Что это было?

Кир Роунд, 2023

Долгие годы профессор из Новосибирска не оставляет надежды найти внеземную цивилизацию. Неужели мы одни во Вселенной? И вот однажды летом, сидя на даче, профессору удается перехватитьнеобычный сигнал. Что это – чей-то розыгрыш или привет от гуманоида с другой планеты? А если пришельцы совсем рядом, могут ли они быть опасны?

Часть 1

Константин Алексеевич хотел выругаться, но врожденная интеллигентность не позволила. Все, на что он решился, это плюнуть на землю. Стало неприятно, и он вернулся к душной, нагревшейся на ярком солнце, машине.

— Мерзость, — процедил сквозь зубы профессор. Ругательство принесло ему небольшое облегчение.

А то выбрался наконец на дачу. Даже нашлось несколько старых удочек. И теперь это добро лежит в багажнике, а машина стоит в пробке полтора часа.

— Сядь уже. — Жена Константина Алексеевича сохраняла спокойствие.

— Так приедем только к вечеру.

— Да ну. Не перебарщивай. До Тогучина ну максимум полтора часа.

— И еще сколько в пробках.

— А я предупреждала. Большие выходные, июнь, праздники. Надо было на поезде ехать.

— Ага. И нести кучу твоих сумок? Нет уж. Лучше долго сидеть, чем быстро тащить.

— Ой-ой. Тащить. Прямо на руках бы нес. Шел бы не торопясь с плывущей рядом тележкой и рассуждал о пользе магнитных полей. А то бы и пронес чего, хотя бы пару метров. Глядишь, и спину размял лишний раз.

— Мы делаем гимнастику каждые два часа.

— Ха-ха! — задорно рассмеялась Ольга Николаевна. — Гимнастику? Вы? И как это выглядит? Кто больше слов скажет Маше?

— Да причем тут это? Скажешь тоже. Мы встаем. Делаем наклоны. Потом приседания. В общем, там программка есть.

— Нет, ну раз программка. Тогда конечно.

— Не ерничай.

— Не буду. — Ольга Николаевна откинулась в кресле и, повернув голову к приборной доске, спросила: — Маша! Прогноз на ожидание в пробке.

Через несколько секунд в машине раздался приятный женский голос:

— Длина дорожной пробки по выбранному маршруту составляет девятьсот двадцать четыре метра. Расчетное время ожидания — тридцать четыре минуты. Рассчитать риск увеличения времени ожидания с учетом вероятности аварий?

— Нет, — закончила Ольга Николаевна. — Вот видишь, даже Маша говорит, что через полчасика выберемся. Значит, будем не позднее четырех.

И Ольга Николаевна оказалась права. Ровно в 15:56 виртуальный пилот остановил автомобиль возле домика в конце Вокзальной улицы, где находилось их «семейное ранчо».

У профессора были смешанные чувства к этому дому. Он считал себя чистокровным горожанином и верным поклонником мегаполисов. Дачи, огороды, баньки — это не его. Но старые традиции никуда не делись с развитием прогресса. И Ольга Николаевна, выйдя на пенсию, увлеклась теплицами с огурцами. Константин Алексеевич старался первое время с этим бороться и частенько прикрывался «занятостью» на работе, но в итоге уступил, понимая, что поездки на дачу намного выгоднее всевозможных «длинных» домашних разговоров.

Его больше напрягал сам факт сборов. Для профессора это настоящая катастрофа. Свой распорядок он создавал десятилетиями. И только после того, как Ольга Николаевна переключила свое внимание на внуков, он наконец добился совершенства.

Подъем в шесть утра. В кофемашине готовый крепкий кофе с одной ложкой коричневого сахара. Он садится на балконе и целых тридцать минут растягивает удовольствие, читая новости. Машина с персональным водителем приезжает ровно в 07:30, и профессор добирается до своей лаборатории к восьми. Просматривает почту, сверяет расписание и выбирает приоритетные задания. Потом полностью погружается в работу.

Вечером домашние дела и ужин. Иногда сериал. А вот потом чистое творчество. Это самое любимое его время. Олечка ложилась читать, а он оставался в собственном мире. В доме абсолютная тишина. Такая, что он боялся нарушить ее стуком пальцев по столу, на который проецировалась клавиатура компьютера.

Профессор поэтому и не любил выходные и праздники. Наваливались домашние дела, которые сразу исключали из распорядка личное время на творчество. Но на этот раз он подготовился. Вчера на складе нашелся комплект радиолюбителя для студентов. Такие комплекты были популярны в 30-х, когда после открытия фреймоновских лучей все бредили поиском контакта с другими цивилизациями. Но потом наборы исчезли из продажи и программ обучения. А вот одна заветная коробочка вдруг оказалась в лаборатории.

План появился моментально. Уже давно у профессора зрела идея по интеграции Маши с излучателем фреймоновских лучей. И теперь. Целых три дня выходных. Так что держись, Маша, мы проверим твои хоть и продвинутые, но все-таки обычные электронные мозги.

***

Когда наступил долгожданный вечер, профессор, сильно разочаровав Ольгу Николаевну, убежал в гараж.

— Маша! Создать новую папку. «Облако» — «Личное». Раздел — «Разработка». Название — «Фреймоновские лучи».

— Выполнено.

— Маша! В папке «Фреймоновские» лучи создать новую папку — «Опыты». Далее создать табличный файл из трех колонок и десяти строк.

Профессор даже раскраснелся. С ним всегда так в начале каждого проекта. Будь это разработка сверхнового утяжелителя металлочастиц или организация эксперимента для демонстрации возможностей лаборатории перед правительственной комиссией. Вот и сейчас. Работая с простой идеей — увеличить охват сканирования пространства фреймоновскими лучами за счет интеграции с искусственным интеллектом и добавления нескольких электронных элементов его собственной разработки, — профессор чувствовал себя так, будто уже выходит на сцену для получения Нобелевской премии.

Тем временем Маша закончила настройки.

— Маша! Пробный запуск номер один.

— Выполнено.

— Отчет.

Это продолжалось часа три. Профессор взмок, даже снял майку. Выпил чайник какого-то травяного настоя, который, по идее Ольги Николаевны, успокаивал нервы. Навигационный журнал проекта насчитывал уже несколько гигабайт данных, но ничего значительного не появилось. Профессор решил сделать последнюю корректировку и дал задание Маше проводить опыты дальше, а сам ушел спать.

Утром, попивая свою единственную разрешенную Ольгой Николаевной чашку кофе, он стал прослушивать итоги ночных экспериментов.

— Маша, стоп! — профессор прервал отчет. — Повторить заново последние данные.

Константин Алексеевич еще раз прослушал сообщение.

— Визуализировать отчет, — скомандовал он и, не обращая внимания на злые глаза жены, стал вчитываться в набор символов и графиков.

— Маша! Подробности двести сорок шестого эксперимента.

— Получен поток звуковых сигналов. Расшифровка не проводилась.

— Маша! Расшифровать!

— По предварительному анализу, расшифровка может занять продолжительное время. Подтвердите задание.

— Маша! Подтверждаю!

— Олечка! Пойдем на речку, — обратился к жене сильно повеселевший профессор.

Его научный опыт подсказывал, что сегодня ночью он наткнулся на что-то явно интересное.

***

То, что Маша получила необычный сигнал, профессор убедился на следующий день, когда этот искусственный интеллект последней модели, гордость сибирской науки, не смог расшифровать полученные данные. Профессор несколько раз менял протоколы, Маша перепробовала все известные способы дешифровки. Безрезультатно.

Подключать или нет Машу к Марку? Над этим вопросом Константин Алексеевич размышлял весь следующий день. Чутье профессора подсказывало ему, что полученный сигнал важен. Но внесение данных в общую научную сеть дело рискованное. Всегда найдется какой-нибудь аспирант, который наковыряет информацию и потом поднимет на смех. Мол, смотрите, профессор тратит научные ресурсы университета, подключая самый продвинутый сетевой искусственный интеллект для расшифровки радиомусора, пойманного на даче с устаревшем оборудованием.

И это не самое худшее. А вот если данные просканирует ФСНК? От этих никогда не знаешь, что ожидать. Пряник, морковку перед носом или увесистый пинок под зад.

В итоге в течение всего следующего дня Маша так и не справилась с задачей, и профессор решил рискнуть. Вернувшись в лабораторию, он подключил к работе Марка. Кстати, когда это придумали называть все искусственные интеллекты только на букву М? И куда делась старая добрая Алиса?

После серии неудачных попыток Марк вдруг отказался дальше работать с сигналом. Это не домашний сервис, который можно до бесконечности гонять с одним и тем же запросом. Марк был сетевым монстром, и ему приходилось освобождать ресурсы для одновременного решения сотни задач. И он имел право отказаться от выполнения поручений, не подпадающих под его критерии. Неспособность Марка решить эту загадку с сигналом поставила Константина Алексеевича в тупик. Что же он поймал?

Еще работая с Машей, профессор побаивался — не сигнал ли это военных? Но будь это так, Марк бы давно все зашифровал, отключил его доступ и вызвал представителей научного контроля. Но Марк просто признал задачу невыполнимой.

Одну мысль Константин Алексеевич настойчиво гнал от себя, но теперь это становилось единственным объяснением. Сигнал точно не принадлежал людям. Да уж.

Профессор решительно принялся за дело лично, проворчав в очередной раз о бесполезности любых искусственных мозгов. Он освободил три рабочих дня, запретил с ним связываться всем, кроме нобелевского комитета, и принялся за работу.

План простой. Если изначально допустить мысль, что это внеземной сигнал, то значит, за набором данных в любом случае стоит некое сообщение.

Тут профессор вспомнил о Рондове, который двадцать лет назад придумал методику распознавания языка внеземных разумов, если с таковыми земляне когда-нибудь встретятся. Рондов предположил, что все инопланетяне — гуманоиды. Соответственно, способ извлечения звуков у них как у людей. На базе этой идеи Рондов построил целую науку — биофилологию, последователи которой занялись выявлением законов извлечения речевых звуков и схожести на этом основании языков, наименований предметов и явлений у любых гуманоидных существ. Правда, никто за двадцать лет так и не признал биофилологию наукой. Но профессор решил попробовать новую методику, терять ему уже нечего. И почти сутки он потратил на разработку нового алгоритма.

Конец ознакомительного фрагмента.