Песня сердца Вандер Квин

Кейт Гордон, 2020

Девочка-загадка… Так можно сказать о Вандер Квин. Никто в огромной школе-интернате не замечает её, кроме единственного друга – чёрного ворона по имени Холлоу. Но однажды всё меняется. В их класс приходит новенькая. Мейбел не такая как все – прямо как Вандер. Но какие тайны хранит каждая из девочек? И не помешают ли секреты зарождающейся дружбе?

Глава 4

Комната Вандер

Вандер и Мейбел сидели на колючем шерстяном одеяле в каморке за архивом.

Вандер теребила нитку и ждала, когда Мейбел заговорит. В животе у неё стягивался узел. За окном, на ветке серебристой берёзы Холлоу терзал пурпурного червя. Время от времени он заглядывал в комнату, но когда Вандер смотрела на него, ворон отворачивался.

До неё доносилось его ворчание:

— Ей не понравится. Здесь темно и скучно. Она убежит. Помяни мои слова. Она убежит и не вернётся. Может, это и к лучшему.

— Здесь… прекрасно, — сказала Мейбел.

Вандер выпустила нитку и взглянула на Мейбел открыв рот.

— Правда? — шёпотом спросила она. — Тебе нравится?

— Я в восторге! — ответила Мейбел и захихикала. — Это же твой собственный маленький мир!

Вандер обвела взглядом комнату, пытаясь увидеть её глазами Мейбел. Ряды книг в пыльных кожаных переплётах как будто обрели особое волшебное обаяние. Маленькая свечка, воткнутая в старую бутылку — Вандер зажигала её, когда ночи становились слишком тёмными, — казалась гораздо романтичнее и интереснее.

У героинь в книжках были свечи, так ведь? Они читали при них по ночам, как Вандер. Она давно мечтала о фонаре, но сейчас… сейчас свечка выглядела просто замечательно — если смотреть на неё глазами Мейбел.

Даже паутина казалась серебристее и как будто сияла. И грубое шерстяное одеяло…

Вандер цеплялась за это одеяло столько лет, хотя, в общем, не нуждалась в нём. Но ей казалось, что от него пахнет матерью. Возможно, уже не пахло; скорее всего, все напоминания о матери — частички кожи, выпавшие волосы — давным-давно исчезли, превратились в пыль.

Но Вандер представляла, что в одеяле по-прежнему что-то заключено. Что её мать — часть одеяла, а одеяло — часть матери. Его ветхость не имела никакого значения, пока Мейбел не села на него — и тогда показалось, что одеяла хуже нет на свете.

Но теперь…

Теперь оно казалось самым роскошным из всех одеял. Мягкое, уютное, богатое. Это одеяло могло принадлежать какой-нибудь французской виконтессе.

— Здесь неплохо, — Вандер пожала плечами и покраснела, пытаясь скрыть гордость. — Хотя иногда одиноко.

Мейбел покачала головой:

— Это не одиночество. Это свобода. Дома мама и папа вечно кружат надо мной как мухи. Когда закончатся уроки, они придут, будут трясти решётку и звать меня. Вот почему сегодня утром я задержалась. Они хотели меня проводить. Донести сумку. Познакомиться с учительницей. Проследить, чтобы я села за нужную парту… — Мейбел вздохнула и закатила глаза. А потом заметила что-то в лице Вандер — болезненную гримасу или проблеск грусти. — А ты как живёшь? — негромко спросила она. — Кто твои мама и папа? Где они?

— Мать, — поправила Вандер. — У меня всегда была только мать. Моя… — она припомнила слово, которое произнесла Мейбел, — …моя мама. И она давно меня покинула.

— О… — Мейбел склонила голову. — Ты, наверное, по ней тоскуешь. Ну конечно. Но в чём-то тебе повезло. Ты можешь делать что хочешь.

Вандер улыбнулась:

— Да.

— Ты много плакала, когда её не стало? — тихо спросила Мейбел.

Вандер помедлила. Стыд, казалось, уже не вмещался внутри. Но она знала, что не сумеет солгать.

— Я не плакала, — призналась она.

— Я тоже редко плачу, — кивнув, сказала Мейбел. — Хотя некоторым это не нравится.

Мейбел кашлянула и как будто чуть-чуть побледнела, но без свечи в комнате стоял полумрак, так что, возможно, Вандер просто показалось. Это она была бледная, а не Мейбел. Мейбел была соткана из солнечного света.

А затем, прямо над потолком, нетерпеливо зазвонил старый школьный колокол. Начинались уроки.

Мейбел встала и протянула руку Вандер.

— Тебя поднять? — спросила она.

Вандер помедлила. Она подумала, что взять Мейбел за руку было бы очень приятно. Рука у неё, наверное, тёплая. Но она покачала головой.

— Не надо, — сказала Вандер. — Я привыкла справляться сама.

Мейбел улыбнулась:

— Один — ноль.

В душе Вандер вспыхнуло такое яркое сияние, что оно, казалось, непременно должно было вырваться наружу.

Тем не менее она поднялась сама.

— Она всё поймёт, — каркнул Холлоу. — В конце концов она тебя бросит. Это лишь вопрос времени.

— Хватит, Холлоу, — прошипела Вандер.

Он ошибается.

Мейбел не бросит её. Никогда.

Разве такое идеальное существо может исчезнуть?