Сердце дьявола

Кейлет Рель, 2023

Он – мой ночной кошмар. Он – дьявол с алыми глазами. Он разрушит мой мир. Я готова пойти на все, чтобы остановить его. Вот только почему от его улыбки сердце бьется чаще? Почему я то и дело ловлю на себе его лукавый взгляд? Почему инквизитор заботится обо мне, хотя должен мечтать поскорее отправить на костер злую ведьму?Моя покровительница не дает ответов. Я вынуждена искать их сама. Как же тяжело, когда рядом крутится этот наглый прохвост! Будь уверен, Ру, я разрушу твой мир прежде, чем ты дотянешься до моего.– ХЭ гарантирован- юмор, приключения, романтика и любовь,– бытовое фэнтези и старинные поверья,– фамильяр.

Глава 1

Они швырнули меня в каменный мешок, покрытый плесенью. Я споткнулась на неровной кладке и повалилась прямо в грязную солому. Отвратительно! Почему здесь так воняет? Неужели эти остолопы ни разу не убирались в камерах?

Спросить было не у кого. В коридоре послышались тяжелые шаги уходящего конвоира. Как и другие инквизиторы, он не разговаривал со мной, не проявлял сочувствия или злорадства. Конвоир молча делал свою работу и больше ни о чем не думал.

— Инквизитор, — выплюнула оскорбление я.

Хотя вряд ли подобное могло его обидеть. Он же и был инквизитором…

Я глубоко и часто задышала ртом, а мой завтрак уже искал путь наружу. Чтобы хоть как-то отвлечься, осмотрелась. Свет едва проникал в камеру сквозь узкое зарешеченное окошко. Однако и этого хватало, чтобы заметить следы на двери: бурые пятна, обломки ногтей, глубокие борозды царапин.

Меня передернуло. Неужели и я скоро буду процарапывать себе путь на свободу от отчаяния? И сколько времени провела здесь моя предшественница, прежде чем о ней вспомнили? Я сжала руки в кулаки, будто неведомый дух камеры мог завладеть моими пальцами и вонзить их в дверь прежде, чем мне удастся сообразить, что к чему. По телу пробежала легкая дрожь.

Я сделала пару шажочков в сторону, боясь вляпаться в нечистоты, и замерла. Может, сесть на лежанку? Матрас на ней выглядел как гниющая бесформенная туша и пах не лучше. Я подцепила его за край и оттащила подальше. Теперь у меня была хотя бы скамья, куда можно присесть и даже исхитриться прилечь.

Где-то под ней попискивал целый выводок крысят — единственные живые существа в этом страшном месте, если не считать меня. В другое время я бы попыталась поболтать с малышами, успокоить их, заверить, что не причиню вреда, а сейчас… А сейчас мне бы самой успокоиться.

Я поежилась. От стен исходил холод, пробирающий до костей. Что же будет ночью, когда на улице поднимется ветер и придет очередная гроза? Словно в подтверждение моих мыслей, за окном прогремел раскат грома. Пока еще далекого, но с таким ветром…

— Спокойно, Кара, — прошептала я себе. — Это еще не конец!

Мне захотелось малодушно свернуться в клубочек и забиться в самый чистый угол камеры. Однако я сама это выбрала. Я пришла к инквизиторам, чтобы проверить еще одну, последнюю версию. Возможно, мое предназначение пряталось у них. Но кто знал, что в камере будет так ужасно?

Здесь и сам Чернобог окончательно распрощался бы с рассудком. Я щелкнула пальцами, высекая маленькую искорку магии. С родной стихией стало чуть уютнее. Огонек пугливо забился мне в ладошку и заозирался по сторонам, выпуская новые оранжевые язычки.

Я отпинала грязную солому в угол, потом попыталась забраться к окну по неровной кладке. Мне удалось подтянуться, держась за ржавые хлипкие прутья. За окном простирался унылый горный пейзаж из одних серых скал да бледного неба. Прямо под камерой расположился плац, где сейчас тренировались новобранцы. Жизнь в Оплоте кипела. Инквизиторы вообще хоть когда-нибудь отдыхают?

Я выпустила прутья решётки и грохнулась на пол камеры. Руки уже болели. М-да, отвыкла от работы. Попытки все здесь рассмотреть забрали у меня последние силы. Я прошаркала к опустевшей лежанке и присела на холодные доски.

М-да. Спать в таком месте будет весело. Я дышала часто и поверхностно, но отвратительный затхлый запах старого заброшенного помещения переполнял легкие. И это уже не говоря об амбре из прелой соломы, крысиного духа и зародившейся от влажности плесени.

Рубаха отсырела и противно липла к спине. Использовать магию еще раз я не решилась: инквизиторы могли прийти в любой момент, но на этот раз уже со своими игрушками, которые кого угодно сделают склонным к сотрудничеству. Да и без леса и растений силы быстро покидали меня.

В камере становилось все холоднее. Я заледенела от сквозняка и вздрагивала от каждого скрипа петель в коридоре. Кожа покрылась мурашками, сделавшись болезненно чувствительной.

— Они тебя сожгут, — шептала я. — Просто сожгут, Кара, ничего страшного. Они не знают, что огонь — твой лучший друг.

Инквизиторы не торопились судить меня по своим правилам. Ожидание пугало куда больше возможной участи. Я нервно поглядывала на дверь. Хотелось, чтобы все уже поскорее закончилось. Меня проведут по Оплоту, я поищу предназначение, а затем… Что ж, затем будь что будет.

С приходом ночи в камере стало невыносимо сыро. Влага скатывалась каплями по стенам, а под окном образовалась лужа от бушующей на улице грозы. Редкие вспышки молний озаряли камеру, и я видела странные изображения над лежанкой и вокруг нее. Эти рисунки напоминали древние обереги. Поначалу они не привлекли моего внимания, ведь были заботы поважнее. Но с приходом ночи все становилось более зловещим, а мои нервы неизбежно начинали пошаливать. Древние сулили лишь опасность.

В те времена ведьмы были по-настоящему злыми. Я слышала, что их талисманы питались кровью, а магия требовала ужасных жертв. Обереги древних были опасны как для недоброжелателей, так и для самих хозяев: маленькие соломенные куклы душили владельцев, если те относились к ним без должного уважения или забывали оставить подношение.

Я чувствовала в камере чужое присутствие. То была магия, возникшая до рождения самой богини Истле. Я испуганно озиралась, будто в углу могло сидеть темное нечто, созданное еще предыдущей пленницей, и жутко голодное.

Казалось, мрак стал плотным и густым, и только вспышки молний держали его на расстоянии. Я подтянула колени к груди, чтобы согреться и — чего уж греха таить? — убрать ноги подальше от этой пугающей, живой темноты камеры.

Снизу послышалось слабое пищание. Видимо, крысенок подполз к моему сапогу и там пригрелся, а я даже не заметила. Опускать руку под лежанку было страшно, но оставить живое существо в одиночестве я не могла. С замиранием сердца я нащупала теплый влажный комок и поднесла его к груди. Крысенок пищал и вертелся, пытаясь укусить. Я уложила его к себе на живот, где был плотный корсаж, и снова притянула к себе ноги. Крысенок оказался в теплой ловушке. Он немного попищал, попытался вскарабкаться на коленку, но в итоге пригрелся и уснул.

С ним мне стало немного легче. Казалось, темнота прекратила угрожающе поглядывать на меня, как на новый обед, и тоже улеглась. Я привалилась к стене, морщась от омерзительного ощущения: мокрый крошащийся камень источал холод.

Усталость одолела меня. Я прикрыла глаза и забылась тревожным коротким сном, уже зная, что меня ждет очередной кошмар.

И снова появились они: два огненно-красных глаза. Они преследовали меня каждую ночь. И ни скрыться от них, ни сбежать. Они всегда были рядом, наблюдали. Я чувствовала, что их кровавое сияние предвещает нечто ужасное, с чем не может справиться ни ведьма, ни человек, ни инквизитор. Красные глаза принадлежали кому-то неведомому и невообразимо далекому. Его приближение грозило разрушить мой мир.

Он был рядом, совсем близко. Следовал изо сна в сон. Крался за мной по пятам, куда бы не пошла. Он то приближался, то отдалялся, расшатывая мою стабильность. Из-за него мне пришлось покинуть свой дом. Из-за него каждая ночь становилась мучением.

Я задыхалась от ужаса, смотря в эти кровавые огни. Вечная слежка таинственного нечто из тьмы была страшнее, чем холодная камера. Страшнее, чем монстры из Чащи. Страшнее, чем костер инквизиции — он-то мне ничего не сделает. Ни один огонь не навредит мне, кроме этого…

Я закричала алым глазам и их владельцу, чтобы они убирались прочь. В остальных кошмарах после этого мне удавалось проснуться, но в этот раз все было иначе. Красные глаза закрылись, оставив меня одну в непроглядной тьме.