Глава 3
Замок Кощея.
Тёмное строение с высокими острыми шпилями башен возвышалось над глубокой пропастью, поражая своим мрачным величием. Обсидиановые стены замка, отражаясь в солнечных лучах, мерцали чёрно-фиолетовым цветом, заставляя сердце трепетно замирать от восхищения. Приближающиеся путницы с восторгом взирали на сие величественное строение, с одной стороны которого расположилась бездонная пропасть, а с другой непроходимая тёмная чаща леса. Дорога, извиваясь, точно змея, уходила высоко вверх, где и расположился замок Кощея. Не было слышно ни пения птиц, ни жужжания насекомых — лишь стая чёрных, пронзительно каркающих, воронов, кружила над высокими шпилями башен, а багровый закат, дополнял эту мрачно-прекрасную картину.
Огромные кованые ворота замка, неспешно раскрылись перед его хозяином, пропуская уставших путников внутрь.
Во дворе замка царило запустение. Полуразвалившиеся строения с прохудившимися крышами и оторванными дверьми, болтающимися на одной петле, создавали диссонанс между внешним и внутренним видом замка. Грязь и лужи покрывали весь внутренний двор. А запах сгнивших разбросанных овощей, заставлял пожилых женщин морщиться и передёргивать плечами от омерзения.
— Не замок, а помойка! — брезгливо сморщив носик, выдала Фима. — Тут, похоже, уже лет сто никто чистоты не наводил.
— Двести. — отчеканил Кощей, продолжая твёрдым шагом двигаться в сторону двери, ведущей в замок.
Бабки, недовольно поджав губки посеменили за ним. Стоило лишь переступить порог кощеевой обители, бабульки схватились за голову.
— Это всё нам?
Картина, открывшаяся их взору, совершенно не радовала. Внутри царило полное запустение и разруха. Всё, до чего дотягивался взор женщин, было покрыто толстым слоем пыли. А с потолка свисали точно ёлочные гирлянды, огромные клочки паутины. С потолка, потревоженная испуганными возгласами баб, сорвалась небольшая стайка летучих мышей.
— Господи! — гостьи кинулись креститься. — Ты что за мерзкую живность тут развёл?
— Не, я в этом свинарнике жить не буду! — возмутилась Любаша.
— Меня всё устраивает. — недовольно пробурчал Кощей, останавливаясь посреди огромного холла. — Кузьма-а-а! — во всю мощь своих лёгких заорал Кощей.
Раскатистое эхо, отразилось от стен замка, и повисла гробовая тишина.
— Ну и где? — тихо поинтересовалась Фима, ни к кому конкретно не обращаясь.
Через пару минут, лениво почесывая филейную часть, в дверях возник невысокого роста заспанный мужик с всклокоченными волосами в помятой одежде и прохудившихся лаптях.
— Чегось? — промямлило лохматое существо, демонстрируя челюсти с поломанными зубами.
— Кузька, ленивая ты рожа, а ну живо проводи этих бабок в комнату кухарки. Они — наши новые поварихи.
— Жрать! — довольно заулыбался Кузьма, почесывая впалый живот.
Бабушки, переглянувшись, передёрнули плечами.
— В общем так, Кузьма, покажи им, что и где лежит, а я пока отдохну с дороги. Меня без повода не беспокоить.
Кощей, поправив полы плаща, направился в сторону лестницы, ведущий на второй этаж.
— Погодь, милок! — остановила его предприимчивая Любаша. — А у меня уже есть причина тебя побеспокоить.
Мужчина остановился, так и не ступив ногой на первую ступеньку.
— И какая? — поинтересовался он, не оборачиваясь.
— Да ты на нас-то погляди и поймёшь. Мы ж уже не молодки. Нам бы с дороги-то отдохнуть, а то, глядишь развалимси ешо. — протараторила Сима, уперев руки в бока и недовольно сощурив глаза.
— Ага! — поддакнула Люба, согласно кивая. — А то ишь, отдыхать он собралси. Ты сперва о нас позаботься, а потом уже и сам вали. Мы, между прочим, пока ещё гости, а не кухарки, так, что требуем должного обращения. Во-первых, размести нас, как полагается, во-вторых, нам бы помыться не помешало. — Фима согласно кивнула, — баньку бы истопить, чтобы косточки наши прогреть — два дня блуждания по лесу, не самым благим образом сказались на измождённом организме. Про стресс, уже помалкиваю. После баньки пожевать бы чаво. — Сима предвкушающе улыбнулась, мысленно потирая ручки. — И отоспаться бы нам, миленька-а-ай.
Кощей даже обернулся, не ожидая от прытких старушек такой наглости.
— Ну, чаво гляделки свои вылупил? Делай, шо тебе бабы велят, окаянный! — рявкнула Серафима, сжимая руки в кулаки и делая шаг по направлению к опешившему хозяину.
Кощей, недовольно поджав губы, нахмурился, а после чего выдал:
— Устали, значит?
Женщины синхронно кивнули.
— Ла-адно. — протянул он, а затем глянул на Кузьму: — А ну, принеси-ка мне из сада по… — он снова перевёл взгляд на бабулек, оглядывая тех с головы до ног, словно, что-то прикидывая в уме, — по три яблочка. Пусть наши гостьи их отведают. Да поживее, Кузьма! А то, не ровен час, эти болезные тут рухнут замертво от усталости и голода.
— Слушаюсь, хозяин! — гаркнул тот, и стремглав выбежал из холла.
— Тю, яблочки, — фыркнула Любаша. — Нашёл, чем нас кормить! Тоже мне, гостеприимный какой сыскался. Борщ давай! Да чтоб мясца побольше в нём было. Пусть не сгрызу, так хоть немного пожмакаю.
— И картошечку с грибочками, да на маслице сливочном, лучком зелёненьким приправленную. — мечтательно выдавила Сима, сглатывая слюну.
— Да, — тут же подхватила Люба, — И маринованных грибочков под студёную водочку.
— Молча-а-а-ать! — не выдержал Кощей, заорав на весь замок.
Не ожидавши столь громогласного крика, бабки непроизвольно присели.
— Ну, яблочко, так яблочко! Чего так завёлся-то? — пожимая сухенькими плечами пробормотала Симка.
Не успели старушки опомниться, как в холл вбежал запыхавшийся Кузьма, держа в своих огромных ручищах не большие спелые яблочки.
— Нате! — Сунул в руки притихшим бабкам по три красных плода.
— Ешьте! — приказал Кощей.
Женщинам ничего более не оставалось, кроме как начать жевать.
— Кузьма, проследи, как доедят, отправь их на кухню. Ужин должен быть готов через три часа. Ну а я, — зевнув пробормотал мужчина. — пошёл спать. — Что-то умаялся я с дороги.
И Кощей, довольно бодрым шагом засеменил вверх по лестнице, оставляя позади себя опешивших старушек, грызущих яблоки.
— Ишь, нервный какой. И чего было так орать? — пожимая плечами, изумилась Любаша, догрызая последнее яблочко, и оглядывая полочки с грязными мутными банками.
— Жену ему надо! Да помоложе, да посочнее, чтоб его в ежовых рукавицах держала. — ответила ей Сима, выкалупывая семечки из яблока и забрасывая их себе в рот.
Затем, оглядевшись по сторонам, презрительно произнесла:
— Фу, срамота!
— Ой, и не говори, как в свинарнике. Устроили из кухни помойку.
— Кузька, а ну, зови сюда служанок! — гаркнула Любаша, притопнув ногой.
Слуга, сорвавшись с места, стремглав вылетел из кухни, громко хлопнув дубовой дверью.
— Ну, что Любка, ты у нас повар, тебе и рулить на кухне. Ну а я на подхвате буду. Давай чтоли обживаться.
— Ох, Симка, тут же сперва убраться надо, прежде чем за котелки хвататься. Тут только грязь год отскабливать надо.
— А вот сейчас служанки придут, мы их и заставим. — стоило только закончить фразу, как в кухню вошёл Кузя, ведя за собой низенькую щуплую девушку в оборванном платье.
— Ой, убогая! — хватаясь за голову, сокрушалась Сима.
— И в чём только дух держится! — вторила ей Любаша. — И как же звать тебя, милая?
— Настенька. — потупив взор тихо проблеяла эта тщедушная.
— Настька, значит. — кивнула Сима, оглядывая девушку с головы до ног. — А ну-ка, милая, ответь, ты когда в последний раз ела?
Девушка, опустила глаза и тихо-тихо ответила:
— Так хозяин разрешает питаться только тем, что остаётся с его стола. А ест он раз в два дня. А в этот раз уже третий день доходит, так как он по делам в город отлучался.
— Вот душегуб проклятущий! Изувер!
— Да так же голодом заморить можно! — возмущённо качала головой Люба. — Не бойся, чахлая, теперь-то мы тебя откормим.
— Давай знакомиться. Я Серафима Сергеевна, а эта милая старуха — Любовь Васильевна.
— Ну что, девчонки, приступим? Кузьма, неси воды, да побольше. Будем красоту наводить.
— Настька, сымай шторы с окон да сожги их, а то поди блохи в них завелись.
— Симка, на тебе печь. Ты из неё всю золу выгреби, а я ревизией займусь. Нужно же мне знать, что из продуктов имеется.
— Вот ты умная! — возмутилась Сима, уперев руки в бока. — Нам, значит всю грязную работу, а тебе только продукты подсчитывай. Нет, милая подруга, берись-ка ты за посуду, нечего отлынивать. А ревизию, потом вместе проведём.
Любаша, хмыкнув, не стала возмущаться, а взялась за работу.
Около часа трудились женщины: окно вымыли, шторы заменили, печь побелили, посуду помыли, полы отскребли. Кузьма только успевал воду подносить. Благо во дворе добротный колодец стоит. И совсем скоро кухня засияла.
— Да, не моя, конечно, кухонька, но работать можно. — удручённо проговорила Люба, принимаясь за разбор продуктов.
Рядом с кухонной дверью обнаружилась кладовая, в которой хранились крупы, сыр, вяленое мясо да овощи с фруктами. А ещё Кузьма показал небольшой винный погреб с огромными бочками разных напитков.
— Живём, подруга! — радостно всплеснула руками Серафима. — Настька, неси кружки.
— Что вы, это же господское! — глаза служанки лихорадочно забегали.
— Не боись, девочка, он ничего не узнает. — успокаивала её Люба, допивая первую кружку.
— Ох, что будет! Что будет! — причитала Настенька, впервые пробуя господский квасок.
Спустя пару часов довольные да разрумянившиеся, все три женщины дружно уснули за столом. Они не знали, что все напитки наложено заклинание крепкого сна.
