Дурила

Катерина Раюшкина

Современная Россия, глухая псковская деревня Лопатиха. Род Благовых вот уже сотни лет практикует жестокие ритуалы, но младший из Благовых, Сашка, не хочет мириться с этим. Однако повседневность оказывается более пугающей и полной мистических загадок. К чему приведет внутренний протест главного героя? Принесет ли ему новая жизнь счастье?

5

Череда дней плавилась в однородную безвкусную массу. Но одно событие выбивалось… Сашку разбудил шелест мотора. В ночной темноте блестела серебристая «тойота». В распахнутой пассажирской двери вертелась громоздкая фигура. Афоня сволок с сиденья чьи-то худые белые щиколотки, а потом ловко приподнял тело за поясницу. Вдруг это, казалось бы, безжизненное тело ожило и нарушило лопатихинскую тишину высоким девичьим криком.

В соседских домах зажегся свет. Афоня отреагировал оперативно и заткнул нежный рот грязным носовым платком. В несколько широких шагов он запрыгнул в дом. Старики не успели понять, что случилось. Долго искали очки и долго надевали тапочки, а когда прильнули к запыленным окнам, то ничего не увидели. Что ужасного могло произойти в Лопатихе с тридцатью домами? Ничего. Поэтому старики снова повалились на свои советские кровати, сетуя на прерванный сон.

— Что ты творишь?! — ругалась Татьяна.

— Я вколол ей лошадиную дозу транквилизатора!

— Коли еще!

— Черт! Чемодан в машине. Не думал… Не думал, что случится такая осечка, — Афоня разговаривал будто сам с собой.

— Так давай неси. Чего ждешь?

Афоня выскочил из дома. Сашка притаился на лестнице, ведущей с чердака. Ему очень хотелось увидеть девушку, и неожиданно для себя он спустился.

Девушка лежала в коридоре на боку со связанными руками и ногами. Одета жертва была в потертые синие джинсы и черную майку, которую слегка оттопыривала маленькая изящная грудь. Сашка по-прежнему не видел лица. Пытаясь выплюнуть кляп, девушка давилась слюной. Каштановая голова тряслась от насильно сдерживаемого кашля.

— Я слышал крик. Что-то случилось? — Сашка принял обеспокоенный вид, будто только проснулся.

— Не мешай, — обрубил отец.

— Только воды попью.

Сашка неуверенно шагнул в кухню. Через пару секунд наполнил водой стакан и, не моргая, чтобы лучше рассмотреть девушку, стал выходить. В эту секунду, запыхавшись и издавая хриплый свист, заскочил Афоня с красным пластмассовым чемоданчиком, похожим на медицинский, но без креста. Он встал спиной, загородив Сашке дорогу, и тому пришлось проявить гибкость, чтобы протиснуться вперед. Мельком он увидел девушку. Ей было не больше пятнадцати—шестнадцати лет. В чертах еще проступала юношеская нежная угловатость, но лицо было по-женски притягательным — раскосый разрез глаз и точеные скулы. Цвет глаз Сашка не рассмотрел, все происходило очень быстро. Афоня, открыв «аптечку», присел на карточки и достал шприц.

— Этого точно будет достаточно, — сказал он обнадеживающе, как медбрат скорой помощи. — Скоро все будет хорошо. Все будет хорошо…

Сашка стоял на ступеньках и впитывал все, что происходило дальше.

— Ну, как вам она?

— Сила в ней есть. Вижу, — ответила Татьяна.

— Причем какая сила! — добавил Виктор.

— Сегодня, значит, получу неплохое вознаграждение, — Афоня пустил смущенный смешок.

— Может, и не получишь! Баран, ты что устроил?!

— Ладно-ладно… А вы думаете, что слепые и глухие старухи что-то заподозрили?

— Всяко может быть. И предчувствие у меня нехорошее, — раздосадовалась Татьяна.

— Да бросьте. Никто ничего не услышал. А вот оплатить мои услуги все же требуется.

Наступила пауза, прерываемая шагами и каким-то шуршанием. Сашка понял, что мать пошла за деньгами. Откуда у них взялись огромные сбережения — Сашка был не в курсе. Знал, что из поколения в поколение все жили впроголодь, накапливая богатства, имевшие ритуальный характер. Всеми деньгами и драгоценностями занималась мать, и, казалось, даже отец не ведал им счета.

В век технологий у Сашки, его брата и сестры не было смартфонов, компьютеров и прочих гаджетов. Но они не оставались далеки от прогресса и понимали преимущества глобальной сети. Настя тайком собиралась купить мобильник, Сережа поддерживал ее затею. Сашка, однажды подслушав их разговор, отметил про себя, что никому ничего не расскажет и купит тоже.

— Смотри, если у нас будут проблемы… — пригрозила Татьяна.

— Все будет хорошо, Танюша, — фамильярничал Афоня. — У меня к тебе маленькая просьба.

— Ну.

Снизив голос, Афоня что-то забурчал, и Сашка расслышал лишь несколько слов: «мать больна» и «помоги». Этого было достаточно, чтобы понять, о чем просил большой, но слабый мужчина.

— Помогу, — сухо сказала Татьяна.

— Век тебе буду благодарен.

— Попридержи язык и помни: ты несешь ответственность.

Афоня кивнул или сделал какой-то другой жест. Татьяна холодно сказала: «До встречи», — хлопнула дверь и вновь зашелестел мотор.

Сашка поднялся на чердак. Рассматривая в окне Большую Медведицу, он думал о незнакомке. Накатило беспокойство: Сашка предчувствовал необратимость, когда каждое действие повлечет следующее, и это неизбежно все перевернет. Но выбора уже не будет. Сашка видел прошлое и будущее других людей, но не свое.

Сашку разбудило воркование бабы Клавы и ее неразлучной подруги прямо под чердачным окном.

— Ты слышала ночью крик? У меня аж давление подскочило, — пожаловалась баба Маня. — Что случилось?

— Ничего не слышала. В коем-то веке спала как убитая. Вместо десяти таблеток валерьяны приняла двадцать. Ох, давно я так крепко не спала!

— Такой сильный женский крик стоял. Ты не представляешь! Только я подошла к окну, все закончилось. Но я не поленилась, вышла из дома. Думаю, вдруг убивают кого-то — надо помочь. Вот, слушай. Вышла я, крика уже нет. Но возле дома Благовых стояла какая-то машина. Знаешь, как их там называют, внедорожник, по-моему. Подозрительно это как-то все.

— Чего подозрительного?

— Не знаю. Чувствует мое сердце, что-то здесь не ладно. Крик шел, как мне показалось, со стороны этой машины. Раньше ее здесь не видела.

— Ну и что? Может, родственники приехали или гости.

— Ни разу не видела, чтобы к ним приезжал кто-то.

— Это ни о чем не говорит, — насупилась баба Маня, аргументы подруги ее не убедили. — Ты стала слишком подозрительной. Уверена, ночью случилась очередная размолвка между Анной и Федором. В нашей забытой богом Лопатихе ничего не происходит. Ни хорошего, ни плохого. Сама знаешь.

— Говорю же тебе: нет. Не веришь мне, за дуру держишь!

Разозлившись, баба Маня молча развернулась в сторону дома. Ее подруга так же горделиво отправилась в другую.

День предвещал дождь. Небо медленно чернело, ветер швырял по Лопатихе газеты и сухую траву.

С момента встречи с Анной прошла уже неделя, а Сашка до сих пор не отправил письмо. Он решил, что пора сделать это. Слишком совестно было, что не сдержал обещания. Парень мысленно видел, как Анна бродит по дому и ждет новостей. Шаги, как метроном, отмеряли конец нынешней ненавистной Сашкиной жизни. «Надо поторопиться», — с этой мыслью он улизнул из дома.

Возле почтамта было пусто. Как только Сашка опустил конверт в ржавый синий ящик, застучал дождь.

— Прыгай, подвезу!

На своем «Урале» в черном дождевике сидел дядя Степа. Когда он седлал мотоцикл, то, как ковбой, держался прямо и разговаривал резко. И это был не тот дядя Степа, которого знал Сашка.

— Что тут делаешь? — морщась от хлеставшего по лицу дождя, спросил дядя Степа.

— Письмо отправлял.

— Неужели сейчас молодые пишут письма?

— Пишут.

Дядя Степа рассеянно хмыкнул.

— Ночью такой крик был. Слышал?

— Нет, ничего не слышал. Крепко спал. Наверное, каких-нибудь алкашей занесло из соседней деревни.

— Хм… — протянул дядя Степа. — Поживем — увидим.

К чему это сказал дядя Степа, Сашка не понял. Но было в его словах что-то подозрительное, будто он о чем-то догадался. Может, последний разговор натолкнул на мысли?

— Вы куда ездили?

— К дочке в Псков.

— Не знал, что у вас есть дочь.

— Есть. Но я приехал, ее дома не было. Считай, вхолостую съездил, — тут дядя Степа вернулся к прежнему разговору. — Этот крик был женский. Пугающий. Сразу представил, что с моей дочерью случилась беда… — поежился дядя Степа. «Болван, — подумал он, — надо было дождаться ее, сидеть под дверью столько, сколько потребуется. А я проявил малодушие, затаил мелочные обиды, что дочь совсем не заботится обо мне. Болван!»

— Думаю, с ней все хорошо. Не переживайте.

— Надеюсь, — сказал дядя Степа и поддал газу.

— По мобильнику ей позвоните.

— Был когда-то, сломался.

Стало ясно, почему мужчина был таким хмурым. Сашка задумался, а что если и вправду новая жертва оказалась бы его дочерью? Смог бы он смотреть своему единственному другу в глаза?

Дядя Степа остановился возле своего дома. Накрыл мотоцикл брезентом. Повисла неловкая пауза. Сашка ждал приглашения в гости, а дядя Степа ждал, когда парень уйдет домой. Они топтались на месте, глядя друг другу в глаза. Первым прервал молчание Сашка:

— Спасибо, что подвезли. Я пошел. До встречи!

Дядя Степа кивнул, еще раз посмотрев на мотоцикл. День выдался напряженным, и дядя Степа захотел снять усталость коньячком. «А вдруг снова придется в Псков ехать?» — подумал он и отказался от своей затеи. Лицо, когда он прощался с Сашкой, окаменело. Даже не морщилось от холодного дождя.

Настя встретила Сашку на крыльце. Явно специально поджидала:

— Где тебя носило?!

— Гулять ходил, встретил дядю Степу, он согласился меня подвезти. Больше нечего рассказывать.

— Ясно…

— Настя, хотел с тобой поговорить.

— Ну…

Сашка пригласил сестру пройти за теплицы. Ливень закончился, робко выглянувшее солнце размывало краски. Реальность становилась не такой гротескной и концентрированной, и Сашкина хмурость рассеялась.

— Тебе не кажется, что мы должны жить по-другому?

— На что ты намекаешь? — Настя подозрительно прищурила один глаз.

— Как нормальные люди.

— Тише ты! Все, что мы делаем, очень важно.

— Это все чушь! Просто так тебе мама вдалбливала. И если все, что делает наша семья, правильно, почему мы тогда так боимся, что кто-то узнает и к нам нагрянут правоохранительные органы?

— Не знала, что в твоем крохотном мозгу шевелятся такие мысли.

— Настя, ты сейчас врешь! Нам надо выбираться отсюда. Ты сама об этом думала. Не так-то все тебе нравится, как ты говоришь.

— Знаешь что? Это мое дело! Мне самой решать, во что верить!

Настин нос брезгливо сморщился гармошкой.

— Забудь про этот разговор. И, пожалуйста, ничего не рассказывай матери.

— Забыли, — снисходительно согласилась Настя. — Но ты задумайся. Мы знаем то, что другим неведомо. Мы особенные. Пожалуйста, ничего не отвечай.

— Пусть так, — не сдержался Сашка. — Почему тогда не приносить в жертву куриц, свиней и прочий скот?

— Потому что у всего есть своя цена.

— Я не согласен!

Сашка воскликнул так, будто ему только что вынесли приговор, который он незамедлительно хотел обжаловать. Настя пошла прочь легкой танцующей походкой. Сашка был раздавлен.

Целый день он старался не попадаться домочадцам на глаза. Предстоящий ритуал занимал все мысли матери. Ее настрой передался остальным членам семьи — суетились все. Настя несколько раз перемывала посуду. Сережа беспокойно слонялся по дому. Отец пытался одновременно и траву косить, и сарай чинить, в итоге плюнул на все и сказал, что займется этим в другой день. Такое поведение ему было не свойственно. Он предпочитал не откладывать на завтра то, что мог сделать сегодня.

Сашка понимал, что убежать можно только этой ночью. Другой возможности не будет. Завтра, когда небо прорежет молодая луна, девчонку принесут в жертву. Сашка решился: он не Грегор Замза, чтобы терпеть ненавистную себе жизнь. Если уж он и будет превращаться, то только в насекомое, имеющее крылья, а не в большого неповоротливого жука.