Достойная небес

Ким Публицкий

Мия красиво пела, играла на гитаре, давала концерты и наслаждалась жизнью. Вдруг всё исчезло. Каждая допущенная ошибка запустила роковую цепь событий и заставила заплатить высокую цену. Чтобы вернуть потерянную жизнь, Мие нужно найти одного человека, которому она призвана помочь. Три лучшие подруги, второй шанс и один день, чтобы понять кого ей нужно спасти.

Заповедь 1. Девушка которая имела всё

Мия очнулась посреди комнаты сплошь окутанной дымовой завесой, как от работающих вовсю распылителей. Только вот дым ей казался непривычным, как на сцене, а выглядел, будто сладкая вата. Он серебрился на свету и мерцал изнутри словно крупицами сахара. В мыслях смутно проносились образы прошедших событий: шумный концерт, рёв потерявшей рассудок толпы, пугающие звуки выстрелов, жалящие толчки в груди. Всё ещё будто слышался вой сирен скорой помощи, ощущался гадкий вкус резиновых трубок во рту и чувствовался режущий глаза свет галогеновой лампы в операционной. Смутно вспоминалась суетливость врачей и стремительно охватывающий тело обжигающий холод.

После всего случившегося Мия нашла себя в объятых густого белого тумана, словно проснулась внутри мягкого облака в ясный полдень, но источником света являлось не солнце, а направленный луч из интенсивно сияющего впереди пучка. Он непривычно ярок, гораздо мощнее обычных прожекторов или софитов, но смотреть на него почему-то не больно, а, напротив, приятно, даже притягательно. Все болезненные ощущения ушли. При виде луча Мию объяла интенсивная исцеляющая радость. Вся прежняя, какую она в жизни испытывала, теперь ей казалась фальшивой и блёклой, а эта — настоящей, искренней, живой. Свет приближал к себе и манил теплотой. Мия тянулась к нему, ощущая непреодолимую родственную связь. Эта близость вызывала в душе самые волшебные чувства, восторг воссоединения с чем-то важным, ей необходимым, родным. Всем естеством хотелось в него устремиться.

Несмотря на лёгкую растерянность, Мия себя чувствовала на редкость хорошо. Так бесподобно, как сейчас, она себя нигде и никогда раньше не ощущала. Это походило на то, что она испытывала во время прошлого концерта, когда отдавалась выступлению целиком, посвящала публике всю себя и прониклась к зрителям всем сердцем. Она щедро делилась с людьми бушующим в груди счастьем и получала искреннюю радость взамен. После каждой композиции зрители окунали Мию в овации с головой. Зал кипел, бурлил, как штормивший океан, захлёстывая шумными волнами аплодисментов. Зрители пели вместе с Мией таким громким хором, что порой заглушали мощность колонок в особенно эмоциональных припевах. Нечто подобное она чувствовала сейчас, только в разы интенсивнее и в окружающей тишине.

Рядом со светом возникла расплывчатая фигура в белом. Трудноразличимая, зыбкая. На ней нельзя остановить взгляд. По виду походила на врача в длинном белом халате. Мия обеспокоилась, подумала, что всё ещё находится в больнице и решила об этом спросить.

— Что это за место? Вы доктор?

— Не бойся. Здесь тебе ничего не грозит, — произнесла фигура приятным голосом, отзывающимся глубоким эхом.

Несмотря на разливающееся в душе блаженство, Мие не понравился ответ, а приятные чувства нарастающей эйфории она приурочила к действию анестетиков, наверняка вколотых в непозволительно громоздких дозах.

— А где мои подруги? — поинтересовалась Мия.

— Их здесь нет, — ответил голос.

— А куда они делись? — с тревогой полюбопытствовала Мия и обернулась.

— Остались на земле, — произнёс голос.

— А я, что нет?!

Нутро сжал страх, но едва он возник, как Мию тут же захлестнули волны нежного тепла, а когда отступили, оставили после себя приятные ласки в каждом уголке души вместе с ощущениями уверенности, безопасности и покоя. Со всех сторон её окружал клубящийся дымчатый свет. Он поглаживал ярким изучением и обезоруживал все возникшие тревоги. От некоторых облаков исходило сияние, словно они являлись нескончаемыми источниками солнечных лучей, осевших на верхушках и освещающих всё вокруг.

— Как я сюда попала?! — поинтересовалась Мия и невольно вздрогнула.

Она вспомнила как после концерта вышла к публике давать автографы без сотрудников безопасности. Предстала перед всеми в чёрном усыпанном блёстками сверкающем платье с лёгким вырезом декольте, огромным бантом на спине и пышной юбкой, украшенной пучками перьев. Настолько пышной, что походившей на перевёрнутый вверх тормашками бутон хризантемы. Мия отдышалась, наклонилась и подтянула сползшие чулки. Краем глаза она заметила, как стоявший позади управляющий концертом стрельнул похотливым взглядом на её стройные ножки. Мия приятно смутилась и будто случайно соблазнительно вильнула бедром. Управляющий покраснел и игриво подмигнул, дав понять, что ей будет с кем скоротать вечер. Жаль, что этот сладостный момент так и не настал. Мия вспоминала как поправила скошенный у макушки маленький полукруглый котелок, крепившийся ленточками к голове, и осторожно отряхнулась. Она волновалась, что блуждание за кулисами могло изрядно запылить сценический наряд, а самоотдача после выступления потрепать её аккуратный вид. Оказавшись перед зрителями Мия провела руками по складкам платья, стараясь стереть с себя пыль и смущающие взгляды поклонников.

Увидев Мию, люди завизжали и принялись ослеплять фейерверком фотоаппаратных вспышек. Все старались запечатлеть волнующий момент появления звезды. Публика накинулась на железные перегородки и принялась брать ограждения чуть ли не штурмом. Все старались преодолеть единственную преграду, отделяющую от любимой солистки. Люди протягивали плакаты, листовки с её изображениями, просовывали сквозь решётки цветы и подарки в красивых обёртках. Кто-то даже тянул замшевый футляр, в котором наверняка скрывалось дорогое обручальное кольцо.

Мия помнила, как её пугала подобная неконтролируемая страсть. Казалось, что люди вот-вот прорвутся, беспощадно накинутся на неё и целиком съедят. Промелькнули мысли о том, что она зря не послушалась предостережения охраны, но желание оправдать ожидания всех пришедших на её концерт поклонников взяли верх. Мия спешила порадовать зрителей собственным присутствием, не дожидаясь официальной автограф-сессии и поскорее к ним выйти. Она целиком находилась поглощённой ощущениями безграничного счастья и, несмотря на усталость после концерта, стремилась со всеми его разделить. Мия хотела поделиться переполняющей сердечной радостью с каждым. Она просто не могла всю её в себе держать.

Мия вспоминала как подходила к визжащим поклонникам на расстоянии вытянутой руки. Позволяла до себя дотянуться, вызывая у некоторых потерю сознания, то ли от счастья, то ли от избытка эмоций. Под давлением беснующийся толпы стальные решётки прогибались всё сильнее, трещали и угрожающе скрипели. Поддерживающие их сотрудники концертного зала, стиснув зубы, всё громче кряхтели, призывая Мию уходить, но она принимала подарки от гостей с неистощимой радостью. Не хватало рук, чтобы всё сразу брать, а самой оставлять взамен хотя бы росчерк на бумаге. Вглядываясь в сияющие от счастья лица поклонников, Мия испытывала неиссякаемую радость и разделяла её со всеми присутствующими.

Вдруг настроение толпы тревожно изменилось. Люди взволнованно загудели. Завизжали девушки. Кто-то крикнул: «Смотрите, пистолет!».

Три выстрела прозвучали будто хлопки оваций. Четвертый пришёлся в стрелявшего от собственной руки, но никому ни до кого уже не было дела. Люди панически бросились врассыпную, визжа и расталкивая друг друга. Никто, кроме подбежавшей охраны, на смертельно раненную Мию даже не посмотрел. Пули попали в грудь и живот. Мия вспомнила, как повалилась с ног, сбросив с глаз темные очки и разбив их на осколки.

Перед глазами пронеслась череда воспоминаний, с трудом заставляя верить в произошедшее.

— Неужели я умерла?! — спросила Мия.

— Отпущенное тебе время вышло, — ответил голос подрагивающим мерцанием источника света.

— Выходит, всё, что говорили о вере — правда! На небе действительно кто-то есть! Вы существуете!

Мия была потрясена увиденным до глубины души. Она приходила в шок от удивления и ужаса, и не знала, что сказать. Весь мир в её глазах перевернулся! Стал виден с совершенно другой неведомой ранее стороны, и она почувствовала огромную скорбь разочарования, что во время жизни веру проигнорировала и не смогла познать. Мия тосковала по утраченному и горевала по упущенному времени. Она захотела начать всё заново, но понимала, что это невозможно.

— А как же друзья?! Я не могу вот так их оставить! Они не могут без меня!

— Настала пора тебе покинуть земной мир. Так определено, — сказал силуэт.

В его тоне Мие послышались нотки грусти и разочарования.

— А мои поклонники, музыка, фанаты?! Я ещё столько всего хотела сделать!

— Неужели даже сейчас, оказавшись здесь, ты ещё придаёшь всему этому значение? Осмотрись, вспомни, в чём истинная важность, — ответил голос.

Мия хотела отойти, но, глядя на свет, испытала одолевавшее наслаждение от его гипнотического притяжения. Вглядываясь в лучистую глубину мерцающего пучка, Мия мутной интуицией воспоминала его природу, так будто, давным-давно всю её целиком знала. Словно она когда-то раньше прибывала за границей мыслимого восприятия. Находилась по ту сторону рождения. Всё, что там за ним — было вне времени и пространства. Стоило Мие только об этом подумать, как она мигом обрела знания обо всём, что за светом и о том, что под ним. Эти знания вселяли благоговение и страх. Истинную, неподдельную нужду в спасении, но сама спастись она не могла. Вся земная жизнь тут же показалась Мие одним мигом на фоне существовавшей по ту сторону вечности. Все ценности, заботы, казавшиеся ей ещё недавно такими нужными, нынче умещались в одно мгновение её недолгого земного бытия. Виделись как горошина на раскрытой ладони. Сейчас они обернулись тщетными и бессмысленными. Вся прежняя суета ничего не значила в сравнении с ожидающей на той стороне родной бесконечностью. На Мию нахлынули восхитительные ощущения от воспоминаний её прежней жизни за источником света, где она изначально создана, и вызвали яркий интенсивный восторг, ни в какое сравнение не идущий со всем тем, что она испытывала ранее.

Мия не смогла уйти от столь подавляющего влечения. Глядя на свет, ей казалось, что она всегда была его частью, раньше в нём жила. Там её ждала оставшаяся в вечности небесная семья, близость и общение с ней, приносящие счастье. Отправившись на короткое мгновение жизни в земной мир, она её вынужденно покинула и теперь по всем невыносимо скучала. Сейчас больше всего на свете Мия хотела к ней вернуться. Она уже не беспокоилась о тех, кто остался на земле. По ту сторону света во вневременном бытие они мгновенно очутятся вместе с ней — такие же невинные души, как и она, выхваченные для рождения в теле безмятежные скитальцы священной глубины. Мия вспомнила, что на самом деле когда-то очень давно она знала их всех до единого очень близко. Они являлись ей духовно родными братьями и сёстрами и все в конце концов вновь окажутся вместе с творцом и продолжат бесконечный полёт наивысшей радости, гармонии, совершенства и чистоты.

Мия начала приближаться к свету, возноситься наверх и вокруг в дымке туч стали перед ней проявляться все её земные дела. Они всплывали повсюду среди белёсых облаков, как образы воспоминаний, вызывая отклики самых счастливых эмоций.

Мия видела себя на концерте. Смотрела на себя со стороны и наблюдала как стояла у стойки микрофона и всех поражала излюбленной техникой пения. Сцена её красила. Во время напряженных припевов под нарастающую мелодию Мия не обрывала и без того натянутые до предела звуки, а нежно отпускала в свободный полёт. Только Мия могла так делать, а её умелым голосом это получалось особенно великолепно. Её бесподобное пение возносило слушателей до небес и затрагивало самые глубокие чувства. Энергия творчества целиком передавалась людям, завладевала мыслями и переносилась в души, подчиняя тело волнительным ударам музыкального ритма.

Участницы группы временами намеренно ослабляли звучание мелодии, позволяя залу во всю петь. Шотоха приглушала барабаны, Лиццу мягче давила на клавиши, так аккуратно и бережно, что едва их касалась, а Дзюнка и вовсе отпускала струны гитары.

Сейчас Мия смотрела за выступлением со стороны. Повисшее рядом облачко показывала его в себе словно на экране телевизора.

Зал было особенно слышно в начале тихих вступлений песен, но потом оглушительно громко уже и во всех куплетах и припевах. Под конец концерта люди просто не давали Мие исполнять соло, а оборудованию воспроизводить голоса и звуки. Зрители беспощадно обрушивали на исполнителей всю силу хорового пения. От превышения мощности сгорела колонка с усилителем. Пришлось сменить два адаптера, а сцену остужать мощным кондиционированием. От постоянных скачков и выкрутасов на гитаре у Дзюнки под конец лопнули струны. Она всё время прохаживалась вдоль сцены, пробуя на удобство облегающий тело комбинезон в чёрно-белую полоску. Изгибалась так, будто старалась проверить его на прочность во время резвых танцев и прыжков с гитарой. В движениях Дзюнка иногда рукой проверяла причёску, стараясь понять, не растрепались ли волосы. Она носила короткую стрижку с гладко уложенными широкими прядями салатового цвета, делавшими её голову похожей на кочан капусты.

Лиццу весь концерт стояла за синтезатором и играла на нём с должным пристрастием. Сверху её облегала лёгкая блуза с кожаными лямочками, открывала руки и плечи, а в низком декольте ярко красовались цветные узоры татуировок. На ногах блестели порванные лосины, стянутые сверху до неприличия узкими, короткими шортиками. Должным прикрытием им служила перевязанная рукавами на поясе кофта в яркий зелёный горошек. Видя лучшую подругу со стороны, Мие показалось, что ей леггинсы медведь порвал. Заметив это, она не удержалась и брызнула смехом, боясь даже предположить, что случилось если бы Лиццу внезапно подпрыгнула. Наверняка бы трусы сзади засветила. Оставалось только надеяться, что подруга их носила. Лиццу играла с тройным остервенением и для этого ей не нужно было носиться по сцене как угорелой. От напряжённой игры у неё даже запала одна клавиша на синтезаторе.

Из-за усердных ударов Шотоха порвала один из барабанов. Её уносила музыка. Она играла так яростно и свирепо, что не замечала ничего вокруг. Шотоха сидела за барабанной установкой по привычке широко расставив ноги и без обуви, так она лучше чувствовала педали и усердно жала на них босиком. Она была одета как всегда, в мешковатых штанах и свободной белой майке с поддетым топом. Шотоха придерживалась консервативных взглядов в одежде, всегда носила одни и те же вещи и редко их стирала, считая, что ткань впитывала удачу. Но зачастую ничего кроме пота от игры на ударных на ней не оставалось, и вонь от него являлась частым поводом для всеобщего негодования.

Несмотря на весьма колоритный образ, со стороны, группа Мие нравилась и казалась даже забавной. Лиццу, выглядела длинной и вытянутой, как огурец. Мия была цветком, Дзюнка — капустой, Шотоха — из вредности — картохой, и все вместе они на сцене казались группой поющих овощей на огородной грядке. Забавно, но так их ансамбль и назывался.

Наблюдая выступление в облаке, словно одна из зрителей, Мия увидела, как во время песен выбивалась из привычного ритма и Шотохе приходилось всё время его выравнивать. Приручать ноты оказывалось трудно. Виной тому были вольные импровизации Мии. Времени разбираться не было, Шотохе только и оставалось, что иногда хватать тарелку вместе с ударом палочки и гасить непослушные звуки.

Шотоха целиком окуналась в музыку, создавала собой темп, которому все вокруг повиновались: и Дзюнка, и Лиццу, и публика, и даже Мия. В этот раз она выбрала себе довольно необычные барабаны — с прозрачными стенками наполовину наполненными синеватой водой. Они подсвечивались со всех сторон и переливались голубыми огнями во время сценических эффектов. Когда Шотоха со всей силы била палочками, то барабаны поднимали в воздух брызги, словно светящиеся фонтаны, а взрывы фейерверков во время шоу повторяли их мерцание пёстрой россыпью искр. Мощные удары слышались раскатами грома. Колышущиеся сзади темные полотна занавеса с блестками казались подгоняемыми ветром тучами. Они сверкали в лучах света, будто всполохами молний, а летящие ото всюду капли создавали впечатление, словно Шотоха играла в грозе. Публику очаровывало такое восхитительное исполнение, а оседавшая на сцену влага приятно охлаждала музыкантов, будто во время дождя.

Глядя на выступление, которое показывало облако, Мия вспомнила как плакала от радости, едва владея голосом, и с трудом не позволяла ему дрожать. Она испытывала ни с чем несравнимые восхитительные чувства наивысшего блаженства. Ловила этот волшебный момент всем сердцем и душой. Кожа покрывалась мурашками от макушки до пяток. Тело сотрясалось от переполнявших нутро приятных ощущений, а из горла вместе со словами песен вырывались торжествующие крики. Ещё немного и Мие казалось, что она оттолкнётся от сцены и взлетит. Подпрыгнет к облакам и пересечет вместе с музыкой весь небосвод. Подхватываемая прожекторным светом, она устремится прямиком на небеса и столкнётся с бесконечным, необъятным, вечным. Видимо на самом деле так и произошло.

Всё походило на сказочный сон, навеянный волшебством. Никогда прежде Мия не была так счастлива и, сейчас, со стороны вглядываясь в лица людей, понимала, что большинство зрителей на концерте чувствовали тоже самое. Она устраивала им настоящий праздник музыки. Желала целиком раствориться в их сияющих глазах и остаться поглощённой неиссякаемой пучиной восторга. Мия хотела принять в себя весь радостный зрительский рёв. Его впитать, им насытиться и исцелиться от страхов и тревог. На её памяти аудитория так никогда ещё вместе с ней не пела, столь близко не разделяла всю полноту эмоций, так глубоко не сопереживала. Мия ни разу ещё себя так восхитительно не чувствовала. От волнения она, как и всегда, терялась, путала ноты и, переглядываясь с подругами, временами не знала, что и как играть. Приходилось импровизировать, на ходу сочинять новые партии и переигрывать части уже известных песен. Но публика не слышала ни ляпов в выступлении, ни звучащих иногда фальшивых нот. Зрителей волновала только непрерывная музыка, волшебный голос Мии и ничего кроме.

Песни звучали одна за другой, вихрем захватывали у всех присутствующих мысли и чувства, кружили в зале вместе с овациями и смешивались в один сплошной неиссякаемый восторг. Лиццу, Дзюнка и Шотоха играли не переставая, со всей самоотдачей исполняли требования голодающей до музыки толпы, щедро выдавая в зрительский зал громовые удары и гитарно-синтезаторские запилы. Паузы между композициями не ощущались, превращая музыку в единую великолепную симфонию, полюбовавшуюся всем. Выступление сопровождалось потрясающим световым шоу из фейерверков, дыма и прерывистого мерцания световых огней. Зрители становились его соучастниками и помогали выступавшим, поднимая вверх заранее выданные, люминесцентные палочки. Они светились в темноте, создавая в полном зале море разноцветных перемигивающихся огней, как мерцание светлячков в пруду посреди вечерней тёмной глади. Завораживающее, волшебное, чарующее. Создавали сверкающие волны, будто рассыпанными разноцветными искры, идущими рябью вдоль воды.

Облако, отображающее воспоминания концерта, неторопливо от Мии отплыло. Рядом возникла сразу же череда других. Они показали, как Мия помогла Дзюнке в музыкальной карьере, исполняя её мечту, как спасала Лиццу от её губительных привычек, как поддержала Шотоху в моменты болезней, лишений и нужды.

Всюду перед Мией возникали картины её бескорыстной заботы о людях, которых она встречала всего однажды. Позже она даже забывала их лица и то, чем им помогла, но они её помнили всегда и на всю жизнь оставались благодарными.

От нахлынувших воспоминаний Мия разливалась в приятном море теплоты, притягиваясь к свету, но чем ближе он становился, тем сильнее Мия замедлялась. Что-то тянуло её вниз, дальше от источника сияния и она не знала, что. Притяжение хороших поступков ослабло, оставив Мию вдали от сияния, а неведомые силы снизу прекратили опускать назад. Возникло равновесие. Поняв, что дотянуться до света Мия всё ещё не может, она начала судорожно оглядываться, стараясь выяснить причину остановки.

— Что случилось?! — испуганно спросила она у силуэта.

— А ты разве не видишь? Присмотрись, — ответил он, отозвавшись в голосе тоном жалости и глубокого сочувствия.

Мия осмотрелась и внизу, среди искристой ваты облаков, заметила редкие серые тучки. Маленькие, затерявшиеся в белой глубине они едва просматривались среди разлитого вокруг мягкого света. Мия осторожно приблизилась к ним и увидела, как в туманных миражах они являли видения её прошлого, в которых она встречалась с мужчинами, наслаждаясь лестью и похвалой. Крутила и вертела их чувствами, как хотела, нещадно разбивая сердца всем, кому не отказывала в близости. Воспоминания тут же отозвались приятной гордостью и тщеславием, с одной стороны души — сладкими, а с другой — мерзкими и отвратными. И той второй, очищенной от греховных желаний плоти, сейчас в Мие оказалось намного больше. Оставшись в небесной чистоте теперь все эти её поступки вызывали отвращение.

Одно из тёмных облаков медленно подплыло к Мие и показало, как она опоздала на концерт.

— Ну где это лопоухое недоразумение?! Вечная опоздунья, даже на вручение объединённой награды музыкальных фестивалей в прошлом году умудрилась вовремя не прийти! Опять, небось, с каким-нибудь мужиком всю ночь провалялась, а мы тут её ждём, — недовольно проговорила одна из участниц группы.

— Хватит ворчать! Уж кто бы говорил?! Зато вы с Дзюнкой вечно свои партии торопите, будто не слышите общий ритм — торопыги! Что ты на барабанах, что она на бас-гитаре. Если бы внимательнее всех слушала, то знала бы об этом, Шотоха!

— Сами за нами не поспеваете, ползунки! — ответила Дзюнка.

— Мия совсем как ребёнок! Безответственная, легкомысленная! — продолжала возмущаться Шотоха, постукивая по барабанам палочками.

— А мне нравится, — проговорила Лиццу. — Она конечно временами несуразная, чудная, но такой быть от неё требует творчество. Слова её песен летят в тебя словно бабочки из цветов, задевают по щекам и волосам. Когда слушаешь пение Мии, то сидишь словно весь в пыльце и начинаешь светиться изнутри. Её музыку услышишь, как луч солнца выпьешь.

— Ты её слишком превозносишь, — хмуро ответила Шотоха.

Мия видела всех участниц группы со стороны. Ей были приятны комплементы от близкой подруги, но сплетни от остальных задевали за живое. Она всеми силами старалась не обращать внимание на замечания в свой адрес, но время от времени подобные разговоры в группе у них не переставали возникать, просто Мия не всегда о них знала. Участницы часто между собой обсуждали её пёстрые, до абсурда разнообразные наряды, исполненные порой в совершенно китчевой форме. Неприятно выражались, говоря, что она одевается как мойщица унитазов на карнавале, и что похоже её плебейские корни никакой славе не истребить. Они иногда не могли выносить её временами вульгарный, дерзкий колоритный образ и бунтарский, свободолюбивый нрав. Мия за это всех участниц группы недолюбливала и порой не могла простить, хотя подруги перед ней многократно извинялись. Она испытывала к ним въевшуюся в сердце злость и неприязнь, как будто за совершённое предательство. Мия временами полагала, что могла и вовсе распустить группу и без всех обойтись. Она источник творчества, если надо соберёт любой коллектив снова. Мия думала, что все завидовали её бесподобному таланту, но сама не знала, что подруги больше сердились на её заносчивое поведение, халатность, хвастовство и безответственность.

Тёмное облако отплыло, оставив едкий след горьких впечатлений, а за ним появилось другое. Оно показало, как Мия после концерта осталась вместе с подругами в гримёрке обсуждать выступление.

* * *

— Я так устала, ноги еле держат, руки не поднимаются, даже волосы болят.

Мия развалилась на стуле, скинула изящные лакированные туфельки и смогла, наконец, позволить себе отдохнуть. После концерта даже сверкающие на платье блёстки устало потускнели. Померкли как звёздочки в раннем рассвете.

— Какой оглушительный успех! — переводя дыхание, обрадовалась Дзюнка.

— Нет, ну вы видели, что вытворяла толпа?! — возвысила голос Лиццу.

— Резвились как дети, — ответила Шотоха. — Надо было нашу солистку в них закинуть. Пускай вместе порадовались, — усмехнулась она.

— Хорошо, что на сей раз до этого не дошло, — Лиццу напряглась и нахмурилась.

— Мда, не удалось мне сегодня поплавать в толпе. Кажется, я до сих пор даже отсюда слышу их крики! — почесала в ухе Мия.

Оно показалось из-за боковых прядей волос и стало выглядеть широким и оттопыренным.

— Какой у тебя острый слух, не даром такие локаторы отрастила, — заметила Дзюнка и осмотрела гитару.

Порванные струны завернулись у конца грифа закрученными усиками.

— Тебе, наверное, больно. Моя бедненькая, перетрудилась, ну отдыхай, отдыхай, — погладила она лады.

Лиццу и Мия посмотрели на подругу как на сумасшедшую, но им было уже привычно чересчур трепетное отношение Дзюнки к своему музыкальному инструменту.

— Трудно поверить, но я сама такого буйства ещё никогда не видела, — удивлялась Шотоха. — Оно даже опасно.

— Ну, ты всех и зажгла! Столько вокальной импровизации, принятой залом, смелости и энергии! — восторгалась подругой Лиццу. — Даже нас немного напугала.

— А мне нравилось! У вас были такие забавные лица, когда я на ходу песни переигрывала. Вы так пугались, словно не понимали толи я ноты путаю, толи так специально делаю! — рассмеялась Мия.

— Очевидно, что второе являлось причиной первого, — скептично заметила Шотоха.

— Но ничего, на видео концерта я покажу все особенности ваших удивлённых физиономий.

Мия нашла ироничным собственное заявление. Теперь глядя на всех через облачко со стороны она сама видела то, что обещала подругам показать.

— Вот же вредина! — возмутилась Дзюнка.

— Ах ты ядовитое растение! — рассердилась Шотоха.

— Как думаешь, водой из вазы в неё плеснуть или цветами по жопе отхлестать? — спросила у неё Лиццу с издёвкой.

— Не, слишком легко в этот раз отделается?

Глядя на подруг, Мия испуганно вжалась в спинку стула.

— А может, в зал её трусы зашвырнём?! Публика ещё не разошлась, — предложила Лиццу.

— Вот народ порадуется! — согласилась Дзюнка.

— Я знаю, где они лежат! — Лиццу побежала к тумбочке, резко открыла и достала изнутри одноименный предмет нижнего белья.

— Нет, девочки! Не дразните меня пожалуйста! — нашла в себе силы встать Мия и принялась отбирать у подруг трусики.

— Не волнуйся, это ж мы, любя! — ехидничала Шотоха.

Лиццу перебросила трусы Дзюнке. Та поймала и передала Шотохе. Мия бегала, вытянув руки, и старалась вернуть любимые розовые стринги, но не успевала и всё больше уставала. Подруги задорно перебрасывались ими между собой, но в конце концов сжалились и дали Мие их схватить. Она едва могла двигаться от мертвецкой усталости.

— Ладно, на этот раз прощаем. Ты и впрямь была сегодня неподражаема! — сказала Лиццу, передавая Мие трусики.

— Правильно, хвалите меня! Да я великолепна и не вижу смысла это скрывать! — довольно потянулась Мия, сжимая в руках скомканные предмет нижнего белья.

— Выпендрёжница! — укорила Лиццу.

— Вокалистка! — гордо возразила Мия, но поймав на себе сердитые взгляды подруг, тут же смирно уселась.

— Не зазнавайся, а то снова напросишься, — пригрозила Шотоха.

— Только не трогайте пожалуйста больше мои трусы, — ответила Мия и сунула нижнее бельё обратно в тумбочку.

— Если будешь и дальше так себя вести, то мы вообще тебе их скормим.

— Не надо, простите, — извинилась Мия.

— Ты поосторожней в следующий раз, бывает не все люди могут оказаться готовы к твоей чересчур энергичной импровизации. Теперь их только полицией и разгонять, — обеспокоилась Шотоха.

— Да ладно тебе страх наводить. Ты представь, сегодня благодаря нам у целого города будет настоящий праздник! — радостно произнесла Мия и хлопнула в ладоши.

— Ага, и, похоже, завтра тоже, — иронично добавила Дзюнка.

— Да, несмотря на твои косяки, нам повезло, хотя с твоей халатностью я не удивлена, что ты допустила столько ошибок, — недовольно упрекнула Мию Шотоха. — Я слушать не могла как ты постоянно сбивалась, то в ноты не попадала, то звук не держала. Как будто вообще разучилась делать плавные скользящие переходы на струне.

— Ну, как получалось.

— Тебе категорически нельзя вести концерт! Вообще никудышное исполнение песен, на ходу выдуманное!

— Ага, особенно последней! — обидчиво вставила Дзюнка. — Мы же договаривались мою версию вступления исполнить!

— Импровизация — лучшее дополнение запланированности и признак виртуозности! — не упустила возможность сама себя похвалить Мия.

— Надо было сыграть совсем другую аппликатуру! Ты сбивала всех с толку! — продолжала втолковывать Шотоха.

— Безумие и вседозволенность! — шутливо проговорила Мия.

— Тебе музыкальный инструмент вообще противопоказано давать! — негодовала Шотоха. — От тебя только один толк — певица верхним ртом!

— В смысле верхним?!

— У таких похотливых извращуг как ты два рта!

— С чего это?! — поинтересовалась Мия.

— Там, где губы, там и рот — верхний и нижний, и один прожорливей другого! Теперь всё ясно почему ты заняла место ведущей вокалистки. Ты простоте не умеешь ни на чём играть! Зато поешь вдвойне красиво!

— Я умею играть голосом! — возразила Мия, не понимая толи это было оскорбление, толи комплимент.

— Так что везет тебе, что мы всё музыкой исправляем! С твоей гитарой как никак, но звук у нас выходит богаче! — продолжила Шотоха.

— Вот именно! Зрителям понравилось! — смутилась Мия.

— А ты не говори за них!

— Я их слышал-а-а-а-а!

Шотоха и Дзюнка обошли Мию с боков и принялась тянуть её за уши.

— Перестаньте, девочки, — вступилась Лиццу. — Вы же знаете, она старалась.

— Вот именно Шотоха-картоха! Я разволновалась, устала, а когда переживаю, то с трудом могу петь и играть одновременно! Вот и пришлось придумывать, — оправдалась Мия, потирая покрасневшие мочки.

— Не лениться тебе надо и репетиции пропускать, а играть до седьмых мозолей.

— А она у нас прогульщица, сачковать любит, — Лиццу шутливо пригрозила пальцем подруге.

— А как ты умудрилась в начале концерта прямо в микрофон чихнуть?! — вспомнила с улыбкой Дзюнка.

— Весьма удачное начало, — сыронизировала Шотоха.

— Не напоминай, — смущенно ответила Мия.

— Надо, кстати, за хризантемами сходить. Их запах меня всегда успокаивает.

Мия попыталась встать, но ещё не до конца восстановив силы, так и осталась сидеть на стуле.

— Куда повадилась?! — остановила её Шотоха. — Сиди пока, отдыхай. Помнишь, завтра вечеринка, так что набирайся сил, а мы с девчонками за цветами смотаемся. Будешь сидеть и самые пахучие весь оставшийся вечер разглядывать. Видела, сколько надарили? Всю сцену завалили, даже сюда принесли, — улыбчиво добавила она, глядя на стоявший у зеркала пышный букет.

— Конечно, мои любимые! Это я в перерыве попросила.

Мия пододвинулась, нырнула носом в цветы и с наслаждением втянула их горьковатый, но не лишённый нежности аромат, разбавленный оттенком полевой свежести.

Впервые она увидела хризантемы в одной из цветочных теплиц отца в детстве. Ей нравилось туда приходить и подолгу засиживаться. Мия скучала по тем временам, жаль, что её отношения с родственниками не сложились. Тогда хризантемы Мию невероятно поразили. Ей нравилось заглядывать вглубь бутонов и наблюдать, как в сердцевине почковались лепестки. Если долго на них смотреть, то казалось, что они могли сами двигаться и шевелиться. Между собой общаться, перешёптываться и где-то там, в скрытой глубине, жить собственной ни на что не похожей жизнью.

Мия одобрительно кивнула и, полная благих ощущений, как смогла, расслабилась.

— И пошлите за управляющим концерта! Мне надо с ним поговорить! — обратилась к уходившим подругам Мия.

— Зачем это?! — с претензией спросила Шотоха.

— Опять для вдохновения? — пытливо взглянула Лиццу.

— Нет, ничего такого, — застенчиво ответила Мия.

— Расскажи мне ещё! Я видела, как вы с ним переглядывались! — возмутилась Шотоха. — Тебя вообще с мужиками одну оставлять нельзя, совратишь любого!

— Снова хочешь потешить свои маленькие слабости? — поинтересовалась у Мии Лиццу.

— Да они не маленькие у неё, а просто огромные! — негодовала Шотоха. — Остынь немного и останови свой неуёмный аппетит! До добра он не доведёт! Попридержи хотя бы до вечера!

— Я подумаю, — надув щёчки, пробубнила Мия, а сама в тайне предвкушала сокровеннее, интимное удовольствие, когда она останется с управляющим концерта наедине.

Наблюдая за собой из тёмного облака теперь Мия осознавала всю свою дикую порочность и ей стало невыносимо на себя такую смотреть. Она не могла видеть эту грязь и отвернулась. По соседству в облаке Мия увидела, как часто перед прессой восхвалялась. Как она была тщеславна, величественна и превозносима и как с удовольствием купалась во всеобщем обожании, пустой фальшивой славе и безликой любви.

В другом облачке рядом, как в негативе, проявились события её давнего прошлого, где она утром, как всегда, опоздала на одну из репетиций, решив, что без неё остальные участницы группы не начнут. Мия подумала, что слишком важна и позволила себе подольше поспать. Музыканты играли в старом гараже, где искажалась акустика, порой перерастая в излишний звон. Мия остановилась у двери и случайно подслушала разговор подруг. Они злоязычно обсуждали её недостатки и не гнушались припомнить все пакости, которые она им сумела невольно или намеренно совершить.

* * *

Мие стало неприятно. Она отдалилась от этого серого облака и вернулась обратно к первому. Там она вновь увидела себя на концерте, услышала, как от одного её вида публика приходила в неудержимый восторг. Мия почувствовала похвалу, вспомнила как зрители скандировали её имя, осыпали её комплиментами, звучавшими для ушей, как сладкий мёд. Она собой восторгалась.

— Так вот они какие, небеса, — Мия подошла и осторожно коснулась расплывчатой дымки, но та от неё пугливо ускользнула.

— Да, но они теперь не для тебя, — строго сказал голос.

От его ответа Мию охватил панический ужас.

— Но-но я же раньше там всегда была! Верните меня обратно! Пожалуйста, там мой дом! — жалобно воскликнула Мия, указывая на свет.

— Уже нет.

Мия дрожала от страха. Она чувствовала себя отвергнутой, и теперь её тревоги не унимали ни мягкий свет, ни бережные объятья облаков. Ей становилось страшно до невыносимости, и она не знала, как это чувство преодолеть.

— Почему я не могу войти?!

— Ты сама видишь ответ, — обратил внимание голос на редкие серые тучи.

Они отражали в себе тоску, похоть и тщеславие, столь близкие Мие в жизни.

— А что тут такого?! — обратилась к силуэту Мия. — Это нормальные человеческие чувства, они делают нас людьми! Все их испытывают!

— Эти эмоции — искажённое отражение земного мира и населяющих его людей. Ты ведь знаешь, сама помнишь, что в месте твоём обетованном, истинном, всё совсем иначе. Но очиститься ты не смогла и вернуться туда не готова.

Мия снова хотела приблизиться к свету, но путь ей перегородил всё тот же белый силуэт, который даже вблизи не обретал ясные очертания.

— Ты уверена, что хочешь войти? — настойчиво спросил он.

— Да! Почему вы не пускаете меня?! — не в силах подняться выше, спросила Мия.

— От чего же нет? Пожалуйста иди. Отец совершенный ждёт каждого и тебя всё ещё ждёт, но сможешь ли ты предстать перед Ним и оправдаться своими делами, являющими в себе гордость, гнев и честолюбие?

— Всего-то! К тому же их не так уж и много!

— Даже одного достаточно.

Мия сама попыталась снова подняться к свету, но у неё не вышло. Ноша оказалась неподъёмно тяжела.

— Помогите мне!

— Я не могу, — ответил голос с сожалением.

К Мие вновь приблизились серые тучи и снова открыли туманные видения её прошлого. Она увидела множество мелких явлений самой себя: как ругалась с подругами, как гуляла с парнями ночи на пролёт, неизвестно, где и у кого просыпаясь, соблазняла своего финансиста Измаила, и даже момент соблазнения управляющего на сцене её последнего концерта среди всего ряда заметила.

— Собственным образом ты вызывала чрезмерное восхищение и для кого-то порой превращалась в идола. Склоняла к грехам. Взгляни, как ты поступала, разве тебе было не приятно, когда на тебя смотрели с вожделением? И ты не намеренно вызывала похоть?

— Я так вдохновлялась! К тому же это проявление любви, разве нет?!

— Так ты только плотский голод утоляла и углубляла сердечную пустоту. Заставляла мужчин исполнять все твои мимолётные капризы, но на самом деле ничего не получала взамен, — силуэт начал обращать внимание Мии на её порочные дела.

— Я не специально, оно само! Вернее, они сами! — пыталась оправдаться Мия. — Можно подумать другие так не поступали, и вы, между прочим, сами меня создали привлекательной! Зачем тогда теперь за всё это спрашиваете?!

— Тебя сотворили красивой, потому что любили, — ответил голос. — Прискорбное применение ты нашла своей красоте.

— Но я всем помогала! Взгляните!

Мия схватила первое попавшееся под руку белое облако и показало силуэту. В лучах света на нём проявились недавние события из жизни Мии.

* * *

В гримёрку после концерта ввалился тучный мужчина средних лет с одутловатым пузом, отдающим маслянистым блеском, гладковыбритым пухлощёким лицом и низким подбородком. Он носил всегда аккуратно выглаженные рубашки и штаны на подтяжках. Никогда не разговаривал натощак. Измаил Вольтерберг работал у Мии финансистом и, судя по хмурому настрою, был чуть ли ни единственным из всего окружения кто не разделял всеобщей радости от её гениальности.

— Гос-по-жа Онгаку! — обратился он по фамилии к Мие, размахивая распечатанными отчётами в руке.

Она подняла усталый взгляд из-под съехавших на нос круглых очков и посмотрела на Измаила с усталым снисхождением.

— Взгляните на эти цифры! Они просто ужасают! — выпучив глаза и качая головой, высказал возмущения Измаил.

— Неужели это так срочно, и они не могут подождать? — спросила Мия осипшим голосом.

Мия любила комфорт и ненавидела, когда его кто-то нарушал. Она вытерлась салфеткой от пота, разнежилась под кондиционером и отпила воды.

— Я уже просто не мог в одиночку на них смотреть! Опомнитесь! Что вы творите?!

Мия не особо разделяла бурной тревоги финансиста, но, собравшись с остатком сил, попыталась принять заинтересованный вид и показать, что готова слушать со всей внимательностью. Напечатанные на бумаге таблицы и толщи цифр ей мало что говорили и, похоже, имели весомое значение только для Вольтерберга.

— Ваши финансовые дела просто ка-та-стро-фичны!

— Катастрофически хороши?! — переспросила Мия.

— Нет! Такими темпами мы разоримся! С вашим ошеломляющим творческим успехом мы умудрились не попасть в топ тридцать до тридцати самых многообещающих и талантливых молодых исполнителей!

— Меня не беспокоят все эти рейтинги и надуманные списки. Радость зрителей — вот настоящий показатель! — возразила Мия.

— Несомненно, вы звезда! Одна из ярчайших на небосводе, но такими темпами испортите себе репутацию! От нас откажутся все спонсоры! А кредиторы потребуют вернуть вложения! Все одновременно! Не забыли, кто вас раскручивал?! Если они поймут, что что-то идёт не так, то тотчас же захотят вернуть свои деньги, да ещё и с процентами! Чем вы, мисс конгениальность, будете их отдавать?!

— То есть, вы имеете ввиду, что мне нужно сочинить больше песен о волнующих молодёжь проблемах? — глядя в потолок, предположила Мия. — Например про любовь! — восторженно воскликнула она. — Хотя нет, это уже избито.

— Вы меня вообще слушаете?! — вскипел Вольтерберг и хлопнул бумагами о стол. — Я предлагаю сократить наши расходы! Они невероятно расточительны!

— Ага, невероятно замечательны! — взмахнула Мия в воздухе пальцем как дирижёрской палочкой.

— Нет! Перестанет тратить неимоверные деньги на себя и на всяких мужчин по вызову! Такое впечатление, что вы собираете просто личную армию любовников! Вам тут не гарем! Занимайтесь тогда не шоу-бизнесом, а мужские бордели открывайте! Я уже не говорю про все ваши прихоти в одежде и непозволительную благотворительность!

— Подождите! Всё, я поняла! — перебила Мия и встрепенулась так, будто заметила, как среди одной из лампочек зажглась идея.

Измаил посмотрел на певицу со всей внимательностью. В глубине его серых глаз мелькнула слабая искра надежды на понимание.

— То есть вы хотите сказать, что мне нужно давать больше благотворительных концертов и привлекать ими новую аудиторию?! — улыбчиво предположила Мия.

— Ни в коем случае! Вы так будете выступать на улице!

— В смысле? Перестать давать открытые концерты? — переспросила Мия с наигранным непониманием.

— Нет, концерты, безусловно, нужны, но не бесплатные!

— Решено! Новый альбом! Займусь сразу после тура. Я даже знаю, чему его посвящу. Губительной силе жадности, — проговорила Мия, изящно закинула ногу на ногу и задумчиво подставила указательный палец к уголку рта.

— Госпожа Онгаку, ну, когда вы научитесь воспринимать меня всерьёз?! — отчаянно произнёс Измаил и безнадёжно шлёпнул ладонью по лбу. — Я ведь вам помочь хочу, а вы надо мной издеваетесь!

— Ну будет вам. Даже пошутить нельзя, — надула губки Мия.

— Не знаю, наступит ли когда-нибудь такой день, когда вы хоть раз ко мне прислушаетесь?! — поднял он руки вверх, будто умоляюще вопрошал небеса.

— Ну, пока все наши дела шли просто роскошно, так что вы напрасно волновались.

— Потому что я всё время своими непосильными стараниями спасал наше финансовое положение из самых безнадёжных провалов, в которые, между прочим, загоняли нас именно вы, вашей бескорыстной сердобольностью и неуёмным сексуальным аппетитом! — проговорил Измаил и сердито пригрозил Мие пальцем.

— Вы слишком много на себя берёте!

— А вы меня не слушаете! Мало того ещё и основательно игнорируете мои предупреждения!

— Прошу прощения, господин Вольтерберг, если я где-то ошиблась! Знаете ли, песни сочинять непросто! Вдохновение тоже надо откуда-то брать! — недовольно ответила Мия. — Я, может, чего-то и не понимаю, но стараюсь слушать ваши советы всегда!

— Позвольте напомнить эти ваши всегда, уважаемая Мияка Онгаку, — упёр руки в бока Измаил и вновь взялся за отчёт.

Мия не стала ссориться. Недовольство, как правило, не задерживалось в ней надолго и уже через мгновение сменялось виной. Мия видела, как Измаил старался и не желала его лишний раз расстраивать. Она села удобней, поджав под себя ноги, посмотрела на финансиста с игривым любопытством и кокетливо порхнула ресницами.

— Хватит строить свои пышные глазки! И милым личиком вы меня уже не разжалобите! Перестаньте! Мы с вами и без того достаточно покувыркались, так что жена ушла!

— Ну вы же знаете, я тут совершенно не причём! — сложила губки бантиком Мия и кокетливо порхнула ресницами. — Просто я слишком притягательная и обаятельная личность. Никто не в силах устоять перед моей привлекательностью!

— Даже чрезмерно. Ладно. Мы отвлеклись. Я всё понимаю, эти ваши безмерные покупки одежды и дорогущей косметики, ваша непозволительная прозрачность в уплате всех возможных и невозможных налогов, я уже смирился с вашими бесконечными благотворительными взносами. Меня чуть инфаркт не хватил после того, как вы объявили тур благотворительных концертов. Я понимаю, был бы это маркетинговый ход, но вы действительно переводите сборы в фонды бездомных и тяжело больных!

В возмущениях Измаил судорожно водил пальцем по бумаге, указывая то на одну, то на другую всё более крупную суммы.

— Но и это я пережил благодаря вашим врачам и, конечно же, безвозмездной материальной помощи. Да и психологическое лечение сыну вы оплатили, считайте нормальным стал, — с мягкостью в голосе проговорил он.

— Рада кланяться, — улыбнулась Мия и зажмурившись кивнула.

— Давно, кстати я не слышал новостей ни от сына, ни от бывшей. Как они после всего случившегося теперь сводят концы с концами? Наверное, ещё хуже, чем мы.

Из-за частых гастролей Измаил с семьёй подолгу не виделся, а путешествовать вместе не хотел, к тому же это было вредно для здоровья сына. Со временем Измаил к ним чувствами охладел и попросту отвык. Он ни о чём, не жалел и регулярно отправлял сыну и супруге деньги на существование, но после развода прекратил.

— Позвоните и узнайте, — предложила Мия.

— Неважно! Справятся, теперь их жизнь не моё дело! Я своё дело выбрал и рушить его вам не позволю! Послушайте, зачем вам вздумалось теперь финансировать постройку онкологического крыла в городской больнице?! Да ещё и с удобствами пятизвездочного отеля?! Вы с ума сошли! Мы такое не потянем! Нам придёться брать кредиты! Кредиты на благотворительность! — взялся за голову Вольтерберг. — Да где это видано?! К тому же, это государственное учреждение, с ним проблем не оберёшься! Пусть сами на бюджетные деньги всё себе и строят, запрашивают средства от правительства, если им так нужно!

— Мне кажется, что пожертвования в коммерческих фондах растворяются, или тратятся нецеленаправленно, — неуверенно проговорила Мия.

— Вы поглядите-ка, ну надо же, ей кажется! — перекривлял собеседницу Измаил.

— Я хотела бы свои следующие вложения контролировать лучше, — продолжила Мия. — Чтобы они действительно помогали тем, кто в них нуждается.

— Одумайтесь! Вы что?! В государственных учреждениях средства растворяются ещё быстрее! — воскликнул Вольтерберг и едва сильнее не посидел.

— Не везде и не всегда, — не согласилась Мия.

— Помните, мы же договаривались, что вы не вмешиваетесь в наши финансовые дела. Мы же решили, что каждый из нас пусть занимается своим делом. У вас хорошо получается петь, а у меня — считать, — проговорил Измаил.

— Я сама решу куда вкладывать мои деньги! — сплела руки на груди Мия.

— Так вкладывайте их в себя, а не расселяйте бездомных и напрасно лечите смертельно больных! Это бессмысленное и затратное дело!

— Мои песни всё оплатят! Надо будет, я сочиню ещё! Я не могу оставаться в стороне от того, о чём пою, иначе я об этом бы не пела! Так что ничего не знаю! Хочу больничное крыло где бы все могли лечиться! — решительно заявила Мия и скривила рожу, оттянув пальцем нижнее веко и высунув язык.

— Не капризничайте! Это вам не игра в доктора!

— Посмотрите, сколько людей покупают мои диски и приходят на концерты! Знаете, почему?! — Мия вздёрнула бровь.

Измаил смолк в ожидании объяснений.

— То, что мы делаем для себя — умирает вместе с нами насовсем, а то, что делаем для других — остаётся навсегда. Причём не для близких. Им — само собой, я имею ввиду помощь для остальных, незнакомых людей. Им тоже нужна забота в волнующих их проблемах. Я даю её через музыку, но хочу принимать большее участие. Мир, к сожалению, так устроен, что во многом деньги определяют силу выражения нашей вовлеченности. Многим нравится то, как я затрагиваю жизненные трудности в текстах песен, как их озвучиваю и как с музыкой преодолеваю. Я слушаю людские сердца и по мере возможностей даю им то, о чём они просят. Ни больше ни меньше.

— Госпожа Онгаку, как вы не поймёте, всем не поможешь! К чему я тут стою, если вы не желаете ко мне прислушиваться?! Иной раз я сомневаюсь, что вообще вам нужен!

— Ну что вы, господин Вольтерберг, — Мия встала, подошла к Измаилу и заботливо погладила его по груди. — Вы мне очень помогаете, и пускай по-своему, но я вас сильно ценю, раз доверяю.

Измаил опустил бумаги и успокоился.

— Может вы и правы, и последняя моя прихоть чересчур сильна, — согласилась с опасениями финансиста Мия. — Но идейку нового альбома вы мне, несомненно, подали шикарную. Спасибо! Я вам как всегда крайне признательна и благодарна! Буду вашей должницей!

— Да ещё какой! Не зря вы выбрали меня в помощники — гордо ответил Измаил. — Я вам не какая-то там бухгалтерша Свинина Ивановна, а между прочим всесторонне развитый специалист! Можете мне добавить за это в премию пару нулей.

— Может быть, а может я вам подарю нечто большее. Вот возьмите!

Мия играючи выдернула первую попавшуюся хризантему из пышного букета и

вручила Вольтербергу. Она встала на носочки, чтобы дотянуться до его лица, и сразила наповал, чмокнув в щёчку. Измаил охнул, покраснел и плюхнулся на стул. В цветке между лепестков лежала записка с адресом отеля и снятым номером на вечер.

вручила Вольтербергу. Она встала на носочки, чтобы дотянуться до его лица, и сразила наповал, чмокнув в щёчку. Измаил охнул, покраснел и плюхнулся на стул. В цветке между лепестков лежала записка с адресом отеля и снятым номером на вечер.

* * *

Облако в руках Мии погасло, завершив показ события.

— Ну как?! Видели сколько всего я полезного делала! — с надеждой воскликнула она. — Так что там у вас наверху надо точно кому-то подвинуться! — заявила Мия так будто собиралась открывать ворота в рай с ноги.

— Ты, как и прежде нескромна. Не заблуждайся, а лучше другой стороной переверни.

Мия развернула облако в руках и увидела его тёмную часть. В ней проявилось судебное заседание бракоразводного процесса Измаила и жены, который состоялся по вине Мии. Журналисты, репортёры, адвокаты присутствовали в атмосфере скандала, но больше всех оказалась расстроена жена Вольтерберга и её двенадцатилетний сын. Мия помогла Измаилу выиграть дело, и оставить членов семьи не просто ни с чем, а даже в крупных долгах. Жена раздавалась воплям и гневным крикам в адрес Мии. Она излучала едкий полный ненависти взгляд смертельной злобы пронизывающей сердце. Взгляд обвиняющий во всём. Мия содрогнулась. Она даже не думала, что на неё можно так смотреть. Насколько она помнила даже самые заядлые завистники так на неё не глядели. Мия считала, что такого взора не заслуживала даже за лёгкую интрижку с Вольтербергом. В конце концов Мия не считала себя виноватой. Кто же виноват, что она такая красивая? Измаил сам на неё покусился и за сына он не переживал, говорил, что взрослый уже. Переживёт.

— Но разве хорошие поступки не уравновешивают плохие?

— Вот ты и застыла в равновесии, но дальше тебе не вознестись, — ответил свет прерывистым мерцанием.

— Но почему?!

— Любой даже самый малый грех смертельно плох. Он может быть искуплен только возместительной жертвой, и она даже за тебя, как и за всех людей была принесена распятьем на кресте, но ты её не приняла. В неё не поверила.

Мия поняла, что её так отягощало, портя всю первозданную, изысканную чистоту. Свет раскрыл её грехи. С их грузом наверх ей не подняться. Даже споры с Измаилом и все его обиды внесли весомую лепту в её теперешнее плачевное положение. Она вспомнила, как опасалась быть использованной, боялась, что жена Измаила выпрашивает у неё деньги на собственные нужды через надуманные причины. Именно поэтому Мия финансиста и совратила, чтобы обезопасить себя и держать близко к себе важных люде. Наблюдая за собой со стороны, теперь Мия чувствовала вину и считала себя бессовестной искусительницей. Грязным источником похоти и разврата. Конечно такой как она не место на небесах и от всего этого Мия приходила в ужас.

— Чем ты ещё можешь оправдаться? — спросил у неё свет.

— Я не знаю, — беспомощно ответила Мия.

— Значит тебе одной свой груз и одолевать.

— Но я не могу, — опечаленно ответила Мия.

— Жаль, что поняла ты это только сейчас.

— Как же так?! Неужели я не достойна возвращения за все добрые дела, которые совершила?!

— Не делами прокладывается дорога в царство небесное, а верой.

— А что такое вера?

— Это то, что связывает нас с господом, — ответил голос с особой важностью.

— Я многих спасала от смертельных болезней, оплачивала лечение совершенно незнакомым людям! Щедро давала средства и работу малоимущим, спасала нищих от бедности! Дарила людям радость и теплоту! — продолжала настаивать на своём Мия.

— Ты давала много от себя для земного мира, но этого недостаточно для небесного, но стоило тебе хоть раз дать малое, но от Отца совершенного и этого хватило бы сполна, чтобы заполнить небесную пустоту, которая останется теперь навсегда зиять без тебя.

— А как же любовь?! Все любили меня!

— И поэтому убили? — произнёс голос с иронией.

Мия осталась этим фактом шокирована. Потрясена до глубины души. Она не могла поверить, что любовь в её понимании обернулась против неё и стала причиной гибели.

— Это не так! Разве не вы всем ведаете?! Вы этому случиться позволили!

— Тебя погубил твой грех.

— Как это?! — недоумевала Мия.

— Сама посмотри.

К ней подлетело ещё одно тёмное облако и явило момент выстрелов из фанатской толпы после концерта.

* * *

Среди людей показался знакомый силуэт. Прямо к Мие протиснулась упитанная женщина с взъершенными кудрявыми волосами и мечущимися глазами. Это была жена Измаила. Мия узнала её по взгляду, такому же мстительному и свирепому каким она смотрела на неё в суде.

— Тебя все любят и боготворят, и я любила мужа и сына, а ты отняла их у меня! У нас была семья! Был сын! Теперь его нет! И семьи нет! Ты всё разрушила! Сдохни поганая тварь! — прокричал женщина.

Мия вспомнила как не особо ощутила боль от выстрелов. Лишь слегка щипало в ранах. Больше мучило накопление в животе и груди тяжёлой влаги. Будто вязкая смола собиралась внутри, топила и давила в себе органы, заливала лёгкие, не позволяя дышать. Тело переставало слушаться от одолевающей слабости.

Весь персонал мигом всполошился и окружил Мию со всех сторон. Подоспел начальник охраны и принялся останавливать кровотечение собственным пиджаком. Рядом его помощник стал что-то гавкать в рацию севшим от ужаса голосом. Вскоре на общие крики прибежали остальные участницы группы. Они пробились сквозь плотное кольцо сочувствующих и, увидев раненную подругу, застыли в парализующим страхе. Примчался даже Вальтерберг. Увидев Мию, он запищал, словно ужаленный, наклонился и принялся водить пальцами по окровавленному полу, будто собирал рассыпавшиеся монеты из кошелька.

— Мия! Мия! Миечка! — захлёбываясь от слёз упала к ней на колени Лиццу и крепко взяла за руку.

Дзюнка с Шотохой стояли в немом оцепенении и наблюдали, как Мия истекала кровью. Они пытались что-то сказать, но, будто потеряв голос, беспомощно хлопали ртами как выброшенные на берег рыбы.

— Не смей оставлять меня! — приказала Лиццу. — Если ты вдруг вздумаешь, то клянусь, я верну тебя хоть с края неба! Откопаю из самой глубокой могилы, заставлю встать и ходить!

— Спасите меня, я не хочу умирать, — судорожно проговорила Мия.

— Держись, пожалуйста держись, — изо всех сил, сжимая ей руку, умоляла Лиццу.

— Холодно, — тихо ответила Мия.

Из её глаз обильно текли слезы, а изо рта кровь.

— Да позовите же здешних врачей! Не ждите скорую! — наконец совладав с собой, грозно заорала Шотоха на сотрудников концертного зала.

Она ещё никогда прежде не чувствовала себя настолько бессильной. Стояла, будто окаменелая, наблюдала, как бледнела Мия и ничего сделать не могла.

— Они уже бегут! Медпункт с другой стороны зала! — отчаянно прохрипел голос организатора в динамике ушной гарнитуры.

Сидя рядом с Мией, Лиццу рыдала навзрыд. Она чувствовала, как слабеет её рука, разжимая пальцы.

— Пожалуйста, только не отпускай.

— Не могу, — давясь кровью, еле произнесла Мия.

— Если ты оставишь нас, то клянусь, я вернусь за тобой, где бы ты ни была! За волосы притащу обратно и устрою взбучку похлеще чем отчитывала нас Шотоха! — стиснув зубы злилась Лиццу.

Мия усмехнулась, застыв с улыбкой на посиневших губах. Лиццу истерически завизжала. Прибежали врачи, и с силой её оттащив, принялись оказывать неотложную помощь.

* * *

Только увидев события со стороны, Мия поняла весь трагизм происходящего. Ужас случившегося её переполнял. Только сейчас она в воплях обезумевшей от горя женщины расслышала слова не только о её семье, но и о сыне. Страшно было спрашивать у света, но Мия отважилась.

— А что случилось с сыном Измаила?

— Он дома на небесах, — ответил прерывистым мерцанием свет.

— Н-н-н-о к-к-к-а-к?! Почему?! — Мия не верила, что из-за неё произошла столь ужасная трагедия.

— Отца утрата для всех губительна. Ты сама это испытала.

Мия разозлилась и отшвырнула от себя облако полное плохих воспоминаний.

— Всё равно это ваша вина! Вы все подстроили! Вы ещё и за мной следили!

— Нами ты сотворена, наблюдать за тобой — наше право. Ты сама виновата в том, что произошло. У тебя для счастья было всё, что только можно пожелать, но ты склоняла других к разврату. Всё брала и брала. Жила в цветущем саду, но не могла насытиться жухлой листвой. Ты многое имела, но за всё, что ты имела, ты была и ответственна.

— Я так получала вдохновение! — оправдалась Мия. — Наверное по вашему замыслу я такой и стала!

— По изволению господа тебе был дан талант музыкального творения во всём своём совершенстве. Отведено время и возможности его проявить во всей полноте. Дал тебе господь и родительское лоно, и заботу, и любовь, уберёг от лишений, горя и болезней, и если всего этого тебе было мало, то Он дал бы тебе ещё столько же, и даже больше, обратись ты к Нему за помощью. Ты могла просто попросить, но вместо этого ты пренебрегла любовью господа и решила искать утешение сама.

— Да, возможно, я была не особо разборчива в связах, ну и что! Я всю жизнь так жила! Почему на меня напала именно жена Измаила?! — спросила Мия чувствуя себя разоблачённой.

— Сколь ты совершала другим добра, столь других похотью и оскверняла. Ты имела большое влияние на людей, и оно всё росло. Твои грехи укоренялись в душе всё глубже, прорастали изнутри, усиливая друг друга. Ты совратилась их властью и стала ими поражать не только саму себя, но и окружающих людей, разрушать их жизни. Страсти над тобой возобладали, Мия, принялись управлять волей. Ты намеренно соблазнила Измаила, не только ради выгоды, но и ради забавы, потому что так хотела и могла. Господу не понравилось то, как ты поступила.

— Почему тогда он сразу не покарал?!

— Отец небесный не карает, а воспитывает. Его терпение велико. Он ждал, когда ты раскаешься, но ты предпочла ещё сильнее от Него отдалиться и в конце концов столкнулась с неизбежными последствиями.

— Я могла всё исправить, искупить вину! — упрекнула Мия.

— Твоя вина смертью спасителя уже искуплена, тебе лишь нужно было её принять. В неё поверить. У тебя было достаточно для этого времени. Жаль напрасно было потрачено оно.

— Вы меня слишком рано позвали! Я могла ещё много сделать добра! Я успела бы раскаяться!

— Мы приглашаем к себе ни рано и не поздно, только когда приходит нужное время. Мы его определяем.

— Определяете неправильно! — разозлилась Мия.

— Ты многих спасала от временных проблем, но добрые дела не имеют смысла, если не исходят от источника созидания всего сущего. Ты не верила, а значит по-настоящему никого спасти не могла. Плоть временна и конечна. Суть души — вернуться на небеса, а не исцелить тело или утолить его голод. По-настоящему добрые дела не направлены на утоление греховных желаний плоти, но нацелены на исцеление души.

— Как, по-вашему, я должна была это знать? Когда я пала на землю, то обо всём здесь напрочь забыла! Это бесчестно! Там внизу о значимости истинны никто по-настоящему не смог бы мне рассказать! Я ничего бы не смогла узнать, даже если бы сильно захотела! Я не виновата!

— Это было и не нужно. Ты всего лишь должна была поверить и остаться нам верна, — ответил голос издали, несмотря на то, что силуэт, в котором Мия определила его источник, находился рядом.

— А что значит верить?!

— Поддерживать связь с создателем и выражать Его волю в действиях.

— Но я выражала!

— Ты действовала лишь для самой себя и утоляла собственные прихоти. Твоё величие было для тебя всем. Прежде всего ты самой себе поклонялась, а всевышнего даже не искала.

— И теперь вы сами от меня отрекаетесь?! Это, по-вашему, справедливо?! Отправлять на землю и потом бросать?! — возмутилась Мия.

— Ты не была брошена. Отец небесный не покидает никого, а тем, кто его ищет всячески даёт о себе знать, но ты его присутствие решила не замечать.

— Всё равно я вам духовно родная и намного ближе кровной! — обиженно воскликнула Мия. — Верните меня обратно, я достойна! — требовала она.

— Ты забыла не только о нас, но и о том, что всё даётся творцом по милости. На земле тебе она была дана во всей полноте. Талант, богатство и слава, счастье, родительская забота. Ты не в чём не нуждалась, не знала мучительных недугов, получала всё, что хотела, и даже не задумывалась о том, что всё это даровано тебе свыше. Отец твой небесный заботливо оберегал тебя, но даже в редкие моменты испытаний о Нём ты не вспоминала и даже не интересовалась, хотя и задумывалась. Ты знала, где и у кого спросить и узнать, но не хотела.

— Я-я-я не хотела, — растерянно подтвердила Мия.

Она признавала свой грех и в этот раз не могла проглотить перед ним страх.

— Что бы было, если бы твои слушатели вдруг позабыли об авторе песен, что он им когда-то спел? Не говоря уже о всех тех эмоциях, что они во время прослушивания испытали и, встретившись с тобой вновь, тебя бы даже не узнали, пока ты сама бы о себе им не напомнила? — монотонно спросил голос.

— Я была бы огорчена, но этого никогда бы не случилось, — обиженно проговорила Мия.

— Ты сама с творцом так поступила. Здесь твоя душа сотворена, и об этом ты забыла. Так же, как и не помнила, кем это сделано. Сама ты к истине не пришла и пути к ней даже не искала. Отца небесного ты вновь не обрела, а вспомнила, только когда к Нему неизбежно попала. Сама ты выбор не сделала.

С каждым словом Мия испытывала невыносимую боль обвинения. Без материальной плоти здесь она ощущалась неизмеримо сильнее. Глядя на столь родное ей переливающееся сияние, Мия чувствовала себя так будто всегда по ту сторону света в вечности жила. Её выдернули на время испытания в земной мир, для проверки верности, но она его безнадёжно провалила и теперь не могла вернуться. Была не в силах попасть в родной дом, двери которого для неё оказались намертво закрыты.

— Я-я-я, всё равно я бы простила…

— И всевышний Отец простил тебя, через искупительную жертву, но ты Его прощение не приняла. Верность небесного Отца неизменна. Он никогда не отвернётся от тебя, но ты вольна получать то, что выберешь сама.

Мия подумала о том, что не слишком обходительно с ней поступила судьба. Отношение с родственниками у неё явно не сложились ни с земными, ни с небесными. Теперь она понимала, отчего вся её жизнь проходила в годах необъяснимой тоски. На самом деле Мия переживала муки томления по временно утраченной родной обители, недостающей всем на земле. Как горестно, что Мия о ней в момент рождения позабыла, а потом даже не стремилась обрести. Заполняла оставленную в сердце полость короткими впечатлениями которое не давали насыщения, а уходя, всё сильнее разъедали душу пустотой. Мия стремилась испить эту чашу до дна, но не понимала, что она ничем земным не может наполниться. Мия стремилась унять боль нехватки исконно родного, подменяя её всё новыми и новыми ощущениями. Она постоянно искала что-то новое, не осознавая, что при это всё сильнее теряла себя. Мия временно обманывалась приятными чувствами, яркими эмоциями от сияния таланта, даров радости другим. Забывалась в объятьях мужских ласк. Среди бесчисленных поклонников Мия искала любовь, но не понимала, что чувства, которые находила — скоротечны, пусты и кроме кратковременного утоления нужды плоти ничего толком не давали. Мия погружалась в земные дела, не помнила о собственных истоках и, сама того не желая, всё больше от них отдалялась. Вопреки воле сильнее внутренне отчуждалась.

— О нас ты не думала, наше присутствие не замечала, волю всевышнего не исполняла. Без нас ты жила, Мия. Быть тебе такой и впредь. Мы любили тебя, а ты предала нас, покусившись мимолётным страстями земного мира и не достойна возвращения. Ты — заблудшая дочь, отвергнувшая Отца, — произнёс голос.

— Да, я такая! — закричала Мия со всей горечью. — Простите меня, пожалуйста, простите!

— Ты лишилась той первозданной чистоты, с которой была создана. Позволила очернить свою изначальную безупречность. Грустна твоя история Мия, печальна и трагична.

— Пожалуйста позвольте мне исправиться! Я же сделала столько хорошего, тем другим, кто тоже попал вместе со мной на землю в испытание! — оправдывалась Мия. — Я никому никогда не желала зла и делала только добрые дела! — разревелась она, обличённая совестью.

— Для кого-то добрые, для кого-то злые. Относительны дела земные, лишь духовные всеобще совершенны, — важно ответил голос.

— И кому же мои добрые дела могли стать плохими? — с упрёком спросила Мия.

— Тем же, кому могли стать и хорошими.

— Что это значит?

— Даже та помощь, которую ты бескорыстно совершала одним, вызывала чёрную зависть и злость у других, порой перерастающую в ненависть, подталкивающую к разрушительным действиям.

— Каким образом?!

Едва Мия успела спросить, как к ней подплыла тучка, в которой она увидела счастливую семью ребенка, попавшего под её благотворительную программу финансирования тяжело больных. Мия даже вспомнила как его в больнице однажды навещала и обрадовалась, что мальчик выздоровел. С другой стороны облака она увидела другую семью, убитую горем и печалью от потери девочки лежавшей в соседней палате. До неё донорская помощь так и не дошла. Родители умершего ребёнка обезумили от горя, завести и злобы к тем, чей мальчик выжил и в следующем облаке Мия увидела их горящий дом и доносившиеся изнутри детские крики о помощи.

— Но-но, я даже их не знала! Я просто хотела помочь! — Мия растерялась, она не могла и представить, что от приносимой ей безграничной пользы могло подобное происходить. — Я не виновата! Люди сами так поступили! Я за их действия не отвечала!

— Но в ответе за свои, ставшие причиной, — ответил голос.

— Посмотрите, наверняка, то количество людей, которым я помогла, исцелит боль нанесённой небесному создателю обиды.

— Здесь не место для торга и сравнений кто и чем лучше, а кто хуже. Мы не на земле. Здешняя среда свободна от торговых отношений потому что все перед создателем равны. Она прибывает в милости и благодати, а потому всеобще совершенна, и мы не можем тебя в неё пустить, если ты потеряла связь с её источником. Чтобы вновь её обрести тебе давалась вся жизнь. Теперь уже слишком поздно.

— Зачем вы вообще меня отправили на землю как в жестокую ссылку?! Любящие так не поступают! — разозлилась Мия.

— Нами ничего не делается по принуждению. Ты забыла, что, будучи сотворённой в вечности душой сама вызвалась для испытания проверки верности перед небесным Отцом даже когда очередь, твоя ещё не пришла, жаль, что ты его не прошла!

— Нет, не может быть, — не верила сама себя Мия, вспоминания фрагменты жизни в небесной обители. — Зачем вы вообще придумали такое ужасное испытание?!

— Проверка верности душ временным переселением их на землю в людские тела идёт с момента первородного греха. Так задумано создателем, чтобы впредь предательства Его творений не повторились. Это является частью единого плана по конечному совершенному сотворению бытия. Только воспитанием можно убедиться в верности после его прохождения. В чём, увы, мы и остались разочарованы. По-другому не понять, достойна ли ты в вечности прибывать вместе с Отцом твоим небесным.

— Для чего всё это?! Творец же обо всём ведает, всё наперёд знает! — не понимала Мия.

— Ты сама свободна выбирать решения, только тебе их последствия и принимать. За тебя лично творец не решит быть тебе с Ним или нет. Это твой свободный выбор и только, но сделать его ты должна не на небесах.

— Вы оставили меня и никак о себе даже не напоминали! — с трудом приняв ответ, упрекнула Мия.

— Мы каждый день незримо заявляли о себе, поддерживали тебя, находились рядом, но ты нас не замечала, не желала слушать. Мы даже помогали тебе бороться с боязнью сцены.

Мию задело упоминание её коренного страха и искренне тронуло содействие в борьбе с ним.

К Мие вновь подлетело облачко и напомнило, как на концерте её била дрожь.

* * *

Мия стояла на сцене и пытаясь отвлечься, освежала в памяти партитуру, ослабляла гитарный ремень и отпивала воды, смачивая перед выступлением горло. Мия старалась унять возникший страх перед сценой. Он — её неприятный давнишний спутник, с которым она так и не справилась, но всеми силами старалась научиться мириться. Перед выступление как раз наступал очередной момент, когда им вновь предстояло найти согласие.

Мия расправила платье и подошла к стойке микрофона, проверив его постукиванием пальца. Готовые принять звук, колонки откликнулись глухими ударами. Свет от прожекторных огней накалил железную стойку так, что до неё можно касаться только покрытыми руками. Именно по таким случаям Мия на выступления всегда надевала перчатки с открытыми пальцами и от их стиля уже подбирала остальной комплект сценического наряда. В этот раз она выбрала чёрные в бирюзовую полоску, длинные до самих локтей и подходящие по цветовой гамме к чулкам. Зрительское ожидание и группа на разогреве зажгли атмосферу как никогда, но скованная страхом Мия ощущала себя сжатой, будто закрытой внутри тесного футляра и чувствовала, что не готова к выступлению.

Занавес медленно поднялся, открыв жаждущих зрителей. Увидев долгожданную исполнительницу, публика взорвалась радостными криками. Раздалась воплями, настолько громкими, что чуть Мию не оглушила даже через облако. Участниц группы едва не сдуло со сцены от столь бурного приветствия. Множество фотоаппаратных вспышек и свет софитов бросились музыкантам в глаза мерцающей россыпью огней. Даже несмотря на то, что Мие уже не привыкать, у неё снова закружилась голова. От столь ослепительного блеска перехватило дыхание. Если бы не тёмные очки в тонкой оправе с хорошо затенёнными круглыми стёклами, то она наверняка бы ничего не увидела и обязательно на сцене на что-нибудь наткнулась, нелепо упала и раскорячилась у всех на виду как вытащенная на берег медуза. Мия этого всё время смертельно боялась, а тогда на концерте её встречал полный зал разгоряченной публики, усиливая страх. Несколько тысяч человек уставились так, будто раздевали её глазами, снимали нижнее бельё, оставляли голой и заглядывали прямиком в обнаженную душу. Мия стояла на сцене, словно нагая, и от этого испытывала леденящий ужас. Операторы наводили на неё объективы кинокамер, словно прицеливали ружья увеличивая давление от зрительской аудитории. Мия чувствовала себя мишенью среди бесчисленных взоров и устремлённых на неё любопытных глаз. Она не могла даже пошевелиться не то, что выступать. Казалось, что каждое её действие будет осуждено и везде всеми станет обсуждаться за глаза. Справиться со столь травмирующими ощущениями Мия сама не могла, но какая-то неведомая, будто сходящая сверху сила вела её вперед к действиям. Даровала волю, позволяла преодолевать страх. Тогда на сцене Мия подняла глаза и увидела сверху как-то по-особенному горящий прожектор. Он был не основной, вспомогательный, но сиял выразительно ярко. В отличие от остальных он будто направлялся прямо на Мию. Светил именно ей с крыши, словно тёплым лучом солнца спускался с самих небес, подмигивал, менял яркость и внушал уверенность. Странно, но где бы Мия не выступала она каждый раз замечала его присутствие, будто этот прожекторный свет следовал за ней и в тяжёлые моменты сверкал особенно ясно. Он поддерживал, давал спокойствие и решимость.

* * *

Отпустив от себя облачко Мия поняла, что силуэт не лгал об оказанной ей сверху помощи. Каждый раз в преодолении страха перед сценой она ощущала загадочную, нисходящую свыше поддержку, позволяющую выступать. Сама бы себя Мия без сторонней помощи никогда бы не преодолела.

— На самом деле мы твоими руками действовали в тех поступках для других, которые ты бескорыстно совершала. Так проявлялась твоя истинная природа. Всевышний служил прибывающим в испытании людям через тебя, чтобы о Нём подумали, вспомнили, обратились к своей настоящей сути. Ты Ему это делать неосознанно давала, но к осознанию так и не пришла. Слишком много было дано тебе милости. Ты осталась ей ослеплена.

Мия уже ничего не просила и просить не могла, не от того, что не хотела, а понимала, что не достойна. Земной жизнью она была оболгана, соглашалась с представленным в тучках поэтапным раскрытием истины и не смела возражать. Собственными грехами Мия была обличена.

— Милосердие отца безгранично и тебе будет дарован ещё один шанс, — произнёс голос, проникнувшись к Мие сочувствием, так будто ответил на её мысли.

— Ур-р-р-а! — воскликнула она и запищала от восторга.

— Клянусь, я не подведу! Я исполню всё, что вы скажете, чего бы мне это не стоило! — пообещала она, с грустью понимая всю скупую ценность дарованной ей на земле человеческой жизни и всего того, чего она могла взамен предложить.

— Ты вернёшься обратно на день и если найдёшь хотя бы одного человека, кому твои дела вернули бы веру, то мы сочтём тебя достойной возвращения.

— Но как?! У меня не получится! — забеспокоилась Мия.

— Делай, то что можешь, и не будешь покинута, — раздалось ей обещание в ответ.

— Нет-нет-нет! Постой-постой! — донёсся грубый хрипучий голос из оттенённой глубины.

Он походил на глухой скрипучий скрежет известняка о твёрдую породу. Говор исходил от находившейся вдали густой чёрной тучи, не пропускающей ни луча света. Мия удивилась вдруг здесь её обнаружить. Ранее столь тёмного кучевого облака она не замечала. Оно появилась будто из неоткуда и, словно прячась, невдалеке украдкой подслушало разговор.

— Неужели ты позволишь им тебя судить?! — обратился к Мии голос из тучи, пытаясь смягчить тон.

Он старался звучать натужно-приятно, но от того ещё больше раздражал.

— Ты привлекала миллионы почитателей! Все были готовы целовать тебе ноги! Музыкой ты сопровождала людей на небеса! Неужели ты теперь будешь терпеть и унижаться, принимая от кого-то условия?! Ты себя посрамляешь! Брось, это всё хлам! Мой хозяин даст тебе всё то, что ты по-настоящему хочешь в куда большей полноте, какую ты получала на земле! Ты этого заслуживаешь!

Мия задумалась и на мгновение замерла в выборе.

— Если откажешься от всего этого светлого бренчания, то будешь жить в ещё большем богатстве, известности и роскоши, и ты получишь всё, что желаешь потому что мир отдан моему владыке.

Из тучи появилась густая расплывчатая тень и медленно поползла в направлении Мии. Выглядела хищно и зловеще, угрожала схватить и уволочь за собой в непроницаемую тьму. Тень совершила рывок столь быстро и умело, что спустя мгновение уже клубилась дымом вокруг Мии, стремясь за собой её скрыть. Складывалось впечатление, что тень с томительным голодом её тут ждала. Ожидала позволения, когда Мию, наконец, дадут забрать.

В кучной дымке тёмного облака перед Мией повторились образы всех её поверхностных желаний. Она увидела себя всеобще почитаемой в лучах сияющей мировой славы, затем вдруг оказалась в гареме среди крепких, соблазнительных мужчин, жаждущих поделиться с ней страстью. Голоса со всех сторон нашёптывали ей всё новые и новые обещания и предложения эти звучало заманчиво. Мия чувствовала сладость искушения как никогда, но мелькающий сквозь вихрь тёмной пелены небесный свет пробивался к ней тонким лучиком и пробуждал родственную связь воспоминаний лучшей жизни на его стороне. Куда более совершенной чем всё, что может ещё где-либо случиться. Мия поняла, что вокруг неё возник один сплошной обман. Здесь он весь перед ней всплыл особенно ясно. Всё это пустота и пена. Рябь, искажающая отражение в кристально чистой воде. Мия приняла решение покинуть туман, но не сумела.

— Уходи от меня! — закричала она, поняв, что тень её не отпускала.

— От чего же ты противишься тем, кому всю жизнь так преданно служила?! Тебе стоит с нами пойти. Есть место, где тебе будут рады.

— Нет! Прочь!

Мию пленила вязкая топь ужаса. Вихрившаяся вокруг липкая мгла не позволяла спастись. Тьма ото всюду подступала, её не обойти. Казалось, она обволакивала всё вокруг. Налипала вязкими сгустками сжиженного страха.

— Отпусти её! — приказал голос.

— В нашей игре есть правила, заявленные вами, и даже мы, увы, их соблюдаем, но и вы не вправе их менять. Всё, что было, есть и будет, зиждется на незыблемости вашего слова. Его нарушение ставит под сомнение все основы мироздания, — произнесла тень.

Она выглядела хищно и зловеще, давая понять, что в намереньях не уступит.

— Время Мии вышло! Теперь она принадлежит моему хозяину! Её жизнь завершена!

— Только небесному Отцу ведомы все времена и сроки! — строго возразил голос.

От громкой фразы возник ветер и сдул с Мии плотно сомкнувший кокон чёрного дыма.

— Вы не можете у нас её отнять! Это наш самый лакомый кусочек! Мы все взращивали её, как могли! Вы сами нам давали на это волю! Агнец сделала свой выбор! Вы не можете его поменять! — твёрдо проговорил голос, так, словно вновь напоминал свету о необратимых последствиях любых его решений.

Мия отстранилась в растерянности и повертела головой в знак полного несогласия. Она взглянула в сторону света дрожащим взглядом, ожидая, что за неё по-прежнему вступятся. Мия не знала, как, просто надеялась и верила.

— Хочешь сказать, что Ваши позволения ничего не значат? — лукаво поинтересовалась тень, постепенно принимая очертания высокого стройного человека в тёмном фраке с ярко красным галстуком и манжетами.

— Её жизнь на земле продлится ещё на сутки, после которых ей самой решать, с кем прибывать в вечности, — ответил голос и указал в сторону Мии лучом света.

Повсюду задрожали облака, раздался гром. Затряслись тучи, всполохнули молнии. Мия закричала, почувствовав, как у неё будто почва уходила из-под ног. В конце концов она не удержалась на небесах и с долгим пронзительным воплем упала вниз.

— Что ж раз так, то и нам дайте совершить вмешательство, для того чтобы подтвердить все данные клятвы.

Белый силуэт ответил молчаливым позволением, и свет всюду погас.