Тебе конец, хапуга!

Кирилл Казанцев, 2011

Группа предпринимателей начинает строительство суперсовременной дороги. Дело, конечно, благое, но под шумок деляги захватывают широкую полосу земли – гораздо больше, чем это нужно для дела. На этой-то земле стоял дачный кооператив, который сразу же начали сносить. Возмущенных жителей живо успокоили «купленные» сотрудники милиции. История становится известной генералу Дугину, руководителю самой законспирированной российской организации «Антикор», борющейся с коррупцией исключительно неконституционным методами. И Дугин натравливает на коррупционеров своего лучшего боевика – Андрея Ларина, в чьей голове уже появился хитроумный план того, как помешать захвату земли...

Глава 2

— Отвечайте на вопросы однозначно, «да» или «нет». Ответы должны быть абсолютно искренними. А главное — не делайте пауз. — Пожилая женщина напряженно блеснула линзами очков в золотой оправе. — Итак. Вы сидели когда-нибудь в тюрьме?

— Нет.

— Вам приходилось когда-нибудь убивать людей?

— Нет.

— Вы владеете приемами рукопашного боя?

— Нет.

— Вы положительно относитесь к существующей в России власти?

— Да…

Небольшая комната напоминала амбулаторный кабинет: белые стены, крахмальные занавески, стеклянные медицинские шкафчики. За столиком у окна сидел моложавый сероглазый мужчина. Грудина его была стянута широким поясом с рельефными датчиками. Такие же датчики, только поменьше, крепились к четырем пальцам правой руки. Несколько десятков разноцветных проводков, змеившихся по столу, шли к шнуру USB-порта сенсорного блока. Рядом с компьютером едва слышно пищал самописец, и его тоненькая игла выводила на бумажной ленте причудливые синусоиды. Такие же синусоиды, только разноцветные, медленно вычеркивались на экране ноутбука.

Женщина в золотых очках продолжала задавать вопросы. Сероглазый, глядя в какую-то пространственную точку перед собой, отвечал негромко, внятно и подчеркнуто без эмоций.

— Вы служили когда-нибудь в правоохранительных органах?

— Нет.

— Вы болели в детстве свинкой?

— Да.

— Вы любите петь в душе?

— Нет.

— Вы хотели бы уехать из России навсегда?

— Да.

— Вы курите сигары?

— Да.

Чуть слышно скрипнула входная дверь за спиной испытуемого. В комнату неслышно вошел немолодой грузный брюнет с крепким мясистым лицом. Взглянув на экран ноутбука, он осторожно сел рядом с экзаменаторшей в золотых очках. Та продолжала задавать вопросы:

— Вы верите тому, что слышите и видите на российских федеральных каналах?

— Да.

— Вы могли бы торговать овощами на рынке?

— Нет.

— Вы когда-нибудь делали пластическую операцию?

— Нет.

— Вы водили когда-нибудь автомобиль в нетрезвом состоянии?

— Нет.

— У вас появляются мысли об убийстве высших лиц Российской Федерации?

— Нет.

Спустя минут пятнадцать все было закончено. Экзаменаторша, ловко отсоединив от испытуемого датчики, уселась за компьютер, внимательно просмотрела результаты тестирования, затем долго просматривала ленту самописца…

— Тридцать четыре, — молвила она, удивленно поджав губы. — Поразительно…

— Тридцать четыре ложных ответа? — негромко поинтересовался вошедший мужчина.

— Тридцать четыре правдивых…

Тем временем сероглазый, поднявшись из-за стола, протянул руку гостю:

— Ну, здравствуйте, Павел Игнатьевич…

— Рад видеть, Андрей. А еще рад, что ты научился обманывать детектор лжи, и притом делаешь это абсолютно блестяще.

— Значит, меня вполне можно представлять к ордену «Золотой Лжец Российской Федерации I степени», — заулыбался Андрей.

— Если вручать подобные ордена в Кремле, на Дмитровке, на Лубянке, на всех без исключения телевизионных каналах… а также в разных иных аналогичных местах — наша страна в скором времени без драгметаллов останется, — кивнул Павел Игнатьевич. — Ладно, ты сейчас полиграф по какой именно методике обманывал? Расскажи, если не секрет.

— А никакого секрета и нету. — Лицо сероглазого в одночасье сделалось очень серьезным. — И вообще, я давно понял, что все эти рассказы о небывалой эффективности «детекторов лжи» — не более чем миф, который создается соответствующими силовыми структурами… ну, и фирмами, которые этими самыми детекторами торгуют. Вариантов тут много. Можно предварительно выпить водки или принять димедрол — это снижает чувствительность собственных сенсорных анализаторов. Можно использовать массу приемов из арсенала нейролингвистического программирования. Но самое действенное — это система Станиславского. Главное тут — поверить в то, что ложь, которую ты должен произнести, — святая правда. Я, кстати, на все вопросы, где должен был отвечать «нет», говорил «да». И наоборот. Как мне и было сказано…

Мужчина с мясистым лицом мельком взглянул в монитор.

— Даже когда тебя спрашивали об убийстве высших лиц Российской Федерации? Кстати, ты и тут обманул полиграф…

— Вот именно.

— Ладно. Антонина Алексеевна, — Павел Игнатьевич улыбнулся женщине в золотых очках, — спасибо вам большое. А теперь, с вашего позволения, мы с Андреем Лариным побеседуем в соседней комнате. Не возражаете?

Глядя на Павла Игнатьевича Дугина, невозможно было себе и представить, что он возглавляет ни много ни мало мощнейшую и отлично законспирированную тайную структуру Российской Федерации. В отличие от большинства подобных организаций эта структура не ставила целью свержение действующего режима с последующим захватом власти. Цели были более чем благородными: беспощадная борьба с коррупцией в любых ее проявлениях, и притом — исключительно неконституционными методами.

Костяк тайной структуры составили те честные офицеры МВД, которые еще не забыли о старомодных понятиях «порядочность», «совесть», «присяга» и «интересы державы». Однако одиночка, сколь благороден бы он ни был, не в состоянии победить тотальную продажность властей. Тем более коррупция в России — это не только гаишник, вымогающий на шоссе дежурную взятку, и не только ректор вуза, гарантирующий абитуриенту поступление за определенную таксу. Коррупция в России — это стиль жизни и питательная среда обитания…

Начиналось все несколько лет назад — как обычно, с самого малого. Офицерам, выгнанным со службы за излишнюю порядочность, влиятельный силовик Дугин подыскивал новые места работы. Тем более что его генеральские погоны и высокая должность в Главке МВД открывала самые широкие возможности. Затем начались хитроумные подставы для «оборотней в погонах», этих самых честных офицеров уволивших. Для этого несколько наиболее проверенных людей были объединены в первую «пятерку». Вскоре организовалась еще одна. Затем — еще…

Заговор — это необязательно одеяла на окнах, зашитая в подкладку шифровка, подписи кровью на пергаменте и пистолет, замаскированный под авторучку. Залог любого успешного заговора и любой тайной организации — полное и взаимное доверие. И такое доверие между заговорщиками против коррупции возникло сразу же.

Вычищать скверну законными методами оказалось нереально — та же внутренняя безопасность во всех без исключения силовых структурах занимается, как правило, только теми, на кого укажет пальцем начальство. К тому же корпоративная солидарность, продажность судов и, самое главное, низменные шкурные интересы российского чиновничества не оставляли никаких шансов для честной борьбы. И потому Дугин практиковал способы куда более радикальные, вплоть до физического уничтожения наиболее разложившихся коррупционеров. Точечные удары вызывали у разложенцев естественный страх, количество загадочных самоубийств среди них росло, и многие догадывались, что смерти эти далеко не случайны. Слухи о некой тайной организации, эдаком «ордене меченосцев», безжалостном и беспощадном, росли и ширились, и притом не только в Москве, но и в провинции. Корпус продажных чиновников просто не знал, с какой стороны ждать удара и в какой именно момент этот удар последует. Что, в свою очередь, становилось не меньшим фактором страха, чем сами акции устрашения.

Сколько людей входило в тайную структуру и на сколь высоких этажах власти эти люди сидели, знал только Дугин. Даже в случае провала одной из «пятерок» структура теряла лишь одно звено, да и то ненадолго — так у акулы вместо сточенного ряда зубов очень быстро вырастают новые.

Самому же Андрею Ларину, бывшему наро-фоминскому оперативнику, бывшему заключенному ментовской зоны «Красная шапочка», бежавшему с зоны не без помощи Дугина, отводилась в законспирированной системе роль этакого «боевого копья». И как догадывался Андрей — далеко не единственного. Таких «копий» у Дугина наверняка было несколько. Пластическая операция до неузнаваемости изменила лицо бывшего наро-фоминского опера — случайного провала можно было не опасаться. Жизненного опыта Андрея было достаточно, чтобы быстро ориентироваться в самых сложных ситуациях. Природного артистизма — чтобы убедительно разыграть любую нужную роль, от посыльного до губернатора. Профессиональные навыки тоже были на высоте. Все, причастные к тайной антикоррупционной структуре, проходили занятия по стрельбе, спецвождению, безопасности в Интернете и даже прикладной химии. Практический курс моделирования вербального и невербального поведения, в том числе и способы обмана «детектора лжи», считался едва ли не самым важным.

…По трепещущей шторе бегали причудливые тени листвы. Из сада доносилось неумолкаемое журчание — это на газон дачного участка распылялась вода из шланга, и радужные капли стекали с лепестков георгин перед самой верандой. Павел Игнатьевич Дугин аккуратно выложил перед Андреем толстую папку, включил ноутбук.

— Ну, про скандал в кооперативе «Ветеран» ты, конечно, знаешь.

— Интернет читаю, — кивнул Ларин, — Ю-туб юзаю.

— Советую ознакомиться с основными фигурантами. — Дугин кивнул на монитор ноутбука. — Владлен Николаевич Пефтиев, бывший комсомольский деятель, а теперь — дорожно-строительный олигарх. Вроде бы делает доброе для страны дело: строит федеральную трассу европейского уровня. Но на самом-то деле все это обычная профанация. И дорожное полотно там рассыплется лет через пять, и масса людей пострадает… кроме самого Пефтиева и еще дюжины его приближенных.

— «В России нет дорог, в России есть направления», — процитировал Ларин известное высказывание Черчилля.

— И направление это одно: воровать, воровать и воровать. «После нас — хоть потоп!» — цитатой на цитату ответил Павел Игнатьевич.

— Предлагаете мне… заняться?

— Естественно.

— Я в технологии строительства не разбираюсь. Я ведь бывший мент, а не инженер.

— А тут ни опер, ни прораб не нужны. Тут нужен хороший соглядатай, способный тщательно фиксировать все, что происходит при строительстве. А также — аналитик, который сумеет просчитать, каким именно образом Пефтиев получил подряд на федеральную трассу.

— И кем же должен быть этот соглядатай-аналитик? — не понял Андрей.

Дугин прищурился, задумался, явно что-то просчитывая в уме.

— «Из всех искусств для нас важнейшим является кино», — бросил он загадочно.

* * *

Розовый «Кадиллак», завывая двигателем с турбонаддувом, безуспешно пытался въехать на небольшую площадь, зажатую коробчато-бетонными домами. Бугристую дорогу, ведущую к площади, блокировала огромная кочка, размером и очертаниями напоминавшая оплывший курган. Разбрасывая грязь, лимузин поднатужился и с пятой попытки проскочил на площадь через препятствие. Сделал небольшой крюк и, неустойчиво виляя огромным задом, подъехал к паркингу у мрачного серого здания с табличкой «Дом ветерана». Дверка «Кадиллака» открылась, из-под нее показалась лакированная туфля с белоснежным носком, а затем и сам водитель — гламурного вида мужчинка с неприятно бегающими глазками. Брезгливо осмотревшись, он поставил наземь резиновые сапоги, быстро переобулся и, перескакивая через лужи с лакированными туфлями в руках, в три прыжка достиг ступенек ветеранского клуба.

К владельцу розового лимузина уже спешил дедок в потертом коричневом костюме — этакий типаж отставного советского хозяйственника. Это был председатель городской ветеранской организации, бывший парторг метизного завода.

— Роман Сергеевич, ветераны уже в сборе, ждем вас, — не без подобострастия произнес он и несмело протянул руку — словно боясь, что богатый гость не ответит на рукопожатие.

Тот, однако, протянул руку в ответ.

— Где вы их собрали? В актовом зале? — Мандрыкин поспешно принялся переобуваться в лакированные туфли. — Продукты завезли? Протокол будущего решения подготовили? А все остальное?

— Все готово, ждем вас…

Бывший парторг, а ныне председатель дачного кооператива «Ветеран» и гламурный гость исчезли в обшарпанном здании. Розовый «Кадиллак» смотрелся на раздолбанной площади городка как инопланетный пришелец — не хватало только антенн космической связи.

Из-за угла неторопливо выкатил «УАЗ» дорожно-постовой службы. Лейтенант с сержантом тупо уставились на «пришельца».

— Это еще что за херня? — поинтересовался офицер, разглядывая «американца».

— Таких у нас в городке, товарищ лейтенант, точно нет, и номера московские, — доложил сержант очевидное.

— Сам вижу, что московские. На таких машинах только конченые мудилы ездят. Вот ты за руль такой штуковины сел бы?

— Если нормально покрасить, зайчика с пушистыми ушками с приборной панели снять, то ездить можно. Машина-то на самом деле зверь. Движок — за двести лошадиных сил. Когда с места трогается, протекторами асфальт рвет, — доверительно сообщил сержант, откусывая остывший хот-дог — ладонь держал снизу, ловил в нее крошки и капающий кетчуп.

— В том-то и дело, если покрасить. Тут спору нет. А так — розовое позорище.

И только сейчас до лейтенанта дошло, что припаркован-то «Кадиллак» в неположенном месте. Тут не только стоянка, но даже и остановка запрещена. Правда, знак, как это заведено в провинции, надежно прятался в кроне густо разросшегося старого тополя.

— Предлагаете владельца подождать, товарищ лейтенант, или сразу эвакуатор вызвать?

— Да ну его на хрен, — прикинул офицер — страж порядка. — Машина дорогая, значит, и мудила важный. Лучше не связываться.

С другого конца площади послышался стрекот мотора. Лейтенант с сержантом синхронно повернули головы.

Лихо перемахнув через кочку, похожую на оплывший курган, выкатил мотоцикл: черный, блестящий никелированными деталями. На нем восседал крепко сложенный мужчина в кожаной куртке, на голове таинственно поблескивал тонированным забралом шлем.

— Тоже не местный. Сразу видно — столичный фрукт, — резюмировал лейтенант и добавил совсем нехарактерную для провинции фразу: — Понаехали.

Мотоциклист заглушил двигатель, поднял забрало и пешком неторопливо двинулся к «Кадиллаку», заглянул в стекло, приложив к нему ладонь, чтобы не так отсвечивало.

— Любопытствует приезжий, — насторожился лейтенант.

Сержант прочувствовал настроение старшего наряда — вышел из машины и махнул рукой.

— Подойдите, гражданин.

Мотоциклист охотно повиновался.

— Какие проблемы, сержант? Документы предъявить?

— Машина знакомого вашего? — с каменным лицом поинтересовался сержант.

Лейтенант пока не вмешивался, наблюдал за происходящим из-за опущенного стекла.

— Нет. Я и понятия не имею, кто ее хозяин. Но тип явно со странностями и мухами в голове, — ответил мотоциклист. — И как он только на своем «Кадиллаке» ездит? Все приборы тарированы в милях, галлонах и градусах по Фаренгейту. Так недолго и скоростной режим нарушить, и движок перегреть.

Лейтенант выбрался из машины, коротко и лениво козырнул мотоциклисту, после чего осведомился:

— А вы не из этих… не из байкеров будете?

— Что вы. Я человек солидный и ответственный. Глупостями не занимаюсь, — спокойно ответил мотоциклист, в свою очередь, разглядывая лейтенанта.

— А то появились у нас в прошлом году такие же — на мотоциклах и в кожанках. Слет свой — шабаш — устроили. Ну, вы понимаете, групповая езда и все такое прочее. Ночные гонки в пределах населенного пункта…

Лейтенант говорил и уже понимал, что ошибся. Чутье правоохранителей практически никогда не обманывает. Перед ним был человек из другого теста, никакой не байкер. Короче говоря, не его «клиент». В мотоциклисте даже было что-то располагающее и немного родное.

— Если спешите, больше не задерживаем, — подытожил лейтенант. — К приезжим присматриваться — это у нас профессиональное.

— Вы люди местные, каждую дорожку-тропинку здесь знаете, — миролюбиво произнес мотоциклист.

— Не без этого. Служба такая.

— Тогда подскажите — может, у вас деревня заброшенная есть, где нет ни современных линий электропередачи, ни шоссе поблизости? Ну, и живописно чтоб было.

Сержант снял фуражку, поскреб коротко стриженный затылок ногтями.

— Живописно — это пожалуйста. Места у нас красивые: природа, грибы, ягоды, рыбалка. И деревня такая имеется. Только там домов уже не осталось, растащили все. Сады да печи торчат оплывшие. Возле озера Чертово Око. — И сержант принялся рисовать на листке в блокноте дорогу, как туда проехать.

— Еще у меня вопрос имеется. Телефончик ближайшего ОМОНа подскажите; не по сто два же мне звонить, как в справочную.

— А это зачем вам? — удивился лейтенант.

— Есть надобность…

Актовый зал «Дома ветерана» воскрешал в памяти советские времена: потертый занавес бордового плюша, фанерные стулья с откидными сиденьями, запах пыли, от которого поминутно хотелось чихать… Картину дополняли желтая трибуна с неизменным графином и стол президиума, за которым сидело несколько стариков с медальками. Народу в зале было немного — с полсотни мужчин и женщин, бывших собственников «соток» из снесенного дачного кооператива.

Председатель ветеранской организации постучал ногтем по микрофону и, выждав тишину, произнес:

— Городское собрание ветеранов считаю открытым. У нас в гостях Роман Сергеевич Мандрыкин, представитель дорожно-строительного холдинга «Т-инвест». Несмотря на всю свою занятость, Роман Сергеевич нашел время, чтобы приехать из Москвы и ответить на все ваши вопросы…

Все-таки Мандрыкин не зря работал у Пефтиева заместителем по связям с общественностью: язык у Романа Сергеевича был подвешен отлично. Да и в целевой аудитории он разбирался очень даже неплохо: умел подобрать не только грамотные слова, но и нужную интонацию. А уж таких виртуозных специалистов по вранью и очковтирательству, как Роман Сергеевич, не было даже на «Останкино».

Окинув стариков печальным, проникновенным взглядом, Мандрыкин приложил руку к груди.

— Дорогие ветераны! — с дозированным надрывом вымолвил он. — Позвольте принести вам искренние извинения. Да, так уж получилось, что нажитое вами пошло под бульдозер. Да, так получилось, что картина разрушений причинила вам небывалую моральную муку. Но разве во время Великой Отечественной вы, герои-победители, не жертвовали самым дорогим во имя нашего великого государства? Разве не отказывались от крыши над головой и бытовых удобств ради нашей Великой Победы? Разве не терпели трудности и лишения для будущего счастья ваших детей?

— Так ведь сейчас не война, — несмело напомнил из зала седой старик в старомодном ветеранском пиджаке с муаровыми орденскими колодками.

— Федор Юрьевич! — возвысил голос председатель ветеранской организации. — Не перебивайте. Вам тоже слово дадут. Если найдут нужным…

— Пусть не обижаются на меня дорогие ветераны, но сейчас как раз тоже война. — Теперь заместитель Пефтиева по связям с общественностью перешел на подчеркнуто доверительный тон. — Война за светлое будущее нашей великой Родины. Война с бедностью. Война за лучшую жизнь вашей замечательной области. Ведь современная европейская трасса из Москвы вдохнет новую жизнь в вашу глубинку, создаст новые рабочие места, придаст новый импульс…

Мандрыкин гнал текст в микрофон минут двадцать. Было в его словах нечто завораживающее, словно у опытного психоаналитика или у сказочного кота Баюна. Как ни странно, но очень многие в зале довольно быстро ему поверили.

— Не будем забывать, что взамен ваших дачных участков вам совершенно безвозмездно выделили новые и, кстати, большие по площади, — с придыханием напомнил выступавший. — Что все вы получили денежную компенсацию. Ну а наш дорожно-строительный холдинг также не забыл о вашем ратном и трудовом подвиге… — Закатив звонкую, словно футбольный мяч, паузу, Мандрыкин выдал: — «Т-инвест» решил закупить современное европейское оборудование для ветеранской поликлиники, а также сделать всем вам небольшие подарки. Только ничего не подумайте! Сделано это исключительно из уважения к вам, дорогие наши ветераны! Списки уже составлены, и каждый из вас может получить эти подарки в фойе по предъявлении паспорта…

На этот раз Роман Сергеевич не врал. И оборудование, и подарки действительно были приобретены за счет Пефтиева. Правда, выступавший сознательно умолчал, что стоматологические кресла и томографы, купленные в Германии, уже отслужили свой срок и потому были приобретены по цене металлолома — тратиться пришлось только на покраску, а продовольственные наборы, предлагаемые в качестве подарков, были составлены из продуктов, срок годности которых уже близился к концу.

Председатель ветеранской организации (накануне лично получивший от Мандрыкина пять тысяч долларов и документы на лучший дачный участок) уже шелестел протоколом резолюции — мол, уважаемые ветераны искренне благодарят «Т-инвест» за проявленную заботу и никаких претензий к застройщикам не имеют. Судя по лицам несчастных стариков, большинство было согласно проголосовать за такое решение — ведь лучше получить задарма хоть что-нибудь, чем ничего не получить вовсе.

Однако поставить вопрос на голосование председатель так и не успел…

Неожиданно за окнами громыхнул взрыв. Стены отозвались тяжелой вибрацией, и в зал водопадом посыпались стекла. В уши не то толкнуло, не то кольнуло, и в пространстве возник тихий комариный звон. Старорежимного вида старушка, сидевшая ближе других к трибуне, удивленно распялила рот… В неестественной тишине послышался ее испуганный шепот: «Ой, мамочка…»

С минуту и Мандрыкин, и прикормленный председатель в президиуме, и собравшиеся находились в состоянии полного ступора. Первым, однако, пришел в себя председатель. Подбежав к окну, он приподнялся на цыпочки и осторожно выглянул наружу.

Розовый «Кадиллак», припаркованный рядом с входом, теперь являл собой бесформенную груду пылающего железа. Огненные языки штопором закручивались в вечереющее небо. В трещащем костре силуэт лимузина словно таял, будто кусок рафинада в стакане с кипятком.

Роман Сергеевич, боязливо засеменив к окну, выглянул наружу и побледнел.

— Это Юра Граеров… — убито прошептал он. — Ну, Владлен, ну, сука… И за что же ты меня так подставил?

Лейтенант с сержантом, раскрыв рты, смотрели на полыхающего «американца». Спасти машину уже было нельзя.

— Я ж тебе говорил — не к добру все эти приезжие объявляются. Вызывай оперативников и пожарников. Давненько в наших краях такого не видали, — проговорил лейтенант. — Зря мы с тобой тут останавливались. Теперь бумаг писать не переписать.

Лейтенант обвел взглядом площадь, с досадой щелкнул языком. Мотоциклиста уже нигде не было видно. Наверное, укатил перед самым взрывом. А так бы был вполне пригодный свидетель. Вместо него он зафиксировал взглядом лишь старушку — «божий одуванчик» в клетчатом платке. Она стояла на углу площади с плетеным лукошком, прикрытым мешковиной, и недобро щурилась на охваченную огнем машину. Явно старая карга недолюбливала новых хозяев жизни — тех, кому средства позволяли раскатывать на дорогущих «американцах». Еще раз блеснув очочками, старушенция прижала лукошко к животу и засеменила в боковую улицу.

— Сержант, мы ж у него документы так и не спросили. А?

— Не спросили.

— А номер мотоцикла ты хоть запомнил?

Сержант наморщил лоб.

— Так старушенция тоже свидетель, — промолвил он.

— Да ну ее на хрен, с такой связываться, сумасшедшей. Да и что она видела? Только как «Кадиллак» полыхнул. Так таких свидетелей у нас вон — целый «Дом ветерана», — показал он на распахнутые окна, возле которых толпились любопытные старички со старушками.

Спустя минут десять со стороны улицы взвыла полицейская сирена, и на полтона выше — сирена пожарной машины. Вскоре у сожженного, исковерканного «Кадиллака» суетились менты и эмчеэсовцы. К счастью, пострадавших не имелось — в такое время на площади перед «Домом ветерана» обычно никого не бывало.

Естественно, злой умысел сомнений не вызывал: лимузины без посторонней помощи обычно не взрываются. Тем более что на стене напротив правоохранители обнаружили граффити, исполненное аэрозольным баллончиком: «Это только начало!»

Вне сомнения, послание это было адресовано не только Роману Сергеевичу Мандрыкину, но и всему дорожно-строительному холдингу «Т-инвест»…