Персефона

Катерина Скобелева

Если браки заключаются на небесах, то расторгаются ли они под землей?На самом краю дачного поселка, у кромки темного леса, живет девушка с огненно-рыжими волосами. У нее нелепое детское прозвище Рыжик и много-много столь же нелепых страхов. Соседка, эксцентричная любительница пообщаться с потусторонним миром, заставляет ее тревожиться еще больше, предупреждая, что ей грозит опасность. Вопрос в том, надо ли остерегаться кого-то среди живых – или того, кто уже умер.

Ожидание третье

Она долго шла по бесконечным темным коридорам. Где-то рядом журчала вода. В нишах, залитых мертвенным электрическим светом, росли чахлые асфодели. Она помнила, что прикасаться к ним нельзя.

В отдалении она то и дело слышала шум шагов, но в бесконечных подвальных лабиринтах никто не попадался ей на пути. Иногда до нее доносился слабый шелест голосов — словно кто-то шепотом повторял полузнакомое имя.

Она не заметила, как Артем очутился рядом. Некоторое время они шли вместе, и были слышны только их собственные шаги.

Она хотела что-то сказать ему. Но знала, что голос предательски задрожит.

Как будто читая мысли, не произнесенные вслух, он странно посмотрел на нее и развел руками:

— Это же Аид. Чего ты хочешь?

В одной из ниш в стенах был проржавевший водопроводный кран, из него сочилась вода и уходила в землю. Но земля в болезненно-тусклом электрическом свете все равно была сухой и потрескавшейся.

Он перегнулся через низенькую решетку, которой была отгорожена ниша, снял со ржавого гвоздя, вбитого в грубую кирпичную кладку, старенький эмалированный ковшик и подставил его под тоненькую струю из крана.

— Ты хочешь пить? — он подал ей ковш неуклюжим, неловким движением. Она молча протянула руку, но ковш оказался решетом.

Ей стало страшно, и тогда он отбросил ковш и схватил ее за руку:

— Ты ведь знала, что это за река? Ты ведь знала, что по водопроводным трубам теперь течет Лета?

Она чуть не плакала, но не могла найти слов, не могла оправдать себя и не осмеливалась поднять взгляд, чувствуя, что Артем напряженно ждет.

Когда она решилась посмотреть, он уже исчез. Только вода из проржавевшего крана бесшумно сочилась сквозь землю.

Она побежала по коридорам, но Артема нигде не было, и чувство беспомощности все туже оплетало ее. Она остановилась. И услышала шаги — на этот раз позади. Совсем недалеко. Может быть, в темноте за поворотом.

Что-то злое шло за ней.

Звук медленно, но неотвратимо приближался. Тусклый свет в нишах вдруг моргнул и погас. Она осталась одна в густой, вязкой темноте. И не могла бежать, панически ощущая свою беззащитность. А шаги неторопливо отмеряли последние секунды все ближе и ближе…

Рыжик проснулась. Полежала, уткнувшись лицом в подушку и вспоминая, что все хорошо, что на самом деле она в своей комнате, что все ей только почудилось, приснилось…

Но звук не исчез. В пронзительной тишине она отчетливо слышала шаги где-то наверху, в дальней части дома. Даша? Что она там делает? Рыжик села в кровати. Пружины жалобно скрипнули, и снова воцарилась тишина.

Рыжик крадучись подошла к двери, прислушалась. Но весь дом как будто по-хитрому затаился, и не слышно было ни единого шороха. Показалось? Пойти проверить?

Рыжик спала в старой ковбойке — длинной, почти до колен. Верхняя пуговица оторвалась еще в незапамятные времена, вторая висела на ниточке — все никак руки не доходили пришить. Разгуливать по дому в таком виде было холодновато. Но Рыжик не стала возиться и надевать джинсы со свитером или халат, просто вернулась к постели и закуталась в необъятную простыню, исполняющую обязанности одеяла, а потом выскользнула в коридор.

Дверь в Дашину комнату была прикрыта, но в тонкую щелку над полом сочился золотистый свет от настольной лампы. Рыжик тихонечко заглянула и обнаружила, что Даша действительно не спит: сестренка в пижаме восседала на кровати, скрестив ноги, и листала какой-то потрепанный романчик в мягкой обложке. На голове у нее красовались массивные наушники от плеера.

— Ты чего не спишь?! — возмутилась юная любительница криминального чтива, случайно оторвав взгляд от книги и увидев Рыжика на пороге. — Ты хоть бы ногами топала, когда к моей комнате подходишь! Этак у человека инфаркт может случиться от испуга!

— Мне показалось, кто-то по дому бродит, — виновато начала оправдываться Рыжик, хотя насчет инфаркта Даша явно преувеличила: напугать ее было не так-то просто. — Я думала — ты.

— Ну, как видишь, не я, — резонно заметила Дарья. — Я тут сижу, никого не трогаю, книжку умную читаю. Может, тебе почудилось? — Это был не вопрос, скорее — утверждение, поскольку Даша уже привыкла к тому, что сестра у нее — особа нервная. — Я вот, например, ничего не слышала.

— Еще бы! С плеером своим! — возмутилась Рыжик.

Даша только развела руками:

— Ну извини. Знаешь, я вообще-то вставала, ходила по комнате. Но наверху я точно не была, если только не страдаю лунатизмом.

Рыжик не отвечала, настороженно впитывая тишину пустого дома, и вдруг замерла, приложив палец к губам.

— А сейчас? — громким шепотом осведомилась она. — Сейчас тоже не слышишь?

Даша обреченно вздохнула, стащила с головы наушники и отложила книгу. Рыжик мельком заметила на обложке хрупкую дамочку, томно взирающую на мускулистого красавца с гранатометом наперевес, и ярко-алые буквы названия, сочащиеся кровью: «Посмертный приговор». Может, надо было бы озаботиться тем, чтобы найти для Даши какие-то более подходящие, подростковые романы вместо таких вот не очень-то детских боевиков — наверное, тайком позаимствованных когда-то из родительского книжного шкафа, потому что откуда же еще? Но с другой стороны, Рыжик чувствовала бы себя неловко, по-ханжески: ее собственные литературные пристрастия в юности были еще мрачнее.

Даша некоторое время честно напрягала свои слуховые способности, уставившись куда-то в потолок, но через некоторое время заявила:

— Не-а. Ни-че-гошеньки. Что, скажешь: опять шаги?

Рыжик смущенно покачала головой:

— Нет, просто шорох какой-то.

Может быть, действительно почудилось? В конце концов, большой дом всегда живет собственной жизнью, и если прислушиваться ко всем скрипам и шуршаниям, можно постепенно сойти с ума.

И тут золотистый свет лампы моргнул и погас.

Осторожно, чтобы не споткнуться обо что-нибудь — в Дашиной комнате никогда нельзя было поручиться, что под ногами неожиданно не очутятся брошенные без присмотра сандалии или оставленный возле двери рюкзак, — Рыжик пробралась к двери и пощелкала выключателем. Свет не зажигался.

— Интересно, это только у нас или во всем поселке? — справа из темноты пробубнил голос Даши.

Так же осторожно, мелкими шажками, Рыжик вернулась к окну, отогнула краешек занавески и выглянула. Непроглядная тьма. Из Дашиной комнаты за деревьями был виден только уголок соседнего дома. Свет там не горел. Но ведь уже почти полночь — может быть, Ангелина Львовна просто-напросто спит.

«У нас где-то должен быть фонарик!» — лихорадочно соображала Рыжик, но никак не могла вспомнить, где именно. Хотя бы — в какой комнате. У нее всегда было подозрение, что некоторые вещи обладают особо вредным и коварным характером и имеют нехорошую привычку прятаться в самых дальних уголках дома, причем именно в то время, когда нужны больше всего. К числу таких вещей относились все осветительные приспособления: фонарики, спички, свечи, зажигалки. Поэтому особой надежды обнаружить что-нибудь из этих предметов первой необходимости у Рыжика не было.

Она распахнула шторы, но в комнате стало не намного светлее. Даша по-прежнему сидела на кровати и с любопытством наблюдала за поведением сестры в экстремальной ситуации. Судя по всему, она не намеревалась активно содействовать устранению неприятных последствий грозы.

— Надо бы пробки проверить, — задумчиво промурлыкала Даша в пустоту. — Щиток, кстати, где-то в подвале, — услужливо напомнила она. — В смысле, электрический, или как он там называется. Ну, где пробки. Короче, ты меня поняла.

Конец ознакомительного фрагмента.