23pm

Кирилл Анчиков

Хочу заметить, что похожесть не дает полного понимания; даже наоборот, вгоняет в дисапоинт… Так происходило и сейчас: расследования в инстаграм не давали должного результата, аудиозаписи были закрыты, а сохраненные картинки туманны с учетом умалчивания о загадочных статусах.

1. Холодные комнаты

Холодные комнаты вообще негостеприимны. У нас, например, окно завалено куртками; обогреватель включать не приходится, так как вышибает предохранитель, ведь еще кипятится чайник — тоже, так сказать, для отогрева души старается.

К стенам прислоняться не советую вообще: просто некоторые любят, считают, что это придает драматизма и шарма, а потом ходят с простуженной поясницей. Я и сам любитель иногда поприслоняться, но не злоупотребляю…

Часто приходится через это сидеть в гостях, но мне там не нравится, слишком много людей: шумно и весело; а веселиться, как известно, — несолидно. Проще пребывать в своей ледяной комнате, наслаждаясь легкой формой апатии, — грустить, то есть…

Хоть за горой курток ничего и не видно, я чувствую — идет снег и наверняка темно. Кровати и стулья белые — на них лежат наши парадные рубашки; люди мы солидные, как было сказано.

Умываться по утрам необязательно. Просыпаешься свежим, с инеем на щеках и над верхней губой. Кто решился заиметь длинные волосы — лаком не пользуется: уложишь водой, отдохнешь в комнате пару минут и — вуаля! — намертво. Педикулез, в связи с этим, в том числе и лобковый, не был сильно распространен в нашем тихом уголке — штольне со шкафом, двухъярусной кроватью и кое-где приличными обоями.

Сожителей своих я знаю совершенно: Саша Птица и Олег-джан.

Первый — эгоистичный клоун; в целом, человек, выходит, обычный. Второй — уменьшенная его, Птицы, копия, но белобрысый, эталон идиотизма, человек огромной воли, так как, в отличие от нас с Сашей, находит в себе силы вставать в семь утра.

Ведут они себя как типичные детдомовцы детсадовского возраста: воображают квас пивом, голосят по ночам «Пламенный свет» и «Привет, Андрей», употребляют консервированную горбушу и всячески кривляются перед воспитателями.

Я могу на их фоне показаться серой тенью; впрочем, опровергнуть это сил у меня нет, и вы вправе считать, что так все и есть.

Гимназия искусств не богата талантами. Художники вместо живописи ходят в качалку, хореографы пьют вместе с театралами, гуманитарии, по большей части, учат физику…

Гуманитарии — это сборище снобов, поэтов и других личностей с заниженной самооценкой.

Типично все заняты своими делами. Но дела эти вовсе не свои, а навязанные: исследовательская работа, подготовка к конференциям — скучнющая жуть, не приносящая практической пользы…

Корпус белоснежный, но облупленный; все пропитано нетленным духом искусства: особенно это чувствуется в туалетах жилого корпуса.

Стены толстые ровно настолько, чтобы пропускать холод, но не пропускать сотовый сигнал. Они, к тому же, шершавые.

Малышня беспардонна: путается в ногах и ругается последними словами, так что энтропия тут процветает.

Занятость бешеная. Вся моя жизнь здесь — венгерский танец номер пять… Скрипя зубами, скрепя сердце, приходится вертеться; как говорит Наталия Николаевна, желательно в гробу.

Конец ознакомительного фрагмента.