Лейла. Шанс за шанс
Умерла в своем мире? Попала в тело маленького ребенка? Не беда, если папа король, а в женихах маячит герцог или принц! Но что, если ничего этого нет? Более того, женщины в этом мире существа бесправные и полностью зависящие от мужчин! Плюс ко всему ты замечаешь, что обладаешь Даром, из-за которого с легкостью можешь отправиться на костер! Да и в семье обычного купца, в которую попала по воле случая, оказалось не все так просто, как виделось поначалу…
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Лейла. Шанс за шанс предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава 2
— Лейла, встафай! Нузьно идти зивотину кормить, — послышался громкий детский шепот прямо над ухом.
Я осоловело приоткрыла глаза и снова закрыла, пытаясь прийти в себя после такого реалистичного и знакомого сна. Каждый раз после таких пробуждений мне стоило большого труда вновь натянуть на себя личину маленького ребенка, которым я была в этом мире.
— Да, Мамук, сейчас.
Я провела руками по лицу и рывком села. Как же мне все это надоело!
Уже почти два года я вынуждена жить в чужом мире, чужом теле и даже чужом возрасте. С каким упоением я читала про попаданцев-прогрессоров! Иногда мне даже представлялось, как я, вся такая умная и красивая — три раза ха! — буду наводить порядок в другом мире, какие новшества введу и какие мысли смогу посеять в умах людей — еще три раза ха! Ну вот — я самая настоящая попаданка в общество, которое по своему устройству ближе к нашему восточному… в тело трехлетнего ребенка из семьи небогатого купца, у которого только что от кори умерла жена и чуть не умер этот самый ребенок. Здесь царят мужской шовинизм и женская бесправность, и за подозрение в колдовстве или еще какой ереси, отличной от той, что представлена в постулатах местных верований, здесь запросто сжигают на костре. Нет, до махрового средневековья в этом плане здесь далеко, но не так чтобы очень. Поэтому со временем я осознала, что мне еще очень повезло, что попала в тело маленькой трехлетней девочки, которая толком не умела говорить и задавать вопросы, ведь местного языка я не знала. Не было тут доброго дяди волшебника, который бы вложил в мою головушку столь нужную любому попаданцу опцию. Здесь таких добрых и не очень дядей сжигали. Хотя, судя по всему, магия здесь все-таки имелась, потому что некоторые вещи даже я, как представитель более прогрессивного и глубоко материалистичного мира, объяснить обычными природными явлениями просто не могла. Ну да об этом позже.
Я нашла в себе силы встать и натянуть штанишки на завязочках и длинную рубаху. В такой одежде в этом приморском городке по весне бегали почти все дети лет до десяти. Мамук вот выглядел так же, только цвет рубахи отличался. Мамук — мой сводный младший братом. И за те полтора года, что мы живем одной семьей, я успела его полюбить как родного. Мамук платил мне тем же, хотя подчас и не слушался — часто именно я приглядывала за ним и даже видела его первые шаги. Да и в своей прошлой жизни я всегда мечтала о братике. Получается, я его получила.
— Лейла, ну где ты?
— Да здесь я!..
Мы вышли из дома и зашагали к сараю. Рассвет только занимался. Я любила этот ранний час. Мне всегда казалось, что в такие мгновенья мир замирает и к чему-то прислушивается. Может, даже к нам — людям-букашкам на его поверхности… Я вздохнула и, остановившись, захватила по дороге короб с ячменем — нас ждали куры, индюки и кролики. Подумать только! В своей прошлой жизни мне приходилось их видеть разве что в зоопарке, а здесь — на тебе, сама ухаживаю, сама кормлю.
Дверь соседнего сарая скрипнула, и оттуда вышел Ромич, ведя в поводу двух козочек.
— Доброе утро, — сказал парнишка и поклонился нам.
— Доброе утро, Ромич, — ответила я. — Ты уже на пастбище?
— Да, маленькая хозяйка. Сегодня ожидается хорошая погода.
— Да… — Я еще раз поглядела в рассветное небо. — Ты уж там проследи, чтобы Руся и Муся хорошо наелись.
Я с улыбкой потрепала белоснежных козочек, имена которым придумала сама, потому что местные клички животных, как мне казалось, были слишком грубыми для таких милых белых созданий. Паренек в ответ лишь улыбнулся, а я, глядя на него, грустно вздохнула.
Ромич — мальчик десяти лет, худющий, с соломенными волосами и пронзительными голубыми глазами. Он совершенно не похож на коренных жителей этих мест, да и не мог быть похож, так как его совсем маленьким пленили где-то в северных землях и продали отцу Лейлы, когда тот решил сделать подарок жене на день рождения дочери. В этом краю принято, чтобы о детях заботились другие дети чуть постарше или же старики. Так уж сложилось, что в свое время отцу пришлось уехать из отчего дома и поселиться с молодой женой в совершенно другом городе, и его старики не могли да и не хотели помогать молодой хозяйке. И история с этим переездом на самом деле довольно запутанная, и я сама до сих пор до конца в ней не разобралась. Но это тоже потом. Вот Ратмир, отец Лейлы, и купил жене маленького помощника. Странные нравы. Ну да тут ничего не попишешь.
Поначалу подобные вещи меня возмущали, однако что-либо предпринять в этом направлении я, увы, не могла. Поэтому компенсировала такое положение мальчишки своим хорошим отношением. Хотя, стоит отметить, что по большей части к рабам тут относились неплохо. Все-таки они стоили немаленьких денег и лишиться своей собственности из-за жестокого отношения никто не хотел. Но бывало всякое.
Мы с Мамуком управились по хозяйству, умылись и пошли в дом завтракать.
— А, вот и вы, проказники. Садитесь за стол. — Нас встретила на кухне улыбающаяся Малика, вторая жена моего отца и моя мачеха.
Малика миловидная, черноволосая, чернобровая и черноглазая… девчонка! Да-да! По моим понятиям, она просто молоденькая девчонка. А кем еще можно быть в семнадцать лет? У нее уже был сын от первого брака и даже второй муж — мой отец, но при всем при этом по законам моей предыдущей родины она не была даже совершеннолетней! А тут уже считалась степенной матроной. Подумать только, мой теперешний отец считался уже состоявшимся и серьезным мужчиной аж двадцати четырех лет от роду! Капец! Я как это все проанализировала и соотнесла с реалиями своего мира, не знала то ли мне плакать, то ли смеяться.
Здесь вообще детство очень короткое и отнюдь не беззаботное. Мы вставали каждый день вместе с петухами и помогали Малике по хозяйству. Она на самом деле не была жестокой или слишком требовательной. Просто здесь так жили. Наверное, примерно так же когда-то жили и наши предки в моем мире, однако мне, урбанистическому ребенку двадцать первого века, поначалу все казалось диким и неправильным. Да и сейчас я не все могу понять и принять. Но человек — такая животинка, что ко всему привыкает. Вот и я привыкла и даже начала получать удовольствие от простых вещей.
Например, я очень полюбила наших козочек, курочек, кроликов и другую живность. Никогда в прежней жизни мне не приходилось с ними соприкасаться, а здесь без них никуда. Странно, но, по-моему, я иногда понимала их на интуитивном уровне, а они меня. Честно говоря, сама для себя я прировняла этот эффект от общения к некоей магии, которая существует в этом мире, потому что ничем другим некоторые моменты общения с ними объяснить просто не могла.
— Дети, сегодня приедет ваш отец!
Я обрадовалась этой новости и, наконец, обратила внимание на приподнятое настроение Малики.
— Правда? А когда он будет дома?
Пусть это и был не мой настоящий отец, но своего настоящего я, честно говоря, и не знала вовсе, а этот человек за последнее время смог стать для меня родным и близким.
— Его корабль уже пришвартовался к пристани, и он прислал мальчишку сообщить об этом. Думаю, за пару часов они успеют разгрузиться и разобраться со всеми своими делами.
— Мама! — Да-да, я называла Малику мамой! — А можно мы с Мамуком побежим его встречать?!
— Ну да разве ж вас удержишь, маленьких шиканов1? — Улыбаясь, ответила она. — Поешьте только хорошенько, а то до обеда больше ничего вам не перепадет! Кстати, Лейла, ты там не задерживайся. Мне понадобится твоя помощь.
— Хорошо, мамочка!
Мы с Мамуком быстренько похватали свежих лепешек с маслом и вареньем, запили все это молоком и выбежали из дома, а затем и из ворот на улицу. Прохладный ветер забирался под одежду, но мы, не замечая этого, стремглав неслись вперед. Бежать пришлось минут пятнадцать, и, когда запыхавшиеся и запыленные мы подбегали к пристани, увидели высокого атлетически сложенного мужчину с небольшой бородкой клинышком и широкими черными бровями. Он стоял в распахнутом ярком парчовом халате и, белозубо улыбаясь, махал нам рукой, привлекая внимание и подзывая к себе.
— Отец! Отец! — кричали мы с маленьким Мамуком наперебой. — Ты приехал!
— Конечно, мои маленькие шакер-пури2.
Я вырвалась вперед и первой запрыгнула к нему в объятия. Его крепкие руки уже стали для меня привычными, а терпкий запах родным. Я обвила его шею руками и, крепко обняв, зашептала прямо в ухо:
— Папа, папочка, я так рада, что ты приехал! Я так волновалась, так скучала!
— Знаю, родная. — Он немного меня отстранил и оглядел с улыбкой. — А ты подросла и стала еще краше.
Я на это лишь фыркнула. А в это время за своей порцией объятий в него врезался Мамук. Отец подхватил его на руки и несколько раз высоко подкинул над головой, после чего обнял и так и оставил сидеть на сгибе локтя. Потом таким же образом подхватил и меня и зашагал к пристани.
— Отец, а ты привез что-то интересное? — задала я свой стандартный в таких случаях вопрос.
— Конечно, малышка.
— А подайки? Подайки ты пьивез? — Тут же вклинился Мамук.
— А как же, сын, куда же без подарков-то?..
Что меня удивляло и восхищало в этом человеке, так это то, что он полностью без каких-либо экивоков принял Мамука как родного сына. И, приняв однажды, действительно сроднился с ним! Да что там! Со временем Мамук даже начал походить на него внешне! Наш старый Кирим, глядя на это, лишь улыбался и качал головой, говоря «Всевышний благоволит этому дому».
–…Только вам придется немного здесь погулять самим. Мне нужно переговорить с партнерами и закончить опись товара.
Отец вел дела не один, так как нанять или купить корабль в одиночку не мог. Поэтому эти слова не стали для нас сюрпризом.
И пока он не ушел, я, затаив дыхание, спросила:
— А можно мы сбегает на «Ласточку»?
Побывать на отцовском корабле было нашей с Мамуком давней мечтой, но нас туда не пускали. Отец немного поколебался, но на этот раз дал согласие:
— Хорошо, только разгрузке не мешать, под ногами не путаться и слушаться боцмана. — Он громко свистнул, привлекая внимание невысокого, квадратного, бородатого мужика в цветастом халате, стоявшего на корме купеческой каравеллы, которая частично принадлежала отцу, и громко крикнул: — Сакол, присмотри за моими, они хотят побыть на «Ласточке»!
Тот в ответ лишь степенно поклонился. А мы, спущенные на землю, молнией метнулись к сходням, где, приплясывая от нетерпения, пропустили вереницу грузчиков и взобрались на судно. Разумеется, шнырять по кораблю нам особо никто не дал, но вот побыть на корме, глядя с раскачивающегося корабля на просторы моря, воображая себя отважными капитанами — покорителями морей, нам запретить никто не мог. Воображение рисовало самые разные картинки, Мамук так вообще от восторга разве что из штанов не выпрыгивал. Мне же было жутко интересно побывать на самом настоящем деревянном корабле. Нечто подобное я видела лишь однажды в музее, да и то внешний вид экспоната был далек от целостности, а здесь все можно осмотреть и потрогать, а про ощущения я уже и не говорю!
В голове вертелось: Она прошла, как каравелла, по зеленым волнам… Ведь именно на таком корабле я сейчас и стояла! Однопалубное, с высокими надстройками по краям, оно словно сошло с кадра какого-то исторического фильма! Мы с Мамуком воображали себя то пиратами, то доблестными военными. Брат и вовсе разошелся не на шутку и во всю махал своей палкой-мечом. Наконец, я подошла к высокому борту судна и вместе с Саколом стала наблюдать за разгрузкой. Тот все это время краем глаза следил за нами и посмеивался в бороду. В какой-то момент мне надоело просто смотреть, и я вежливо к нему обратилась.
— Сакол-аха, можно у вас кое-что спросить?
Тот удивленно приподнял брови:
— Ну, спрашивай, юная анна.
Обращением «анна» он сразу перевел меня в разряд незамужних девушек от десяти лет. Именно в этом возрасте у девочек здесь заканчивается детство и идет подготовка к замужеству, которое возможно практически сразу после начала месячных, которые здесь называют «крови», но не раньше тринадцати лет. Хотя чем богаче семья, тем позже девочку отдают замуж, но не позже шестнадцати. Дальше уже девочки становятся перестарками.
Для мальчиков минимальный возраст женитьбы составляет шестнадцать лет. Но опять же многое зависит от дохода семьи и обстоятельств. Данная торопливость, как я уже успела понять, вызвана ранним созреванием молодежи и такой же ранней смертностью, хотя те, кого миновали различные несчастные случаи, тяжелые — а здесь это значит неизлечимые — болезни и криворукие лекари, живут довольно долго даже по меркам моего мира.
Несмотря на вежливое обращение, сейчас это его «анна» означало, что он надо мной подтрунивает, но я не обиделась, ведь вопрос то он мне задать разрешил, да и сложно относиться серьезно к малявке с большими голубыми глазами и двумя тонкими растрепавшимися светло-русыми косичками.
— Скажите, а много ли сейчас в море пиратов?
Этот вопрос сильно волновал меня, ведь каждый раз, когда отец уходил в море, я большей частью переживала именно из-за пиратов, о которых в свое время много читала. Однако на все мои расспросы о них отец всегда смеялся и говорил, что воды Алого моря спокойны и такой напасти почти не знают. Я почему-то не до конца ему верила, ведь само название моря навевало самые разные ассоциации, поэтому решила спросить об этом постороннего человека.
— Пиратов, говоришь… — протянул Сакол. — Да, бывают, куда ж без них? Только в нашем море все-таки больше стоит бояться штормов, чем этой братии.
— А почему тогда море называется Алым?
Он несколько секунд озадаченно на меня смотрел, а потом расхохотался, да так, что даже голову запрокинул. Я немного смутилась и даже обиделась. Чего ржать-то так? Что я такого смешного спросила?
— Ох и насмешила ты меня, маленькая анна. Ты что, решила, будто море называется Алым из-за рек пролитой пиратами крови? — Он вновь хохотнул. — Боюсь, чтобы залить море кровью, не хватит и целой Эльмирантии. Благослови ее Всевышний в веках! — Он провел ладонями вдоль лица и соединил их на секунду под подбородком, отдавая дань всевышнему, после чего немного мечтательно продолжил: — Алое море называют так из-за удивительных восходов над ним. Нигде больше море в этот момент не принимает такой удивительный прозрачно-алый оттенок. Ученые мужи многих стран бились над разрешением этой загадки, но так и не преуспели.
— А откуда вы это знаете? — Непосредственно спросила я.
Будь я постарше, за такие вопросы можно было бы и огрести, но мне пока можно. Все-таки есть свои плюсы и в маленьком возрасте.
— Откуда знаю?.. Да вот несколько лет назад пришлось мне служить на одном корабле, недолго, правда, но не суть. Так вот, однажды капитан принял на борт занимательного старичка, который оказался ученым мужем и советником Султана Туранской Империи. Он и поведал мне о том, что изыскания в этой области ни к чему не привели.
— Ну не скажите! — задумавшись и обманувшись вполне взрослым ответом, протянула я. — Отрицательный результат — это тоже результат. Просто ответ нужно искать в другой плоскости…
Я подняла голову на боцмана и увидела, как его брови медленно поползли вверх. Да уж, я, наверное, тоже удивилась бы, выдай мне пятилетняя малявка такой спич. Дура! Привыкла, что никто меня серьезно не воспринимает и говорит как с ребенком, и забылась, когда со мной начали нормально разговаривать. Так можно и на костер отправиться.
–…Мне так однажды отец сказал, когда я рассказала, что у меня никак не получается найти длинную палку, чтобы сбивать яблоки с дерева, — лихорадочно начала выдумывать полную чушь.
— И как же он решил эту твою проблему?
— Он сорвал для меня яблоко сам.
Боцман рассмеялся вновь и отечески потрепал меня по голове:
— Ох, чувствую, и намается твой отец отбиваться от женихов!
Я, честно говоря, не поняла, к чему он произнес последнюю фразу, по крайней мере, моя пресловутая женская логика мужскую не постигла, но отвечать ничего не стала.
В этот момент с берега нам, подзывая к себе, помахал отец, и я, отыскав у борта Мамука, взяла его за руку и повела к сходням.
— Ну что, насмотрелись на корабль? — первым делом спросил родитель.
Мамук тут же с восторгом затрещал на своем не всегда понятном языке, выражая дикую радость. Я же только улыбалась и посматривала на отца, пока мы шли на выход из небольшого порта, на выходе из которого нас уже ждала запряженная лошадью коляска. Мы уселись, а двое грузчиков, следовавших за нами, загрузили внутрь несколько мешков. Видимо, подарки и всякие полезные для дома вещи. Наконец, когда Мамук немного примолк, я спросила:
— Отец, что нового в мире творится?
— Ох, сердечко, помяни мое слово, нас ждет много перемен, — задумчиво протянул отец.
Я насторожилась и, пихнув локтем Мамука, который опять решил влезть в беседу, снова спросила:
— А каких перемен нам ждать? Хороших или не очень?
— Нам? — Отец снова задумчиво вздохнул. — Даже и не знаю, сердечко. Но я все сделаю, чтобы к лучшему.
— Так что случилось-то? — взволнованно снова спросила я.
— Ничего, сердечко, ничего еще не случилось, и, даст Всевышний, не случится. Не бери в голову.
— Папа… — обратилась я к нему так, как обращалась только один на один или когда хотела вызнать что-то действительно важное.
Но на этот раз отец остался непреклонен:
— Я же сказал — все хорошо. Кстати, я привез вам на пробу кое-что интересное.
— Правда? — Я поняла, что отец мне ничего не расскажет, но была почти уверена, что скоро и так все узнаю. — И что же это?
— Зерна одного фархатского растения, из которых эти самые фархаты делают довольно своеобразный напиток. — При этих словах отец немного скривился.
Я прыснула в кулачек смехом — в этот момент он выглядел забавно:
— Тебе он не понравился?
— Ну как тебе сказать… — протянул он. — Сначала подумал, что мой добрый друг Измир решил меня отравить… — Он снова кривовато улыбнулся. — Но он сам с удовольствием его пил, поэтому я решил попробовать еще раз и, поразмыслив, пришел к выводу, что напиток неплох. Он бодрит, да и, как сказал Измир, сейчас он набирает популярность в Турании…
В этот момент мы подъехали к воротам нашего небольшого домика. Поначалу я была удивлена, что довольно удачливый купец живет так небогато, а потом узнала, что все его деньги сейчас вложены в покупку доли корабля и в товар. Однако, отец уже присмотрел новый дом, и если все и дальше пойдет удачно, то совсем скоро мы переселимся в него.
Из дома, вытирая полотенцем руки, выбежала Малика и, улыбаясь, принялась подгонять гревшегося на ласковом весеннем солнышке старого Кирима, чтобы тот поскорее открывал ворота. Так дружной и веселой толпой мы и направились в дом, где Малика тут же стянула с мужа сапоги и, вытолкав нас всех за дверь и надавав заданий, потянула того умываться и кормить.
Мне было жутко интересно, что же ей рассказывает отец, однако лезть и подслушивать не решилась, все-таки молодые люди давно не виделись и понятно чем могут заниматься, а во вторых — знала, что самые важные новости отец предпочитает рассказывать в спокойной обстановке после ужина, когда отправляют детей спать.
Придя в кухню, куда меня отправила Малика с наказом сделать к чаю сладких лепешек, я задумалась. Готовить эти самые сладкие лепешки совершенно не хотелось. На самом деле это были примитивные оладьи, с той лишь разницей, что запекались они в печи и без добавления погашенной соды, короче, получались маленькие, толстенькие и довольно вкусные блинчики. Малика их готовила каждый раз, когда отец возвращался домой, и подавала с медом.
Вообще, на мой взгляд, со сладостями здесь не очень. Что-то, конечно, готовили, как те же сладкие лепешки, засахаренные фрукты, мармелад, даже медовую пахлаву, однако тех десертов, которыми я любила лакомиться в своем мире, здесь не было, а на мед у меня оказалась жуткая аллергия.
Сейчас мне захотелось порадовать отца чем-то новеньким. Но вот чем? Пригодной для различных кулинарных экзерсисов посуды здесь не было, да и весна на дворе — фрукты даже завязаться не успели. И я решила взглянуть, что, собственно, имелось в наличии.
«Ага… Почему бы и нет?» — решила, увидев в холодной3 сливки, купленные для Мамука — он недавно болел, и лекарь рекомендовал их ему для скорейшего восстановления сил, как и молоко. Нашла на полке сахар, привезенный отцом из Фархата, и стручки ванили из Турании, которые Малика, к слову, так и не придумала куда пристроить. И нечто похожее на Агар-агар нашего мира или попросту растительный желатин — местные делают его из водорослей и используют для создания фруктового мармелада, который я очень уважала, однако весной его было делать совершенно не из чего.
Последний штрих в виде подготовленных для готового продукта кружек и — вуаля! Панна-котта4, я готова тебя делать!
Сам процесс не занял много времени. Печь была уже растоплена, рецепт незамысловат, и через какое-то время я уже разливала продукт и ставила в холодную.
«Еще бы мягкой карамелью после остывания полить…» — Мечтательно подумала я и спохватилась — ведь я ее и сама сделать могу! И в этом ничего сложного тоже нет. Та-ак… где мое молочко, где мои сахарок и ванилька?!
С карамелью пришлось повозиться. Печь — это вам не газовая или электрическая плита, на которых степень нагрева можно регулировать простым поворотом колесика или нажатием кнопочки. Поэтому пару раз, чуть не сжегши сахар, я все-таки сделала мягкую, тягучую, похожую по консистенции на сгущенку карамель!
Устав, я слезла с маленького стульчика, на котором колдовала у печи, и присела на лавку у стены, облокачиваясь и блаженно поводя плечами — постоянные манипуляции с кастрюлей у плиты для пятилетнего ребенка не так уж и просты. Моих подруг-одногодок в этом возрасте к печи еще не пускали, но так получилось, что мы с Маликой этот момент как-то обошли — то ли я вела себя с посудой слишком уверенно, то ли ей просто нужна была помощь, и, видя, что у меня все получается, она не стала от нее отказываться. Я же еще в той жизни готовить не то чтобы очень любила, но умела, а под настроение могла и полдня над чем-то провозиться. Так получилось, что еще будучи подростком я увидела, как моя бабушка, которая была хорошо в годах, сослепу бросала в суп недомытые или даже грязные овощи. С тех пор я предпочла готовить для нас обеих сама.
В этот момент на кухню вошла улыбавшаяся Малика и спросила, оглядывая столы:
— Лейла, отдыхаешь? Ты уже сделала сладкие блинчики?
— Нет, мама, я решила приготовить отцу что-нибудь новенькое!
Малика нахмурилась, но сразу браниться не стала:
— И что же это?
А я задумалась, как же обозвать Панна-котту? Здесь таких слов не знают, да и звучит слишком экзотично для этих мест.
— Сливочный мармелад! — наконец придумала я.
— Да? Это он и есть? — указала она пальцем на стоявшую на плите кастрюльку с мягкой карамелью.
— Нет, это… это… — фантазия в этот момент мне, как назло, отказала, и я обреченно ответила: — Это мягкая карамель.
— Карамел? — немного коверкая слово, переспросила она. — А пахнет вкусно, необычно…
— Карамель, — утвердительно вздохнула я.
— Странное название… откуда ты его взяла?
— Сама придумала. А что это у тебя в руках? — Спросила я, наконец, заметив, что она держит в руках какой-то мешочек.
— А, это твой отец очередной раз привез что-то экзотическое и сам толком не знает, что с этим делать. Вроде что-то для какого-то экзотического напитка. — Недовольно ответила Малика, ставя довольно увесистый мешочек на стол. — А это, кстати, можно есть? И где твой сливочный мармелад?
До этого я не совершала кулинарных экспериментов, лишь училась готовить местную кухню, поэтому недовольство и скепсис Малики понимала — трудно поверить, что ребенок может сам придумать и приготовить нечто хотя бы просто съедобное.
— Уже совсем скоро будет готов, а этой карамелью я его полью. — Ответила я и сунула нос в принесенный мешочек. — Мама дорогая, да это же кофе! — вырвалось у меня.
— Ты знаешь, что это такое? — несказанно удивилась Малика.
Я же с удовольствием вдыхала знакомый аромат и млела. Не может быть! Кофе! Офигеть! Да я о нем почти каждое утро вспоминала со слезами на глазах!
— Да-а-а… — выдохнула я и зажмурилась от удовольствия.
— Откуда?
«От верблюда» — чуть не вырвалось снова, но я вовремя спохватилась и стала лихорадочно выдумать очередную ложь. Да уж, в этом мире я себе карму прилично попорчу. Но тут уж выбора у меня не было.
— Недавно мы с девочками на берегу гуляли, а там каких-то два господина развели костер и что-то жарили. Мы сначала боялись подойти, но потом к нам донесся интересный запах, которого мы не слышали раньше. Тогда мы решили подойти и посмотреть, что они жарят. Оказалось, что один из них что-то кипятит в маленькой кастрюльке. Я и спросила, что это, а он посмеялся и ответил, что это заморский напиток — кофе — и дал попробовать и даже показал, как готовить.
Некоторое время Малика молчала, усиленно сверля меня взглядом:
— И много вас там таких интересующихся было?
И тут я поняла, что попала, причем по-крупному. Сказать, что была с кем-то из детей, я не могла, потому что никто мою ложь не подтвердит, а вот предсказать реакцию Малики, когда скажу, что разговаривала и пила неизвестный напиток с неизвестными людьми, примерно могла. Поэтому, бочком-бочком отойдя от нее на пару шагов, ответила:
— Так это… Сама была, остальные того… испугались и не пошли.
— Поня-я-я-ятно… Значит, ты, глупая малявка, подошла к незнакомым мужчинам, еще и что-то с ними пила?! — В ее руках непонятно откуда появилось полотенце, и она им замахнулась, чтобы поучить меня уму-разуму. Я, разумеется, таким образом учиться не собиралась, поэтому мы с Маликой припустили вокруг стола. — Ах ты ж, ослица малолетняя, дура непроходимая, малявка недалекая!..
Малика бегала за мной и, ругаясь от души, охаживала полотенцем, конечно, когда удавалось до меня дотянуться. Я же в самые опасные моменты ныряла под стол — прятаться там, конечно, не было никакой возможности, но вот быстренько перебежать на другую сторону — вполне. Наконец, когда мы обе выбились из сил, она села на лавку и закрыла лицо руками:
— Лейла, ты хоть понимаешь, чего избежала? Они же могли тебя убить, одурманить, украсть, продать в рабство… Да мало ли еще какое непотребство совершить! Ну чем ты думала, когда к ним подходила?!
Я видела, что девушка по-настоящему расстроена и переживает за меня. Поэтому, подойдя и сев рядом, сделала расстроенное лицо и сказала:
— Мамочка, ну не расстраивайся, все ведь хорошо закончилось, да и не могли они мне ничего сделать. Там совсем старый дедок со своим таким же дряхлым рабом были.
— Ну какие старики? Откуда они здесь взяться-то могли? Ты что? Опять мне врешь?
Она убрала руки от лица и угрожающе посмотрела. Я поерзала, одновременно немного отодвигаясь, и возмущенно ответила:
— Это когда я тебе врала? А? Да и откуда мне знать, как они там появились и куда делись?
— Ох, Лейла, выпороть тебя надо хорошенько. — Снова тяжело вздохнула она.
А я увидела, что в уголках ее глаз стоят слезы. Мне стало стыдно. Малика ведь и правда сильно за меня переживает, а я не придумала ничего лучше этой дурацкой истории. Уж лучше бы на озарение какое сослалась.
— Ну, мамочка, не расстраивайся, все ведь и правда хорошо закончилось, — жалобно сказала я, глядя ей в глаза и прижимаясь к боку.
Некоторое время она грустно и укоризненно смотрела на меня, а потом обняла и поцеловала в лоб:
— Ох, Лейла. Когда ты смотришь на меня своими бездонными глазами, на тебя просто невозможно злиться. — А потом, немного помолчав, добавила: — И ведь знаю, что такими же глазами на Ратмира смотрела твоя мать, и он ее до сих пор не забыл, иногда даже ревную, но вот не любить тебя не могу. Пообещай мне, что больше никогда так не сделаешь?
— Конечно, мамочка.
Я расчувствовалась и сама с трудом удерживала слезы. Почему-то только сейчас я смогла себе признаться и принять, что действительно считаю Малику матерью. Той, кого в прошлой жизни и не знала вовсе. Да и была ли она — прошлая жизнь? Возможно, уже давным-давно нужно о ней забыть, принять девочку Лейлу как саму себя, перестать отгораживаться от этого мира и, наконец, стать его частью? Да, где-то глубоко внутри себя я так и не приняла это перемещение, часто горевала о прошлом, которое тем чаще возвращалось ко мне во снах, чем чаще я о нем думала. Но ведь, если задуматься, именно здесь я обрела то, о чем всегда мечтала там: семью, брата, отца и… маму. Я не сдержалась и зарыдала в голос, обхватывая ее крепче.
Этими слезами я, наконец, прощалась со своим прошлым: с миром, с бабушкой, с той Лизой, душа которой была полна одиночества и нерастраченной любви. И, поплакав, поняла, что только сейчас по-настоящему готова сказать девочке Лейле: «Здравствуй, я рада, что мы встретились, и надеюсь, что твоя душа обретет истинное счастье в следующем воплощении. А еще я сделаю все, чтобы твои родные были счастливы и никогда не поняли, какую утрату понесли».
Все это время Малика гладила меня по голове и тоже плакала. Только вот что выплакивала она? То, что не смогла меня не полюбить, или что в сердце отца всегда будет второй после моей матери? А может, какие-то другие свои женские горести? Не знаю…
Наплакавшись, мы просто тихо сидели и прижимались друг к дружке, чувствуя опустошение и легкость. Потом Малика вздохнула:
— А что мы скажем твоему отцу? Если он узнает, что я могла тебя не уберечь…
— А ничего мы ему не скажем! — Также вздохнув, ответила я.
Еще немного помолчав, Малика спросила:
— Что с кофю делать будем?
— А кофю, — исковеркала я слово, подражая маме, — я сейчас сварю и вместе со сливочным мармеладом принесу в комнату. А ты пока иди, умойся да причешись, а то отец непонятно что подумать может.
— А если он спросит, как мы догадались, как нужно готовить этот кофю? — немного испуганно спросила она.
— Тогда мы ответим, что это дело нехитрое, было бы желание разобраться. — Ответила я, вставая и осматриваясь в поисках ступки, чтобы размолоть зерна. К сожалению, кофемолки здесь еще не придумали.
— Ну да… ну, я тогда пойду? — снова как-то пришибленно спросила она и направилась во двор.
Ступка нашлась на нижней полке. Размолов зерна, я решила, что для первого раза приготовлю классический вариант — без добавления так любимой мной ванили или корицы. Найдя еще одну небольшую кастрюльку, сварила в ней кофе, решив обязательно попросить у отца привезти турку или то, в чем готовят кофе в Турании, налила в отдельную кружку молоко, чтобы добавляли по вкусу, и поставила на поднос сахар. Свою порцию, не удержавшись, выпила сразу, заедая уже застывшим сливочным мармеладом, политым карамелью. Кайф! Я была в восторге!
Конечно, для первого раза я сделала не очень крепкий напиток, все-таки я еще ребенок, да и родителям крепкий кофе может не прийтись по душе. Наконец, подхватив поднос с вкусностями, я отправилась в гостиную.
Малика, увидев нагруженную меня, тут же подскочила и помогла расставить кувшинчик с напитком, кружки и сливочный мармелад. Отец в это время удивленно взирал на неизвестный ему десерт.
— Что это? Вы меня заинтриговали… — улыбнувшись, сказал он.
— О, это новое блюдо Лейлы. Она сделала его сегодня специально для тебя. Даже я его еще не пробовала, — затараторила мама и попыталась незаметно сделать отцу большие глаза, чтобы он хотя бы сделал вид, что оценил мои кулинарные успехи.
Я, скрыв улыбку, начала разливать кофе и добавила туда немного молока.
— Что ты делаешь?! — удивленно воскликнул отец.
— Папа, я же помню, что тебе не понравился кофе, — я сложила два и два и догадалась, о каком напитке он мне рассказывал по пути из порта, — поэтому предлагаю попробовать его с молоком. Поверь, так тебе понравится больше. Можно и сахар добавить, но с моим сливочным мармеладом лучше пить так.
Удивившись моему напору, он взял протянутую чашку немного отпил:
— Хм… Так и правда намного лучше, — задумчиво протянул он.
Мама к странному напитку притрагиваться не торопилась, она взяла чашку с панна-коттой и нерешительно зачерпнула содержимое маленькой ложечкой.
Столовые приборы здесь очень походили на земные, лишь вилка была двузубой, но основная масса людей в городе пользовались просто ложками. Наша же семья хоть и считалась небогатой, но все вышеперечисленное имела, и даже больше.
Я решила, что еще от одной порции сладости не откажусь, и тоже взяла кружечку.
— А где Мамук? Я думала, он уже с вами, — огляделась я в поисках брата.
Мама с отцом ответили не сразу, увлекшись десертом:
— Мамук? Он куда-то убежал с друзьями. Скоро придет. — Мама смотрела на меня округлившимися глазами и облизывала ложечку. — Лейла, что это?
— Ммм? — я недоуменно посмотрела на нее.
— Я спрашиваю, что это за рецепт? Откуда ты его узнала? Это же… это же… — она снова зачерпнула ложечкой и отправила в рот, прикрыв глаза.
— Я же говорила: сама придумала, — пожала я плечами, поедая вкуснятинку.
— Лейла, дочка, мама права, у тебя получилось нечто очень вкусное. Я нигде и никогда прежде такого не пробовал. Да и… как ты его назвала… кофю. С молоком и правда вкуснее.
Отец внимательно на меня смотрел и чего-то ждал. Я решила косить под дурочку и только недоуменно хлопала глазками — знала, к чему приведут все эти ниоткуда взявшиеся знания у маленького ребенка… Знала и то, что это только начало. Но сознательно решила приоткрыться. В эту самую минуту решила. Пусть считают меня немного странной, пусть заподозрят непонятно в чем, но этим людям я решила довериться хотя бы немного и надеялась, что они не предадут. Мне до зубовного скрежета надоело притворяться маленьким ребенком! Да что там притворяться! Просто быть маленьким ребенком! Это хорошо лишь говорить: вот бы опять стать маленькими и не знать ни забот, ни хлопот! А на деле, да еще в другом мире и с другими устоями… Да еще и с полным отсутствием всего того, что дает современному человеку цивилизация… Лишь с Мамуком я могла хоть немного быть собой, потому что была его старшей сестрой, и какими сестры бывают в пять лет, он мог знать только от меня. Дети постарше на подсознательном уровне чувствовали, что со мной что-то не то, и хоть и любили играть в придуманные мною игры и даже прислушивались к моим словам, но все-таки чувствовалась некая внутренняя дистанция, которую мы не могли преодолеть в общении друг с другом. Для младших же я была маленькой мамочкой. Как меня, кстати, они и называли: Лейла-ма или просто Лейма, ведь к трем годам редко кто имел хорошую дикцию.
Но сейчас не о детях, а о взрослых. Мне катастрофически не хватало нормального общения!
Тем временем пауза затягивалась, и я решила ответить:
— Отец, мама, никогда раньше с вами об этом не говорила, но… — Я замерла, подбирая и лихорадочно обдумывая слова. На примере Малики я поняла, что врать, привлекая каких-то посторонних людей, нельзя — будет только хуже. Поэтому решила положиться на высшее и непознанное: — Но после того как я выздоровела после той страшной болезни, я стала замечать, что знаю некоторые вещи, которые вроде как и не должна знать. Например, как с этим сливочным мармеладом. Я просто знала, что если я сделаю так-то и так-то, то будет именно он.
— И с кофею так же? — после некоторой паузы спросил отец.
Я скосила глаза на Малику, решила, что она меня не спалит, и кивнула.
— И что еще ты знаешь? — Отец смотрел очень внимательно и, кажется, даже верил.
— Много чего. Просто знание всплывает применительно к чему-то. Например, сегодня я захотела удивить тебя чем-то вкусненьким, и в голову пришел этот рецепт.
Некоторое время лицо отца было очень серьезным и сосредоточенным, и я даже испугалась. Заметив это, он тепло улыбнулся и сказал:
— Лейла, милая, иди найди Мамука, а то твой мармелад настолько вкусный, что ему может ничего и не достаться, а мы с мамой еще немного здесь посидим.
— Хорошо.
Я неловко спрыгнула с лавки и вышла из комнаты, а потом и из дома.
Крикнув во все горло «Мамук, ты где?», я быстренько развернулась и мышкой проскользнула в предусмотрительно оставленную приоткрытой дверь обратно в дом и прокралась к занавеси в комнату, где совсем чуть-чуть, стараясь не шевельнуть все полотно, отодвинула тяжелую плотную ткань вбок5.
Сначала мне показалось, что в комнате никого нет, но тут отец тяжело вздохнул:
— Знаешь, Малика… — тихий голос отца зазвучал как-то неожиданно, и я вздрогнула. — Я никому об этом не рассказывал, но во время своей болезни Лейла на несколько минут перестала дышать. В тот момент я был рядом с ней. Аврора как раз слегла и попросила меня присмотреть за дочкой. Так вот, в тот момент я понял, что она умерла. — Отец сглотнул и продолжил: — А через несколько минут она снова вдохнула воздух. Всевышний вернул мне ее. Он знал, что заберет мою Аврору, и если бы ушли они обе, я бы не пережил. После смерти Авроры только Лейла дала мне силы жить.
— Всевышний? — откликнулась Малика.
— Да, Малика, больше некому. Только он может забрать и отдать жизнь. Только он.
— Но зачем ты рассказываешь мне это сейчас?
— Понимаешь, мне кажется, что те несколько минут рядом с Всевышним и есть причина того, что сегодня нам поведала Лейла.
— Ты думаешь, что простой рецепт… — начала Малика, но отец ее прервал.
— Дело не в рецепте! Разве ты не видишь, что Лейла не такая, как другие дети? Да, со стороны это не бросается в глаза, но пробуй с ней пообщаться несколько минут без скидки на возраст, и…
На несколько минут в комнате повисло молчание.
— Знаешь, Ратмир, возможно, ты и прав. Иногда она рассуждает так, будто старше меня. Иногда, глядя на нее, это смотрится смешно, а иногда даже страшно…
Я сидела за занавеской и думала, что я полная дура и никакущая актриса. Я-то все это время думала, что вполне профессионально шифруюсь, а вот те на: оказывается, все мои потуги ни к чему не привели. Остается только удивляться, как меня до сих пор не приперли к стенке и не задали неудобные вопросы.
— Ты ее боишься? — недоверчиво и с какой-то непонятной интонацией спросил отец.
Я услышала, как мама фыркнула:
— Нет, Ратмир, что ты?! Это же Лейла! Ее можно только любить. — А вот это уже было сказано с грустью. — Просто она бывает… — Малика задумалась, подбирая слова и пытаясь объяснить свои чувства, — непонятной, а все, что непонятно, пугает. Понимаешь?
— Понимаю, моя сладкая. Понимаю.
Послышались звуки поцелуя, и я уже хотела ретироваться, как услышала:
— Что будем делать?
— А что мы будем делать? — деланно удивился отец. — Будем дальше жить.
— Но ведь ее необычность скоро заметим не только мы.
На несколько минут снова наступила тишина.
— Ты права, Малика, я подумаю над этим вопросом… Чуть позже.
После чего послышался звук поцелуя и шорох одежды. Дальше я слушать не стала, потому что молодые люди явно занялись вещами, не предназначенными для чужих ушей.
***
Несколько дней пролетело незаметно, и я почти забыла о странных слова отца о больших переменах. А вечером третьего дня он вернулся со встречи со своими компаньонами какой-то взъерошенный и на взводе. Я видела, что он о чем-то усиленно размышляет, и надеялась, что позже решит поделиться своими мыслями с Маликой, а я смогу это услышать. Почему-то мне казалось, что это его состояние как раз и связано с этими самыми переменами. Обсуждать их со мной — девочкой пяти лет отроду — никто, конечно, не собирался.
Наконец, мама уложила нас спать и отправилась к отцу. Еще с полгода нам c Мамуком будет не зазорно спать в одной комнате, но потом его придется переселять в другую. Пока же мы обитаем вместе. Он часто раскрывается и замерзает, а я за ним приглядываю. Я с трудом дождалась, когда Мамук заснет, и прокралась к родительской комнате. Там уже шла беседа, подхватив занавеси, я прислушалась…
— Ратмир, но ты же только приехал! — услышала возмущенный шепот Малики — громко разговаривать она не решалась, чтобы не услышали мы — дети.
— Сладкая моя, сейчас решается слишком многое. Я же объяснил, нам очень нужны деньги!
— Не нужны нам эти деньги! Подумаешь, ну не влезем мы в очередную авантюру твоих дружков, и слава Всевышнему! Зато будем видеть тебя дома, а не мечтать каждый день о встрече!..
На самом деле «дружки», как их назвала Малика, были взрослыми дядьками, — чуть ли не в два раза старше отца. Сама же история их знакомства и сотрудничества, как мне кажется, шита белыми нитками, но я не исключала, что просто чего-то не знаю. Все-таки при жене и детях рассказывается и обсуждается отнюдь не все. Так вот, около шести лет назад отец с матерью и старым рабом Киримом прибыли из Турании в Эльмирантию, чтобы поселиться в небольшом приморском городе Шалем. Отцу тогда было восемнадцать, матери — пятнадцать. Согласно официальной версии, благодаря хорошему образованию, отец смог устроиться к одному из местных купцов помощником, но довольно скоро смог уйти от него и основать свое небольшое дело, а затем и разбогатеть настолько, что договорился с этим самым купцом и еще двумя другими представителями купеческой братии о совместной доле в корабле, предназначенном для далеких морских путешествий. И путешествия эти планировались не в ближайшую Тализию, а в далекую и полную новых товаров и рынков сбыта Туранию. Но это по официальной версии, а мне кажется, что все было не так просто. Но это лишь мои мысли.
Задумавшись, я чуть не пропустила продолжение беседы…
— Малика, ты не понимаешь! Совсем скоро сюда введут целый гарнизон, будет строиться крепость и расширяться порт, а главное — об этом проекте еще почти никто не знает! Если мы сможем хотя бы немного поучаствовать в становлении города, это даст большие дивиденды, а для подобного нужны деньги!
— Ратмир, но ты же говорил, что у нас уже достаточно денег, чтобы купить новый дом! Давай мы откроем рядом небольшую лавку, будем продавать привозные товары, как делают твои партнеры. Ты же только мотаешься по морю, чтобы продать им товар и снова уплыть от нас!
— Малика, все не совсем так. Да, и у меня были определенные договоренности с ними. Сейчас же перед нами открываются совсем новые перспективы и возможности. Просто поверь мне!
Мама всхлипнула и сказала:
— Ратмир, я лишь хочу сказать, что люблю тебя и хочу, чтобы ты был рядом. А ты и недели дома не пробыл и снова уплываешь на полтора месяца.
— Сладкая моя, обещаю: в следующий раз я буду дома настолько долго, что ты от меня устанешь, — с улыбкой в голосе проговорил он. — К тому же я решил, что мы не будем покупать дом.
— Как? — встрепенулась и расстроенно забормотала девушка. — Почему?
— Успокойся, Малика, — со смешком попросил отец. — И не надо так на меня смотреть! Дослушай! Я решил, что мы не купим, а построим новый дом. Сегодня я ездил в мэрию и выкупил довольно большой участок за городом…
Встрепенувшаяся было мама, снова погрустнела:
— За городом? Но ведь это за стеной, разве это не опасно?
— Сладкая моя, если все то, о чем мне удалось узнать — правда, то вскоре наш новый дом может стать чуть ли ни центром города, а стену в любом случае будут переносить. Неужели ты думаешь, что с военной точки зрения то, что ты называешь стеной, способно хоть кого-то остановить? Это, скорее, декоративное сооружение, чем военное. Эльмирантия слишком давно не воевала с Фаргоцией. Наш Шалем защищен от нее горами, да и соседи из Имитана не дают ей расслабиться. — А потом добавил, скорее, даже для себя, а не для жены: — Но надолго ли хватит этого мира?..
— Ты думаешь, может быть война? — испуганно вскрикнула Малика и тут же себя одернула и заговорила шепотом: — Неужели военных собираются вводить не зря?
Отец тут же понял свою оплошность и успокаивающе заговорил:
— Ну что ты, сладкая! Никаких войн не будет, это лишь мои глупые мысли вслух. Военный контингент вводят вовсе не для этого. Просто Король решил укрепить свои позиции с Тализией. Есть сведения, что он собирается выдать свою третью дочь за сына тализийского короля. За этим воспоследует развитие экономических отношений, которые ранее с поразительным успехом спустил в помойную яму наш предыдущий посол. И как следствие, нужен хороший порт. А наш Шалем как раз и является самой удобной и близкой точкой…
Я будто наяву видела, как Малика завороженно смотрит на мужа и, понимая через третье на десятое, кивает головой, соглашаясь с ним. Не скажу, что она совсем дура — она простая девушка, которую и грамоте-то обучал сам Ратмир, хотя она уже много успела от него нахвататься. Но образования, достаточного для того, чтобы понять некоторые вещи и термины, у нее просто не было. Ну не принято тут обучать девочек наукам! Возможно, в больших городах у богатых родителей все иначе, но Малика — дочь обычного рыбака. Я подозревала, что отец и женился-то на ней лишь для того, чтобы было с кем меня оставить, пока он в отъездах, а выбор пал на девушку, потому что она оказалась почти в таких же обстоятельствах, как и он: одна с ребенком на руках — ее муж однажды не успел вернуться перед штормом в гавань, а через несколько дней его лодку прибило к берегу, и мужчины там уже не было.
— Это хорошо, и ты, наверное, во всем прав, но я так не хочу тебя отпускать… — Малика немного посопела и тихо-тихо, почти на грани моего восприятия, сказала: — Ратмир, я беременна… уже почти три месяца.
Несколько секунда в комнате стояла полная тишина, а потом, судя по звуку, отец ее обнял, поцеловал и сказал:
— Сладкая моя, я очень рад! Все будет хорошо, поверь мне! Нужно лишь немножко подождать…
Снова звук влажных поцелуев, тихий стон Малики и громкое сбивчивое дыхание.
— М-да, пожалуй, мне пора… — пробормотала я и пошла спать.
Однако быстро заснуть мне не удалось. Опережая друг друга, в голове крутились мысли, и я чувствовала, что стою на пороге больших перемен. Это радовало и страшило одновременно, ведь за два года я уже привыкла к спокойной и размеренной жизни небольшого приморского городка. Но мне безумно, до чертиков, хотелось этих перемен!
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Лейла. Шанс за шанс предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
1
Шиканы — маленькие юркие хитрые зверьки, похожие на сурикатов и частенько ворующие у людей орехи и ягоды.
3
Холодная — углубление в полу, чем-то схожее с обычным подвалом, где старались сохранять низкую температуру, и в небогатых домах хранили продукты.
