Ткани мира

Кирилл Алексеевич Андрюшин, 2023

Простой студент при загадочных обстоятельствах оказывается в больнице с серьёзными травмами. За ним охотятся офицеры государственной безопасности, подозревая его в совершении огромного количества противоправных деяний. Оказывается, простой парень, принадлежащий к благородному дворянскому роду, живущий в век многочисленных высоких технологий при примитивной политической системе мира, сшитого как ТКАНЕВОЕ ПОЛОТНО, не такой уж и простой. Плохо ли это?

глава 5

Когда глюки покидали накуренные извилины, Черкашин раздумывал над дальнейшей судьбой содержимого кейса Апостола. Согласно уголовно-процессуальному законодательству, денежная наличность подлежала передачи в бюджет страны только в том случае, если она была изъята исключительно в валюте страны. Передать в страны-эмитенты? Полковник хоть и не был силён в экономике, но он понимал, что большая наличность в руках граждан вызовет его медленное обнищание. Поразмыслив ещё немного, а заодно и прибравшись в номере, он взял авторучку и на первом попавшемся листе бумаги написал:

Генералу Ростову

Товарищ генерал, какова будет судьба изъятых у гражданина Синеозёрного денежных средств, после истечения предусмотренного уголовно-процессуальным законодательством?

Черкашин.

Закончив писать, Черкашин снова принялся думать. И снова мысли: студент-психолог, невесть откуда, невесть от кого-то, получает средства в валюте… в валютах. После этого студент-психолог идёт в школу, в которой он учился последнее время. Стоп. В Третью среднюю школу Синеозёрный перевёлся в последний год обучения. Всё прошедшее время он учился за границей. И вот, он пошёл туда, и решил свести счёты с жизнью… парадокс ситуации создаёт не столько сам способ, который, несомненно, сам по себе является более чем изощрённым, сколько… Здесь возникает очередной вопрос неотложный: а что «сколько»? Всё никак не мог он расставить и перечеркнуть, одно лишь слово приходит на ум — мистика.

Процесс размышления прервал стук в дверь.

— Завтрак в номер, — торжественно объявил приятный женский голос.

Черкашин не любил появляться на публику в силу особенностей профессии. Даже вместо шведского стола, он всегда заказывал завтрак к себе в номер. Прибрав жилое помещение окончательно, офицер принял нехитрые яства, дал три червонца, и вежливо попросил закрыть дверь с той стороны. Когда женщина, которая, похоже, расстроилась, хлопнула дверью, Черкашина осенило. Он решил вновь разобрать его досье, присланное из столицы. Андрей Синеозёрный. Родился 5 марта 2649 года. Вот и первая причина для незамысловатых рассуждений: родился то ли в Варшаве, то ли во Львове, то ли в Белостоке. В документе о рождении указан город Львов. Родился в вполне приличной семье: отец — офицер внутренней службы Польского Государства, мать — учитель польского языка в одной украиноязычной школе Варшавы. Ага, вот и ещё момент из биографии, который Черкашин почему-то пропустил: в документе о рождении указано «Анджей Огинский». Огинский. Полковник вспомнил, что в Польше президентом является некий Густав Огинский, пришедший к власти не очень честным путём, каково, однако, принято среди польских политиков, до сих пор считающих, что они ходят в крылатых гусарских доспехах. Фамилия редкая даже для поляков, возможно родственники. В первый класс Синеозёрный, тогда ещё Огинский, пошёл в одну из престижных школ Львова. Жил он в квартире некоего Казимира Огинского. Точно, родственники. Ещё одна бумага в столицу:

Генералу Ростову

Товарищ генерал, прошу выслать мне информацию, связанную с польской семьёй Огинских, гражданин Синеозёрный, урождённый Огинский, в детстве и юности очень хорошо общался с родственниками данной семьи, помимо родителей.

Черкашин.

За Казимиром Огинским числится участие в польском восстании Львова. О прямом, либо косвенном участии самого Синеозёрного не указано. Далее указано немного: приобретение гражданства Вольного города Львова, смена имени и фамилии, переезд в город Z, Третья средняя, факультет психологии медицинского университета… Получение в наследство от ныне покойного Казимира Огинского квартиры и денежных средств теперь уже не кажется для Черкашина каким-то сверхъестественным, даже вполне ожидаемым. Нужно допросить Синеозёрного. Врачи должны пропустить, не в реанимации же он. Через три часа можно будет посетить больного. Именно, что больного на всю голову: надо додуматься, утопить руки в кислоте. Впрочем, полковник надеялся, что это дело с лихвой окупит все дальнейшие повышения в должности, звании и окладе. Во имя безопасности!