Уикенд в обезьяннике. Выдуманная история на основе вполне реальной возможности

Кирилл Уразов

В современном мире весьма опасно находиться на массовых несогласованных мероприятиях, особенно не имея при себе паспорта, так как это может закончиться довольно неожиданным путешествием из центра города в КПЗ. Именно это и произошло с главным героем «Уикенда». Это выдуманная история с вполне реальными основами.

Уикенд в обезьяннике

Солнце приятно согревало, дул лёгкий ветерок. Это был первый погожий день среди череды сентябрьских дождей. Я, как обычно, бесцельно шёл по центру города, вновь зачем-то захватив с собой гитару. Хотя как «зачем-то?» У этого действия есть вполне обоснованная цель. Просто сегодня эта цель вряд ли будет достигнута, ведь я уже задолбался драть горло на набережной.

В этот день я решил добраться до точки, на которой я стою, иным образом, поехав тридцать пятым маршрутом и выйдя за два-три километра от набережной.

Я уже давно прошёл через спортивный магазин и связанный с ним одной парковкой ТЦ (который ожидал меня в самом начале пути, если брать отсчёт от автобусной остановки), и уже длительное время бездумно двигался по городу, переходя через многочисленные пешеходные переходы и обходя стороной людей, собирающих деньги на помощь больным детям. И не потому что я не хочу помочь, а потому что я не доверяю вот таким вот «сборщикам подати». Ну, а ещё потому что у меня нет ни гроша в кармане, не считая денег на проезд, ведь я обычный одиннадцатиклассник, пытающийся выкрутиться из этой жизни.

Город. Само это понятие навевает мысли о бесконечной рутинной волоките, куче народа и шумных улицах. Но шум начал нарастать. Я и сам не заметил, как оказался на площади Ленина, на которой собрался очередной митинг. Народу было много, что мне не особо нравилось.

«Тут по крайней мере нет наших правоохранителей», — подумал я, поправил чехол и направился дальше.

Я мог бы обойти площадь стороной, но мой внутренний еврей уже успел предположить, какую сумму я потеряю, если пойду в обход.

Как человек, нуждающийся в деньгах для достижения своих творческих целей, я забил на здравый смысл (ментов ведь всё равно нет) и двинулся через площадь, стараясь держаться подальше от толпы.

Мне нужно было идти по левой стороне относительно моего направления (когда я шёл по правой у меня просто происходил сбой системы в голове, да и идти по левой стороне было быстрее за счёт количества светофоров и частоты смены цветов), а значит идти к виадуку не было смысла.

Я довольно стремительно двинулся в сторону фонтана, несмотря на то, что он был весьма близко к толпе. Не успел я его обогнуть, как передо мной выросла фигура полицейского.

— Вот чёрт…

— Что, простите? — переспросил он, то ли не услышав, то ли желая понять, правильно ли он всё расслышал.

— Ничего, извините, — я нарочито небрежно махнул рукой.

— Если ничего, то зачем извиняться? — с усмешкой взглянул на меня полицейский.

Меня бросило в жар. Я нервно переводил взгляд с представителя правоохранительных органов на пешеходный переход.

Полицейский проследил за моим взглядом, затем посмотрел на мою одежду, после чего пристально уставился на чехол с гитарой.

— Можно ваши документы, — он протянул руку.

Я тяжело вздохнул и спустил с плеча рюкзак, прижал его к себе коленом и принялся искать паспорт.

Я проверил каждый карман, но паспорта там не нашёл.

— Не понял… — я уставился в рюкзак отсутствующим взглядом.

Устав держать его коленом, я опустился на корточки и принялся повторять процедуру поиска. Спустя пять минут я обречённо опустил голову и выдал финальный вердикт:

— У меня с собой нет документов.

Полицейский покачал головой.

— Ну что ж, тогда проедемте в отделение.

Дальнейшая череда событий развивалась весьма быстро: за меня вступился какой-то мужик, который едва не развязал драку, за мужика вступилось ещё человек десять, а потом мне удалось затеряться в толпе.

Опасаясь разбить гитару я всё же двинулся к пешеходке. Но стоило мне выбраться из толпы, как я напоролся ещё на трёх полицейских.

С меня градом катился пот, вокруг ревела толпа, носились ОМОНовцы с дубинками. Люди дрались даже между собой. Моя голова кружилась, а руки болели в районе плеч, из-за приложенных полицейскими для их заламывания усилий.

«Нет, нет, нет… Да как же так? Не может быть?!» — думал я, сдерживая тошноту.

Вот так митинг, который, как я думал, ничего не изменит, весьма круто поменял мои планы на весь день, стерев их вовсе. А дальше всё утонуло в тумане.

***

Темнота. Крайне пугающая темнота. Будто бы экран монитора погас. И я стою под светом прожектора, освещающего метровый кусочек асфальта подо мной. И как бы долго я ни шёл в эту тьму, я не мог достичь её края. Вокруг меня мелькали различные картинки, приглядевшись к которым я узнал свои воспоминания.

«Я что, сплю?»

Воспоминания смешались в кашу и стали появляться в несуразном порядке.

«Да что же со мной такое?»

Передо мной пролетели блеклые воспоминания о начальной школе, затем весьма яркий момент моего неудачного подката к девушке, далее уже изрядно потускневшее воспоминание о моём втором выступлении в составе FTD…

Череда появления всех этих моментов не говорила мне ни о чём.

«Да что же?..»

Перед моими глазами будто в замедленной съёмке проплыла толпа людей, среди которых явно выделялись полицейские.

На меня будто снизошло озарение. Сон начал рассеиваться, в темноте появился едва заметный огонёк, и глухой голос чуть слышно объявил:

— Оформляй его.

Я открыл глаза. Тусклый свет лампы в обшарпанном КПЗ не причинял им никакого дискомфорта. Потрескавшаяся штукатурка, сонные, побитые и даже угашенные алкоголем задержанные…

— Вот я и оказался на горьковском «дне», — пробормотал я скептически.

За старым скрипучим столом, что стоял ближе к углу помещения, сидел уставший полицейский, разбиравший какие-то бумаги.

— Лейтенант, — жалостливо крикнул один из задержанных. — Будь человеком, выпусти, а?

— Нет, — твёрдо сказал лейтенант.

— Ну выпусти… Ну…

— Не-ет, — полицейский переложил очередную пачку документов на край стола.

— Ну вы-ыпусти…

— Ещё одно слово, и я позову полковника, — устало сказал лейтенант.

— Да он опять бухой будет, — хрипло хохотнул стоявший у стены бородатый мужик.

Половина задержанных утвердительно засмеялась.

— Если и так, то я позову майора, — лейтенант перевернул страницу. — А она с вами церемониться не будет.

— Зови-зови, — усмехнулся небритый парень в треснувших очках. — Давненько мы с девками не развлекались.

Раздался громовой хохот, по тону которого явно угадывалась смелость сказавшего данную фразу парня. Я с опасением отошёл назад. Прижавшись спиной к стене, я осознал, что за спиной у меня нет гитары, а на плече не висит рюкзак.

— Ну всё, угомонитесь, — лейтенант зевнул. — Я ведь и вправду их позову.

Гул медленно стих.

Я осторожно приблизился к решётке.

— Эм… — я неуверенно кашлянул. — Товарищ лейтенант…

Полицейский равнодушно поднял на меня глаза.

— Ну, положим, что я тебе никакой не товарищ.

— Э-э… Ну, да… — я нервно почесал бровь. — Ну так вот… Не могли бы вы выпустить меня?

Позади меня раздался удивлённый смешок и ехидное хихиканье.

— Ты чё, предыдущего разговора не слышал? — чрезмерно веселясь, спросил неприятный тип в капюшоне.

Лейтенант же просто взъерошил волосы и устало пробормотал:

— Как же вы все меня задолбали…

— Да нет, вы поймите же, — я двинулся вдоль решётки ближе к столу. — Я тут вообще случайно оказался.

— Да неужели? — хмыкнул бородач у стены.

— Да я просто мимо митинга проходил! — я отчаянно ткнул себя в грудь. — Я вообще на набережную шёл! На гитаре играть!

— Ничего не знаю, — пожал плечами лейтенант. — Не я тебя задерживал.

Полицейский вернулся к своим делам.

— Можно хотя бы вещи забрать? — я указал на гитару с рюкзаком.

Лейтенант уставился на меня, как на идиота.

— Ну дайте мне хоть позвонить? — взмолился я.

Он лишь устало покачал головой, что-то раздражённо пробормотал и продолжил разбирать бумаги.

Я обречённо опустил голову, вернулся к стене, сел на пол и обхватил колени.

«Ну ничего, — думал я. — Я ведь тут случайно оказался. Меня выпустят. А даже если и нет, родители забеспокоятся, что я не вернулся с набережной домой».

Только я поверил в то, что это произойдёт, как вспомнил, что я должен был сегодня остаться с ночёвкой у друга. Так что искать меня никто не будет. По крайней мере в ближайшие двадцать четыре часа.

Но тут меня осенило — я ведь подросток.

— Лейтенант, — я приподнялся с пола. — А мне ведь восемнадцати нет.

В камере кто-то хмыкнул.

— Не прокатит, — сказал парень в треснувших очках. — Хотя можешь…

— Вот придёт на тебя ориентировка о пропавших, которую, я так понимаю, отправят твои родители, вот тогда и отпустим, — ответил лейтенант.

–…попытаться, — протянул небритый.

— Да они меня сегодня и искать не будут! — я чуть не срывался на крик. — Я сегодня должен был у друга ночевать.

— Вот сочинитель, — проскрипел худой татуированный мужик, сидевший на лавочке.

— У друга… хе-хе… — засмеялся тип в капюшоне.

— Дайте позвонить, а? — попросил я.

Вокруг меня нарастал гул. Лейтенант опустил голову в стол и обхватил её руками.

— Сочини ещё чё-нить…

— Хе-хе… хе-хе-хе…

— Не прокатит…

— Дайте позвонить…

— Лейтенант…

— Задолбали! — лейтенант вскочил на ноги. — Андрей Николаевич!

Он выбежал в коридор.

— За полковником побежал, — сказал худой.

От скуки, в тревожном ожидании, я стал рассматривать собратьев по несчастью. Хотя это довольно броское выражение, я ведь не знал, по каким причинам они тут оказались. Но среди них наверняка было хотя бы пару человек, которые, как и я, оказались тут случайно. Ну или хотя бы за административные нарушения, какие-нибудь несерьёзные. Типа пьянства…

Всё это звучало, как не самые убедительные оправдания. Пьянство — не самое серьёзное? У меня есть несколько весьма личных примеров обратного.

Пьяный двадцатилетний парень лишил меня одного дяди. А второй сам очень много пьёт, чем постоянно досаждает, когда приезжает к нам погостить. Да и в целом, есть ведь огромная куча примеров негативного влияния алкоголя на человека. Причём речь даже не про физическое здоровье…

В итоге цепь моих мыслей вновь вернула меня к осознанию того, что домой я вернусь нескоро.

В камере со мной находилось семь человек.

Пьянчуга, вонявший перегаром и жалостливо просивший лейтенанта выпустить его, теперь уныло сидел на лавке, слегка покачиваясь и постепенно сползая вниз.

Рядом с ним весьма спокойно сидел тот самый худой татуированный мужик, решивший, что свою историю я сочинил.

С другого бока от худого сидел ещё один молчаливый задержанный, тупо глядевший сквозь решётку.

Ближе всего ко мне, у стены, но недалеко от лавки, стоял небритый парень в треснувших очках.

По другую сторону всё от той же лавки, накинув на голову капюшон и обхватив колени, тихо хихикал себе под нос неприятный тип в капюшоне, напоминавший самого стереотипного наркомана.

Напротив меня, облокотившись на стену и скрестив руки на груди, стоял грозный, довольно высокий бородач, явно занимавшийся бодибилдингом.

А в самом тёмном углу виднелся силуэт ещё одного человека, чьё лицо скрывала тень. Его глаза сверкали из темноты, оглядывая всех в КПЗ. Его взгляд пересёкся с моим, после чего мне стало не по себе и я перестал смотреть в тот угол.

В коридоре раздались чьи-то возмущённые голоса, топот ног, и следом перед решёткой «обезьянника» появился офицер полиции, державший за шкирку двух скованных наручниками задержанных.

— Вы у меня уже в печёнках сидите! — недовольно прошипел он, подошёл к столу и достал оттуда ключ от решётки.

Сняв с нарушителей наручники, полицейский затолкал их в камеру и вновь закрыл решётку.

Двое новичков были полными противоположностями друг друга — мужик, лет тридцати, который, как я позже вспомнил, первым вступился за меня на митинге, сразу же начавший ломиться в решётку, кричать что-то про свободу и называть служителей закона трусливыми псами, и девушка, лет двадцати, тихонечко севшая в углу, слева от меня, обхватив руками колени и уставившись усталым взглядом в пол.

Мужчина ростом был примерно метр восемьдесят, приятной наружности, коротко стриженный, светловолосый, атлетического телосложения, с весёлыми голубыми глазами, одетый в футболку «Scorpions», светлые шорты и сандалии.

Девушка была невероятно красива — серые глаза, чёрные длинные волосы, стройная и тоже довольно высокая (чуть ниже того мужика). Одета она была в белую рубашку с розовым узором, заправленную в плотно облегающие чёрные джинсы, на ногах у неё были новенькие кроссовки.

Эта пара задержанных сразу привлекла к себе всё внимание.

— За что тебя взяли, красавица? — улыбнулся ей бородач.

— Хе-хе-хе-хе… — стал покачиваться наркоман. — Красавица…

— А вопрос ведь реально интересный, — парень в треснувших очках извлёк из кармана зажигалку и принялся ею щёлкать, наблюдая за небольшим огоньком.

— Ёп… — у наркомана округлились глаза. — Ни хрена се… Ты как её пронёс?

— Взял да пронёс, — пожал плечами парень. — Так за что тебя повязали, милочка?

— Да отстаньте вы от девки, — устало пробормотал татуированный. — Ей и так теперь не сладко, а тут вы ещё…

— А ты заткнись, Сухой, — бросил татуированному бородач. — Дай полюбопытствовать хоть.

«Сухой, значит.»

Узнав прозвище татуированного я заинтересовался.

«Я ведь в КПЗ, — думал я. — Настолько ли тут всё стереотипно?»

Мои размышления прервал звучный окрик из тёмного угла, перекрывший гул пристававших к девушке голосов:

— Умолкните вы все! Живо! Слушать тошно, как вы к молодой девушке лезете.

— Как скажешь, Судья, — икнул пьяный.

Повисла неловкая тишина, прерываемая иканием пьянчуги.

— Кстати о прозвищах… — подал голос я. — А какие они у вас? И как вы их получили?

Наркоман в капюшоне вновь противно захихикал.

Мелькали искры огонька, веселился неприятный тип, но никто не спешил отвечать.

— Ну, меня они Планировщиком прозвали, — нарушил молчание небритый парень в очках, вновь щёлкнув зажигалкой.

— Хреновый ты планировщик, правда, — хмыкнул Сухой.

— Хреновщик, — наркоман вновь захихикал.

— А что планировал-то? — поинтересовался мужик с площади.

— Вообще меня повязали, как одного из организаторов митинга, — сказал парень, сопроводив свои слова очередным щелчком, — приписав мне вдогонку хакерство. А учитывая, что я тут оказываюсь отнюдь не в первый раз…

— Второй за полгода, третий за год, — прокомментировал из угла Судья.

— Да, спасибо за уточнение, — усмехнулся Планировщик. — Так вот. Я оказывался тут неоднократно, так что уже несколько раз успел спланировать свой побег. Правда, — перебил он уже успевшего поднять руку Сухого, — как уже любезно заметил Дмитрий Николаевич… Плетнёв, я же правильно запомнил?…спланировал я его плохо, ибо всё ещё нахожусь здесь, как видите.

Парень вяло улыбнулся, наблюдая, как Дмитрий Николаевич с кислой миной опускает руку.

Я с интересом оглядел остальных, ожидая, кто заговорит следующим.

— Ну, этот вот — Нарик, — бородач у стены, поймав мой взгляд, кивнул на наркомана и продолжил рассказ. — Объяснять почему, думаю, не нужно.

— Хи-хи-хи…

— Сухой… — бородач посмаковал это прозвище. — Не пьёт он, Димка. Трезвенник. И оказался он здесь случайно…

— Благодаря этому, — Сухой кивнул в сторону пьянчуги.

— Да я то шо?..

— Пьяный, да… Пьяного мы Пьяным и зовём, — пожал плечами бородач, чуть повысив голос. — Я ведь тут тоже из-за него оказался.

— Ну налил бы мне одну лишнюю, так нет же… — снова икнул Пьяный, отвлёкшись от завязавшегося спора с Сухим.

— Заплатил бы, я бы и налил! — рыкнул на него бородач.

— Тише, Бармен, не кипятись, — Планировщик спрятал зажигалку. — А то на шум реально полковник придёт. И опять Пьяного напоит.

— Водкой? — тот сразу заинтересовался.

— Дерьмодкой. Цыц ты, — топнул ногой Планировщик.

— Так, ну, бармен — это твоя профессия, так? — я выстроил логическую цепочку.

— Угу, — бородач устало прикрыл глаза. — А теперь ещё и погоняло.

Воцарилась недолгая тишина.

— В углу у нас стоит Судья, — продолжил Бармен. — Судьба его нам, ну или по крайней мере лично мне, неизвестна, он тут дольше всех. А вон тот, на лавке, — бородач указал на сидевшего справа (а для меня слева) от Сухого, — он молчит всё время. Так что его Молчалиным и прозвали.

Я решил никак не комментировать данное прозвище, тем более учитывая тот факт, что Молчалин, после его упоминания, что-то невнятно пробормотал, обнял себя за плечи и принялся покачиваться.

— Эй, пацан, — мужик в футболке «Scorpions», прищурившись, посмотрел на меня. — А я ведь тебя помню… Это за тебя я вступился на митинге?

Я призадумался, вспоминая этот момент, после чего утвердительно кивнул.

— Так тебя серьёзно повязали на митинге? — удивился Бармен.

— Да я просто мимо проходил… — я устало откинул голову назад, прислонившись макушкой к стене. — Я шёл на набережную на гитаре играть, проходил мимо толпы. Меня стопорнули, спросили документы…

— Жизнь она такая, парень, — Планировщик вновь от скуки достал зажигалку.

Ещё несколько человек понимающим тоном выразили мне своё сочувствие, на чём разговор вновь прервался.

И в этот раз тишина снова была недолгой — в коридоре опять раздались шаги.

— Идут, — прохрипел Сухой.

Из коридора вышел разозлённый лейтенант, следом за которым, покачиваясь, в приобнимку с двумя довольно откровенно одетыми девицами (на сих метнула одновременно сочувствующий и осуждающий взгляд девушка в белой рубашке) и бутылкой вина в правой руке, вошёл полковник.

— Гля… глядите, девчонки, — пьяный служитель порядка икнул, — мой личный обезьянник…

— Они тут… буянят, — лейтенант картинно притопнул ногой, явно не желая отчитываться перед пьяным начальником, на которого взглянул с отвращением.

Конец ознакомительного фрагмента.