Незабудка. Книга 1. На границе света

Керстин Гир, 2021

Что может быть общего между самым красивым и популярным парнем в школе и тихой, скромной девочкой из набожной семьи? Разве что в один прекрасный день всё перевернётся с ног на голову, и обычный немецкий городок наполнится феями, демонами, ожившими черепами и говорящими статуями.

» 6 «

Матильда

— Если речь о моём биологическом отце, то вы осведомлены лучше, чем я, — ответил Квинн. Его голос прозвучал подчёркнуто холодно.

— Да, увы. Это так грустно, — сказал профессор Кассиан. — Никто из нас не знал, что у него был… то есть, что у него остался ребёнок.

Несколько секунд Квинн молчал. А затем спросил:

— Кого вы имеете в виду, когда говорите «никто из нас»? Вы из команды этого в шляпе? Или синеволосой? Как всё это связано со мной и моим биологическим отцом?

«И что это за сумасшедший блокбастер, в котором я сейчас оказалась?» — подумала я в этот момент. Кажется, при этом я слишком шумно вздохнула, потому что взгляд профессора Кассиана рассеянно перескочил на меня, словно до этого он совершенно забыл о моём присутствии: о присутствии девочки, которая вцепилась в коляску и с изумлением вслушивается в каждое слово. Наверное, ещё и открыв при этом рот. Но профессор тут же взял себя в руки и снова любезно улыбнулся:

— Давай-ка лучше обсудим эти подробности в другой раз, в более спокойной обстановке. Может, за чашечкой ароматного чая, когда никто никуда не будет спешить. К сожалению, мне пора, срочные дела. Прошу меня извинить. — Элегантным движением он перебросил зонтик из одной руки в другую. — Большая честь познакомиться с тобой лично, юный Квинн, а также с твоей очаровательной спутницей. — При этом он так обворожительно мне подмигнул, что я еле сдержалась, чтобы не подмигнуть в ответ. — Да, кстати, «этого в шляпе», как ты его называешь, пока бояться не стоит. Гектор просто слишком рьяно исполняет поручения.

— Именно поэтому я просто сижу сейчас в инвалидной коляске. — Голос Квинна стал ещё холоднее.

Господин изобразил на лице сострадание и снова переложил зонтик из одной руки в другую:

— Это всего лишь… Что ж, нам действительно многое нужно обсудить. С нетерпением жду нашей следующей встречи! — Он обернулся, давая понять, что разговор закончен.

— Где состоится эта следующая встреча? — крикнул ему вслед Квинн. — И когда? Я же вас совсем не знаю.

«Да, согласна. Может, профессор Кассиан — это его ненастоящее имя. Звучит как псевдоним».

На самом деле и сам этот господин выглядел как вымышленный персонаж, с низким, нежным голосом, ухоженной бородой и густыми, зачёсанными назад волосами. Старомодный зонт с серебряной рукоятью вполне мог сойти за реквизит из спектакля про Мэри Поппинс.

«И зачем ему в такую солнечную погоду понадобился зонт?»

Профессор Кассиан снова остановился и похлопал свободной рукой по карману пальто:

— Я бы оставил тебе визитку, но, боюсь, только что отдал последнюю карточку. Тебе не о чем переживать, мы-то ведь знаем, где тебя искать. — Квинн пробормотал что-то неразборчивое сквозь плотно сжатые губы. — Если у вас есть время, загляните в новый цветочный магазин на углу. — Профессор взмахнул зонтом на прощание. — Спросите Ангелику и передайте от меня привет. До встречи! — и строго добавил: — Прощай и не унывай, Клавиго!

Быстрым шагом господин свернул на ближайшую тропинку и скрылся за деревьями.

— Это просто… дикость какая-то, — вырвалось у меня, а Квинн, не дав мне договорить, спросил:

— Кто такой Клавиго?

Хотя бы на это у меня нашёлся ответ. Я указала на бронзовую статую в сюртуке и цилиндре, возвышающуюся на соседней могиле:

— Это Клавиго. Клавиго Берг, народный поэт, умер в тысяча восемьсот девяносто девятом году.

Я была так хорошо осведомлена, потому что только этим летом начищала табличку на плите щёткой и порошком до тех пор, пока наконец снова не показалась надпись. Всё это в рамках инициативы дяди Томаса по приведению нашего кладбища в порядок. Работка, конечно, довольно скучная, но, когда видишь её плоды, это не может не радовать.

Квинн уставился на скульптуру. У Клавиго Берга был такой вид, будто он вот-вот начнёт декламировать стихи. Голова немного склонилась вбок, рот приоткрыт, рука на талии, кисть другой руки застыла в драматическом жесте рядом с отворотом сюртука.

— «Прощай и не унывай», — пробормотал Квинн. — Могу поклясться, что его рука ещё несколько минут назад была на шляпе.

— Нет, он всегда в таком положении, — заверила его я. — При жизни он был жутким задавакой. Приказал после смерти написать на могиле: «Ты будешь жить вечно в своих произведениях». Хотя, может, так распорядилась его гордая мамаша. К сожалению, в интернете нет даже его имени, не говоря уже о стихах. Хотя, может, если бы он не умер в тридцать два года, у него было бы время написать несколько хороших стихотворений, кто знает? Как бы там ни было, эта скульптура внесена в список культурного наследия и охраняется государством. Не из-за самого поэта, а, скорее, из-за скульптора, который…

— Пошли в цветочную лавку, — перебил меня Квинн.

— Ладно.

Я развернула коляску, в душе отчитывая себя за безудержный поток болтовни, с которым не совладала от волнения. Ведь надо было выяснить столько всего гораздо более важного. Несколько шагов я молчала, чтобы осознать, что же только что произошло и как мне себя вести, но очень скоро бросила эти попытки и перестала сдерживаться. Вопросы посыпались один за другим:

— «Этот в шляпе» — речь о дедуле в клетчатой шляпе? Как он связан с твоим несчастным случаем? Кто такая синеволосая? Твоего биологического отца действительно зовут Юри Ватанабе? Откуда профессор Кассиан знает тебя, если ты его никогда не видел? Почему он разговаривает с бронзовой статуей?

— Откуда он знал, что сможет меня здесь найти? — Квинн воспользовался тем, что я решила перевести дух, и принял эстафету. — Что он вообще делал на этом кладбище, если, как он выразился, его ждали «срочные дела»? И что он имел в виду, когда говорил, что дедулю в шляпе нам «пока бояться не стоит»?

Ни одного ответа я не получила, но слово «нам» меня очень порадовало.

— Может, всё дело в наследстве? — поспешно предположила я. — А профессор-тросточка, например, юрист, который занимается завещанием твоего отца. «Никто из нас не знал, что у него остался ребёнок». Возможно, это значит, что на это наследство было много претендентов, но теперь, конечно, его никто не получит, кроме тебя.

— Гм, — промычал Квинн.

— Может, ты теперь будущий обладатель какого-нибудь замка, или фирмы, или известной беговой лошади, или исчезнувших дневников Леонардо да Винчи, или волшебной музыкальной шкатулки… — Я запнулась, успев замаскировать хотя бы магическую шкатулку наигранным приступом кашля.

«Кажется, я начиталась слишком много фантастики».

Квинн некоторое время молчал, а затем тихо произнёс:

— Я никогда не видел моего… Юри Ватанабе, потому что он погиб в аварии ещё до того, как мама узнала, что ждёт ребёнка. — Квинн поднял руку, чтобы привычным движением, как всегда в своей небрежной манере, смахнуть со лба волосы. Я видела, как его рука на секунду замерла, коснувшись короткого ёжика на голове, словно на какой-то момент Квинн забыл о бритом черепе и шрамах. — Она ничего мне толком о нём не рассказывала, потому что сама познакомилась с ним всего за пару недель до его смерти. Честно говоря, я никогда особо и не расспрашивал. Может, в этом моя ошибка.

Мы обогнали двух старушек, которые прогуливались под ручку по главной аллее.

— А как насчёт бабушки и дедушки, его родителей? — спросила я, толкая коляску через калитку кладбища на тротуар, и пугливо оглянулась на наш дом. («Как бы пройти мимо него и остаться незамеченными».)

Квинн покачал головой:

— Перед тем как я родился, мама пыталась что-то о них выяснить, ну вдруг я однажды захочу с ними познакомиться. Она искала хоть какую-то информацию о моих японских корнях. Но родители моего отца уже умерли, а других родственников не осталось, кажется. Или… надо будет ещё раз её спросить, в прошлые разы я не очень внимательно слушал.

— Может, она знает этого профессора.

— Да, возможно. О, ты снова летишь как ракета. Из-за Ябеды-Марихен?

Я вовсе не летела, просто немного ускорила шаг. Чем быстрее мы пройдём мимо домов под номерами 14 и 16, тем выше наши шансы проскочить незамеченными и избежать лишних тягостных расспросов. Но такая удача нам, конечно же, не улыбнулась. Как раз в этот момент Леопольд возвращался домой с урока игры на гобое. Заметив нас, он подъехал к тротуару и остановился прямо перед нами. На долю секунды в моей голове промелькнула мысль, что надо бы просто оттолкнуть его в сторону и продолжить путь. Я как раз набрала нужный темп.

Но Квинн наблюдал за происходящим из своей коляски, и мне пришлось остановиться.

Кудрявые локоны Леопольда выбились из-под велосипедного шлема и торчали в разные стороны, лицо покраснело от напряжения. В общем, выглядел он не очень-то привлекательно.

— Привет, Квинн, — сказал он, отделяя паузой каждое слово. — Как замечательно, что ты снова дома. Получил открытку от ребят из нашего кружка по биологии? — Квинн молчал, и Леопольд продолжил говорить, повысив голос: — По би-о-ло-ги-и! Перед аварией, которая с тобой произошла, мы вместе ходили в этот кружок. Наша учительница, госпожа Шлютер, передавала тебе наилучшие пожелания.

Я не видела выражения лица Квинна, ведь я стояла за его спиной, но он по-прежнему молчал. Наверное, мой двоюродный брат ошарашил его своей напористостью. Кажется, Леопольд тоже это заметил. Его речь стала ещё медленнее, теперь он делал акцент почти на каждом слове:

— Шко-ла! Помнишь, что такое школа? Туда ходят, чтобы у-чить-ся. Я… — Тут он потыкал себя в грудь указательным пальцем. — Я Леопольд. Я жи-ву вон в том до-ме. Я…

— К сожалению, полный идиот, — перебила я Леопольда, передразнивая его нравоучительный тон. — Я преграждаю людям путь и раз-го-ва-ри-ваю с ними как с ма-лень-ки-ми детьми.

Леопольд надулся от обиды:

— Я просто хотел казаться дружелюбным. Люди с ограниченными возможностями часто остаются без внимания, потому что обычному человеку легче делать вид, что их не существует. Квинн наверняка благодарен мне за то, что я обращаю на него внимание и разговариваю с ним так, словно он продолжает быть одним из нас.

— Да, я очень тронут, до слёз, — сказал Квинн. — Ещё более прекрасным жестом с твоей стороны будет убрать с дороги себя и свой велосипед и…

— И дать нам проехать, — дополнила я и, не дожидаясь реакции Леопольда, спустила кресло-коляску на проезжую часть между двумя припаркованными машинами, чтобы объехать препятствие.

— Куда вы направляетесь? — крикнул нам вслед Леопольд.

Квинн тихо застонал.

— Мне очень жаль, — сказала я, покраснев от стыда. — Когда он возвращается с урока игры на гобое, всегда становится каким-то особенно странным. Может, что-то в голове переклинивает. Мне остаётся лишь извиниться перед тобой за него. Слóва «стыдветственность», смеси стыда и ответственности, не существует, но оно очень точно описывает, что я сейчас чувствую.

— Что ты можешь сделать, если твой брат такой придурок. — Кажется, Квинн захихикал, и у меня тут же отлегло от сердца. — Бедняга, наверное, поверил слухам о том, что мне удалили лобные доли.

— Он мой двоюродный брат, — уточнила я.

— Какая разница. У него есть все основания вести себя со мной самым мерзким образом. Когда-то мы с Лассе привязали его к стулу в школьной столовой, взяли кабель и протянули через ремень его штанов. Он заметил это только тогда, когда захотел встать. — Квинн снова захихикал.

— Нет, большая разница! — настаивала я. — Леопольд вовсе не мой родной брат, он брат Луизы, которая в параллельном с тобой классе. Они близнецы. И кстати, они учились с тобой в одном классе в младшей школе. Как ты их раньше не видел? Да уж, какая разница, кого толкать в куст крапивы.

Тем временем мы подошли к новой цветочной лавке. Я маневрировала в море жёлтых нарциссов, которые ряд за рядом заполняли тротуар.

Между этими рядами прохаживались две вороны. Они поднялись в воздух, как только мы подошли ближе.

— Конечно же я знаю, кто такая Луиза, — стал оправдываться Квинн. — Это та самая, с ямочками на щеках, которая всегда собирает деньги на подарки учителям и уже в десятом классе создала группу по планированию выпускного вечера. Когда мы ездили куда-нибудь всем классом, она всегда сдавала учителям тех, кто не успевал вернуться в свою комнату до десяти вечера. А ещё, когда мы были совсем маленькими, она почувствовала себя такой важной персоной, что как-то раз стёрла нашу с Лассе беговую дорожку, которую мы расчертили прямо здесь, на улице. Мы с Лассе тогда посадили её в пустой мусорный бак. — Квинн снова захихикал.

Я как-то совершенно забыла об этом случае с мусорным баком. Но сейчас он всплыл перед глазами, словно это случилось вчера.

— Ничего ты не знаешь, — возмущённо сказала я. — Это меня вы тогда посадили в мусорку. Теперь понимаешь, о чём я говорю!

— Так это ты постоянно смывала нашу беговую дорожку? Очень некруто с твоей стороны, Мар… э…

— Да нет же, ты идиот! Это была Луиза! — крикнула я. — Но в мусорный бак вы посадили меня!

Я словно снова вернулась в этот день, когда мне было семь лет, и чувствовала, что вот-вот лопну от злости. Я провела в этом мусорном баке совсем недолго, секунд, наверное, тридцать, но запах там был отвратительный.

— Ой, какая жалость, — беспечно сказал Квинн. Он по-прежнему пребывал в отличном настроении. — Ну почему вы все такие одинаковые?

Я только хотела что-то ответить, воскресив обиду семилетней девочки, и топнуть ногой для убедительности, но тут вдруг увидела мужчину в клетчатой шляпе. Он стоял в паре домов от нас и явно следил именно за нами. Я поспешно завезла Квинна в магазин. Пока мы препирались, словно маленькие дети, я забыла обо всём на свете.

— Этот, в шляпе, — прошептала я под звон колокольчиков, которые украшали входную дверь, — на том конце улицы, у киоска. Кажется, он нас видел.

— Ладно, — сквозь зубы процедил Квинн, оправившись от этой новости.

— Что значит «ладно»? — прошептала я в ответ.

Приторный запах цветов разливался по всему помещению. Магазин был заставлен растениями в горшках и вёдрами со свежесрезанными цветами. По узкой свободной дорожке я подвезла кресло-коляску к нежно-голубому прилавку. Ещё одна покупательница с огромным букетом в одной руке и объёмным бумажным пакетом в другой протиснулась мимо нас и, радостно улыбаясь, выскочила из лавки.

Я удивлённо озиралась по сторонам. Даже с потолка здесь свисали корзины с растениями, среди миниатюрных моделей воздушных шаров и цеппелинов мерцали звёзды, маленькие облака, искусно вырезанные фигурки животных, эльфы с блестящими крыльями. Множество зеркал и кристаллов всевозможных форм и размеров расцвечивали радужным светом даже самые дальние уголки магазина. Потолок был выкрашен в тёмно-синий и усыпан золотыми звёздами. Полки на стенах скрывались под невероятным количеством листьев, цветов и всевозможных безделушек.

Этот интерьер был таким удивительным, что на секунду я забыла обо всём на свете.

— Ого, тебе не кажется, что это самый-пресамый удивительный китч, который только существует на этой планете? — Я поставила коляску на тормоз и в восторге поплыла мимо полок. Здесь стояли, висели и лежали кашпо, вазы, птицы, домики улиток, снежные шары, пресс-папье для бумаг, настольные часы, корóбочки и коробóчки, всё в пастельных тонах, разрисованное цветами и листьями.

— Здравствуйте, добро пожаловать в наш магазин «Ландыш и незабудка». — Женщина чуть не выпала из-за прилавка, излучая гостеприимство. Всё в ней было одновременно изящным и пышным: длинные рыжие кудри, декольте, бёдра, блестящая вышивка на бархатном платье, разноцветные татуировки на руках и даже голос. — Я Фея, и это мой магазин. Чем могу помочь?

Квинн молча вперился в её татуировки, поэтому отвечать пришлось мне:

— Мы… Э-э-э… («Ненадолго прячемся здесь от дедули в шляпе…») Просто хотели бы посмотреть, если можно. Здесь так удивительно прекрасно!

— Спасибо. Всегда вам рада, — сказала Фея, и её слова прозвучали очень искренне.

Я потянулась к маленькому единорогу из меха в цветочек, который свисал с потолка прямо над моей головой. Это была такая тонкая работа, можно было рассмотреть каждую ресничку на его мордочке. Единорог улыбался. Мне сразу захотелось его купить.

— Правда же он настоящий милашка? — Накачанный парень вынырнул откуда-то из рядов вёдер с розовыми тюльпанами и остановился напротив меня так, что единорог теперь висел ровно посередине между нашими лицами. Надпись на его обтягивающей футболке гласила: «Цветы расцветают, потому что в них верят». — На самом деле никаких улыбчивых единорогов в цветочек не существует, — доверительно сказал он. — Настоящие единороги сошли бы с ума, запусти их в эту лавку. У автора, если можно так выразиться, неплохое чувство юмора.

Фея рассмеялась:

— Это точно.

— Автор, кстати, я и есть. — Парень коротко поклонился. — Тим Тюльпан. Нет, погодите, «тюльпан» рифмуется с «баран». Или «банан». Нет уж. Что скажешь насчёт имени Лео? Или Бен?

— М-м-м… — промычала я и оглянулась в поисках Квинна, который по-прежнему молча сидел в своей коляске. По выражению его лица сложно было понять, о чём он думал, только часто-часто моргал, словно всё это изобилие странных вещей и эти двое перегрузили его впечатлениями настолько, что он не мог определиться, на что смотреть.

— Сынок, что ты опять придумал, зачем тебе ещё одно новое имя? — Фея грациозно выплыла из-за прилавка и пригладила платье. Сложно было определить, сколько ей лет: она вполне могла сойти за сестру этого парня. — Гиацинт — отличное имя, оно тебе идеально подходит.

— Вот уж нет, — возразил парень. — Гиацинт — это так старомодно. Может, тысячу двести лет назад такое имя ещё и сгодилось бы, но уж точно не сейчас. Да и мне оно совсем не подходит. Что скажете? — Он с вызовом повернулся к нам.

— Ну… Мне это имя кажется очень… романтичным, — смущённо пробормотала я, — и необычным.

Квинн продолжал молчать.

— Романтичным и необычным… Очень мило с твоей стороны. — Гиацинт улыбнулся. — А тебя-то как зовут?

— Матильда. — Я обернулась и указала на своего спутника. — А это Квинн. Мы живём здесь поблизости, возле старого кладбища.

— А вы что, влюблённая парочка? — спросила Фея, переводя любопытный взгляд с меня на Квинна и обратно.

— М-м-м… — Я почувствовала, что краснею, и снова поглядела на Квинна. Но тот упрямо продолжал хранить молчание. По крайней мере, перестал мигать. — Мы… соседи, — сказала я. Левая бровь Квинна чуть приподнялась, но, кроме этого, в выражении его лица ничего не поменялось. — Мы учимся в одной школе, Квинн на класс старше.

— Да что ты, — протянула Фея, будто я только что поведала ей нечто невероятно увлекательное, а Гиацинт продолжал мне улыбаться.

Я не смогла сдержаться и улыбнулась в ответ. Эти двое оказались такими симпатягами, самыми удивительными людьми, которых я когда-либо встречала.

— Мы пришли, чтобы передать вам привет от профессора Кассиана, — неожиданно для всех произнёс Квинн. — И увидеть Ангелику. Она здесь работает?

— Ох… — Гиацинт и Фея переглянулись. — Ты встречался с Кассианом? Что он ещё сказал?

— Ничего особенного. Только упомянул, что знал моего отца, Юри Ватанабе.

— Правда? — Они снова переглянулись. Гиацинт что-то пробормотал на непонятном языке. — Ну и дела, — удивилась Фея.

Гиацинт пожал плечами.

— Вы тоже были знакомы с отцом Квинна? — спросила я, а Квинн снова погрузился в молчание.

— Нет, — решительно ответила Фея. — Мы его не знали.

— А где вы видели Касс?.. — начал было Гиацинт, но тут зазвонил колокольчик, и в лавку вошёл ещё один покупатель.

— Что здесь происходит? — Его металлический, холодный голос эхом разнёсся по магазину.

Перед нами стоял мужчина в клетчатой шляпе.