Вторжение

Кира Уайт, 2022

Жизнь изменилась за несколько часов. В одно мгновение возникли световые аномалии, а вместе с ними пришли чудовища, которых никогда не видел наш мир. Места близких и незнакомцев заняли беспощадные монстры, убивающие все живое с одной лишь целью – утолить голод. Каждую ночь они выходят на охоту.Но у человечества еще есть шанс спасти остатки мира и отвоевать свой дом. Для этого уцелевшим придется объединиться и принять в свои ряды неожиданных союзников.А я – Эмили Грант – хочу всего лишь выжить и сохранить свою семью. Но позволят ли мне это сделать? И что я в итоге потеряю?

Глава третья

Папе требуется около получаса, чтобы привести меня в чувство. Он отпаивает меня крепким чаем с каплей коньяка, что немного помогает. Когда наплыв адреналина идет на спад, а тело перестает колотить, я путано рассказываю обо всех ужасах, что со мной произошли, и о том, чему стала свидетелем.

После, снова пытаюсь дозвониться до Бриттани, но звонок сразу же переключается на голосовую почту. Папа, видя, что я больше не собираюсь впадать в истерику, по моей просьбе еще раз рассказывает о том, что сказал ему дядя Майк, который уже больше двадцати лет несет военную службу и является полковником нашей армии.

После того как он заканчивает свою речь, до меня внезапно доходит, что за время разговора ничего не было сказано еще об одном человеке. И мне невероятно стыдно по этому поводу.

— А как же мама? — тут же спрашиваю я.

Папа отводит глаза, что мне совершенно не нравится. Так он ведет себя нечасто и по очень веским причинам.

— Мне не удалось до нее дозвониться, — сообщает он напряженным тоном.

Ничего удивительного, учитывая то, что сейчас творится на улицах. Но речь ведь не об этом. Утихшее было волнение возвращается в усиленном формате.

— Но мы ведь съездим и заберем ее? — с надеждой спрашиваю я.

Папа тихо вздыхает, но смотрит точно мне в глаза. Его выражение лица говорит мне — я сейчас услышу то, что мне не понравится.

— Ты ведь видела, что там творится, — успокаивающим тоном произносит папа, но это не производит на меня должного эффекта. — Да и Майк настоятельно не рекомендовал покидать дом ни при каких обстоятельствах, только если не появится угроза жизни.

Потрясенно смотрю на него и потираю начинающие гудеть виски.

— Мы не можем бросить маму, — заявляю упрямо, ощущая, как внутри все сжимается от невероятного волнения. — К тому же люди от дяди Майка сто процентов будут вооружены. Пап, они же военные. Мы можем попросить их…

— Эмили, остановись, — настойчиво просит папа. — Вряд ли у этих людей будет время, чтобы разъезжать по городу и собирать всех наших друзей и родственников. А уж о том, чтобы поехать в другой город и речи быть не может.

Несколько раз моргаю. Не узнаю человека перед собой. Раньше папа никогда не бросил бы никого в беде, а теперь без зазрения совести собирается сделать это. Плевать мне на обстоятельства, я не собираюсь подчиняться закону, гласящему:"Каждый сам за себя", или как там сказал Лео, который сначала пытался подкатить ко мне, а потом бросил посреди улицы, где захваченные устроили настоящую вакханалию.

Резко поднимаюсь со стула и начинаю расхаживать по кухне, в волнении заламывая руки. Я не дура, понимаю, что с одной стороны папа прав, мы даже не знаем все ли с мамой в порядке, но думать об обратном у меня нет никаких сил и желания. Я гоню прочь мысли и картинки, на которых мама бегает по улицам с жуткими глазами и бросается на прохожих, потому что они для нее еда. Жуть. Но и найти в себе силы, чтобы покинуть дом и отправиться на ее поиски прямо сейчас, я не могу. Не после того, что пережила буквально час назад. Я невероятно трусливая и эгоистичная особа, именно это показала свалившаяся на голову опасность.

Безысходность. Вот что я сейчас чувствую. А еще бессилие. Сама я ничего не могу сделать. Единственный выход — позвонить дяде и попросить, чтобы он распорядился забрать не только нас с папой, но и маму. И сделать это так, чтобы папа не узнал. Он точно будет против.

— Ладно, — говорю в конце концов, — я пойду в свою комнату, соберу вещи.

— Отличная идея, — соглашается папа. — Но бери только самое необходимое.

— Поняла, — киваю я и бросаюсь наверх.

Первым делом хватаю рюкзак, с которым сегодня утром приехала домой. Вытряхиваю его содержимое на кровать и в растерянности поворачиваюсь к шкафу, дверцы которого остались распахнутыми с тех пор как мы с Бриттани собирались на вечеринку. Боже, как же давно это было.

Озадаченно смотрю на ряды вешалок. Что брать? Параллельно набираю номер дяди Майка. После пяти гудков звонок обрывается, и я пробую еще раз, а потом еще. Ничего не выходит. Он либо не слышит, либо игнорирует звонки.

В раздражении бросаю телефон на кровать, но быстро остываю. Надеюсь, дядя не отвечает потому что занят, а не потому что с ним что-то случилось.

Хватаю пульт с туалетного столика, включаю телевизор и переключаю на первый попавшийся новостной канал. Женщина в студии выглядит безупречно вразрез с тем, что на множестве мониторов за ее спиной ведется трансляция ужасов, творящихся на городских улицах. Все так же, как я видела своими глазами, если не хуже. Ведущая говорит, что правоохранительные органы призывают жителей оставаться в своих домах и ни в коем случае не покидать их до тех самых пор, пока они не возьмут ситуацию под контроль.

Слушая вполуха ее слова, складываю в рюкзак самую удобную одежду, что у меня есть, кидаю туда же резинки для волос и гигиенические принадлежности, достаю из кучи, что свалила на кровать еще несколько минут назад, зубную щетку и пасту. Последней кладу зарядку для мобильного.

Беру смартфон в руки и, уже не обращая внимания на телевизор, где ведущая неустанно повторяет одно и то же, открываю популярную соцсеть.

Первое же видео транслирует столб света, уходящий далеко в небеса, только снят он с другого ракурса, а не с того, что видела я, и гораздо ближе. И таким образом он выглядит гораздо больше и ярче, чем мне показалось изначально. Секунда, и столб заполняется черными существами, что в итоге напали на людей. Их невероятно много, они усиленно машут крыльями и издают ужасающие звуки. Из-за того сколько их собралось в одном месте, звук выходит громоподобным. Даже сейчас волосы на затылке шевелятся от воспоминаний, каково было видеть их вживую.

Внезапно видео замедляется и перематывается назад, а потом по кадрам показывает появление тварей. К моему величайшему изумлению, существа поднимаются снизу вверх, а не наоборот, что говорит о том, что они появились не из космоса, с неба, из другой галактики… черные твари появились из-под земли.

Открываю комментарии, но тут же жалею об этом. Люди в панике пишут ужасные вещи. Но они хотя бы способны что-то написать, значит, не пострадали, или прислушались к призывам властей и сидят по домам.

Сворачиваю окно комментариев и перелистываю на другое видео. Затем еще и еще. Везде одно и то же. Новостная лента наполнена ужасом и паникой, никто больше не поет и не танцует, нет веселых видео, детей и смешных животных.

Только захватчики, захваченные, нападения и смерть.

Одно, другое, третье, десятое…

Все видео показывают обрушившийся на нас ужас.

Выхожу из соцсети и снова пробую дозвониться до Бриттани, потом нахожу номер мамы, который оказывается чуть ли не в самом низу списка из-за того, что мы давно не созванивались, отчего я теперь испытываю горечь стыда. А после набираю дядю Майка. В первых двух случаях меня приветствует голосовая почта, это выводит из себя. Дядя по-прежнему не берет трубку. А это заставляет испытывать бессильную злость и беспокойство, что стало даже сильнее, чем прежде.

Заканчиваю сбор вещей, снимаю голубой пуловер и надеваю вместо него серую толстовку с логотипом моего колледжа. Подхватываю рюкзак и спускаюсь на первый этаж, нахожу папу в гостиной перед телевизором, он смотрит другой канал, а не тот, что был включен у меня, но ситуацию это кардинально не меняет. Такое ощущение, будто ведущим на всех каналах выдали один и тот же текст с призывами сидеть по своим домам.

Ночь проходит беспокойно, поспать так и не удается, зато я преуспеваю в задаче выпить литра два кофе, не меньше. Попытки дозвониться хоть до кого-нибудь заканчиваются ничем. Радует хотя бы то, что на нашей улице продолжает сохраняться тишина. Иногда я подхожу к темным окнам, чтобы проверить обстановку снаружи, но там нет ни простых людей, ни захваченных.

С наступлением рассвета ничего не меняется. Успокоение не приходит, как не приходят и люди, которых должен был отправить дядя Майк.

Захожу в гостиную с десятой по счету кружкой кофе и смотрю на папу.

— Пап?

Он отзывается через секунду:

— Да, милая?

— А дядя не сказал, когда за нами приедут?

— Нет, — папа отрицательно качает головой. — Сказал лишь, что пошлет людей завтра, то есть уже сегодня. Нам остается только ждать.

Прикусываю губу, на секунду отвожу глаза, но все же решаюсь на признание:

— Я не могу до него дозвониться.

— Что? — папа хмурит брови. — Зачем ты ему звонила?

Вздыхаю, но уже поздно идти на попятную.

— Хотела попросить за маму, — тихо говорю я.

Папа печально смотрит на меня, но в его взгляде нет ни капли осуждения. Он поднимается с дивана и вытягивает руку в сторону, призывая меня в свои объятия, и я тут же прижимаюсь к нему. Папа ничего не говорит, да это и не нужно, он уже все решил. Но я все равно намерена спросить у военных, когда они придут за нами, не согласятся ли они съездить еще и за мамой. В конце концов если они откажутся, то злиться на них будет гораздо проще, чем на папу.

К восьми утра я уже клюю носом, но уснуть мне не дает голос ведущей местных новостей, что доносится из телевизора, звук которого папа вдруг делает чуть громче.

— Властям почти удалось взять ситуацию под контроль, — сообщает ведущая. — Кадры с беспилотников, которые мы получаем прямо сейчас, показывают, что улицы пусты. Все люди, подвергшиеся массовой истерии, задержаны и закрыты под стражей, пострадавшие доставлены в больницы, которые на данный момент переполнены. Органы правопорядка просят граждан не покидать дома и звонить по горячей линии, если вдруг заметите подозрительных или опасных личностей. Номера телефонов вы видите на своих экранах прямо сейчас.

Некоторое время смотрим упомянутые кадры с беспилотников. Они сняты издалека, но все равно прекрасно видны пустынные улицы, брошенные машины, какие-то вещи и мусор, валяющийся повсюду. Замечаю, что некоторые картинки выглядят размытыми, словно в студии замазали самые кошмарные моменты, но сделали это наскоро и не особенно качественно.

Переглядываемся с папой недоверчивыми взглядами. Первой прихожу в себя и скептически спрашиваю:

— Массовая истерия?

— Похоже, таким образом они хотят замять ситуацию.

— Да это бред какой-то, такое им не замять! — начинаю закипать я, злясь на откровенное вранье, что нам пытаются скормить. — В сети тысячи роликов, доказывающих, что это никакая не массовая истерия. Это… это вторжение! Нападение неизвестных существ. Пусть называют как угодно, но не идиотской массовой истерией! Им не вычистить интернет. Доказательства их вранья закрепились в сети.

Папа лишь пожимает плечами, молча соглашаясь с моей правотой.

— Схожу за телефоном, попробую позвонить Майку еще раз, чтобы узнать, что делать нам, оставаться дома и ждать его людей, или не стоит, раз уж ситуация под контролем.

Тяжело вздыхаю. Трудно представить, каким образом властям удалось так быстро отловить всех захваченных и навести порядок на улицах. Больше похоже на очередное вранье. Но кадры с городских кварталов говорят об обратном, там и правда никого нет. Пусто.

— В таком случае мы можем съездить к маме, — предлагаю я, глядя на папу тем взглядом, на который он не может ответить нет. — Если на улицах и правда безопасно.

Папа поджимает губы и кивает.

— Скоро вернусь.

Он уходит в свою спальню на втором этаже, где оставил телефон на зарядке, а я тянусь к пульту, чтобы выключить телевизор и избавиться от вранья, или частичного вранья, которое нам преподносят. Про себя отмечаю, что уже несколько часов ведущая рассказывала только о ситуации на местном уровне, что творится в мире — неизвестно.

Беру пустую кружку из-под кофе, уношу ее в кухню и ополаскиваю под струей воды. Тянусь к полотенцу, чтобы вытереть руки, и в этот момент раздается звонок в дверь. Сердце подскакивает к горлу, а волнение поднимается следом. Позабыв о полотенце, спешу к двери. Распахиваю ее, уже после этого действия подумав о том, что сначала надо было посмотреть в глазок, но тут же забываю об этой здравой мысли, когда вижу стоящих на пороге посетителей.

Пятеро вооруженных мужчин, одетых в одинаковую черную форму, но не это привлекает внимание, а маски на их лицах. Хотя масками это назвать трудно, нижняя половина лица полностью скрыта черными двойными респираторами, а глаза прикрыты прозрачными очками, прикрепленными к нижней половине и сделанными из укрепленного пластика. Я подобные устройства видела только в фильмах, где военные, собравшиеся на штурм, надевают их перед тем как закидать помещение газовыми гранатами.

Быстро смотрю на руки мужчин, но никаких гранат не вижу, что несколько обнадеживает. Но зачем тогда они нацепили на себя подобные штуки? По-моему, ответ очевиден. Их лица закрыты от тварей, что проникают в организм человека через рот. Массовая истерия. Ага, как же.

Не говоря ни слова первый из мужчин уверенно шагает через порог, тесня меня назад. Непроизвольно пячусь, иначе меня просто затопчут, и неотрывно наблюдаю за тем, как оставшиеся без приглашения заходят в прихожую, в которой вмиг становится тесно. Последний закрывает за собой дверь, после чего посетители почти синхронно снимают свои маски. Окидываю их быстрым взглядом, по-прежнему не произнося ни звука. Про себя отмечаю, что незваные гости довольно молоды, не старше тридцати точно. Но мое внимание привлекает тот из них, что стоит по центру. Он чуть выше остальных, с темно-русыми коротко стриженными волосами, его светло-голубые глаза лишены хотя бы капли тепла, нижняя губа чуть полнее верхней, а скулы такие острые, что можно порезаться. На шее из-под высокого ворота куртки проглядывает краешек синей татуировки. Щетина покрывает щеки и подбородок главаря, а он, несомненно, главный среди остальных, об этом говорит мощная, а главное — недружелюбная энергетика, исходящая от него.

Окинув безразличным взглядом обстановку за моей спиной, мужчина концентрирует внимание на моем лице.

— Доктор Льюис Грант проживает по этому адресу? — спрашивает он глубоким низким голосом, в котором так и сквозит авторитетность.

— Да, — произношу едва слышно, потому что моя уверенность скрылась в неизвестном направлении, предательски поджав хвост.

— Эмили, кто там? — доносится до нас голос папы, который, судя по всему, спускается по лестнице.

Вопросительно смотрю на мужчину перед собой, ожидая, что он представится, но грубиян, потеряв всякий интерес к моей персоне, включает игнор и вновь переводит внимание мне за спину, где уже через пару секунд появляется папа, а после встает рядом со мной.

— Доктор Грант? — уточняет мужчина.

— Верно, — спокойно отвечает папа. — Позвольте узнать, кто вы?

— Меня зовут капитан Джаред Купер, — соблаговоляет представиться он, а потом добавляет не терпящим возражения тоном. — Вы должны пойти с нами.

С неприязнью смотрю на военного, а это определенно он, ведь не зря же назвался капитаном. Я понимаю, он выполняет свою работу, но ведь необязательно вести себя… так. Дядя, без сомнения, не послал бы за нами непрофессионала, но можно было бы подобрать кого-то подружелюбнее. Уже в красках представляю, что ответит человек, стоящий передо мной, если я попрошу его съездить за мамой. Плевать, надо хотя бы попытаться. Открываю рот, но сказать ничего не успеваю, папа опережает меня.

— Хорошо, — говорит он. — Мы уже собрали вещи и готовы ехать.

На лице военного появляется озадаченное выражение. Он окидывает меня равнодушным взглядом, потом смотрит на папу.

— Мы? — уточняет капитан.

Краем глаза замечаю, что папа хмурится, непроизвольно копирую его действие.

— Вы прибыли от полковника Майкла Гранта? — вместо ответа спрашивает папа.

— Нет, — мгновенно отвечает Купер.

И у меня внутри все холодеет от тона, которым было сказано это короткое слово.

— Тогда позвольте узнать, кто же вас прислал? — папа задает вопрос максимально спокойным тоном, но от меня ему не удается скрыть озабоченность.

Беспокойство и плохое предчувствие заливают меня от макушки до пяток.

Что все это значит?

— Это закрытая информация, — безэмоционально сообщает капитан Купер. — Узнаете все, когда мы доставим вас на место. И, доктор Грант, — следующие слова военный произносит с нажимом, — только вас.

Сразу после этого ледяная глыба в человеческом обличье коротко смотрит на меня, пытаясь глазами прожечь дыру в моей голове. Отвечаю ему таким же взглядом. Вся робость перед ним исчезает. Сейчас он меня бесит.

— Простите, капитан Купер, но без дочери я никуда не поеду, — уверенно заявляет папа.

Купер тут же переводит внимание на него, лицо военного — маска отрешенности и безразличия.

— Тогда мы вынуждены будем применить силу, — холодно сообщает он, а приспешники, стоящие у него за спиной, подбираются, словно готовятся броситься в атаку.

Папа серьезно смотрит на меня, вижу в глубине его глаз беспокойство, которое несколько слабее моего собственного. Без дальнейших слов понятно, что эти люди не шутят. Их больше и силы явно неравны. Ну и что делать?

— Эмили, — чересчур серьезно говорит папа, и мне становится не по себе, — похоже, выбора нет. Я должен пойти с ними.

Усиленно моргаю, прогоняя внезапные слезы. Понимаю, папа прав. Но расставаться с ним в такое неспокойное время невероятно страшно.

— Зачем вам профессор термоядерной физики? — спрашиваю у Купера.

Тот игнорирует вопрос. Вместо этого говорит:

— Доктор Грант, прошу следовать за нами.

— Могу я взять свои вещи? Или они мне не понадобятся? — сдаваясь, спрашивает папа.

— Берите, — кивает капитан.

Папа утягивает меня в гостиную, где на диване лежит рюкзак с его вещами.

— Оставайся дома, — приказывает он, обхватив руками мои плечи, — дождись людей дяди Майка, а потом расскажи ему, что произошло. Уверен, Майк найдет способ нам встретиться. Ни в коем случае не покидай дом! Поняла?

— Да, — киваю, глубоко вдыхая, чтобы прогнать чертову панику, которая грозит свалить меня с ног. — Да, я поняла.

Папа обнимает меня напоследок, после чего подхватывает свой рюкзак и уверенно шагает в сторону прихожей. Плетусь следом за ним.

Четверо военных уже надели свои маски, и один из них протягивает такую же папе.

— Это обязательно? — уточняет он.

— Да, — говорит Купер.

Папа надевает респиратор и смотрит на меня из-за защитного стекла.

Капитан отступает в сторону, пропуская его вперед. Люди Купера покидают дом первыми, затем папа, военный, оставшийся последним, внимательно смотрит на меня.

— Не советую выходить из дома, — роняет он, надевает свою маску и покидает пределы нашего жилища, захлопнув при этом дверь прямо у меня перед носом.

Смотрю на деревянную поверхность прямо перед собой, не в силах сдвинуться с места. Развитие событий, где нам с папой придется расстаться, даже мельком не появлялось в моей голове. И сейчас я чувствую себя как никогда беззащитной.