Мост над рекой Нум-Хет. Повесть

Кирилл Сергеевич Панфилов

Небольшой мир, в котором так хотелось бы оказаться. Река Нум-Хет, праздник Глиняных Горшочков, университет в столичном городке. И очень необычные обитатели.

4

— Завтра подъём полшестого утра, — сообщил папа, пустив кольцо дыма в потолок и изысканно отставив трубку в сторону.

— Ты сумасшедший, папочка. У меня завтра работа в первую смену, — доброжелательно отозвалась Юмилла и мило улыбнулась отцу.

— Завтра выходной. У дяди Джалана завтра день закрытых дверей, и он просил передать тебе, что расписание смещается на день.

— О. Семнадцатое число, я и забыла. Ну тем более, высплюсь в выходной.

— Слушай, о дочка, слово отца, — пояснил папа. — Если отец сказал, что в пять тридцать, значит, в пять тридцать. Пешком никуда идти не придётся. Почти.

Девушка насупилась.

— Ну и чего я сегодня не так сделала? В чём провинилась? Где и на кого я косо посмотрела? На какой дороге не перевела старушку через перекрёсток? Кому не отпустила грехи? Чью конфету украла?

Шпетер внутренне улыбнулся, но перед дочерью нужно было изобразить полную серьёзность — в тон её же словам.

— Открой форточку, Юмилатэ.

Юмилла, изобразив глубочайшую покорность, встала, открыла форточку, приняла у отца трубку, выбила её о решётку камина, положила на специальную подставку, сделала книксен и села на место.

— Скажи, папочка, этот поступок искупил все мои грехи? Теперь мне не придётся вставать в полшестого утра завтра? — в голосе её сквозила надежда.

— Теперь, боюсь, придётся поднять тебя вообще в пять, — задумчиво проговорил отец. — Да-да, пожалуй, в пять.

Юмилла изобразила ужас на лице.

— Я правильно поняла, что каждое доброе дело добавляет мне в наказание ещё полчаса? Я логически мыслю, что если я буду вести жизнь уличной хулиганки, то мне разрешат спать до полудня? Разбитые коленки мне отлично пойдут.

Шпетер почесал переносицу, надел очки, пригладил бороду и веско молвил:

— Четыре тридцать.

— Молчу-молчу, — поняла девушка. — Это мне за то, что я слишком много болтаю. Хорошо, я буду молчаливой галлюцинацией.

— Я шучу. В районе шести будет достаточно.

Юмилла вздохнула облегчённо:

— Я счастлива.

— А три минуты назад тебе и это казалось неприемлемым, дочь.

— Потому что ты жулик и вымогатель.

— Это ты так с отцом разговариваешь? — поразился он.

— А ты тут кого-то ещё видишь?

Они разошлись, очень довольные друг другом. Юмилла пошла заниматься грамматикой древнего языка, а отец прогуляться с Нарумой.

На следующий день, едва забрезжил рассвет, она поднялась, недоумённо посмотрела на будильник, который с виноватым видом показывал без десяти шесть и тихонько звонил, вспомнила вечерний разговор и со вздохом поднялась. Долго искала впотьмах тапочки, не нашла и пошла умываться босиком. Ледяная вода и холодный пол привели её в порядок, тапочки тут же нашлись (одна на террасе, вторая под боком у спящего пса), девушка обулась и зашла на освещённую кухню. Отец заваривал в термосе чай и складывал бутерброды.

— Не будет ли угодно, — сонным голосом начала Юмилла, — многоуважаемому папе сообщить мне, куда мы так рано в выходной?

— Там видно будет.

Пёс Нарума недоумённо заглянул в кухню, вопросительно посмотрел на девушку. Она пожала плечами, выпила воды из кувшина и пошла к машине.

Отец сел за руль, и когда девушка устроилась на переднем сиденье, мягко вывел автомобиль на Абрикосовый проспект, неторопливо проехал вдоль спящих домов и просыпающихся магазинов и кофеен, завернул на улицу Стекольщиков и, осторожно проехав между двумя ажурными колоннами посреди дороги, резко взял высокую скорость и пулей вылетел на окраину городка.

Юмилла в первый момент схватилась за край сиденья, но потом, чуть привыкнув, расслабилась и только машинально упиралась ногами в пол, когда на опасном повороте отец забывал снижать скорость.

Наконец, они вылетели на автостраду, и отец взял вообще запредельную скорость. У девушки захватило дыхание, она чуть удивлённо глянула на папу, невозмутимо дымившего сигарой, но куда более важным ей казалось следить за дорогой и краем глаза выхватывать деревья, проносившиеся назад, как за бортом самолёта. Пока им не встретилось ни одной машины, и это казалось очень приятным, потому что иначе бы девушка вряд ли смогла сидеть молча.

Внезапно отец сбросил скорость, мягко притормозил и сказал:

— Садись за руль.

Юмилла на мгновение застыла, потом поняла, почему её подняли так рано, проворчала:

— Ну и методы у тебя, папка.

И перебралась за руль.

…Через полчаса она остановила машину и выдохнула:

— Всё. Дальше ты.

Она так и не поняла, что было сложнее: запомнить всё, что было связано с зажиганием, сцеплением, поворотниками, ручным тормозом и переключением передач — или то, что обязательно нужно смотреть в зеркало — или справиться с ужасом при появлении первой машины — или просто выдержать напряжение, которое сковало её с первого мгновения и не отпускало целую вечность — минут пять.

На обратной дороге девушка ревностно следила за всеми движениями отца, которые, к её молчаливой зависти, давались ему очень легко и без напряжения, словно он был единым целым с автомобилем и привык к нему, как привыкают с рождения к своим рукам и ногам.

Отец, словно задумавшись, снова разогнался до сверхсветовой скорости, но вместо городской дороги с размаху свернул на Жонглёрский тракт, на всех парах влетел по просёлочной дороге в просеку и помчался между деревьями, едва ли не задевавшими ветвями боковых стёкол.

— А можно мне осторожно поинтересоваться, куда мы едем? — осведомилась Юмилла.

— В одно из моих любимых мест. Просто полюбоваться морем.

— Морем? — удивлённо спросила девушка.

Шпетер с улыбкой кивнул, но на дальнейшие вопросы не отвечал.

Вскоре деревья расступились, и на опушке обнаружилось огромное каменное строение, которого не было видно за деревьями. Шпетер вышел из машины и пригласил девушку за собой.

Винтовая лестница оказалась бесконечной. Она гулко звенела под ногами с каждым шагом, перила вибрировали, а далеко вверху сиял кусочек неба. Строение снаружи показалось приземистым, но внутри заставляло немного сжаться от осознания своего ничтожества. Юмилла удивилась, что никогда не бывала тут раньше.

Через несколько минут они поднялись наверх и вышли на площадку, где бушевал ветер, было довольно холодно, а за каменными перилами играло тёмное море блёклой жёлтой редеющей листвы. Девушка подошла к краю, опёрлась руками на перила и долго-долго любовалась волнами, ходившими по мрачной поверхности листвы, наскоро спрятавшей под собой тайны леса, утренних дорог, заблудившихся путешественников, странных находок и случайных встреч.

Листва, обнажая скупые ветви на верхушках, ходила, как тяжёлое животное, из стороны в сторону, нервно волновалась под порывами, теряла листья гроздьями и куталась сама в себя, пытаясь сберечь остатки тепла давно ушедшего лета. Наконец, девушка оторвалась от зрелища, резко повернулась и сказала:

— Пойдём?

Отец кивнул, и они спустились вниз. Домой ехали неторопливо, по пути подкрепившись чаем и бутербродами. Дома Юмилла почему-то очень долго думала о том, каким оказался лес сверху. Как он волновался, жил своей непостижимой жизнью, чем-то мучался, а может, и был совсем равнодушен, подчиняясь воле слепых порывов ветра. Никаких аналогий в мыслях не возникало, ничего не открылось заново, но почему-то казалось, что это впечатление очень важное. Девушка взяла лист бумаги и медленно, знак за знаком, записала свои впечатления в семь небольших ровных столбцов. Вклеила лист в свой дневник, в который писала очень редко, и спрятала под подушку.

Вдруг подумалось, что лес напоминает город. Суета, постоянное движение, каждый сам по себе, в ветер все кутаются и пытаются быстрее исчезнуть, теряют листья и молчат…

Часы в гостиной пробили десять утра.

Срочно потребовалось разбавить одиночество. Юмилла позвонила Талине, и они договорились встретиться через час в центре и прогуляться вместе. Едва она положила трубку, как телефон зазвонил сам, девушка вздрогнула и подняла трубку.

— Алло?

В трубке таинственно дышали. Потом раздались гудки. Юмилла пожала плечами, укуталась в плед и, взглянув на часы, решила прочитать страничек десять книги, которая лежала у подушки. Телефон звякнул снова, но тут же замолчал. Девушка нахмурилась: стало неуютно. Наконец, телефон опять жалобно и протяжно зазвонил, Юмилла схватила трубку и сказала:

— Не молчите в трубку, пожалуйста.

Её озарила внезапная догадка: Таус?

— Доброе утро, Юми, — раздался голос в трубке. Таус.

— Тау, признайся честно, это ты звонил ещё два раза?

— Полтора, — уточнил голос в трубке. Он казался уставшим и слегка растерянным.

— У тебя явно что-то стряслось.

— Ну вообще да… — Он замолчал.

— От тебя ушла девушка? — терпеливо спросила Юмилла, глядя на жёлтый лист, приклеившийся к стеклу снаружи. Неужели дождь?

— Откуда ты знаешь?

— Ну а что ещё у тебя может стрястись. — Нет. Не дождь. Просто лист застрял кончиком в деревянной раме, прижался к стеклу и зяб на ветру. Юмилла почему-то представила, как если бы она оказалась совсем раздетой на ветру, где некуда спрятаться, кроме продуваемого деревянного строения. Захотелось натянуть плед до носа.

— Наверное, я тебя отвлекаю, — наконец, сказал Таус.

— С одной стороны, на такие вопросы вежливые люди никогда не ответят «да», — проговорила девушка. — С другой стороны, если не ответить «нет», можно действительно забыть обо всех делах.

Её неожиданно стал раздражать Таус. Почему его нужно постоянно развлекать и поддерживать, как маленького? Девушка осадила себя: ей стало неприятно, что она почувствовала раздражение к человеку, который относился к ней довольно уважительно, хотя и забыл о ней года на два. Она постаралась говорить теплее, и попрощались они очень доброжелательно, договорившись встретиться на следующий день. Отложив книжку, Юмилла подумала, что она поступает очень непоследовательно, и стала собираться.

Талина ждала её у магазина «Глобус», что было хорошей идеей: в книжном было тепло, пахло кофе и, наконец, оказалось очень много книг. Это отвечало пристрастиям обеих подруг. Талина между делом рассказала о встрече с очень необычным молодым человеком. Это было знаменательно: её редко занимали молодые люди, потому что требования к представителям семейства принцев у неё были очень строгие. Сейчас же, по всей видимости, даже она немного увлеклась. Юмилла с удовольствием слушала мягкий голос обычно молчаливой подруги.

Потом почти без перехода Талина рассказала, что вчера вечером ей звонил Таус, старый её знакомый, рассказал, что у него душевная драма и даже уговорил встретиться и поболтать в дружеской обстановке. Юмилла рассказала об утренних звонках, девушки пришли в замечательное настроение и решили, что из двух вариантов — прийти на встречу вместе или вообще не прийти — вселенская справедливость заключается в том, чтобы обеим не прийти. В связи с чем было очень логично и последовательно решено, что всё-таки стоит встретиться с ним вместе и мудро выслушать его терзания. Осталась мелочь: назначить ему встречи в одно и то же время. После стратегического планирования за чашечкой кофе и пирожными был выработан гениальный план: Юмилла назначает встречу на четыре часа пополудни, а Тамила на пять тридцать. Юмилла опаздывает, звонит ему и просит задержаться. Опаздывает всё сильнее, Таус нервничает и пытается дозвониться Талине, чтобы перенести встречу, но она не берёт трубку. Наконец, они обе входят в кафе, где назначена встреча, с разных входов.

Очень довольные друг дружкой, после обеда девушки расстались до завтра. Юмилла пришла домой и села за очередной урок японского.

К вечеру полил дождь и начал грохотать гром. Было очень уютно слушать тихую музыку, прерываемую раскатами, от которых временами дребезжали стёкла, пить горячий чай, сидя с ногами в кресле, и читать про Сантьяго и Тиэко…

Утром дождь так и не закончился. Юмилла добежала до кафе, повесила мокрый плащ, наскоро причесалась и начала готовить помещение. Особого наплыва посетителей не ожидалось, впрочем, так что несколько часов до смены Аймари прошли очень спокойно. Юмилла любила эту девушку, чуть легкомысленную, но приветливую и добрую. Благодаря ей она сдружилась с Талиной, до этого казавшейся ей довольно замкнутой. Когда хозяин кафе раскричался по поводу какой-то провинности Аймари и хотел было уволить девушку, Талина написала на листке бумаги заявление об уходе и принесла ему. Он удивился, и Талина объяснила ему, что ей неприятно будет работать в заведении, где нет никакого уважения к сотрудникам. Джалан разозлился было ещё больше, но тогда Юмилла тоже написала заявление и с улыбкой протянула ему. «Самураи», — проворчал хозяин и повысил всем трём девушкам зарплату. Юмилла после этого подошла к Талине и похвалила за смелый поступок. Они разговорились, выяснили, что у них масса общих знакомых, и с тех пор общались каждый день.

Аймари пришла на работу прямиком со свидания с большим букетом свежих роз, мокрая и очень довольная, засыпала Юмиллу новостями и комплиментами. Настроение сразу поднялось до небес. Девушка позвонила Талине, и над Таусом решено было смилостивиться: отменить встречу совсем — по крайней мере, до хорошей погоды.

На следующий день Юмилла узнала, что молодой человек уехал из городка насовсем. Стало немного грустно, как будто очередное лето прошло, не успев начаться. Выходной девушка встретила, стоя у окна и любуясь на струйки дождя, медленно сползающие вниз по стеклу. Она подумала, что это слишком похоже на слёзы. Вытерла влажные щёки и пошла завтракать.

Осень пробралась в каждый уголок дома и напоминала о себе каждую секунду.

25.10.09