Геометрия первой любви и операция «Дочь». Из-Вращение чувств

Ки Чанс

Роман «Геометрия первой любви и операция „Дочь“» рассказывает о верной дружбе, необычных приключениях и испытаниях трёх девушек и их друзей. Вместе с героями книги читатель побывает в снежном плену в горах Сьерра Невада, примет участие в полицейском расследовании деятельности зловещего картеля и поисках отца их обделённой родительской любовью подруги. Ему откроются сокровенные тайны любви, верной дружбы и счастья.

Глава 5. Геометрия любви и разозлиться на проблему

Софья всегда любила геометрию. Она давно решила, что её жизнь должна строиться по принципу любимой фигуры — равнобедренного треугольника.

Прочное, широкое основание — это её личность. Такая же твёрдая, несгибаемая и надёжная. Одна сторона предназначалась для важных, но понятных, жизненных целей: самосовершенствование, саморазвитие и самореализация. Три «само» подряд её ничуть не смущали. Софья была убеждена, что за всё в жизни надо отвечать самой.

Вторая сторона треугольника была ещё проще, но не менее значима: учёба, карьера, работа.

Вершина любимой фигуры означала ту точку пути, когда она будет делать выбор. Иногда она мечтала о времени, когда треугольник трансформируется в ёлку, прирастая другими треугольниками. Эти другие рисовались ей как любимый муж и желанные дети.

Но чаще она воображала точку вершины, украшенную каким-то неведомым, загадочным знаком. Иногда в виде «Ордена за Заслуги». В другие дни она верила, что Нобелевская Премия будет смотреться ещё лучше. И тогда глупые планы о ёлке выветривались из её красивой и умной головы мгновенно. Безо всяких усилий с её стороны.

Но сейчас, тяжело освобождая ноги из снежной, казавшейся цементом, каши и двигаясь вверх за быстро удаляющимся инструктором, Софья вдруг поняла, что, так любимой ею треугольной геометрии гор чего-то не хватает. Она подняла глаза вверх и увидела подрумяненные утренним солнцем облака. Они были всех форм и размеров. Но самые приветливые и радостные умудрялись сворачиваться и разворачиваться в кружевные рисунки, где царили овалы и петли: они переплетались, вытягивались хрупкой линией, позволяли горному ветру завихрить себя и завьюжить, потом выстроить воронкой, но позже неизбежно растекались в овальные, дрожащие на ветру петельные узоры.

— Скай! — повернулась она к спутнику, твёрдо держащему её руку в своей.

— Какая твоя любимая фигура?

— В каком смысле?

— В геометрическом.

— Тут и думать нечего: окружность. Круг. Замкнутое пространство, но бесконечный периметр. Нет точки отсчёта. Но нет и точки завершения.

— А я всегда любила треугольники. Равнобедренные. Жизнь мне представлялась в виде треугольника или ёлки. Но никогда — окружностью.

— Мне кажется, что вместе — треугольник и круг — могут создать почти совершенную геометрическую форму. Как, например, храмы и соборы.

— Точно! Какой же ты умный, Скай! Умный совсем по-другому, ну, не так, как я. Ты представляешь себе вещь целиком. И у тебя сразу включается воображение. Потом оно накладывается на знание — и возникает новый образ.

— А у тебя как всё происходит?

— Я обычно складываю только те вещи, которые давно знаю, и которые сами друг с другом сочетаются. Но что-то новое в результате не получается. Или получается, но очень редко. Новыми у меня только формулы получаются… Образы — почти никогда…

— А я вот думаю, что треугольник с кругом могут сочетаться самыми разными способами. Круг может обнять треугольник и включить его в свою орбиту. А можно наоборот. Окружность отлично вписывается в треугольник: она там кажется очень к месту.

— Ага! Сглаживает углы и создаёт новые пространства.

Молодые люди остановились и посмотрели друг на друга. Какими бы блистательными ни были снежные бока и вершины гор, но сверкать такой тёплой, рвущейся согреть всё человечество радостью, как сверкали их глаза, у них не получится никогда.

Впрочем, останавливаться надолго было опасно. Их небольшой отряд из восьми человек и инструктора должен был, согласно маршрутной карте, достигнуть вершины горы Капитан к полудню. Затем, после краткого привала, выйти на другой склон, пройти пятьсот-семьсот метров на Запад, до знаменитого перевала, украшенного и раскрашенного хрустальными фалдами заносчивых ледников, и, следуя строго по хорошо проложенной туристкой тропе, спуститься вниз, ко второму лагерю у подножья горы.

— Софья! Ты знаешь, что ты необыкновенная? Ты хоть знаешь, что ты — волшебница!

— Ну, это ты хватил через край! Меня все двенадцать лет одноклассники либо «сушкой», либо «гипотенузой» зовут.

— Они все просто болваны…

— Квадратные, — добавила девушка.

Оба засмеялись и прибавили шагу.

— Ты знаешь, что меня даже в Англию из дома отсылали. На целый год. В их знаменитые школы-интернаты.

— Да ты что?! А кто так решил: мама или отец?

— Конечно, отец. Он меня очень стыдился. Из-за моей дислексии.

— Не понимаю, чего тут стесняться. Многие дислексики — талантливые люди. Некоторые — даже гении. Особенно те, кто архитектурой занимаются.

— Но американские врачи в диагнозе пишут: «Частичное умственное расстройство». Фактически, приговор выносят. Вот отец и решил, что строгая дисциплина и занятия по двенадцать-шестнадцать часов в день пойдут мне на пользу.

— А что, в школе-интернате вы целый день занимались?

— Фактически, да. Шесть-восемь уроков. Потом разные факультативы: риторика, мифология, драма, дебаты, муниципальное управление, управление вниманием масс…

— Но это же так интересно!

— Иногда интересно. Иногда — не очень. Некоторые клубы — прикольные!

— Какие?

— Искусство дебатов. Там нас учили искусству лгать публично. Если уж быть точным — попросту врать на публику, не моргнув глазом. Убедительно!

Софья остановилась и уставилась в лицо собеседника в недоумении и неверии.

— Быть такого не может! Англичане ведь верующие люди! Религия это запрещает!

— И тем не менее… Вытаскиваешь два билета с темами для обсуждения. Например. «Россия — главный противник стабильной Европы». И вторая: «Глобальная экспансионистская политика США — главный фактор дестабилизации единой Европы». Выбираешь тот тезис, который кажется тебе правильным. Записываешь его на бумагу и отдаёшь ведущему. А говорить и убедить всех в своей правоте ты должен по сути второго тезиса. Того, с которым ты в принципе не согласен. Все выступают, опровергают друг друга, спорят с основным докладчиком. Потом угадывают, какую точку зрения ты на самом деле выбрал. Если сумел всех «надуть» и убедить в том, что ты — сторонник противоположной идеи, — ты победил. А если не сумел, и твои истинные взгляды легко угадывались в дебатах — проиграл.

— Какой ужас! — выдохнула Софья. — Это же означает, что никому из официальной публики верить нельзя! Ни единому политику! Не зря я математику люблю — формулу не обманешь!

— А знаешь, кто почётные члены этих клубов и кураторы?

— Кто? Местная знать? Пэры и сэры?

— Совсем не угадала! Ведущие журналисты, политики и полит-технологи.

— Так что? И им верить нельзя?

— Можно, но не до конца. Как сказал один опытный выпускающий редактор известной радиостанции: «Полуправда — вот бог современных масс медия».

— Но, в целом, тебе интернат помог?

— Нет! Как я мог, например, в дебатах участвовать, если тему был не в состоянии прочитать? Как мог текст к драме выучить, если на репетиции надо было роль с листа читать? Мне даже хуже стало. Умолял отца забрать меня домой.

— А он?

— А он гениальный выход нашёл: ушёл из дома и оставил мать с тремя детьми на руках.

— Господи, как же она всех вас вырастила?

— Да уж! Мы же тройняшки. Две сестры и я. Мама хоть и из Прибалтики, но с русскими корнями. Сильная женщина. Сама училась, меня терпела. Даже когда я сестёр в этот маскарад вовлёк, она продолжала меня любить и надеяться на лучшее.

— Ты про какой маскарад говоришь? Про «Звёздные войны»?

— Ну да. У меня классные сестрички. Всё понимают. Решили мне подыграть. Несколько лет мы в костюмах прожили. Прятали за ними правду. Но вот когда миссис Ти появилась — я её возненавидел! Учебник читать не мог, а кино она категорически отказалась показывать. А тут ещё и сёстры сдались: сняли свои костюмы звёздных принцесс и подарили девушке из Судана. С очень необычной судьбой. Они её королевой класса назвали. И я остался один. С проблемой и самим собой.

Какая-то упрямо пролезшая сквозь снежный наст ветка вовремя хрустнула под ногами, приглушив сорвавшийся голос Ская.

— Но сейчас ведь всё налаживается? Всегда лучше прямо посмотреть проблеме в глаза, чем закрыться от неё маской. На проблему, также как на болезнь, надо очень разозлиться, чтобы победить.

— Ты знаешь, когда минуту назад ты назвала меня умным, я ещё и полюбил её.

— Кого? — почти шёпотом спросила Софья.

— Свою дислексию. Ведь она связана с моим воображением и даром представлять вещи целиком. Выстраивать картинку. Нет, ты всё-таки самая волшебная из всех волшебниц.

Девушка почувствовала жар, побежавший от руки Ская вверх по её ладошке. Скоро тёплый ручеёк добрался, казалось, до самого сердца.