Колдун. Генезис

Кирилл Клеванский, 2013

«Генезис» – фантастический роман Кирилла Клеванского, вторая книга цикла «Колдун», боевое фэнтези, попаданцы. Война все еще пылает пожарами где-то на западе, но Тима это больше не волнует. С присущей ему самоотдачей он погружается в новую для себя атмосферу. Атмосферу магии, волшебства, светских увеселений, плетущихся интриг и ярких приключений. Одна мечта бывшего наемника сбылась – он овладел таинством колдовства. Осталось только решить: что же дальше?

Оглавление

Из серии: Колдун

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Колдун. Генезис предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 5. Ничто не забыто

Вслед за Норман пришлось выбираться и мне, а затем под десятком взглядов других подъехавших благородных подавать руку Лейле. Надо признать, последняя часть мне понравилась: когда на тебя завистливым взглядом смотрит добрая треть мужского сословия, это как-то поднимает самооценку. Герцогиня улыбнулась мне, кивнула и мы в две пары пошли к входу. Огромное здание концертного зала буквально утопало в огнях. Окна второго и первого этажа занавешивали бесчисленные флаги, а толпа, бесконечным потоком прибывающая к парадному входу, напоминала собой бензиновый ручей, настолько разных оттенков были наряды не только дам, но и их кавалеров.

Гудели трубы, а швейцары спешили забрать верхнюю одежду и выдать своеобразный номерок — амулет с магической меткой. Уже у самого входа я обернулся и на мгновение замер: вся площадь была усеяна каретами, как лес грибами после обильного дождя.

— Чего встал? — прошипела Лейла и ощутимо тюкнула меня острым локотком под ребра.

— Ага, — только и смог вымолвить я и возобновить шаг.

Все это великолепие полностью отвечало моим представлением о приемах в Зимнем дворце. Наверно, и у нас так же звучали фанфары, а бесконечные лакеи сновали между подъезжающими каретами.

Внутри здание тоже слепило глаза блеском, как и фасад. На стенах не было ни единого миллиметра свободного пространства, всюду висели картины, гобелены, у потолка змеились золотые орнаменты, а с него свисала огромная люстра, также обшитая золотом. Наша четверка, вручив подбежавшей обслуге верхнюю одежду, прошествовала в главный холл, где уже собралось немало народу.

Перед самыми дверями холла нас встретили двое усатых гвардейцев и еще один лакей-служка.

— Как вас представить?

— Дирг ним Гийом, — начал представлять нас Дирг. Согласно этикету говорить должен старший по титулу мужчина, и как бы ни было высоко положение Рейлы, но де-юре старшим является ее брат. — Герцогиня Рейла эл Гийом, графиня Лизбет Норман и Тим Ройс.

Лакей по ходу повествования кивал, но когда услышал последнее имя, чуть изогнул бровь и в ожидании продолжения уставился на рыжего.

— Объявляйте. — В голосе товарища слышалось некое раздражение.

Служка еще некоторое время позависал на верхних пластах астрала, пытаясь свести последствия когнитивного диссонанса к минимуму. Видимо, это ему удалось, потому как уже через полминуты в зале прогрохотали наши имена. И опять холл на некоторое время погрузился в гробовую тишину, но вскоре вновь послышались споры в мужских кружках, им вторило веселое щебетание женских, и то тут, то там звучал звон бокалов.

Когда же в зал вошла Лейла, половина присутствующих вновь замолкла. Каждый мужчина считал своим долгом поглазеть на красавицу, правда, в этот раз удовольствия для меня не было никакого. Каждый титулованный господин счел своим долгом попытаться убить меня взглядом на месте. Увы, кажется, что я один из первых простолюдинов, удостоившихся чести быть приглашенным в оперу, где собирается весь цвет не только империи, но и соседей-союзников.

— Трусишь? — шепнула мне на ухо подруга, для этого ей пришлось приподняться на цыпочки и всем весом опереться на подставленную руку.

— Не совсем, — ответил я.

Лейла хихикнула и, кивнув в сторону братца, добавила:

— Бери пример с Дирга.

М-да, а сосед, кажется, наслаждался происходящим. Гордо подняв голову и откинув назад свою огненную шевелюру, он взирал на присутствующих, как лев на обезьян. То есть с легким интересом, призрением и превосходством одновременно. Девушки от такого взгляда начинали покрываться румянцем и чаще дышать, а вот у мужчин надувались желваки и скрипели зубы.

— Ну ему-то хорошо, он может и меч достать. А мне нельзя, если ты, конечно, не хочешь, чтобы твоего верного друга упекли в темницу за оскорбление благородного.

И это было чистой правдой. Сколь ни был бы я вхож в высший свет, но простолюдин не имеет права обнажать оружие супротив титулованной особы.

— Тебя это когда-нибудь останавливало? — лукаво подмигнула красавица.

— Наши тренировки с рыжим не в счет, — пожал я плечами.

Девушка надула губки и отвернулась, изображая недовольство тем, что я не поддержал шутливую перепалку.

Боги, как же велик этот зал, уже кажется, две минуты прошло, а мы все еще идем к центру, где собрались знакомые этой троицы. Вот только у меня назревает один вопрос: я-то что буду делать в обществе этих высоких господ? Вон у одного пузана общая стоимость украшений больше, чем мы вынесли из Мальгрома. А вот мимо прошествовал какой-то старик, на его груди плавно покачивался орден с крупным бриллиантом, и когда я говорю крупный, то подразумеваю махину размером с орех. Ну а про дам и вовсе говорить нечего, они блистали подобно новогодним елкам. Всех демонов бездны мне в одно место, да если выставить на пики хотя бы двух человек из этого зала, можно себе неплохо домик в южных провинциях Рагоса прикупить. Посадить виноградник там, обустроить усадебку и жить себе, вино попивать.

— Дирг, дружище! — раздался чей-то баритон, а я вздохнул с облегчением. Все же мы добрались, и теперь я могу не обращать внимания на эти прожигающие душу взгляды.

— Элиот! — улыбнулся рыжий. — О, и несравненная Азалия здесь.

Когда мы подошли поближе, я имел честь лицезреть обычного паренька лет девятнадцати и девушку примерно того же возраста. Как и все богатые люди, они обладали внешней уверенностью, правильностью черт лица и строгой осанкой. Платье девушки не отличалось особой изысканностью, впрочем, это компенсировало ожерелье из черных бриллиантов. Ну и парнишка по имени Элиот оделся в модный нынче костюм карнавального клоуна, ну, это я его так называю.

— Господин Гийом, — расплылась в реверансе девушка с именем цветка. — Я тоже рада вас видеть. Не представите ли нам своих друзей?

Как обычно, дальше последовал сложный ритуал знакомства, но снова все это действо споткнулось на мне. Парочка обвела меня оценивающими взглядами, и если девушка еле заметно скривилась, выражая глубокую степень недовольства, то парень просто сверкнул гневными очами и в нарушение всех норм этикета не протянул мне руку. Впрочем, я и не очень стремился быть со здешними на равных, у меня немного другие цели.

— Вы подбираете нового лакея в Семью? — приподнял бровь пацан, и он действительно был даже не юношей, а пацаном, узкие плечи и холеные ручки тому доказательства.

— Ну что ты, что ты, — отмахнулся Дирг и, подмигнув собеседнику, добавил: — Это место и поныне остается вакантным.

После этой фразы на миг повисла звенящая тишина, а потом нам пришлось засмеяться, иначе данный тонкий выпад можно было бы считать оскорблением. И хоть я и не знал титулы двух представителей золотой молодежи, но все же догадывался, что не ниже приставки «ним».

— Академия все же не смогла лишить вас искрометного чувства юмора, — чуть покраснев, улыбнулась Азалия, отчего Норман побледнела еще сильнее, впрочем, это заметил лишь я, и то только потому, что смотрел в ее сторону.

— Рыжий, мелкий! — крикнули со стороны нашей Лиз.

К образовывающемуся кружку прошествовал некто неизвестный. Высокий и статный парень, которого по ошибке можно было бы принять за гвардейца. Он был одет в парадный мундир, обильно украшенный золотой вышивкой, а с пояса свешивались боевые ножны, хотя рукоятка оружия больше напоминала стенд драгоценностей. При каждом шаге этого странного человека раздавался характерный звон — серебряные шпоры на ботфортах позвякивали о мраморный пол.

— Герман, гуляка, а я уж думал, ты не придешь, — усмехнулся Дирг.

— Ну не мог же я пропустить этот праздник души, — развел руками Герман и ловко подхватил с подноса проходящего мимо служки бокал с шампанским. — До дна, — сказал он и одним залпом закинул в глотку алкоголь.

— Я поражаюсь твоей несдержанности, — скривился Элиот.

Герман подошел к нам и, влившись в кружок, поцеловал ручки дамам. Закончив с этим, он, наплевав на все нормы, сразу перешел к разговору.

— Что поделать, старый друг, война меняет людей. А служба в конной гвардии меняет еще и привычки.

Вот теперь все встало на свои места. Мне посчастливилось лицезреть отголосок собственного прошлого. Кажется, с этими ребятами мы пересекались после перехода Харпуда. Те еще свиньи. Никаких понятий, ведь в конной гвардии служат одни только дворяне, так что это подразделение считается элитой. По всей империи гремит слава об их непобедимости, впрочем, я не помнил, чтобы они хоть раз вступали в бой. И когда мы с ними пересеклись, то горько пожалели о том, что наемники де-юре подчиняются служивым. Наши обозы буквально обобрали «на нужды передовой». Те две декады, пока летучие отряды не набрали в зимнем лесу дичи, нам пришлось голодать и затягивать пояса.

— И где же вы воевали?

Народ повернулся в мою сторону, как будто не веря, что я еще и разговаривать умею.

— Знамо где! — засмеялся гвардеец, небось чином не младше капитана отряда, что приравнивается к нашим полковникам. — В Нимии, где ж еще.

— Насколько мне известно, в Нимиийской кампании наши силы были разбиты на три фронта. Неужели конная гвардия столь славна, что успела побывать на всех?

Дирг незаметно для остальных придавил мне правую ногу, а Лейла опять заехала локотком под ребра, но я этого уже не замечал. Демоны, как же мы мечтали с парнями о том, что по возвращении набьем морды всем благородным, что отсиживались в тылу.

— Конечно, мой незнакомый друг! — Да этот парень просто светится энергий, прямо душа компании. — Наша гвардия — лучшая гвардия в мире, и за это я бы выпил чего покрепче!

— Действительно, есть тост, — кивнул я. — Почему бы не выпить за марафонцев на фронте.

Теперь тишина висела дольше, а Герман несколько посерьезнел.

— Дружище, никак не пойму, на что ты намекаешь.

— В этом нет ничего странного, — я развел руками и также подхватил шампанское. — Видимо, это вредно для организма — скакать целыми днями. Ведь если я не ошибаюсь, между концами фронтов было расстояние в две декады пути. Что ж, я верю, что вы всю войну провели в седле, но в такой спешке немудрено забыть о враге.

Дирг выругался одними губами, а Норман покраснела.

— Да ты, ты! — начал надуваться Герман. — Да ты оскорбляешь не только меня, но и всю армию!

— Не всю, только конкретных ее представителей, — улыбнулся я и, подняв бокал, сказал: — И за это я выпью.

В тишине под пристальными взглядами я пригубил шампанское и вернул его на поднос.

— Не пошло, — вновь развел я руками.

Герман от двойного оскорбления закипал, как гейзер, и скоро прозвучал взрыв.

— Ах ты, тыловая крыса! — Ну вот, опустились до личностей, да и что это за обзывательство такое, у него же борода до пряжки, пора что-то новенькое придумать. — Завтра, нет сегодня я буду ждать тебя в северном парке!

— Не получится, мой друг, — ядовито скривил губы Элиот. — Если ты не хочешь прослыть подлецом, лучше не вызывай этого молодого человека.

— Почему это?!

— Разве тебе не известно, что простолюдин не имеет права обнажать меч против благородного? — делано удивился парнишка.

— Что-о-о?! — взревел Герман. Кажется, только сейчас до него дошло, что я его оскорбил. — Да я тебя…

Герман, не найдя нужные слова, сжал кулак и замахнулся. Девушки ойкнули, а Дирг даже совершил некое движение в сторону гвардейца. Все же, если бы он меня ударил, вечер был бы испорчен для всех.

— Тим! — Интересно, это сегодня будет еще долго продолжаться, чего они все орут-то?

Обернувшись, я не сразу узнал эту фигуру, вроде обычный низкий коренастый мужик с доброй саженью в плечах, только густая борода выдает в нем моего начальника. Сам управляющий, обрядившись в своеобразный гномий аналог фрака, пожаловал на данное мероприятие. С ним под ручку шла уже известная мне девушка, и сегодня ни один, даже самый близорукий человек, не смог бы спутать Лию с малолеткой. Ее глубокое декольте, изящная прическа и подчеркнутая фигура манили взгляд, да и не только его.

— Господин Дарий, госпожа Лия, — поклонился я.

— Да брось ты, — отмахнулся управляющий и, буквально подлетев ко мне, сжал мое предплечье. — Не на работе же, какие могут быть расшаркивания между старыми друзьями?

Ну, раз начальство просит, деваться некуда, обойдемся без этикета. Но все же я позволил себе маленький жест и, наклонившись, поцеловал руку Лии, та хихикнула и спрятала ручку за спиной.

— Не знал, что вы приедете, — искренне удивился я.

— Да мы бы приехали даже быстрее вашей компании, — улыбнулся гном. — Но кто-то сбил меня в коридоре, и пришлось потратить время, чтобы привести себя в порядок.

— Прошу прощения, я спешил.

— Оно и видно, — рассмеялся босс и, заглянув мне за спину, сказал: — Вы, парниша, опустили бы руку. Я не знаю, что здесь стряслось, но с этим молодым человеком лучше не шутить, ведь если я не ошибаюсь, он только что выпил. Великие камни, как вспомню — так вздрогну! Тим, я же говорил, что тебе с алкоголем лучше не шутить.

Я уже в третий раз за вечер развел руками, в этот раз безо всякой подставы, просто я действительно не помнил, что произошло в той гостинице и куда подевались два десятка стражей.

— Он оскорбил меня, — уже спокойным голосом сказал Герман. — Я в своем праве. Если не осадить этого смерда, потом десятки таких же возомнят о себе невесть что.

— Ох, как же вы неправы, — прозвучал еще один знакомый голос.

В нашем и так безмерно разросшемся кружке прибавилось. Обладателем текучего, как талый снег, голоса был высокий статный мужик с седеющими волосами. Его сопровождали строгая леди с забранными в пучок черными волосами и девушка-одуванчик лет пятнадцати.

— Герцог? — приподнял брови я, когда меня осенило и я вспомнил, что это за человек.

— Удивительная память, — улыбнулся знакомый и повернулся в сторону своих дам. — Позволь представить тебе мою жену Беллу и дочь Иду.

— Очень приятно, — ответил я и, поклонившись, приложился к обеим ручкам. Боги, да сегодня прямо аншлаг, а я попал между молотом и наковальней. Ну просто с успехом выполняю первую часть плана, даже перевыполняю.

— А ты, я смотрю, время не теряешь, — усмехнулся герцог, чьего имени, если честно, я не помню. — Заводишь новые полезные знакомства? Похвально, юноша, похвально.

Стоявшие позади друзья молчали, они-то знали эту историю, во всяком случае, они знали все, что знал я. А вот Герман, Элиот и Азалия смотрели на меня с легким удивлением.

— Но уважаемый Дарий прав — с выпивкой тебе лучше не шутить.

— Боги! — не сдержался я. — Если честно, я практически ничего не помню!

Босс и герцог переглянулись и позволили себе улыбнуться.

— Я тебе потом расскажу, — сказал гном и повернулся к открывшемуся входу в длинный коридор. — А сейчас нам следует пройти на свои места.

— Было бы неплохо, если бы все знали их — свои места, — пробурчал Герман и все же развернулся в противоположную сторону.

Когда мы уже почти дошли до дверей, ко мне подошел герцог и сказал:

— Вы мой должник, Тим.

И с этим он удалился вместе со своей семьей.

Мы же всемером пошли неторопливым шагом в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, где, как можно догадаться, были ложи, в одну из которых нас всех и пригласили. Поднявшись по лестнице, мы очутились в другом коридоре, а вскоре зашли в саму ложу. В целом я не заметил ничего особенного, тот же красный бархат, оркестровая яма, сцена, ложи и нижний зал. В той же Мариинке, например, намного красивее. Здесь же все как-то слишком просто, ну, будем надеяться, сама опера не окажется столь же пресной.

И вновь мне пришлось подавать руку Лейл, дабы помочь ей сесть. Всего в ложе было семь небольших креслиц, но одно из них пустовало, а я и не стал спрашивать, для кого оно. Надо будет — сами расскажут. Вскоре к нам в дверь постучались и один из служек принес очки-амулеты, заменявшие театральные бинокли. В ложе снова заструился привычный для благородных диалог, казалось, что недавний конфликт был забыт, но я чувствовал некую негативную энергию, источаемую Германом. Вообще я стал много тоньше чувствовать то, чего раньше не замечал, и буквально сезон назад мне пришлось признать правоту Добряка. Наставник был прав, когда разделял два потока — энергию мира, используемую магами, и энергию жизни, которую мы пользовали для своих техник.

Каждый из этих потоков я ощущал по-разному. Мировая чувствовалась мной как нечто эфемерное, неосязаемое. Как легкое дуновение ветерка в жаркий летний день, как первый лист, сорвавшийся осенью с еще зеленого дерева. Мировая энергия была чем-то, что пронизывало все, но при этом она старалась «обтечь» меня, и как я понял, это связанно с тем, что частично я не являюсь частью этого мира. Получается, что мой резерв мизерен не потому, что я слаб, а потому что мир не принимает меня, он не доверяется мне.

С другой стороны — энергия жизни. Это был ревущий фьорд, пробивающий себе путь через тающие льды, и, размывая их, он усиливался с каждой секундой. Это было яростное пламя, пылающее глубоко в груди, оно согревало, но стоило чуть ослабить заслонку, могло и обжечь. И здесь я тоже дошел до сути. Я смог стать Тенью в столь позднем возрасте не из-за скрытых талантов, а только потому, что в одном теле томится жизненная энергия двух существ. Так что все как я и сказал — мне понадобилось полгода сидения в библиотеке, чтобы докопаться до сути своих возможностей, вот только в магической практике это не помогает мне ни на йоту.

— Что на тебя нашло? — прошептала Лейла, когда разговор стал затухать одновременно с гаснущим светом.

— Понятия не имею, — что-то я сегодня вру и не краснею, — кажется, дает о себе знать моя будущая профессия.

— Не будешь сдерживаться — и никакого будущего не будет.

— Туше.

Тут зал погрузился во мрак и мы замолчали. Нацепив очки, каждый сконцентрировался на сцене. На площадке, обставленной в готическом стиле, появились первые действующие лица, и через мгновение зал заполнила вязкая, как цветочный мед, музыка. На сцене все прибывало, и не только людей: пели и гномы, и эльфы, что самое удивительное — некоторые арии пели и темные и лесные ушастые. Появилось даже несколько орков, своими грубыми голосами буквально взорвавшие мои уши, но народу нравилось. Первый акт идет ровно час, затем четверть часа на антракт, это значит, что у меня будет всего двенадцать минут для выполнения задуманного, ну пока я могу насладиться оперой, ведь все приготовления уже сделаны и письмо дожидается адресата.

Само произведение не отличалось особой оригинальностью, во всяком случае, для меня, человека, который в театрах провел столько времени, что впору было называться ценителем.

Началось все с появления, вы думали кого? Правильно, эльфийской принцессы. Как и положено принцессе, она пела, правда, хорошо если хоть несколько разумных из зала понимали, что она поет, так как из ее уст доносился древний высокий язык, который и я-то с трудом понимал. В целом довольно симпатичная ушастая довольно приятным голосом поведала нам о своей нелегкой жизни.

Ее папа, глава совета хранителей леса, имел неосторожность сосватать дочурку одному из принцев подгорных собратьев. Действие оперы происходило за две тысячи лет до настоящего времени, а тогда такие вот браки были обычным делом. Но вот в чем беда: эльфийка совсем не хотела жить с бесчувственным темным, она хотела радоваться и веселиться, о чем говорила ее ария в зачарованном лесу, где слушателями были живые деревья и сказочная птица феникс. Стоит признаться, магическая опера — это нечто, когда по залу летают иллюзорные птицы, легкие наполняет запах леса, а музыка разбавляется пением этих самых птиц… В общем, я действительно полностью погрузился в представление, и лишь демоническое усилие воли помогло мне продолжить отсчитывать минуты.

Вскоре ария девушки была закончена, мигнул свет, и вот лес сменился городскими трущобами столицы тогда еще процветающей империи. Пел маленький мальчик, впрочем, это не мешало ему шокировать всех чистотой своего тонкого, детского, но довольно мощного голоска. Человеческий паренек пел о том, как несправедлива жизнь; о том, как он хочет увидеть родителей, что оставили его одного; о том, как сложно жить, когда еды нет даже на помойке. Это было действительно трогательно — смотреть на то, как парнишка в оборванных лохмотьях жмется в тени домов и смотрит на богатые колесницы и кареты, бороздившие мощеные проспекты.

Вскоре нам снова представляли принцессу, девушка спорила с отцом, но грозный эльф, поющий густым басом, отказывал ей во всех просьбах. Девушка заплакала и убежала в лес, где продолжила жаловаться на нелегкую жизнь принцессы. И когда девушка забилась в истерике, величественная огненная птица слетела с дерева, накрыла несчастную крыльями, и они обе исчезли в ярком пламени, чем вызвали бурные овации в зале.

Снова смена декораций. Теперь на, казалось бы, маленькой сцене разворачивается настоящая битва людей и орков. Снова мы видим того паренька, который, возмужав, превратился в статного юношу. Он лихо рубит головы клыкастым тварям, одновременно исполняя яростную, ритмичную арию. Парень поет о доблести, о том, что он с друзьями не сдаст ни пяди земли ненасытному врагу. Вскоре битва затихает и парень возвращается, чтобы помочь лекарям забрать раненых с поля боя. Но увы, ему не суждено вернуться домой, вражеская стрела пронзает его грудь, и юноша падает замертво.

И снова мигает свет. Теперь зритель переносится в зал главы Совета, эльф мечется и поет о том, как он зол на врагов, посмевших выкрасть его дочь, но он во что бы то ни стало вернет драгоценное дитя. В зал входит принц, такой же ушастый, разве что глаза у него не зеленые или голубые, а темно-карие, почти черные. Эльф спел о том, как он любит свою сестру, и о том, что непременно вернет ее домой. Потом снова резкая смена декораций, и вот этот принц во главе верной дружины скачет на поиски возлюбленной сестры.

Снова глаза режет вспышка, а на сцене поле боя, от вида которого у меня неприятно заныло глубоко в душе. Слишком точно режиссер изобразил поле, залитое кровью, в воздухе витала смерть, армии ушли, а трупы остались. Не верьте тем, кто говорит, что хоронят всех павших. Нет, хоронят лишь тех, кому посчастливилось пасть поближе к лагерю, остальных же оставляют кормить воронов и прочих падальщиков.

И вот на этом алтаре смерти появляется старик, он опирается на даже с виду древний посох, а его лица не видно из-за нависшего капюшона. В полной тишине он бродит по полю, будто ищет кого, и наконец находит нашего главного героя, мертвого парня со стрелою в сердце. Старик наклоняется, делает несколько пассов руками, и юноша окутывается ядовито-зеленым дымом, который к тому же еще и стелется по всему залу. Удар сердца, и вот парень встает. Но его некогда голубые глаза теперь чернее ночи, волосы стали белыми, как кость мертвеца, а лицо постарело на добрый десяток лет, превратив молодого паренька в умудренного жизнью мужа. Парень боится, он спрашивает у старика, в чем дело и почему его взор застилает бесконечная, беззвездная ночь, но загадочный маг лишь кладет ему руку на плечо, и они оба исчезают в зеленом свечении.

Декорации опять сменились, принц оказывается в лесу, где так любила гулять его сестра, он спускается с лошади и осматривает поляну. Снова песня, восхваляющая его собственное мужество и неземную красоту сестренки. Однако эльф, закончив арию, вонзает в землю меч и клянется, что найдет и смертью покарает похитителей.

И опять нас переносит куда-то в другое место. Лицо обдувает сильный ветер, уши закладывает грохот. Сцена сменилась пиком горы, столь высокой, что купол неба вместо синего стал черным, а где-то далеко внизу нет зеленого ковра, вместо него лишь бесконечная белая долина, созданная облаками. Эльфийская принцесса жмется в пещере и плачет, вскоре прилетает феникс и поет ей о том, что, являясь хранителем жизни, он не потерпит такие оскорбления от наглой принцессы. Он поет о том, что грех жаловаться на жизнь, когда кроме счастья ничего в ней не видел, и пусть эта пещера станет и тюрьмой и наказанием за оскорбление. Феникс исчезает, оставляя после себя серебряный поднос с едой. Принцесса продолжает рыдать, она поет о том, что нет счастья без любви, и лишь в ней она видит счастье. Лично меня этот эпизод нисколько не тронул, а вот по щекам Лейлы заструились тонкие мокрые ниточки.

Пропадает гора, и зритель оказывается в каком-то замке, в комнате, где просыпается юноша, неожиданно ставший мужем. Он орет и кричит от страха, а потом поет о том, как мир окутала ночь. Нет света в ней, лишь тьма и мрак, давящий, как камень на пловца, но мрак не пуст в своей черноте, в нем блуждают тени, больше похожие на адских гончих, готовых разорвать любого. В комнату входит старик, он откидывает капюшон, и зритель видит сюрреалистично старое лицо. Морщинистая кожа, покрытая коричневыми пятнами, надбровные дуги, до невозможности натянувшие седые брови, и бесконечно древние глаза.

Старик рассказывает слепцу о том, что его родители были благородными людьми, которых вероломно предали и убили, его же удалось спасти, и теперь его целью должна стать месть. Главный герой не верит, и тогда старик показывает ему прошлое. Зритель видит богатый зал и двух человек, прекраснейшую женщину и гордого мужчину. Они поют арию любви к своему ребенку, что крепко спит в колыбельной. Но вдруг все меняется, зал затягивает кровавая дымка, разбиваются витражи, мужчина выхватывает меч, но все слишком плохо — перед ним стоят четверо, закутанные в черные плащи и держащие по два кинжала в каждой руке. Он приказывает бежать, и женщина, схватив ребенка, мчится прочь, петляя в бесконечных коридорах. Она плачет и поет скорбную арию. Затихает звук битвы, мать, схватив корзину для фруктов, кладет туда дитя и спускает его в канализацию, сама же через мгновение падает с пронзенным сердцем.

Снова замок и парень, из его слепых глаз струятся слезы, он горит жаждой мщения, но скорбит о том, что теперь бесполезен. И тогда ноту берет старик, он обещает научить парня секретам мира, показать ему то, что не видят обычные разумные, открыть дверь туда, где нет ничего, кроме всего и прочее и прочее. Его ария свелась к бессмысленному перечислению хитро завернутых эпитетов. Я же, отсчитав про себя пятьдесят девятую минуту, ушел в скрыт.

Поднявшись, я подошел к двери и, когда старик взял нижний тон, резко открыл дверь и нырнул в коридор. Здесь было пустынно и одиноко, впрочем, как раз это мне и нужно. Скрываясь в тенях, и я заскользил к лестнице, ведущей на третий этаж, именно там были уборные, где меня уже должен ждать один человек. Почему я уверен, что он будет там? Просто потому, что благородные весьма щепетильно относятся к традициям, и стоит передать самоуверенному ублюдку нужное письмо, как он стремглав понесется в нужном направлении.

Лестница осталась позади, и я приоткрыл дверь туалета. Там уже стоял кривоносый парень лет двадцати. Обернувшись на скрип, он улыбнулся и буквально пропел:

— Леди, это вы?

— Смерть тоже леди, — согласился я и резким движением вогнал ему между лопаток иглу, смазанную специальной смесью. Глаза парня закатились, и он бы так и рухнул на белый мрамор, но я, подхватив его, бережно отнес в кабинку, он мне пока еще нужен, а у меня осталось лишь одиннадцать минут. Подперев дверь уборной подготовленным брусом, я вернулся в кабинку и вколол вторую иглу.

Парень очнулся, его глаза бешено крутились, и было видно, как он силился пошевелить хотя бы пальцем, но не мог.

— Кто ты? — спросил он. Речь давалась ему с трудом, но я все верно рассчитал, смертника парализовало лишь ниже шеи.

— Мы еще доберемся до этого вопроса, — сказал я и достал две ампулы. Поставив их на пол, я выудил из кармана деревяшку и сжал ее в кулаке. — Объясняю популярно и один раз: сейчас, в качестве демонстрации, тебе будет очень больно, хотя слово «очень» не совсем подходит для описания данного процесса, но тебе и этого хватит. После некоторого времени боль пройдет, вернее ее уберу я. Зачем уберу? Просто мне нужно задать тебе один вопрос. Ответишь сразу и правдиво — умрешь быстро, будешь артачиться — и наша вечеринка продлится до рассвета.

— Стой, погоди, я и так все скажу, все, что знаю, только отпусти! — Парень причитал и дальше, но я его уже не слышал, меня целиком поглотили приготовления. — Погоди, я тебя знаю, — я замер с ампулами в руках, — мы же учимся на одном курсе.

Я вздохнул и потер глаза.

— И это тоже.

Зажав ублюдку нос, я открыл его рот и влил туда часть содержимого желтой ампулы. Парню пришлось сглотнуть, а через мгновение раздалось мычание. Вложив ему между зубами деревяшку, я прикрыл его рот, сдерживая крики. Боль была действительно невероятной, все же этот эликсир (конечно же, в разбавленном виде) я опробовал на себе любимом. И надо признать, то маленькое приключение на чердаке в Мальгроме — просто веточки по сравнению с этим коктейлем из чистой агонии. И учитывая, что я принял дозу один к пяти, парню же достался концентрат. Его крутило, он бешено вертел головой, пытаясь вырываться, он я крепко держал, его глаза уже почти вылезли из орбит, а моя ладонь, придерживающая своеобразный кляп, покрылась пеной.

— Может, хватит? — поинтересовался бес. — А то он потом говорить не сможет.

— Нет, — возразил воинственно настроенный ангел. — Надо еще подержать.

— Да чего держать-то, — взвился красный. — Он ща коньки отбросит, и финита ля комедия. Вместо трех звезд на борту получим одну, да и то убогую.

— Пусть Тим сам решает, — отмахнулся крылатый. — Но я бы на его месте еще с минутку подержал.

Не обращая внимания на болтовню глюков, я отсчитал пятнадцать секунд и влил вторую ампулу, бледно-серого цвета. Дерганья превратились, а обливающийся потом парень пришел в себя.

— Я сейчас палку уберу, — сказал я. — Если закричишь, аттракцион продолжится. Если понял, моргни два раза.

Смертник моргнул с трудом, а я убрал палку. Криков не последовало.

— Вот и молодец, — похлопал я по щекам парнишку.

— Чего… ты… хочешь? — Слова звучали обрывисто, язык плохо ворочался в измученной глотке.

— Напряги память, дорогуша. Шесть с половиной лет назад ты со своими дружками развлекался в замке Гайнесов. Вспомни девушку, которую вы разложили вчетвером.

Я дал время, не очень много, а потом надавил на горло.

— Процесс пошел?

— Я… вспомнил тебя… — горько улыбнулся парень. — Ты тот малой. Ирония… Чего ты хочешь?

— Много чего, — пожал я плечами. — Но в данный момент мне нужны имена тех двоих, что составили вам компанию.

— Хорошо… — Горькая улыбка сменилась на злорадную. — Я… скажу, знаю только одного… второй… был… инкогнито.

— Ну, я жду.

— Салиас ним Тайс, студент четвертого курса боевого факультета, — через силу выпалил парень. — Приятно… тебе… сдохнуть. Хрен… завалишь его. Смерд… или тебе… завидно… что это мы девку оприходовали… самому хотелось?

— Как грубо, — улыбнулся я и достал сиреневую ампулу.

— Ты… обещал! — Парень попытался закричать, но я сжал его глотку и вылил весь флакон.

Парень задергался, его тело извивалось, кажется, боль была настолько сильной, что игнорировала даже паралитический яд. Убрав палку, я вздохнул и сел рядом. Мертвая тишина разбавлялась мерным постукиванием. Парализатор достиг нужной отметки и лишил насильника голоса. Сиреневый флакон — это мое последнее изобретение. Пожалуй, желтый проигрывает ему раза в три, но при этом если выпить весь желтый, то можно и подохнуть от болевого шока. А вот сиреневый отпустит тебя, лишь когда адреналин разорвет сердце, а это произойдет разве что через полчаса. М-да, если это продать в тайную канцелярию, то все палачи работы лишатся.

— Наши планы? — поинтересовался ангел, когда я подошел к умывальнику, чтобы вымыть руки и ополоснуть лицо. За спиной в запертой кабинке все еще извивался умирающий насильник. Только сейчас звуки достигли моих ушей: за дверью звучал топот и глухие, далекие голоса. Вскоре все это снова заглушил стук крови в висках. — Снова посылать письмо от некоей озабоченной леди? Это только с этим гулякой прошло. Черт, меня просто заело проводить все выходные, следя за его похождениями, да мы, наверно, каждый бордель посетили! Что делать-то будем?

— Не поминай меня всуе, — хихикнул рогатый. — Че делать, че делать? Грузить апельсины бочками. Хрен мы доберемся до этого пятикурсника, а если доберемся, то нас потом можно будет в совке из здания выносить. Это же маг, а не долбаный недоучка, у которого мозг ниже пряжки сместился.

— Может, обычный несчастный случай организуем?

— Да фиг там. Боевики вне академии постоянно с активными щитами ходят, а внутри учебки добренький наставник, который не простит такого выверта.

— Тогда подучимся, а потом найдем.

— Ни фига ты умный. А этот Фрай, значит-ца, пока мы тут обучаемся, не мутирует в какого-нибудь профи, который так и так нас раскатает? — Бес, кажется, уже из себя вышел. — Совсем уже почитатель ряс не варит. Ты бы не забывал, что у нас еще и третий на примете, а мы — ни имени, ни внешности. Спасибо заклинанию Норман вкупе с твердым полом, теперь не память, а решето сплошное. Хорошо хоть, что в основном все помним.

— Я хоть что-то предлагаю!

Перепалка глюков все продолжалась, а я, войдя в скрыт, убрал брус и вышел в коридор. Народу уже не было — антракт заканчивался, и у меня оставалось всего три минуты. Сбежав вниз по лестнице, я отыскал нужную дверь, дождался, пока на зал спустится мрак, и подсел к Лейле, одновременно сбрасывая полог. Девушка обернулась и уставилась на меня. Хорошо хоть, в темноте не видно, как сильно я побледнел и как трясутся мои руки. Все же я ошибался, когда полагал, что убийство на войне и убийство на гражданке — это одно и то же. Ни фига подобного, атавизмы совести меня не мучают, но адреналин прямо фонтанирует, я, даже используя энергию жизни, не могу замедлить сердце, против основ природы не попрешь.

— Ты где был? — прошипела красавица. — Мы тебя обыскались уже.

— Тебе все в красках описать? — ответил я вопросом на вопрос. — На третьем этаже я был.

— Мы и там искали, ты не отзывался.

— Демоны, Лейла. Мне воспитание не позволило откликнуться в такой пикантной ситуации.

— Ах! Так тебя еще и воспитывали?

Мы могли еще долго пререкаться, но на нас одновременно шикнули все остальные посетители ложи. Пришлось заткнуться и наслаждаться второй частью.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Колдун. Генезис предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я