Лабиринт

Кирилл Каратаев, 2020

Что значит жить одновременно в двух мирах? Мире реальном и мире своего больного разума. Что значит не знать, какой из миров тебе ближе? Что значит любить в обоих мирах и не понимать, какая любовь истинна? Что значит блуждать по Лабиринту без права на выход? Шаг за шагом, поворот за поворотом, вечность за вечностью. Не понимая, когда кончается Лабиринт и начинается жизнь. Или жизнь и есть Лабиринт?

Глава 2

Юлия

У нее была идеальная улыбка. Безумная ведьмина усмешка, зовущая и пугающая одновременно. Яркая, хищная, бескомпромиссная. Будто ее писал сам дьявол. Писал и хохотал от восторга. В общем, совершенная, безупречная, единственно необходимая.

А еще у нее были кудрявые рыжие волосы и глаза цвета майской листвы. Проще говоря, Владимир влюбился со скоростью падающей звезды. Оставалось сказать и услышать ответ или промолчать и забыть. Но не слишком ли часто мы молчим и забываем?

— Как дела?

— Как дела? — девушка недоуменно выгнула бровь. — И все? А как же про солнце в моих волосах? Про магию моих глаз? Про общее очарование, наконец?

— Подумал, что не стоит вываливать все сразу.

— А потом будет поздно, — девушка показательно отвернулась.

— Еще даже нет девяти.

— На моих — без пяти до свидания.

— Без пяти поцелуев?

— Без одной, — ее голос стал предельно холодным.

— Ты прекрасна, — легко сдался Владимир, — но это не главное. Главное, что, смотря на тебя, я смотрю в сказку. В сказку, из которой не хочется возвращаться.

— Сказка, говоришь, — девушка вновь повернулась к Владимиру. — А если сказка вдруг станет страшной?

— Страшные сказки — моя слабость, — осторожно улыбнулся Владимир.

— Опрометчивые слова!

— Опрометчивость — мое второе имя.

Девушка негромко рассмеялась.

Они стояли в центре шумной толпы, ожидающей начала концерта. Рок-н-ролл во всех его волнующих и трагичных проявлениях. Мероприятие было малобюджетное, и наполнение ожидалось соответствующим. И до этого момента Владимир думал, что зря поддался на уговоры товарищей, буквально силой затащивших его в этот клуб.

— И как же называется сказка?

— Юлия.

— Красивое название.

— Красивое, — с улыбкой согласилась девушка.

— Владимир.

— Тоже ничего.

В этот трогательный момент раздались первые гитарные риффы. Толпа радостно загомонила и потянулась в сторону сцены.

— Начинается, — Юлия развернулась и помахала кому-то рукой. — Найди меня позже.

— Найду — кивнул Владимир и с легкой душевной тревогой проводил взглядом изящную фигуру.

Концерт оказался ровно таким, каким и должен был оказаться. На любителя. Впрочем, любителей собрался полный зал. По крайней мере в непосредственной близости от Владимира все были в совершеннейшем восторге.

— Охрененно?! Ну охрененно же?! — кричал ему в ухо школьный приятель.

— Великолепно! — яростно соглашался Владимир, не смея разочаровывать старого товарища.

— А ты идти не хотел!

Владимир не нашел, что сказать в ответ, и сделал вид, будто полностью поглощен невыносимым дребезгом очередной гениальной коды. Ему показалось, что где-то совсем близко взметнулся сполох кудрявого янтаря, но, скорее всего, ему это просто показалось.

После концерта Владимир совершенно неподобающим образом вертел головой, отчаянно выискивая свою прекрасную страшную сказку. Нашел он ее уже на выходе из клуба. Юлия стояла вместе с подругами и безгрешно смеялась.

Через минуту она заметила Владимира и нерешительно ему кивнула. Он кивнул в ответ и вопросительно поднял брови. Мы продолжаем? Она чуть встряхнула волосы. Возможно! Владимир снова кивнул. Я жду. Юлия сверкнула глазами. Жди.

Спустя полчаса они сидели в маленьком кафе неподалеку от клуба и увлеченно смотрели друг на друга. На лице Юлии то вспыхивала, то стремительно угасала ослепительная, полубезумная улыбка.

— Тебе понравился концерт?

— Не знаю, — девушка задумалась, — сначала нравилось, а потом вдруг подумала, что же именно мне нравится, и не нашла ответа. Может, решила, что шума все же больше, чем музыки. А может, поняла, что смотрю на шутов. Тебя никогда не пугало, что мы стали поклоняться шутам? — тихо закончила она.

— Что делать, если пришло их время? — Владимир усмехнулся. — Да и так ли они плохи?

— При чем здесь они?! Я говорю про нас. Про то, что мы стали им поклоняться. Поклоняться шутам! Понимаешь?!

— Ты бы хотела поклоняться кому-то другому?

— Может быть. Может быть, поэтам. Может быть, звездам. А может, и никому!

— Поэтам! — зацепился Владимир. Разве шут не тот же поэт, просто весело отраженный в кривом зеркале? Убери зеркало, и останется горячо любимый тобой поэт. Пускай плохой, но поэт.

— Никто не уберет! Не забывай, что на шута смотреть гораздо приятней, чем на поэта. Шут никогда не скажет правды. А поэт никогда не солжет. Хотя, скорее всего, как раз его правды все равно не услышат.

— Может, мы не о том говорим? — с улыбкой спросил Владимир.

— А может, наоборот? — хитро прищурилась Юлия. — Может, об этом и нужно говорить на первом свидании? А не о том, как любишь Бродского и лесные прогулки.

— Серьезно? А я столько всего планировал рассказать!

— Не надо, — девушка холодно рассмеялась. — Лучше расскажи что-то одно, но пусть эта история стоит слов. У тебя есть такая история?

— Есть, — медленно кивнул Владимир. — Но такие истории не рассказывают при первой встрече.

— А если второй не будет?

— Значит, история останется при мне.

— Вот так всегда. Только встретишь хорошую историю…

— А как же твоя история? Ведь у тебя она тоже есть?

— Боюсь, она тоже из тех, что не рассказывают незнакомцам.

— Похоже, у нас просто не остается вариантов для того, чтобы расстаться прямо сейчас.

— Похоже на то, — Юлия улыбнулась, — но не думаю, что стоит из-за этого переживать.

— Не буду.

— Тогда закажи еще вина.

Юлия маленькими глотками пила прохладное шабли и задумчиво смотрела в черный квадрат окна. За окном неторопливо шла холодная осенняя ночь. Она печально смотрела на яркие дрожащие огоньки человеческих сердец и мягко улыбалась неразличимой, затаенной улыбкой. Но на нее совсем не обращали внимания. Ведь мало кто знал, что холодная осенняя ночь тоже умеет, а порой даже и любит улыбаться.

Владимир смотрел на Юлию. Ему редко встречались по-настоящему красивые женщины. Те, в которых было что-то, кроме манящих черт и сладких губ. Но сейчас он смотрел именно на такую. Он смотрел, а в сердце его проникала щемящая тревога. Владимир подумал, стоит ли выгнать тревогу прямо сейчас, и решил, что, конечно же, нет.

— А что касается шутов, — Владимир пожал плечами, — их легко осуждать. Легко презирать или бросать в них кости. Но от них почти невозможно отказаться. Вот скажи, когда у тебя был последний день без шута за спиной?

— Надеюсь, что он просто был.

— А если он был, то был хорошим?

— Я не против шутов, — погрозила пальцем девушка, — я против того, чтобы сажать их на трон.

— Тем не менее они там. Такой уж нам выпал век. Не самый плохой, я думаю.

Юлия неопределенно махнула рукой. Она осталась при своем мнении. И сам архангел Уриил не смог бы убедить ее в обратном. Но не оттого ли она казалась еще прекраснее?

— Мне пора, Володя, — мягко улыбнулась девушка. — Спасибо за вечер.

— Я провожу.

— Не сегодня. Я уже вызвала такси.

— Тогда я позвоню.

— Позвони, — изумруды глаз зажглись коварным огнем. — Может быть, я даже отвечу.

Они вышли на улицу. Владимир поцеловал девушке руку и с легким смятением смотрел, как увозящее ее такси растворяется в тишине темной улицы. А перед глазами то и дело вспыхивали огненные сполохи чьих-то кудрявых волос.

Он уже ждал новой встречи с этой восхитительной страшной сказкой. Он был готов ужасаться, но идти вперед. Не слишком ли смело? Возможно. Но пускай уж лучше называют дураком, чем трусом.

Через час Владимир был дома. Он разделся, в самом прекрасном, насквозь мечтательном расположении духа открыл дверь в ванную и тут же непроизвольно сжался от обрушившейся тяжести низкого потолка Лабиринта.

— Да когда я уже привыкну? — с досадой проворчал Владимир и огляделся.

Спереди было совсем темно, а вот позади скорбно мигал слабый желтый свет. Владимир всегда шел на свет. Знал, что часто не прав, но ничего не мог с собой поделать. Владимир любил свет и не любил тьму.

Желая как можно быстрее вернуться к нормальной жизни, он широким и по возможности уверенным шагом устремился по направлению к свету. Его источник был обнаружен спустя десять скучных минут.

В древнем, грязно-голубом кресле сидела Ведьма. Ведьма читала книгу, угрожающего вида гриму-ар, а возле нее, освещая мрачные страницы, стоял огромный, усыпанный сотней оплавленных свечей канделябр.

— Не знал, что ты умеешь читать, — удивился Владимир.

— Ты вообще обо мне ничего не знаешь, — Ведьма весело ему подмигнула.

— Ну хоть в чем-то повезло.

— Наоборот, тебе часто везет, — губы Ведьмы изогнулись в кривой усмешке. — Просто ты об этом никогда не думал.

— А ты, значит, думала?

— Я всегда о тебе думаю, мой милый.

— Ну и в чем же мне повезло? — помимо воли, задал вопрос Владимир.

— Ты жив, — оскалилась Ведьма. — Ты до сих пор жив, мой чудесный.

Владимиру стало очень неуютно. Ведьма никогда так с ним не разговаривала. Серьезно, без лишней едкой шутки. С затаенной угрозой в бархатном голосе. Со спокойствием хорошо смазанной гильотины.

— Пойдем, — Ведьма бросила гримуар на пол и поднялась, — я хочу тебе кое-что показать.

— Не уверен, что хочу на это смотреть.

— И я не уверена. Но, думаю, проверить все-таки стоит.

Еще вчера Владимир бы развернулся и пошел в одиночестве плутать по черным коридорам в поисках нового решения старых проблем. Но сегодня он отчего-то не спешил покидать насмешливо взирающую на него Ведьму. Сегодня он отчего-то хотел остаться рядом с ней.

Владимир впервые подумал, что Ведьма очень красива. Хотя в красоте ее было мало человеческого. Змеиные глаза, кошачья грация, волчья улыбка. Животное. Животное, которое было прекрасней всех людей мира.

— Ну веди, — Владимир пытался казаться уверенным, но не спешил называть свою попытку удачной.

Ведьма в интригующем молчании прошла мимо, изящно погружаясь в сонную темноту Лабиринта. Владимир тяжело вздохнул и последовал за ней, ежеминутно оборачиваясь и с угасающей надеждой глядя на желтый свет оплавленных свечей в старом канделябре.

— Так куда мы идем? — первым не выдержал Владимир после череды поворотов и спусков.

— Ко мне домой, — неожиданно ответила Ведьма и, резко обернувшись, подмигнула Владимиру.

— А зачем?

— Подумала, вдруг ты захочешь зайти.

— А зачем мне к тебе заходить?

— А сам как думаешь?

Владимир хмуро посмотрел на Ведьму и промолчал. Он не был уверен, что мысли его приняли правильное направление. Хотя не был он уверен и в обратном.

— Или ты боишься? — Ведьма весело рассмеялась.

— Не сегодня.

Владимир соврал. Он боялся. Он очень боялся. В Лабиринте страх был его привычным состоянием. Единственно возможным состоянием. И в эти минуты Владимира спасала только гордость. Именно она гнала вперед с видом равнодушным и надменным, невзирая на боль и ужас внутри.

— Стой!

Резкий голос Ведьмы заставил Владимира застыть на месте. Он медленно посмотрел себе под ноги и удивленно поднял брови. Под ногами тихо колыхалась водная гладь. И она явно что-то скрывала.

— Умеешь плавать?

— Как дельфин! — Владимир скорбно смотрел на воду. — Больной, одноглазый дельфин с хроническим насморком.

— Сойдет!

Ведьма первой вступила в воду. Она быстро погрузилась почти по шею, намочив волосы и сразу став похожей на русалку. Потом Ведьма обернулась и поманила за собой красивой, мокрой рукой.

Владимир ожесточенно затряс головой. Надо остановиться! Остановиться, отвернуться и пойти обратно. Туда, где под ногами будет твердая земля, а за сто первым поворотом скрывается выход в прекрасный реальный мир.

Но что если выход не там, а здесь? Под водой, рядом с Ведьмой? Ведь выбор никогда не бывает прост. А часто он еще и совсем не очевиден. Может, стоит просто нырнуть, и он окажется дома на диване? Да и не все ли равно, идти или плыть, когда и то, и другое делаешь исключительно в своей больной, безумной голове?

Владимир вздохнул и принял очередное непростое решение. Он осторожно вошел в черную воду, которая оказалась неожиданно теплой. Ведьма благосклонно улыбнулась и медленно, уверенно поплыла вперед.

— Не думала, что ты решишься, — донесся до Владимира ее насмешливый голос.

— Как и я.

— Если решился на это, возможно, решишься и на остальное.

— Например? — Владимиру не слишком понравилась озвученная перспектива.

— Никаких примеров, мой милый. Только суровая практика.

— Я еще могу повернуть назад!

Ведьма вдруг развернулась и подплыла к Владимиру. Обняла за шею и зашептала влажным ртом в его нервно сжатые губы.

— Нет никакого назад. Прости, мой милый. Ты выбрал, а за выбор всегда приходиться платить.

Владимир резко обернулся, но Ведьма оказалась права. Позади была только вода. Ведьма довольно засмеялась, оттолкнула Владимира и снова поплыла вперед. На этот раз так стремительно, словно и правда была русалкой.

Владимир выругался, но не нашел ничего лучше, чем последовать вслед за ней, в надежде, что он быстро пойдет ко дну и на этом сегодняшние приключения закончатся.

Минут через пять он начал отставать. Метр за метром он отдалялся от своей не знающей усталости спутницы. Ведьма все видела, но скорость не сбавляла, а просить ее об этом Владимир счел совершенно невозможным.

Несмотря на смену пейзажа, Лабиринт оставался Лабиринтом, и нескончаемый поток развилок, перекрестков и отнорков был все еще при нем. И пока Ведьма была в зоне видимости, Владимир не слишком об этом беспокоился. Но потом он все чаще стал терять ее из виду. Находить и терять вновь. Потом просто терять и угадывать. И наконец он выбрал не тот поворот.

— Эй! — Владимир глотнул воды и закашлялся. — Эй, где ты?!

Ведьма не отвечала. Ведьма свернула в другую сторону и, возможно, прямо сейчас звала, искала Владимира. Хотя, конечно, нет. Не звала, не искала, а может, даже и не помнила, с кем отправилась в этот сумасшедший заплыв.

— Эй! — еще раз печально крикнул Владимир и едва не пошел ко дну из-за резко ударившего в голову ужаса. Того самого ужаса, когда он забывал, что все это просто фантазия его больного сознания.

Он забывал, что у него есть нормальная жизнь, работа, друзья, мечты, надежды. Он видел и чувствовал только одно. Темные, узкие коридоры, из которых нет выхода. Нет возврата. Только вечный, нескончаемый кошмар. И он ждет его за каждым поворотом, за каждой дверью, за каждым шагом.

Владимиру стало тяжело дышать. Он бездумно забил руками, теряя остатки сил, захлебываясь горькой водой, швыряя в каменные своды бессильные слова. И вот в момент, когда он уже был готов сдаться и с чистым сердцем отправиться в бездну, Владимир услышал тихий плеск весел.

А через долгую минуту из темноты выплыла маленькая, крутобокая лодка. Владимир вцепился в опустившееся рядом с ним весло, потом схватился за борт, подтянулся и тяжело рухнул на деревянные доски.

— Что с тобой, парень!? Ты чего такой мокрый? — раздался у него под ухом низкий, рокочущий голос.

— Вспотел! — устало ответил Владимир, опасливо осматривая своего спасителя.

На веслах сидел крепкий, бородатый старик с грозным лицом скандинавского бога. В его зубах яростно дымилась короткая черная трубка, а в глубоко посаженных глазах гремела вся мощь океана.

— Добрый день! — Владимир счел необходимым поздороваться. — Благодарю за спасение.

— Да уж поблагодари! — проворчал старик. — Так ведь и рыбалку можно испортить!

— Прошу прощения, — неуверенно извинился Владимир.

— Не будет тебе моего прощения, — веско заявил старик, — если только не размотаешь мне леску.

Скандинавский бог поднял со дна лодки большой моток жестоко спутанной лески и бросил его Владимиру.

— Наверное, это честно, — Владимир повертел моток в руках. — Будете ловить рыбу?

— Нет, парень! — глаза старика опасно сверкнули. — Я буду ловить крупную рыбу! Крупную рыбу, понимаешь?

— Понимаю, — леска неохотно начала свой долгий путь. — Крупная рыба, это ведь практически человек. Только рыба.

— А ты не такой дурак, каким кажешься! — старик одобрительно потряс головой. — По крайней мере, на первый взгляд.

— Тут главное не присматриваться, — согласился Владимир.

Старик между тем взялся за весла и почти бесшумно поплыл вперед. Он уверенно правил, не раздумывая поворачивая в самые темные и самые узкие тоннели. Владимир сосредоточился на леске, и какое-то время оба провели в умиротворенном молчании.

— Вот, — Владимир наконец закончил свой нелегкий труд. — Размотал.

— Как раз вовремя! — обрадовался старик. — Давай сюда!

Он умело снарядил леску на длинное, толстое удилище и привязал к концу огромный, хитро изогнутый крючок. Потом полез куда-то за спину и достал солидный кусок сырого мяса.

— Действительно крупная рыба, да? — с легкой завистью спросил Владимир.

— Да уж покрупнее тебя, парень, — мечтательно улыбнулся старый рыбак. — Да и посимпатичнее.

Мясо быстро оказалось на крючке, а крючок полетел в воду.

— Ну, теперь никуда не денется, — довольно заметил старик, закрепляя удилище на дне лодки

— А вы ее видели? — спросил Владимир. — Крупную рыбу?

— Видеть не видел, — спокойно ответил рыбак. — А вот говорить, говорил.

— И о чем говорили?

— О том, что настанет день, и она попадется мне на крючок. И она даже согласилась, но с одной оговоркой.

— И с какой же?

— Она сказала, что, возможно, меня это не сильно обрадует.

— А она не сказала почему?

— Конечно, нет, — удивился старик. — Рыбы не так уж откровенны с людьми, парень. Даже такие крупные.

— Значит, вы можете поймать совсем не то, что хотите?

— Нет! — отрезал рыбак. — Я поймаю именно то, что хочу поймать. Крупную рыбу. Вот только, кто сказал, что после этого она не поймает меня самого?

— Но какая кому уже будет разница?

— Точно, парень! — хрипло захохотал старик. — А из тебя выйдет неплохой рыбак! Лет через сто!

Лодка продолжала медленно плыть по черной воде Лабиринта. Где-то в глубине лениво качала плавниками крупная рыба. Она помнила про заветный крючок, но не спешила на рандеву. У нее оставалось еще несколько незаконченных дел. Дел, которые она обязательно закончит. И вот тогда эти двое снова поговорят.

Внезапно левая стена Лабиринта исчезла, а на ее месте вырос маленький домик из белого камня с очаровательным, навсегда застывшим флюгером в форме острокрылой бабочки.

Возле дома, на простой деревянной скамейке, сидела Ведьма и внимательно смотрела на Владимира.

— Не против, если я сойду? — спросил Владимир старого рыбака.

Старик не ответил. Он ловил крупную рыбу, и ему было плевать на мелкую человеческую суету. Владимир кивнул и спрыгнул в воду. Сделал несколько сильных гребков и оказался на берегу. Подошел к Ведьме и сел рядом с ней.

— Не ждала?

— Конечно, ждала, мой милый.

— А почему тогда не дождалась?

— Потому, что ты должен был прийти ко мне сам. Без подсказок.

— Ну вот пришел. Что дальше?

— А дальше все, как всегда, мой золотой. Придется выбирать.

— А может, все как-нибудь само собой?

— Ну я-то никуда не тороплюсь.

Владимир угрюмо посмотрел себе под ноги. Собрался было с духом, но решил еще немного отдалить этот безжалостный момент.

— Как твое имя? — спросил он вместо того, что должен был спросить.

Ведьма засмеялась и отрицательно покачала головой.

— У меня слишком много имен, и ни одно из них я тебе не скажу.

— А если я угадаю?

— Ты не узнаешь, что угадал. Ведь я всегда солгу.

— Тогда я дам тебе имя сам.

— Попробуй!

Владимир попробовал и понял, что любое имя оскорбит ее сильнее пощечины. Сделает ее самой обычной и тривиальной. А разве может быть для Ведьмы что-нибудь хуже?

— Возможно, в другой раз.

Ведьма усмехнулась. Ведьма все понимала, но не спешила благодарить. Да и бывает ли такое чудо, как благодарность Ведьмы?

Владимир горько вздохнул. Больше откладывать он не мог.

— Мне пора, ты знаешь.

— Знаю.

— Что я должен сделать, чтобы уйти?

— Поцелуй меня.

Владимир удивленно взглянул в смеющиеся глаза Ведьмы. Он ожидал чего угодно. Кошмаров, безумств, унижений, но только не поцелуев.

— Просто поцелуй меня! — Ведьма призывно приоткрыла волнующий рот. — Поцелуй и уходи!

Владимир сомневался лишь мгновение. Да и это мгновение он счел излишним. Он с улыбкой припал к горячим губам, еще не понимая, как жестоко его обманули.

Вас когда-нибудь целовала Ведьма? Нет, конечно же, нет! А раз нет, то вам никогда не понять, почему Владимир остался вместо того, чтобы уйти. Впервые предпочел Лабиринт, вместо реального мира. Безумие? Да! Но разве можно уйти, когда тебя целует Ведьма?!

Когда Владимир очнулся, стояла глубокая ночь. Он пробыл в Лабиринте почти два часа. Дольше, чем когда-либо. Это неприятно кольнуло его сознание. Еще более неприятно было то, что все это время он пробыл там по собственной воле. Пускай даже воля его была в несколько опьяненном состоянии.

— Никогда не иметь дел с Ведьмой, — прошептал Владимир и отправился спать. На этот раз в блаженном одиночестве.

Через четыре дня он встретился с Юлией. Они медленно шли по устланной злато-багряным ковром парковой аллее и разговаривали о предпочтениях в литературе. На Юлии было элегантное бежевое пальто, высокие сапоги и яркий шарф цвета солнца и крови.

Непослушные огненные пряди то и дело падали ей на лицо, на краткие мгновения заслоняя от мира изумруды глаз и коварство улыбки. А Владимир никак не мог понять, кому она все-таки улыбается. Ему, себе или кому-то третьему, хорошо запрятанному в суете кружащих под ногами листьев.

Вдруг на лице Юлии промелькнула резкая тень тревоги. Шаг сбился, взгляд судорожно забегал по сторонам. Улыбка дрогнула и превратилась в болезненный оскал. Девушка остановилась и, казалось, начала к чему-то прислушиваться.

— Мне… — Юлия встревоженно посмотрела в сторону от Владимира. — Мне надо идти.

— Что-то случилось? — Владимир недоуменно смотрел на девушку.

— Случилось? — Юлия сделала резкий шаг. — Может, и случилось. Тебе-то что? Тебе-то какая разница? — с неожиданной злостью бросила она и быстро зашагала вперед, расшвыривая сапогами золотую листву.

Владимир недоуменно пожал плечами и против воли двинулся вслед за ней, чувствуя какую-то печальную тайну, скрывающуюся в изящной, стремительной фигуре. Чувствуя, что ему отчего-то не наплевать на то, что за печаль ее посетила.

Юлия свернула с дорожки и заскользила между деревьев, приобнимая серые стволы и срывая с поредевших веток последние багряные листья.

Внезапно она обернулась и несколько долгих секунд неотрывно и словно бы в первый раз смотрела на Владимира. В нежно-зеленых глазах сверкала легкокрылая надежда.

Секунды прошли, и надежда растеряла свои крылья. Юлия отвернулась и снова устремилась к одной лишь ей ведомой цели.

Владимир зацепился за этот взгляд, как за просьбу о неведомой помощи, и упрямо пошел за девушкой, не приближаясь, но и не отставая ни на шаг.

Чем дальше они уходили от дороги, тем плотнее вставали перед ним ряды карнавально разряженных деревьев. Они беззвучно танцевали вокруг, раскидывая в стороны свои разноцветные лапы, не желая отказывать себе в последних радостях последних золоченных дней.

Владимир мягко расталкивал их, в попытке угнаться за своей очаровательной беглянкой. А они с неохотой расступались, недоуменно переглядываясь и спрашивая друг друга — кто этот смешной господин? Почему и куда же он так спешит? И что мешает ему провальсировать вместе с ними эти прощальные дни?

Владимир и рад был ответить на этот законный вопрос, но и сам не знал, почему еще не повернул назад. Почему он, как герой дешевой любовной истории, продолжает идти за хрупкой, изящной фигурой в бежевом пальто? Но, быть может, этого и не стоило знать раньше времени?

Внезапно он потерял ее из вида, отчаянно завертел головой, а когда вернул ее на место, Юлия стояла прямо перед ним. Она смотрела на него чуть затуманенным взором, в котором не было ни злости, ни радости.

— Зачем ты идешь за мной?

Какое-то время Владимир глупо молчал, вновь не находя ответа на, казалось бы, вполне тривиальный вопрос.

— Я иду не за тобой, — наконец тихо сказал он. — Я иду за сказкой. Хочу узнать, чем она все-таки закончится.

— Уверен, что хочешь?

— Конечно, уверен.

Юлия горько улыбнулась.

— Тогда поцелуй меня.

Юлия широко раскрыла зеленые колдовские глаза, и Владимир с бесстрашием кавалергарда погрузился в их неземную глубину.

Он жадно целовал сладкие малиновые губы и не помнил о том, что совсем недавно слышал те же самые слова от совсем другой, но все же чем-то очень похожей женщины. Те же слова и, возможно, те же самые губы.

— Хватит. — Юлия отстранилась. — Мне пора.

— Да куда ты идешь?! — не выдержал Владимир.

— Иногда, — Юлия спокойно смотрела на него, — меня зовут, и я должна идти. Или не идти. Как повезет.

— Кто зовет?

— Ты сочтешь меня сумасшедшей и будешь прав.

— Пусть так, — Владимир мягко улыбнулся, — у всех свои недостатки.

— Осторожней, Володя, — Юлия печально усмехнулась. — С минуты на минуту сказка наконец-то станет страшной.

— Пусть лучше она будет страшной, чем ее не будет совсем.

— Ну, тогда пойдем, — девушка протянула руку. — Посмотришь на свою сказку.

Владимир слегка сжал протянутую ладонь и чуть неуверенно пошел смотреть на сказку. Пугаться, ужасаться, но продолжать что есть силы всматриваться в каждую волнующую деталь.

— Я слышу голоса, Володя.

Юлия продолжала ровно идти среди празднично наряженных деревьев, выбирая только ей ведомый маршрут. До Владимира не сразу дошел смысл сказанного, а когда дошел, он не слишком удивился. Уж чем-чем, а голосами в голове его было не удивить.

— Те, которые слышать не должна? — после короткой паузы спросил он, как можно более нейтральным голосом.

— Может, и не должна, — рассеянно ответила девушка.

— Сейчас тоже их слышишь?

— Как тебя.

— И чего они хотят?

— Как и все. Хотят быть услышанными.

— А ты хочешь услышать?

— Меня не спрашивают. И они не просят. Я не могу отказать.

— А если все-таки откажешь?

— Мне будет больно, Володя. Мне будет очень больно.

— Ясно, — Владимир только сильнее сжал теплую ладонь. — Сделаем так, чтобы сегодня никому не было больно.

— Тогда нам надо идти.

Юлия мягко, но решительно высвободила свою руку и, не глядя на Владимира, быстро пошла вперед, упрямо топча податливый желтый ковер под ногами.

Владимир поспешил вслед за ней, с острым, болезненным интересом наблюдая за неожиданно таким близким ему человеком. Не разобравшись со своим собственным безумием, он легко и неосторожно вторгался в безумие чужое. Он с обнаженным сердцем забирался в чужой, незнакомый и оттого совсем не страшный лабиринт, позабыв о том, чем это может и должно закончиться.

— Я им не нравлюсь? — спросил Владимир после пяти минут молчаливой ходьбы.

— Не знаю, — отозвалась Юлия. — Наверное, они еще не решили.

Внезапно она замерла на краю неглубокого оврага. Ее взгляд метнулся вниз, со страхом и решимостью оглядывая усыпанный листьями пролом. Юлия резко рассмеялась и попыталась шагнуть вперед.

— Стой! — Владимир схватил ее за плечо.

— Не смей! — гневный окрик ожег, словно кнут. — Не тебе решать!

Владимир против воли убрал руку. Юлия снова засмеялась и сделала шаг в пустоту. Владимир бросился за ней, схватил, но и сам потерял опору. Ноги его соскользнули, и они вместе покатились по крутому склону оврага.

Перед Владимиром застыло смеющееся лицо Юлии. Губы ее изогнулись в прекрасной, дьявольской улыбке. Глаза светились загадочным, потусторонним светом лесной дриады. А огненно-рыжие волосы сливались с яркой падшей листвой.

Владимир вдруг подумал, что уже очень давно никого не любил. Примерно с десятого класса, когда все его мысли занимала девочка с очаровательным золотистым каре и белыми, до невозможности круглыми коленками.

Подумал и испугался. Испугался редкой и такой хрупкой возможности полюбить. Полюбить искренне и бессрочно. Почему испугался? Потому что не верил, что способен на подобную любовь. Хотя порой и очень желал в это поверить.

Владимир упал на спину, крепко прижав к себе девушку. Юлия продолжала судорожно смеяться, уткнувшись лицом ему в шею. Владимир осторожно погладил ее мягкие волосы.

— Ты в порядке?

— Да! — выдохнула Юлия между приступами смеха. — Сейчас пройдет!

— Не спеши, — усмехнулся Владимир.

Юлия не спешила, и они еще долго лежали на дне золотого колодца, под последними лучами холодного осеннего солнца. Владимир смотрел на плывущие облака, гладил кудрявые волосы и изрядно сомневался в своей вере. Он так и не решил, в чью пользу разрешить свои сомнения, когда Юлия наконец перестала смеяться и подняла голову.

— Все! — девушка облегченно вздохнула. — Теперь уже все.

Владимир осторожно кивнул.

— Ну вот и закончилась твоя сказка, — Юлия криво улыбнулась. — Она тебе все еще нравится?

Владимир с удивлением понял, что думает не о том, нравится ли она ему, а о том, насколько она ему нравится. Так что вместо ответа он улыбнулся и бестрепетно поцеловал тревожно приоткрытые губы.

— Странный ты, — прошептала Юлия, когда он наконец выпустил ее из объятий.

— Ты даже себе не представляешь, — усмехнулся Владимир. — Даже не представляешь.