Особая помощь

Катрин Корр, 2021

На сей раз парень Алесандры – известный футболист, чья карьера висит на волоске. Так считает его родная сестра, готовая на всё ради успеха и благополучия родного человека. Но фиктивные отношения с Оскаром Лазаром трещат по швам с первого дня знакомства… О, нет! И дело вовсе не в нем, а в его лучшем друге, который твердо убежден в том, что Алесандра – обыкновенная эскортница, ничем не отличающаяся от предыдущих многочисленных пассий Оскара. Оскорбления, насмешки, издевки – что ещё можно ожидать от упрямого и несносного кретина? Но у Алесандры, как у настоящего профессионала своего дела, припасен огромный мешок терпения, выдержки и непоколебимой уверенности в себе, так что иди-ка ты куда подальше, Ролан Фрид! И ничего, что мешок этот с дырками, а залатать его нечем… Ведь, что бы не говорил и не делал Ролан, Алесандра всё равно выполнит свою работу. Если, конечно, не случится чего-то экстраординарного…

Глава 4

— Мы договорились?

— Да. Без проблем, — кивает мне Оскар, но я продолжаю настойчиво смотреть на него. Ральф обгоняет нас на электросамокате. — Я всё понял, не переживай.

— Очень на это надеюсь. У вас с Инессой есть цель, а помочь вам достигнуть её — моя работа. Не люблю, когда возникают непредвиденные обстоятельства, сложности, проблемы.

— Это не моя цель, а Инессы. Мне уже давно осточертело казаться тем, кем я не являюсь.

— Но без этого никак, да?

Оскар недолго смотрит на меня. Решает промолчать. Мы направляемся к роскошному дому, внутри, должно быть, спален пятнадцать не меньше. На палубе мы с Оскаром обговорили наше будущее. Ну, хотя бы то, что ждет нас в ближайшие пару месяцев. Все считали, что мы обжимаемся и воркуем, как влюбленные голубки, и потому с нами никто и словом не обмолвился. На деле мы решали, как будем создавать видимость крепких романтических отношений и в какой-то момент мне показалось, что Оскар и до меня уже занимался этим. Правда, не так профессионально.

— Я только сейчас подумал о том, как мы будем спать.

— А как мы будем спать? — с улыбкой спрашиваю я.

— В одной комнате не вариант.

— Почему же?

Оскар замедляет шаг.

— Ты серьезно? Мы будем спать вместе?

— Вижу, ты не рад.

— Я просто сбит с толку.

— Оскар, у тебя теперь есть любимая девушка, — напоминаю я. — Любимая! Она не может спать в соседней спальне, понимаешь? В одной кровати мы лежать не будем, я займу диван или любую другую мягкую поверхность.

— Мне всё ещё не по себе. И как ты только можешь говорить об этом так легко?

— А почему у тебя это вызывает такое удивление? — улыбаюсь я. — Это моя работа. И возьми меня за руку. Старайся как можно чаще брать меня за руку. Как правило, это отличный показатель доверительности и интимности между двумя людьми.

Оскар легонько сжимает мою ладонь. Ему всё ещё неловко, он не в своей тарелке.

— Послушай, Оскар, — говорю я, вынудив его остановиться. — Тебе не нужно бояться меня или смущаться. Я это говорю, потому что понимаю, насколько странно и хреново тебе сейчас. Ты публичный человек, на тебя обращают внимание, с тебя берут пример, за тебя болеют, тебя ненавидят и обожают. От тебя постоянно ждут чего-то особенного, а ведь ты — просто человек. Ты можешь ошибиться, оступиться, сделать так, как хочется тебе, даже, понимая, что это неправильно. Но это твоя жизнь и ты вправе выбирать, каким шагом тебе идти и как почесать задницу. Но сейчас быть собой не прокатывает. Появились определенные стандарты, соответствие с которыми, открывает для тебя возможность отлично зарабатывать, обеспечивать свою семью и жить, ни в чем себе не отказывая. Будь ты простым парнем, который подрабатывает флористом в цветочном магазине и дарит по одной розочке проходящим мимо старушкам, тогда к тебе нет и не будет никаких претензий. Но ты Оскар Лазар. И ты должен убедить разочаровавшихся в тебе поклонников, болельщиков, недругов, общественных сплетников в том, что ты не тот, каким они тебя ошибочно считают. Ты просто парень, у которого есть работа, ответственность и вторая половинка. Всё, как у людей. Поэтому не грузи себя. Я всегда тебе помогу, всегда подстроюсь и буду рядом. Ты будешь вести ту же жизнь, к которой привык, просто теперь тебе нужно ставить в известность меня о своих планах. Чтобы я могла найти безопасный для тебя вариант. Воспринимай меня, как личную помощницу, но на людях не забывай проявлять нежность, хорошо?

— А мне бы хотелось быть простым парнем и дарить старушкам по розе.

Мы улыбаемся друг другу. У Оскара добрый и теплый взгляд.

— Ты приятный собеседник, — говорит он мне. — Мы могли бы стать хорошими друзьями.

— Пятнадцать часов назад я в этом сомневалась. А теперь да, я тоже так думаю.

И вновь, взявшись за руки, мы идем к дому. Впереди стоят крошечные машинки, из одной вылазят девчонки, из другой достают наши чемоданы.

— Наверное, не все твои клиенты были похожи на размазню, как я, да?

— Это не обсуждается, извини. И если что, размазня — это салат из тушеных кабачков и листьев, которым нас кормили в самолете.

Оскар начинает смеяться и согласно кивать. Когда мы подходим ближе, я ахаю от увиденного. У входа в дом расстилается узкая дорожка, постепенно превращающаяся в короткий мостик над прудом. Повсюду пальмы и белые камни разных форм и размеров. Около дома стоят три дорогущие автомобиля. Самый кричащий — черный Lamborghini.

— Ого! Миленько.

— Захочешь прокатиться — смело выбирай между красным Porsche и белым. Машины прилагаются к дому.

— А Lamborghini — неприкосновенен? — усмехаюсь я.

— На нем только Ролан ездит.

Ну, кто бы сомневался.

— Здесь очень красиво, — говорю я. Мне не хочется снова говорить об этом недоумке. И без того наслушалась о нем пламенных речей от Оскара, пока пыталась убедить его не болтать с ним о нашем контракте. — Просто сказочно.

— Это ты ещё не обошла особняк. На той стороне свой пляж, справа протекает канал. Будь здесь достаточно глубоко, мы бы могли подплыть сюда на яхте. — Оскар останавливается перед распахнутыми входными дверями и оглядывает невообразимую красоту этого места. — Скоро совсем стемнеет и повсюду будут сверкать огоньки. Ещё есть свой бассейн с декоративным водопадом. В него можно попасть через гостиную и плавать в каменных лабиринтах.

— У меня нет слов. Я с удовольствием обойду каждый уголок этого райского места, но только после того, как приму душ. — Слышу приближающиеся к нам шаги. Кто-то собирается выйти на улицу. Не мешкая и секунды, я повисаю на Оскаре и полушепотом произношу: — Скорее показывай нашу спальню.

Непонимающий взгляд Оскара застывает на моем лице.

— Я вам не мешаю? — резким тоном спрашивает Ролан. О, да, мы мешаем ему, ведь стоим у самых дверей.

— Ой, прости. — Нарочно улыбаюсь ему. Пусть побесится. — Проходи, конечно.

Но Ролан стоит на месте и испытующе смотрит на Оскара.

— Давай же, кавалер, — говорит он сквозь кривую улыбку, — покажи своей крошке спальню. Она ждет не дождется, чтобы…

— Да! Мы как раз идем! — перебивает его громко Оскар и, схватив меня за руку, ведет за собой.

Внутри дом не менее роскошный, чем снаружи. Светлые тона значительно увеличивают и без того огромное пространство. Оскар спешит к лестнице, я следом за ним.

— Постой. Оскар, остановись!

Он оборачивается.

— Что с тобой?

— Ничего, просто… Я не хотел, чтобы Ролан говорил о тебе… Не хотел, чтобы ты слушала от него гадости. Он это может. Такой уж он… Резкий бывает.

— Ух ты! Проявление заботы, — одобрительно киваю я. — А ты верно мыслишь. Хвалю.

— Это не для показухи, Алесандра, — со всей серьезностью говорит Оскар. — Я действительно не хочу, чтобы ты слушала, что он говорит. Может сказать, — исправляется Оскар. — Я ещё поговорю с ним, но ты должна быть готова к его нелестным высказываниям. Вчера я допустил ошибку и позволил ему говорить о тебе не очень хорошие вещи. Ролан этим пользуется.

Должно быть, он говорит о том, как не подумал пройтись кулаком по самодовольной роже Ролана, когда тот назвал меня «потаскухой». Так, кажется было?

— Он груб со всеми твоими девушками?

— Ни с одной, — задумчиво отвечает мне Оскар и кивком указывает идти наверх, следом за ним. — Впрочем, ко всем им он относится одинаково: никак. Они для него просто красивые куколки, не более. Извини, что так, — оглядывается он. — Это звучит не очень красиво.

— Мне всё равно. В нашей спальне есть диван или кресло, которое раскладывается? Не очень хочется спать на полу.

Мои слова веселят Оскара. С третьего этажа спускаются Мерлин и Даниэла. Обе в белых махровых халатах, на голове полотенце. Уже успели принять душ. И не удивлюсь, если сделали они это вместе.

— Вы что, только пришли? — спрашивают они нас.

— Мы предпочитаем пешие прогулки. А вы куда собрались?

— В бассейн! Давайте к нам?

— Мы немного отдохнем, — теперь отвечаю я, прильнув к Оскару. — Спустимся чуточку позже, обещаю.

— У-у-у, голубкам нужно немного времени, чтобы побыть вместе, — заговорщически тянет Мерлин. — Ладно, можете вообще не приходить. Вам простительно!

— Дени, где моя белая косметичка Dior? — раздается грубоватый голос Инессы. Её спальня ближе к лестнице. Увидев меня, её и без того строгий взгляд становится серым, как туча. — Что вы тут собрались? Не можете решить, в какой спальне спать будете? Кто-нибудь видел мою косметичку?

— Нет. Возможно, ещё не весь багаж подняли, — предполагает Даниэла. — Пойдем с нами в бассейн?

— Я устала. И я буду спать. Найдете косметичку, принесите мне.

Инесса хлопает дверью, оставив всех нас в недоумении. В этот момент по лестнице поднимается Ролан. Я это понимаю ещё до того, как появляется его темная макушка.

Всё дело в запахе. У каждого человека он свой, неповторимый. В нем переплетаются миллионы оттенков, цветов и теней, но открываются они перед нами в виде образов, ассоциаций. Оскар пахнет горячим песком. Когда солнце в зените и беспощадно опаляет землю. Температура настолько высока, что, если прислушаться, можно услышать потрескивание, как у готовящегося в микроволновке попкорна. Не мой запах. Не выношу жару и полуденный зной.

Мерлин пахнет карамелью. Даниэла овсяным печеньем. Инесса пропитана черносливом и настойчивой корицей. О запахе каждого можно сказать одно-два слова, но аромат Ролана… Тот слишком многослойный, слишком сложный, чтобы выделить что-то одно. В нем есть прохлада океана. Вода в нем темная, волны высокие и пугающие. Мятные листья на бескрайнем берегу раздувает ветер. Такой колючий с тяжелым воем. Я чувствую запах мокрого асфальта и горечь жаренного миндаля. Им посыпаны все дороги, ведущие к коже Ролана.

Обожаю миндаль. Обожаю запах дождя и прохладу ветров. Я из тех, кто предпочитает холод жаре, кому невыносимо дышать, когда густой горячий воздух стоит на месте.

Мятные жвачки.

Мятные леденцы.

Кубики льда в бронзовом виски.

Горький миндаль…

Запах Ролана поистине уникальный. И это нечестно.

* * *

Утренняя пробежка вдоль берега заряжает энергией. Хорошо, что я предпочла оставить наушники в доме, ведь иначе не смогла бы насладиться приятным шепотом бирюзовой воды, целующей белоснежный в мелких ракушках песок. Узкая беговая дорожка удобно расстилается вдоль всего частного пляжа. Здесь могут отдыхать только те, кто живет на трех соседних виллах, а в половину шестого утра эти «все» предпочитают сладко спать. Я бы, наверное, тоже нежилась в мягкой постели, не будь мои мысли подобны маленьким пираньям, сгрызающими мой покой.

Пот стекает по вискам, бежит тонким ручейком по шее. Саша была бы счастлива увидеть всю эту красоту вокруг. Она бы скакала от радости, как ребенок, и просила бы меня помочь ей взобраться на пальму. Она бы плескалась в океане, танцевала бы под открытым небом и её жизнь была бы такой…

Зачем я думаю о том, чего никогда не будет? Это всё бессмысленно и уже давно таким стало. И мое предчувствие, пульсирующее под ребрами, изо дня в день напоминает мне, что скоро случится неизбежное.

— Ого! Да ты — раняя пташка?

Мужской голос вырывает меня из глубокой трясины болезненных дум. Ролан обгоняет меня. В ушах беспроводные наушники. Кроме черных шортов и белых беговых кроссовок на нем нет ничего. Я не сразу понимаю, что не бегу. Когда мои ноги решили сделать остановку — неизвестно. Но при виде крепкого мужского туловища, сверкающего от пота и света ванильно-лилового утреннего неба, они мгновенно возобновляют работу.

Я бегу. Не быстро, умеренно. Ролан впереди, между нами метра три-четыре. Волшебным видам вокруг уже не захватить мое внимание. Глаза неустанно следят за крепкими мышцами широкой спины, движение которых напоминают игру клавиш на пианино. Что они исполняют? Классику? Что-то тяжелое и пугающее от Баха? Или таинственную, завлекающую мелодию от Ролана Фрида? Я могла бы станцевать под нее в том белом полупрозрачном сарафане от Givenchy. Мои ступни утопали бы в теплом песке, волосы развивал слабый вечерний ветерок…

Ролан сбавляет темп, оборачивается. С этого ракурса хищность его натуры проявляется ещё ярче. Выглядит он слишком соблазнительно, чтобы я отказывалась это признать.

— Как спалось? — спрашивает Ролан, задрав голову. — Надеюсь, мы не доставили вам с Оскаром неудобства?

— Это какие же? — усмехаюсь я и обгоняю его.

— Музыка у бассейна, наши крики и разговоры. — Ролан ровняется со мной. — Бассейн как раз под окнами вашей спальни.

— Мы не заметили ничего такого.

Ещё как заметили! Я вынудила Оскара остаться в спальне, дабы все решили, что мы действительно проводим время наедине.

Насмешливый взгляд Ролана пробегает трусцой по всему моему внешнему виду.

— Что? Налюбоваться не можешь? — бросаю я с самодовольной улыбкой, что дается мне крайне сложно.

Обгоняю Ролана. Пока он не видит мое лицо, от злости поджимаю губы. А ведь как хорошо начиналось это утро!

— Надеюсь, сегодня то вы порадуете всех нас своим обществом?

— «Надеешься»? — оборачиваюсь я, продолжая бежать. — Это хороший знак.

Ролан нарочно бежит следом. Наступает почти на пятки. Я вновь оборачиваюсь: он откровенно любуется моей пятой точкой в черных лосинах. Козел.

— Раз уж наш дорогой друг влюбился в тебя, — с саркастической усмешкой отвечает он, — нам нужно познакомиться поближе. Мы просто обязаны это сделать! Оскар ведь так влюблен в тебя! Значит, ты — особенная. Особенная под номером…29? А, может, 41? Прости, со счета сбился.

— В который раз убеждаюсь, что первое впечатление — самое верное. — Разворачиваюсь к Ролану, но продолжаю бежать. Демонстративно оглядываю его, так же, как делает это он. — А Оскар знает о твоих чувствах?

Ролан сбавляет темп, смотрит на меня так, словно вот-вот и набросится. При этом его губы замирают в такой злорадной усмешке, что по моим ногам странным образом пробегают мурашки. Я мокрая от пота, я точно не замерзла и мне определенно не внушает страх этот его звериный оскал.

— Что ты так пялишься? — бросаю я самоуверенно. Виолетта бы по головке за эти слова не погладила.

— А тебя раздражает мой взгляд?

— Мне не нравится, когда типы, подобные тебе, даже не пытаются скрыть свои грязные помыслы. Это мерзко.

— «Грязные помыслы»? — улыбается Ролан. — И о чем я по-твоему думаю сейчас?

— О том, что ты никогда прежде не видел ничего более прекрасного. И как этим прекрасным тебе хочется обладать.

— Знаешь, как-то не сочетается с выражением «грязные помыслы», — улыбается он, сбавляя темп. — Какая-то нелепая чушь.

— Ах, прости! Я совсем забыла, что ты на другом языке говоришь.

— На каком же?

Я останавливаюсь, протираю лоб тыльной стороной ладони. От этих разговоров дыхание давно сбилось, дышу ртом. Ролан останавливается напротив меня, громко дышит носом. Солнце просыпается, его первые ещё слабые лучики ложатся на влажные от пота мужские плечи.

— Даю тебе ещё одну попытку, разговорчивая девочка, — нагло улыбается Ролан, склонив на бок голову. — О чем же я думаю сейчас?

— О том, какого черта эта аппетитная девочка досталась не мне? Я так хочу её трахнуть, прямо сейчас схватил бы за волосы и потащил в постель. Сорвал бы эту мокрую одежду, шлепнул по упругой попке, но, увы, в нее влюблен мой дорогой друг, а мужская дружба — превыше всего! И я ни за что не позволю своим грязным мыслишкам уничтожить её, потому что не родилась ещё та женщина, ради которой я наплюю на важное правило: девушка друга — неприкосновенная территория. И потому я вынужден отступить, сдаться, погасить пламя упрямства и вредности, ведь если счастлив мой друг — счастлив и я. Их личная жизнь никоим образом меня не касается и касаться не будет. Я лишь сделаю всё от меня зависящее, чтобы им обоим было спокойно и хорошо друг с другом. Ох, как же сложно на твоем грязном языке говорить, — нарочно забавляюсь я. — Начала вроде хорошо, а под конец всё равно ушла в художественность, да?

— Ты сейчас что, пыталась загипнотизировать меня? Установку давала? — смеется Ролан. Окинув раздражительным взглядом пляж, он делает шаг ко мне. Сдержанно выдыхает носом. — Я же говорю, таких как ты, девочка, я насквозь вижу. Не напрягайся, не надо. Лучше, оставь силы для чего-то более приятного, что ты давно привыкла делать и, в чем я уверен, ты — настоящий профессионал, — подмигивает он. — Развлекайся, делай так, чтобы Оскару было с тобой хорошо. Кайфуйте! Только не неси чушь о серьезности ваших отношений. Окружающих это подбешивает. Если уж врать, то красиво, со вкусом и профессионально. А не так, что язык говорит о красном, хотя глаза смотрят на белое. Я не имею ничего против девушек, которым платят за присутствие, за внимание, за секс. Всему есть своя цена и это нормально. Но когда кто-то из них пытается корчить из себя правильную и хорошую, трындит о чувствах и прочей херне, засоряя этим мужику мозг и внушая ему то, чего нет на самом деле, мне непременно хочется поставить таких на место. Поэтому, будь умной девочкой и прекрати вешать Оскару лапшу на уши. Хочешь сказать, это не мое дело? — усмехается Ролан. — Ещё как мое. Мы с Оскаром не просто друзья. Он мне, как брат. И раз уж брат за столько времени не удосужился рассказать мне о девушке, в которую влюбился, значит, ничего особенного в ней нет. Значит, её вообще нет.

— У тебя что, в прошлом были какие-то проблемы с девушками по вызову? — улыбаюсь я как ни в чем не бывало. Но это сложно. Это чертовски сложно, ведь Ролан уже в который раз прямо говорит что я — проститутка! — Только не говори, что в одну из них ты влюбился, а она тебя променяла на другого клиента и весь твой сопливенький розовый мирочек треснул, как стеклышко над пламенем? Неужели? Серьезно? Господи, я так тебе сочувствую. Только подумать, это же просто какой-то альтернативный финал «Красотки»!

— Слушай меня…

— Нет, это ты слушай меня! — перебиваю я, смерив его гневным взглядом. — За эти несколько часов, что мы знакомы, ты не первый раз позволяешь себе оскорбить меня! Твоя невоспитанность проявилась в первую же минуту и тебя даже не останавливает присутствие Оскара, о котором ты так рьяно заботишься. Он не врезал тебе только потому, что был крайне поражен твоим поведением. Да, он поделился со мной своими чувствами и мыслями, ведь я — его девушка. Тебе стоит смириться с этим, если не хочешь, чтобы вашей дружбе настал конец.

— Ты мне что, угрожаешь?

— Это просто совет. Ты и его недостоин, но что поделать, я всегда стараюсь быть доброжелательной даже к тем, кто этого не заслуживает.

— Развлекайся, пока можешь, — с опасной ухмылкой говорит мне Ролан. — Навряд ли у твоих последующих ухажеров будет возможность привезти тебя в подобное место.