Пари господина Самсонова

Кирилл Леонидов

Автор создает для своих героев экстремальные ситуации, которые при более или менее внимательном прочтении не такая уж и фантастика. Ведь чего только в нашей жизни не бывает… И еще: точка зрения персонажей повести эпатирует. По всей видимости, в этом проявляется мироощущение самого автора, во многом не совпадающее с общепринятой установкой. Принять его позицию или поспорить с ним – решать вам.

© Кирилл Леонидов, 2017

© Дмитрий Дорофеев, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4483-6791-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Проклятая игра

Разговор был коротким, всего несколько слов. Как пароль. Автомобили встали почти впритык, бок о бок, стекло к стеклу, так, чтобы негромко произнести и легко услышать, не выходя из машины. Хлябь небесная долбила по металлу «Волг» проливным летним дождем: самое время для тайн и приватного общения. Слова произнесены и услышаны, белые «Волги», как корабли, грациозно поплыли в разные стороны, раздвигая потоки воды. Сделка заключена, и никто, кроме дождя, не был третьим.

…Через два дня в раздевалке футбольного клуба «Союз» советской глубинки — маленького города Зеленопольска, так себе клуба-середничка первой лиги, был такой в те времена, в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом, — появились озабоченные тренеры. Герман Иванович Дронов, старший не только по должности, но и по возрасту, в футбольной среде — кличка «Мухомор» за седину волос и любимую красную майку, которую он никогда на тренировках не менял и не прятал под ветровку даже в очень прохладную погоду, глухим голосом не то чтобы сказал, как-то даже пробормотал притихшей команде:

— Так что, ребята, поступила установка… В общем, есть авторитетное мнение сегодня лбы не расшибать… «Мотор» из Волгограда — мастера не великие, «пободаться» можно и с ними, но очки им поболе нужны, раз в высшую лигу метят. А у нас никаких душевных расстройств, не назад, не вперед, в центре. Так что, не сдохнем… Да и не зря все, не зря, ребятишки. Есть, за что спектакль казать. Это я вам ответственно говорю. Игру отдаем… — он внимательно оглядел ребят, — никто не проронил ни слова. Так было не в первый раз, и тренеры, привычно сочтя это за согласие, не стали мытарить футболистам души, покинули раздевалку. В конце концов, им самим было тяжеловато. С такими унизительными предложениями обращаются к слабым. А в слабости команды почти всегда есть вина тренеров.

До начала игры два часа и надо было выходить на разминку. Один за другим футболисты «Союза» лениво облачались в сине-белую форму, вроде бы усвоив объявленное. Все было просто, обыденно, может быть, потому, что так случалось часто и продолжалось давно, а другие отношения, другой профессиональный футбол они и не знали.

Однако на разминку никто не спешил. Чувствовалось, что внутри коллективная «разборка» все же состоится. И точно. Владимир Соловьев, капитан и лучший нападающий сезона, вдруг заявляет:

— Мужики, я так не могу больше. Надоело. Или играть, или не играть.

— Мужики, я так не могу больше. Надоело. Или играть, или не играть.

— Ну, не играй, — мрачно, с раздражением отозвался один из защитников. — Тут за прогулку предлагают те же деньги, что и за битву. Здоровье дороже.

— Да если б нам не указывали, мы сами давно в тройку метили бы! А там и зарплата с нашей сегодняшней не сравнишь. Соглашаемся на подачки — и живем с хлеба на квас. И вообще — противно! Просто противно. Кривонос, ты как? Тоже готов народу голову морочить?

— Ну, не играй, — мрачно, с раздражением отозвался один из защитников. — Тут за прогулку предлагают те же деньги, что и за битву. Здоровье дороже.

— Да если б нам не указывали, мы сами давно в тройку метили бы! А там и зарплата с нашей сегодняшней не сравнишь. Соглашаемся на подачки — и живем с хлеба на квас. И вообще — противно! Просто противно. Кривонос, ты как? Тоже готов народу голову морочить?

Николай Кривонос полузащитник, игрок, которого тренеры ценили не столько за ноги, сколько за голову, за организацию игры, способность принять решение и довести его до результата, в жизни спокойный и рассудительный парень, ответил неожиданно резко:

— Я игрок, а не лицедей крепостной. Перед сыном стыдно, парень на трибуне будет переживать, уже сам со смыслом мяч гоняет, в игре хорошо разбирается. Врать больше не могу.

Сразу несколько голосов дали понять, что коллектив раскололся:

— Да бросьте вы, кто сейчас не крепостной? Все мы — рабы на галерах! Не наше дело.

— Пусть платят — и дело в шляпе. Кому не нравится по ведомости пятого и двадцатого по пятому разряду электрика за футбол получать, мотайте на завод в бригаду или в шахту и пашите.

— Де-евушки приго-ожие тихой пес-ней встре-етили, — запел шутливо командный балагур и хулиган, вратарь Белозеров, но на него цыкнули. Тема была нешуточная, и скоро — на поле.

— Давайте отработаем, как умеем! — выкрикнул кто-то из игроков в углу, Соловьев бросил туда взгляд, но не очень понял, кто, повернулся к Кривоносу, тихо шепнул:

— Колян, я отойду минут на тридцать. В общем, сыграем сами? Без поводырей?

— Без поводырей, — ответил Кривонос и ощутил, как перехватило горло от волнения: это уже бунт…

Несогласных было пять, пять из одиннадцати, а значит пять против семнадцати, если к шести игрокам своим добавить, само собой, одиннадцать игроков соперника — простая арифметика… Соловьев пришел, как и сказал, через полчаса, опоздав на разминку, но сразу начал активно готовиться. Перекинулись несколькими фразами, и в итоге — пятеро решились на настоящую игру. Правда, не представляя что это будет за игра, такого в их недлинной спортивной жизни еще не бывало. Кто-то из противоположного лагеря бросил возмущенно:

— Вы что делаете? Вы хоть соображаете, что сейчас будет, придурки?

Но процесс пошел, решение было принято. А на тренерской скамеечке спокойствие неведения… Старик Дронов мудро щурится, молча курит. На игру не было никаких установок. А что тут такого сложного? Народ опытный, не в первый раз изображать. В пиво воду льют? Льют. Под фонограмму поют? Поют. Госплан тоже врет, все крутятся. Получат «свое» и они. Большие люди обещали, а эти слов на ветер не бросают.

…Интрига матча появилась уже на седьмой минуте, когда Соловьев неожиданно активно атаковал защитника «Мотора». Тот слишком уж вальяжно двигался с мячом поперек поля, выискивая партнера для передачи. Парень-то был уверен, что спешить некуда, он ведь знал, очки за победу в кармане. Когда же Владимир быстро приблизился к нему, он так растерялся, пытаясь жестко поставить ногу, что споткнулся и, на мгновение потеряв контроль, дал возможность Соловьеву «выудить» у себя мяч и устремиться к воротам в одиночестве, ведь защитник «играл последнего», за спиной был только вратарь. Нападающий «Союза», преодолев несколько метров на скорости (защитник «Мотора» вообще остановился недоуменно, даже не пытаясь его преследовать), аккуратно, как в бильярдную лузу, «положил» мяч в нижний угол ворот мимо вяло растянувшегося у него в ногах вратаря — 1:0! «Ну, что, старый хрен, получил?» — подумал Владимир и посмотрел злорадно на своего тренера. Когда же разглядел лицо Мухомора, стало не по себе. Лицо того вытянулось, сигарета повисла и, казалось, вот-вот вывалится изо рта. Тренер «Мотора», напротив, как казалось, невозмутимо, а на самом деле озадаченно смотрел в поле, куда-то поверх голов футболистов. Он смотрел на «хозяина», стоявшего на противоположной трибуне среди беснующейся наивной толпы болельщиков Зеленопольска, веривших в команду и все принимавших за «чистую монету».

«Мотор» зашевелился, его игроки стали активнее двигаться без мяча, открываясь на передачи, делая выгодные предложения то на фланге, то в центре. Защитники же «Союза» явно не успевали, будто приглашая в «штрафную», к своим воротам. Еще бы! Пора отрабатывать обещанный гонорар…

— Жуки навозные, сволочи! — крикнул «своим» Соловьев. Но никакой словесной реакции не последовало, последовал гол. Защитник Зеленопольска делает явно умышленно неточную передачу в центре, двое других, будто не поняв друг друга, расступаются перед нападающим «Мотора», тот прицельно бьет в верхний угол — 1:1.

В перерыве в раздевалке Герман Иванович приблизился к Соловьеву и, осторожно положив руку на плечо, процедил сквозь зубы, так, чтобы остальным было не разобрать:

— Володя, ты чего «удила закусил»? Не нам с тобой ломать систему, нас самих сломают, в порошок сотрут. На поле не спеши-ка, поговорим еще.

Он отошел к другим, что-то тихо объяснял. Как и следовало ожидать в подобной ситуации, на второй тайм установки от Мухомора также не последовало, в раздевалке было внешне спокойно, даже спокойнее, чем на тренировке. Там, по крайней мере, шутят, а здесь — как на похоронах. Когда закончился перерыв, и все ушли на поле, Владимир опять остался один на один с Дроновым. Старик секунду подумал, жевнул почти беззубым ртом и спросил:

— Играть будешь?

— Я играю.

— Как надо играть будешь?

— В эту игру — нет.

— Ты скандала хочешь? Не понимаешь, насколько это серьезно?

— Понимаю.

— Так что Володя, давай все же успокоимся, дай им, этим «мотористам», побегать как следует — и завтра же в кассу. Мне все это не надо, тебе не надо, ребятам не надо. Никому. Здесь такие деньжищи крутятся, такие маузеры заряжены, что наши с тобой протесты — комариный писк. Ниче-го изменить невозможно. А упрямством этим своим ты всех «порешишь». У парней у многих — дети, у тебя Настька какая вон растет… На размышление минута и не секундой больше, — он не стал ничего больше говорить, быстро вышел, оставив Соловьева одного. Владимир сидел неподвижно, глядя под ноги, почувствовал, что заболело в левой стороне. Странно заболело и… затихло. В раздевалку вдруг вернулся Кривонос:

— Ну, чего он?

— Все то же.

— Как будем дальше?

— Все так же.

— Трудно будет, не вытянем. Шансов ноль.

— Через «не могу» сможем. Трибуны наши, так что у нас все равно большинство…

В начале второго тайма — опять «казус»: полузащитник «Союза», один из пяти несогласных, Сергей Сапрыкин пробил мастерски штрафной: так «обвел» построенную вратарем «Мотора» «стенку», что мяч стал планировать прямо в нижний угол по уходящей от вратаря траектории, да еще чуть ударился о землю. Вратарь отчаянно бросился, пытаясь достать мяч кончиками пальцев, и почти достал, слегка изменив направление его полета. Кажется, удалось… Мяч ударился о штангу, о спину вратаря и… Все же оказался в воротах. «Союз» выигрывал! Голкипер лежал некоторое время лицом вниз, ничего не понимая. Стадион взорвался. Дронов с досады отбросил сигарету, но, увидев объективы телекамер, неестественно заулыбался, тут же стал беседовать с запасными игроками и вторым тренером. Через три минуты Сапрыкина заменили. Он отправился в раздевалку, покачиваясь от усталости. Герман Николаевич не подошел к нему, не пожал руку, только глазами проводил игрока до самого входа в подтрибунное помещение. Можно было подумать, что причина замены состояла в том, что тренера заботила усталость и возможная травма Сапрыкина. Так, наверно, размышлял зритель.

В течение всего второго тайма «Мотор» уже по-настоящему «взламывал» оборону «Союза», темп был бешеным, и странное дело: по-настоящему боролась уже вся команда Зеленопольска. Бунт приобрел максимальные масштабы. В середине тайма дождь усилился. И без того скользкое поле развезло так, что даже стоять на траве было трудно, не говоря уже о какой-то беготне. В этой битве было все: что-то от борьбы сумо, что-то от кикбоксинга, что-то от плавания и водного поло. Футболистов иногда не было видно за парящим туманом, исходившим от земли, от самих разгоряченных игроков. Тренеры представляли собой жалкое зрелище. Если обычно наставники носятся вдоль боковой линии, что-то подсказывая игрокам, то эти стояли как вкопанные, с лиц бежали струи воды, как слезы. Герману Николаевичу принесли какой-то свитер, но он отказался, даже настойчиво отодвинул руку подавшего. Это был массажист, он вернулся к скамеечке команды и виновато стоял, так и не сел. Никто в это время не мог знать, кроме несчастных, все видевших тренеров, что трибуну уже покинул некий коренастый мужчина с огромным зонтом в руках и в тонированных очках. Очень представительный на вид зритель. Он сложил зонт и скрылся на выходе. Трудно описать, что творилось в этот момент в сердцах и умах наставников.

…Соловьев успевал везде и то, что он творил на поле, не могло не поражать. Еще минутой раньше он был в атаке, а затем уже помогал в обороне. А на восьмидесятой минуте выбил ногой мяч прямо из угла ворот, посланный ударом головы рослого нападающего «Мотора». Вратарь «Союза» попался на встречном движении и на скользком поле не смог бы «переложиться». На восемьдесят пятой минуте сказал свое «веское слово» судья, назначив спорный пенальти в ворота зеленопольцев, — 2:2. Еще через три минуты защитники «Союза», будто опомнившись, послушно «зевнули» игрока «Мотора», и тот, выйдя один на один с голкипером, обманным движением выманил на себя Белозерова, сделал паузу и, когда вратарь уже лежал беспомощно, пытаясь вытянуть руки и защитить огромные ворота, мягко подсек мяч, перекинув через него, — 2:3. В «другой жизни» Белозеров был бы способен на чудо, но только не сейчас. Сейчас он играл против самого себя. Это был конец для одних игроков «Союза» и приемлемый результат для других. Тренеры вздохнули облегченно. Но судья добавил две минуты, он ведь в сговоре не участвовал. А еще этот бешеный Соловьев! Он снова идет вперед, проходит, как в слаломе, четырех соперников, падает… правда, сам, без чьей-либо «помощи»… Мяч выбит за пределы поля, игра остановлена, вдруг игроки начинают особенно энергично сигнализировать врачам, один из игроков, не выдержав, бросился к Владимиру и взялся делать искусственное дыхание. Это Кривонос, он ближе всех к Соловьеву, понял: случилось что-то страшное. Владимир, похоже, лежал без сознания, лицо было бледным, просто белым, изо рта шла пена.

— Вовка, подъем, держись, держись! — он ударил Соловьева по щеке, тот открыл внезапно глаза и тихо произнес:

— Отработай за меня… Не хватило…

Кривоноса тут же отодвинули в сторону врачи и санитары, несколько игроков «Союза» и «Мотора» подняли Соловьева на руки, уложили на носилки и бегом понесли к появившейся у бровки поля «скорой помощи». Игра была доиграна, результат не изменился. А дождь все шел, укрывая от встревоженных зрителей эту драму за пеленой воды, он опять был третьим…