Требуй невозможного

Кейт Харди, 2012

Аллегра Бошам провела незабываемое лето в объятиях Ксавьера Лефевра и думала, что они всегда будут вместе. Но ее мечтам не суждено было сбыться. Десять лет спустя она вернулась во Францию, чтобы стать деловым партнером Ксавьера. Смогут ли они сохранять чисто деловые отношения, невзирая на вспыхнувшее с новой силой взаимное притяжение, или используют свой шанс исправить ошибки молодости?

Глава 2

Утром следующего дня Аллегра долго изучала сайт перед тем, как поехать в шато Лефевра. Здание совсем не изменилось за годы ее отсутствия. Оно все еще было таким же величественным, светлого камня, с высокими, узкими окнами. Она помнила лужайку перед шато, но была уверена, что на заднем дворе не было раньше розового сада.

Может, это идея жены Ксавьера? Ксавьер Лефевр все еще был самым привлекательным мужчиной из всех, кого Аллегра когда-либо встречала в жизни. Если такое вообще возможно, с возрастом он стал еще привлекательнее. Но даже если у него никого и нет, ей это неинтересно. Не даст она ему второго шанса растоптать ее сердце. Сейчас это бизнес, и только.

Она позвонила в дверь. Ей открыл молодой человек с копной светлых волос, которому явно не нравилось, что его потревожили.

— Мы не… — осклабившись, начал он, потом замолчал и одарил ее лучезарной улыбкой. — Mon Dieu, c’est Элли Бошам! Сколько лет прошло? Bonjour, chérie. Как дела? — Он наклонился поцеловать ее в щеку.

— Bonjour, Ги. Почти десять лет, и я в полном порядке, спасибо. — Она улыбнулась ему в ответ. — Очень рада тебя видеть. Как ты?

— Нормально. Я тоже рад тебя видеть. Ты сюда в отпуск приехала? — спросил он.

— У меня встреча с Ксавьером.

— М-м-м. В это время он обычно у себя в офисе. Я тебя провожу.

— А ты будешь на встрече?

— Нет. Виноградники — это стихия Ксава. Я только торчу здесь по выходным, пью его вино и отпускаю шуточки в его адрес. — Он ухмыльнулся так, что стало понятно — угрызения совести по этому поводу его совсем не мучают. — Кстати, мои соболезнования по поводу Гарри. Он был хорошим человеком.

У Аллегры к горлу подступил комок.

— Да, спасибо.

Ги провел ее по одной стороне дома к внутреннему дворику.

— Спасибо, что проводил, — сказала Аллегра.

— Не за что. Если ты здесь пробудешь несколько дней, приходи поужинать с нами как-нибудь.

— Было бы чудесно, — вежливо ответила она, хотя была уверена, что Ксавьер с ней ужинать не захочет.

— Тогда до скорого. Á bientôt, Элли.

Она попрощалась с Ги, глубоко вздохнула и вошла в часть дома, отведенную под офис. Дверь кабинета Ксавьера была широко распахнута, и она увидела его за столом, он работал, делал какие-то записи. Волосы его были спутаны, но сегодня он был чисто выбрит. Рукава его хлопковой рубашки были закатаны по локоть так, что взору открывались его сильные предплечья, на которых кое-где виднелись темные волоски. Сейчас он выглядел так, словно к нему можно было бы подойти и потрогать его. Ей пришлось вонзить ногти в ладонь, чтобы не сделать какую-нибудь глупость — не провести ладонью по его руке и не прижаться губами к его губам, как она бы сделала раньше.

Боже правый. Он больше не ее любовник, человек, за которого она собиралась когда-нибудь выйти замуж. Он ее деловой партнер. А даже если он бы им и не был, она не знает, есть ли у него кто-то.

Она сделала глубокий вдох и постучала в дверь.

Ксав поднял глаза на стук Аллегры. Она явно все еще была настроена на деловой лад, на ней опять был элегантный костюм. Ей ни за что не вписаться в их мир. Она действительно ничего в этом не понимает.

— Спасибо, что пришла, — сказал он, вежливо поднявшись из-за стола. — Садись.

Она села, потом протянула ему золотистую коробку, перетянутую золотой лентой:

— Это тебе.

А вот этого он не ожидал.

— Я подумала, это будет более уместно, чем цветы или, м-м, вино.

Так, значит, она помнит французскую традицию приносить хозяину дома подарок. Он развязал ленточку и увидел, что в коробке его самая большая слабость — тонкие диски темного шоколада с кристаллами имбиря. Она помнит такую мелочь после всех этих лет? Это совершенно выбило его из колеи.

— Спасибо, — сказал он. — Хочешь кофе?

— Да, пожалуйста.

К его удивлению, она пошла за ним в крохотную кухню:

— Я могу чем-то тебе помочь?

«Да. Продай мне свою половину виноградника и уйди из моей жизни, пока я опять не потерял рассудок, желая тебя». — Он еле успел остановиться, чтобы не сказать это вслух.

— Нет, не нужно.

— А ты разве не спросишь, может, я пью кофе с молоком или сахаром?

— Ты никогда не пила кофе с молоком и сахаром, и очевидно, что не пьешь и сейчас. — Он развел руками. — Иначе ты не была бы такой стройной.

Она прищурилась:

— Ты переходишь на личности.

— Ты сама спросила.

— Так, значит, перчатки сняты?

— А они никогда и не были надеты. — Теперь его мысли понеслись по очень опасному пути. Перчатки сняты. Одежды сняты. Застенчивая, доверчивая улыбка Аллегры, когда он впервые ее раздел, и она отдалась ему без остатка.

«О Dieu».

Ему нужно во что бы то ни стало забыть о прошлом и сосредоточиться на настоящем.

Он поставил готовый кофе на поднос, достал из холодильника миску с помидорами и кусок сыра, потом взял еще из буфета буханку деревенского хлеба, положил все это на поднос рядом с кофе, двумя ножами и двумя тарелками и отнес это в кабинет.

— Угощайся, — сказал он.

— Спасибо.

Когда она даже не пошевелилась, он приподнял бровь, отломил себе кусок хлеба и отрезал большой кусок сыра.

— Извини, что так жадно ем. Умираю с голоду — я уже в шесть работал на винограднике.

— Так что мы будем обсуждать? — спросила она.

— Начнем с самого разумного — когда ты продашь мне свою половину виноградников?

— Это вообще не обсуждается, — сказала она. — Ксав, почему бы тебе не дать мне шанс?

И как, черт возьми, она только может задавать такой вопрос? Неужели ему нужно сказать ей открытым текстом, что в прошлый раз, когда он так в ней нуждался, ее рядом не было и он не хочет снова попадать в то же положение? Он не доверял себе, когда дело касалось ее. Он провел бессонную ночь, мрачно размышляя о том, что он все еще хочет ее не меньше, чем в двадцать один год. А это было слабостью.

— Потому что ты не создана для того, чтобы здесь работать, — уклончиво ответил он. — Ты только посмотри на себя. Дизайнерская одежда, шикарная машина…

— Нормальный деловой костюм, — поправила она, — а машина не моя, я ее взяла напрокат. Ты судишь меня, Ксав, и ты несправедлив.

Несправедлив? Это не он ушел тогда. Ее слова причинили ему боль, и ему пришлось приложить усилие, чтобы сдержать волну раздражения. И его усилия не полностью увенчались успехом.

— А чего ты ожидала, Аллегра?

— Все совершают ошибки.

Да. И он не собирался повторять свои.

Его мысли явно отразились у него на лице, потому что она вздохнула:

— Ты даже не станешь меня слушать, да?

— Ты все сказала вчера. — И десять лет назад. Когда не дала ему времени справиться с буквально навалившимися на него проблемами и бросила его.

— Знаешь, это не просто каприз.

И тут он заметил тени у нее под глазами. Похоже, не он один сегодня провел бессонную ночь. Несомненно, она тоже заново переживала воспоминания — плохие, которые чуть не стерли хорошие.

— Ладно, — с неохотой сказал он. — Объясни, я послушаю.

— И перебивать не будешь?

— Этого обещать не могу. Но послушаю.

— Ладно. — Она отпила кофе. — Мы с Гарри очень сильно поссорились, когда я впервые уехала в Лондон, и я поклялась, что никогда больше не вернусь во Францию. К тому времени, как я закончила колледж, я немного смягчилась и смотрела на все уже несколько по-другому. Мы помирились. Но на тот момент я уже обосновалась в Англии. И… — Она прикусила губу. — Ты вырос здесь, где твоя семья живет уже… сколько, лет двести?

— Около того.

— Ты всегда знал, где ты, когда просыпался. Ты чувствовал себя в безопасности. Ты знал, что здесь твое место.

— Ну да. — Даже когда он собирался в Париж, он всегда знал, что вернется в Ардеш и будет управлять виноградником. Но он подумал, что сначала ему стоит расширить свои горизонты, набраться опыта в плане бизнеса, посмотреть мир.

— У меня все иначе. Когда я была ребенком, родители таскали меня за собой по всему миру — то оркестр был на гастролях, то моя мать давала сольные концерты, а отец ей аккомпанировал. Когда родители были не на сцене, они репетировали и не хотели, чтобы им мешали. Моя мать иногда доходила до того, что в кровь пальцы стирала. Мы нигде никогда надолго не задерживались.

Он видел, как в глазах Аллегры отражалась пережитая в прошлом боль и как она старалась ее сдержать. И вдруг он понял, что она пытается сказать ему.

— А когда ты поселилась в Лондоне, у тебя появился свой дом. Корни.

— Именно. И возможность устроить свою жизнь так, как хотела я. Мне не указывали все время и не говорили, что делать. — На лице ее было написано облегчение. — Спасибо за понимание.

— Нет, ты была права, я все еще не понимаю. Ведь родные всегда на первом месте? — Именно так всегда поступала его семья…

Не считая матери.

Она отвела взгляд:

— Были и другие причины, по которым я не хотела возвращаться во Францию.

— Я? — Он не собирался этого говорить, но как-то само вырвалось.

— Ты, — подтвердила она.

Ну, по крайней мере, теперь это сказано. Больше им не надо изо всех сил обходить эту тему.

Она явно подумала о том же самом, потому что сказала:

— Я надеялась, тебя здесь не будет.

Он закатил глаза:

— Я стал партнером Гарри, когда папа умер. Ты не могла этого не знать.

— Мы никогда о тебе не говорили.

Неужели она хочет сказать, что поссорилась с Гарри из-за него? Но он не мог понять почему. Все было ясно — это она положила конец их роману, не он. И Гарри никогда бы не нарушил данное Жан-Полю слово и не рассказал бы Аллегре о проблемах с бизнесом и уходе Шанталь.

Для начала ему нужно было узнать ответ на самый важный сейчас вопрос.

— Зачем ты приехала, Аллегра?

— Потому что я в долгу перед Гарри. Не трать время и не пытайся устыдить меня за то, что не приехала на его похороны. Я это сделала не нарочно. Я и так чувствую себя виноватой.

— У меня нет права тебя за это осуждать, — тихо сказал Ксавьер, — но Гарри был моим другом и деловым партнером, и я думаю, он заслуживал лучшего отношения.

— Я знаю. — Ее щеки заалели.

— Не может быть, чтобы твои дела были настолько срочными. Почему ты не сказала своему начальнику, что у тебя семейные проблемы?

— Я сказала. Клиент не мог перенести встречу.

— И никто не мог поехать вместо тебя?

— Мой начальник сказал, что не мог.

Она говорила очень сухо, и у Ксавьера появилось чувство, словно она что-то не договаривает.

— Я сделала все возможное, чтобы как можно скорее закончить все дела, но встреча затянулась, и я опоздала на самолет.

— И это был единственный рейс в Авиньон? — спросил он. Уж слишком банальная на его вкус получилась отговорка.

— Вообще-то в Ниццу, — поправила она. — Клерк, который занимался бронированием билетов, целый час провисел на компьютере, пытаясь найти для меня рейс, который бы приземлился где-то во Франции до завтрака по французскому времени. Но такого рейса просто не было.

— Твои родители тоже не приехали.

— Знаю. Они были в Токио. Если бы они приехали на похороны, они бы пропустили свое выступление. А ты же их знаешь. — Она вздернула подбородок. — И я попала в ту же ловушку. Я посчитала, что работа превыше семьи. Не надо было мне этого делать.

— По крайней мере, ты свои ошибки признаешь. — Он немного помолчал. — И что же ты предлагаешь делать дальше?

— Ты же доверял деловому чутью Гарри?

Ксавьер кивнул.

— А Гарри доверял мне — достаточно, чтобы назначить меня своей преемницей, иначе он не оставил бы мне свою долю в бизнесе. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Ты сделаешь то же?

Сложный вопрос. Ему было чертовски сложно ей довериться. Он ответил вопросом на вопрос, чтобы выиграть время:

— Что ты знаешь о виноделии?

— Сейчас? Очень мало, — признала она. — Но я быстро учусь. Я буду заниматься и узнаю достаточно, чтобы быть полезной. А пока, может, я смогу помочь тебе с другим аспектом бизнеса.

— Каким?

— Как я тебе уже сказала вчера — с маркетингом. Я отвечала за весь креатив в агентстве, в котором работала. Я могу организовать эффективную промо-кампанию при мизерном бюджете. Хотя мне понадобится от тебя информация.

— Какая информация? — устало спросил он.

— Бизнес-план на ближайшие пять лет. Мне нужно знать, что мы производим и за сколько мы это продаем, кто наши основные клиенты и конкуренты. А потом я дам тебе свой анализ и рекомендации.

— Сильные стороны, слабые стороны, возможности, риски… — Он приподнял бровь, видя, как она удивилась. — Думаешь, я их не знаю?

Ее словно подменили. И вдруг Ксавьер увидел, как она уязвима. На поверхности она была блестящей, ухоженной и профессиональной. Но внутри она была такая хрупкая. Он мог бы сломать ее сейчас, мог заставить продать ему ее долю виноградника. Но он бы возненавидел себя за это.

— Так ты хочешь сказать, что будешь управлять половиной виноградников из Лондона?

— Нет. Отсюда.

Она собирается жить здесь? Значит, ему придется видеться с ней каждый божий день?

«Dieu».

Это потребует от него недюжинных усилий. Пока она жила в другой стране, ему удалось задвинуть все мысли о ней куда-то глубоко в подсознание. Но жить с ней по соседству, работать вместе… это совсем другое.

И что-то здесь не сходится.

— Две минуты назад ты говорила мне, что твои корни в Лондоне.

— Так и есть. — Она вздохнула. — Но я хочу встать на место Гарри. А Ардеш много лет назад был мне домом летом. Я могу здесь обосноваться.

Десять лет назад. Тогда она нужна была ему здесь, рядом, он хотел, чтобы она стала его женой. А сейчас он был бы рад, если бы она укатила обратно в Лондон и оставила его в покое.

— А как же твоя работа?

— Бывшая работа, — коротко сказала она.

— С каких пор?

— Я уволилась вчера. После встречи со своим адвокатом.

Интересно, она всегда уходит вот так, когда ей приходится туго? И что будет, если такое случится здесь? Бросит ли она все так, как мать бросила отца?

— Какое-то это сиюминутное решение, тебе так не кажется? Откуда ты знаешь, что тут все получится?

— Потому что я сделаю так, чтобы получилось.

Упрямая и решительная — два очка в ее пользу. В этой работе и то и другое качество ей очень пригодится. Но он все еще не мог поверить в то, что она возьмется за это дело всерьез и надолго.

— Управлять виноградником не то же самое, что работать с девяти до пяти, — предупредил он. — Бывают времена, когда нам всем приходится работать на полях, — а то, что сейчас на тебе, совершенно для этих целей не подходит. Эта одежда порвется в клочья, а в таких туфлях ты вывихнешь лодыжку или натрешь ноги. И это уже не говоря об опасности солнечного удара.

— Я не боюсь тяжелого труда и ненормированного рабочего дня. Покажи мне, что надо сделать, и я это сделаю. И я уже сказала, что могу надеть джинсы, ботинки и панаму, если надо.

И несомненно, у нее все это будет дизайнерским.

— У меня нет знания и опыта Гарри, так что, естественно, заменить его я не смогу. Но я быстро учусь, а если чего-то не знаю, спрошу. Если ты дашь мне информацию, о которой я просила, то могу привнести в виноградники что-то свое, новое и полезное.

Ксавьер глубоко вздохнул:

— Информация, которую ты просишь, является коммерческой тайной.

— И, как твой партнер, я не собираюсь давать ей ход, потому что если она касается бизнеса, значит, касается и меня.

Она действительно не собиралась сдаваться. Он с минуту разглядывал ее, размышляя, может ли он ей доверять на этот раз. Очевидно, Гарри ей доверял, иначе он бы по-другому распорядился этой собственностью.

Это был огромный риск. Но Гарри никогда прежде его не подводил, и Марк вчера в телефонном разговоре тоже высказался в ее пользу. И Ги даже на несколько минут вылез из своей драгоценной лаборатории, чтобы провести ее к нему в офис. Гарри, Марк и Ги — этим трем людям Ксавьер доверял больше всех на свете, и они, похоже, не разделяли его настороженности насчет Аллегры. Может, ему стоит положиться на их мнение?

А может, он просто ищет оправдание своему желанию снова впустить ее в свою жизнь? К тому же, черт подери, он скучал по ней и, когда снова ее увидел, вдруг понял, какую огромную пустоту она оставила в его жизни. Пустоту, которую, как он себе говорил, прекрасно заполнила работа. Теперь он знал наверняка, что врал себе все это время.

— Так каково же твое решение, Ксав?

Зная, что, скорее всего, совершает огромную ошибку, он кивнул:

— Я распечатаю для тебя бумаги. Почитай их, звони, если будут вопросы, посмотрим, какие у тебя появятся мысли на этот счет.

— Спасибо. — Она немного помолчала. — Ты об этом не пожалеешь.

— До урожая два месяца. Будем считать это испытательным сроком. Если сможем работать вместе, хорошо. Если не сможем, ты продашь свою половину виноградника мне. По рукам?

— Так ты рассчитываешь, что я буду тебе что-то доказывать? Несмотря на то что половина виноградника моя?

— Я только говорю, что не знаю, сможем ли мы работать вместе, — сказал Ксавьер. — Слушай, если бы ты устроилась куда-то на работу, у тебя был бы испытательный срок. Это то же самое.

— То есть только я оказываюсь в проигрыше?

— Мои корни здесь, — просто сказал он. — Ты хочешь меня от них оторвать?

Она очень долго молчала, потом встала и протянула руку:

— Два месяца, а потом обсудим варианты. В том числе и возможность продажи моей доли тебе. Но и возможность расторжения партнерства тоже с сохранением за мной моей половины виноградника.

Ксавьер не знал, хочет ли он схватить ее и хорошенько встряхнуть за ее упрямство или восхититься ее стойкостью. В конце концов, он тоже встал и взял ее за руку.

И когда он ощутил ее кожу на своей, его словно отбросило в те дни, когда он возил ее во все красивые места в окрестностях и они бродили вместе, держась за руки, и наслаждались пейзажами. В те дни, когда лето казалось бесконечным, небо всегда было голубым, а переставал он улыбаться только тогда, когда рот его был занят исследованием тела Аллегры.

Было бы так легко обойти стол, притянуть ее к себе, в свои объятия, и целовать до тех пор, пока у них обоих не закружится голова. А еще это было бы ужасно глупо. Если они хотят дать шанс на успех всему этому предприятию, им нельзя заводить роман.

Он спокойно и официально пожал ей руку:

— Наверное, за это надо выпить.

— Я за рулем.

— А я после обеда буду работать в поле. Так что давай импровизировать. — Он поднял свою чашку с кофе. — За «Les Trois Closes».

Она поднесла свою чашку к его, и они чокнулись:

— За «Les Trois Closes». И за равноправное партнерство.