Дракон и его рыжее наказание

Катерина Лунина, 2023

Легкомысленная фея наградила Леону способностью влюблять в себя мужчин. Хотела как лучше, а получилось как всегда! Жизнь Леоны резко изменилась. Теперь она вынуждена бежать в столицу, чтобы спрятаться от слишком настойчивых поклонников. Но дорога туда трудна и опасна. По крайней мере, для одинокой девушки – ведь перед ее новой красотой ни один мужчина не устоит. И, что еще хуже, не устоит ни один гордый и надменный дракон. А если она переоденется парнем, это поможет, да?Разве так трудно сбежать от дракона?

Глава 1. Фея

С виду фея казалась безобидной. Дунешь посильнее, она и улетит — высохшая маленькая старушка в неподходящем ей по возрасту розовом платье, пышном, с кружевами и оборочками.

Вот только Леона отдавала себе отчет, как обманчива была эта безобидная внешность. Очевидно, что хозяева дома, господин и госпожа Орвин, тоже всё понимали. Глаза Изольды Орвин горели предвкушением. Ее муж, Николас Орвин, хмурился.

— Подойди, деточка. Встань на колени, — сказала старушка.

Голос звучал громко и совсем не соответствовал немощному внешнему виду.

Леона вздрогнула. Едва заметно, но вздрогнула. И всё же отказаться было нельзя, поэтому она сделала три шага вперед и опустилась на колени перед тщедушной дамой в розовом.

— Вот так, — улыбнулась фея, и Леоне пришла в голову книжная фраза про лучики морщин, осветившие лицо. — Именно так и следует принимать ниспосланные дары. На коленях, с благодарностью.

Леона стиснула зубы, опасаясь сказать что-нибудь не то. Вместо нее заговорила хозяйка дома.

— Госпожа Розанна! — В голосе Изольды Орвин послышались слезы. — Не совершайте ужасной ошибки, девица не заслуживает ваших даров! Это всего лишь бесприданница, которая ищет место гувернантки. В нашем доме вы найдете куда более достойных…

Фея обернулась, посмотрела на Изольду Орвин, и та замолчала, так и не закончив мысль, словно поперхнувшись собственными словами. На столике у окна зашаталась ваза — а потом упала на бок, покатилась к краю и, сорвавшись с высоты, разбилась на мелкие осколки. Господин Орвин нервно сглотнул, госпожа Орвин открыла рот, а Леона крепче стиснула зубы. Фея стукнула по полу розовым зонтиком, розовое платье колыхнулось, и прекрасная кружевная салфетка, на которой раньше стояла ваза, взвилась в воздух, перелетела через половину комнаты и вдруг очутилась во рту у хозяйки дома, скомканная и мгновенно потерявшая былую безупречность.

— Помолчи-ка лучше, — отчеканила фея. — Я сама решаю, кто достоин моих даров, а кто нет.

Господин Орвин снова нервно сглотнул, а по щекам госпожи Орвин покатились слезы. Она бестолково замахала руками у лица, кажется, надеясь вытащить заколдованную салфетку, но так и не сумела ухватиться за ткань.

Леона опустила взгляд. Она искренне жалела глупую Изольду Орвин, вздумавшую перечить старой, но могущественной, слишком могущественной фее. Перечить которой было нельзя.

— Больше никто не помешает. Пора осчастливить тебя, деточка, — проговорила фея Розанна. — Итак, ты у нас бесприданница… Замуж никто не берет?

— Это ничего, госпожа фея, — тихо ответила Леона, не поднимая головы. — Я не собираюсь замуж.

— Глупости! — засмеялась та и ласково потрепала Леону по макушке. — Конечно, собираешься, девицам положено выходить замуж. Но неужто не нашлось ни одного порядочного человека, кто решил бы жениться на тебе? Ведь ты такая миленькая. Ах, этот мир всё больше меня разочаровывает… Мужчины забыли, что значит любить, им подавай приданое, капиталы. Ну что ж. Я напомню. Так тебя одарю! Умолять будут о свадьбе. В ногах валяться будут. Передерутся за тебя. Хочешь, деточка, чтобы мужчины за тебя дрались?

— Не хочу… — в ужасе прошептала Леона и наконец посмотрела на фею.

— А они будут, — ответила старушка, и в голосе ее зазвенела сталь. — Такова. Моя. Воля.

Глаза феи загорелись золотым огнем, затрепетали оборки розового платья, и Леоне показалось, что даже воздух в комнате заискрился — и сразу, от макушки до пят, ее пронзило жаром и болью. Не понимая, как выдержать мощь обрушенной на нее магии, в панике от того, что происходит, Леона громко закричала.

Сегодняшний день начался так плохо, а заканчивался — хуже не придумаешь.

***

Утром дядя Стефан пригласил ее в свой кабинет и, стоило переступить порог, объявил:

— Я хочу сообщить тебе кое-что важное.

Леона посмотрела на него с удивлением, быстро пересекла комнату, придвинула кресло и устроилась напротив массивного письменного стола. Сердце забилось быстрее.

— Как ты знаешь, Элеонора, много лет назад я поклялся твоему умирающему отцу, что позабочусь о тебе.

— Да, дядя, — ответила она.

— Я взял тебя в свой дом. Ты выросла, ни в чем не нуждаясь, и получила хорошее образование.

— Да, дядя, — повторила она.

— Полагаю, мой долг перед братом можно считать исполненным? Тебе уже двадцать два, Элеонора Вальенте. Ты совершеннолетняя девица и не можешь до скончания века сидеть у меня на шее.

— Я и не хочу сидеть ни у кого на шее, — тихо пробормотала она.

— Выдать бы тебя замуж, — вздохнул дядя Стефан. — И больше никогда не переживать о твоем будущем. Жаль, что бесприданниц в жены не берут. Очень жаль, что родители тебе ничего не оставили. Я ведь тоже не могу разбрасываться средствами. И так немало потратил на твое содержание за эти годы. А у меня есть свой сын.

— Я благодарна за всё, что ты для меня сделал, — опустив голову, сказала она.

— Элеонора, пришло время, когда ты должна сама о себе позаботиться, — отчеканил он.

— Я понимаю, — быстро заговорила Леона. — Я сама давно об этом думаю. Послушай, дядя Стефан, какая у меня идея… Что если я уеду в столицу? Я могла бы заниматься цветами. Небольшой магазинчик, как у вдовы Нирель, знаешь — тот, что на Главной площади? Я много раз помогала ей составлять букеты. Я справлюсь! Здесь у нас, в Мериньоне, еще одна цветочная лавка не нужна, но ведь столица — совсем другое дело! Там жизнь кипит, там перед каждым все двери открыты…

— Ерунда, — перебил ее дядя. — Полная чушь. Где ты возьмешь столько золотых монет, чтобы хватило и на дорогу до Латариса, и на жилье, и на аренду хотя бы собачьей будки под твой магазинчик?

— Дядя Стефан, — чувствуя, как краснеет, прошептала Леона. — Я никогда не просила тебя ни о чем. Но прошу сейчас: одолжи мне немного денег. Совсем немного, я верну, как только смогу…

Он нахмурился и скрестил руки на груди. Сразу стало понятно: нет.

— Я же верну, — по-прежнему на что-то надеясь, добавила Леона. — Разве это плохая идея — насчет цветочной лавки? Чтобы не сидеть у тебя на шее… Ты сам сказал…

— У меня есть идея получше, — ответил дядя Стефан. — Деньги на столицу ты заработаешь. Подходящую службу я тебе уже нашел.

— Службу? — растерялась она.

— Орвины, — тут же принялся объяснять дядя. — Богатая семья, большой дом. Платить будут прилично. Я выяснял: мелкий дворянин… — Дядя надел очки, подвинул к себе листок бумаги и прочитал: — Да, мелкий дворянин Николас Орвин пару лет назад женился на дочери богатого торговца и взял за ней большое приданое. Месяц назад торговец скончался. В доме Орвинов теперь живет десятилетняя сестра госпожи Орвин, оставшаяся сиротой. Для нее подыскивают гувернантку.

— Гувернантку! — воскликнула Леона.

— Гувернантку, — строгим голосом подтвердил дядя Стефан. — Чтобы та присматривала за девочкой, а также научила ее языкам и хорошим манерам.

Леона уставилась на него с недоверием.

— И хоть я прекрасно знаю, сколь далеки твои манеры от хороших, — невозмутимо продолжал дядя, — все-таки надеюсь, Элеонора, тебе удастся заполучить это место. Постарайся быть милой с нанимателями. В твою пользу будет говорить тот факт, что ты принадлежишь к благородному роду. Орвины — люди, выбившиеся из низов. Они будут счастливы пригласить в свой дом одну из Вальенте.

— Взять одну из Вальенте услужение… — с горечью проговорила Леона.

— Да, в услужение! — повысил голос дядя. — Но заметь, я не место горничной тебе нашел! В том, чтобы быть гувернанткой, нет ничего постыдного! Заработаешь кругленькую сумму и уедешь в столицу, если захочешь!

— На это уйдет много лет, — тихо ответила она и встала.

— А ты разве куда-то спешишь? — Дядя с шумом отодвинул кресло и тоже встал.

Леона так и не придумала, что ответить. Резко развернулась и направилась к двери.

— Загляни, как остынешь, скажу тебе адрес Орвинов, — донеслось ей вслед. — Они ждут встречи вечером, в восемь.

***

В восемь вечера Леона сидела на диванчике в гостиной Орвинов и, стараясь сохранять доброжелательное выражение лица, слушала хозяйку дома. Госпожа Орвин успела сообщить, какое будущую гувернантку ждет жалованье, не забыв добавить, что на место претендуют не менее шести кандидаток, и только из уважения к благородному семейству Вальенте первой для разговора они пригласили именно ее, Элеонору, которая должна понимать, какая честь работать в их доме, если Орвины ее, конечно, возьмут.

Кроме хозяйки дома и самой Леоны, в гостиной присутствовал хозяин, господин Николас, который с безразличным видом сидел напротив жены, молчал и, по-видимому, соглашался с ней во всем. Казалось, эти двое чем-то похожи — оба светловолосые, высокие, надменные. Правда, господин Орвин был хорош собой, а вот госпожа Орвин — не особенно.

— Гувернантка должна учить мою сестру светским манерам, я имею в виду, как себя вести, как поддерживать беседу, развлекать гостей, — говорила Изольда Орвин. — Разумеется, азы рисования, нотная грамота…

Леона тихонько вздохнула. Перед тем, как отправиться к Орвинам, она напомнила дяде: вообще-то все гувернантки прекрасно рисуют и музицируют, в то время как она училась искусствам кое-как и гораздо больше времени провела, упражняясь в стрельбе вместе с кузеном Марком, потому что дядя не желал тратить деньги на учителей, которые его сыну были не нужны. В ответ на это дядя Стефан только пожал плечами и заявил: «Уверен, ты справишься».

— Конечно, гувернантка должна присматривать за девочкой, — продолжала жужжать Изольда Орвин. — Следить за ее здоровьем и, что очень важно, душевным здоровьем, вести с ней беседы о нравственности, самой быть образцом для подражания…

Леона слушала хозяйку дома и вежливо кивала.

Если по-другому не получается, значит, придется пойти этим путем. Она будет работать у Орвинов и копить деньги. Через несколько лет, когда накопит достаточно, уедет отсюда навсегда. Потерпеть всего несколько лет, а больше она не будет зависеть от милости других людей. Задача кажется непосильной… Нет, нельзя так думать. Непосильных задач не существует.

— Что касается нравственности… — Госпожа Орвин вдруг повысила голос. — Разумеется, я имею в виду, что не потерплю никаких шашней прямо у себя под носом! Поверьте, милочка, если я хотя бы заподозрю, что вы строите глазки моему мужу…

Выражение лица Николаса Орвина перестало быть безразличным.

— Изольда! — воскликнул он.

— Клянусь, госпожа Орвин, я не заинтересована в том, чтобы строить глазки господину Орвину, — ответила Леона, из последних сил пытаясь сохранять самообладание.

Определенно, хозяйка дома была даже глупее, чем на первый взгляд. Пресвятые духи предков! Задача становилась всё более непосильной.

— Если я хотя бы заподозрю… — с угрозой повторила госпожа Орвин.

— Дорогая! — снова воскликнул господин Орвин.

Но ни его жена, ни Леона так и не узнали, собирался ли он добавить что-нибудь еще.

Потому что оконные створки вдруг с треском распахнулись, налетел порыв ветра, и все свечи в гостиной погасли. Через мгновение в наступившей темноте раздался испуганный вопль Изольды Орвин, и Леона сама едва сдержалась, чтобы не закричать.

А потом в воздухе запахло розами, и свечи загорелись вновь.

В кресле у камина, кротко сложив руки на коленях, теперь сидела маленькая старушка в неподходящем ей по возрасту розовом платье.

— Я фея Розанна, — представилась старушка. — Вы, должно быть, слышали обо мне?

Госпожа Орвин засияла, как украшенное фонариками праздничное дерево, господин Орвин слегка побледнел, а сама Леона вцепилась пальцами в подлокотник. Разумеется, о том, кто такая фея Розанна, в городе Мериньоне, да и во всей провинции Мериньон, знали даже младенцы.

***

Все знали, что старой фее очень много лет и что живет она уединенно, где-то далеко в лесу, в маленьком доме, надежно спрятанном чарами от любопытных глаз. Время от времени, а точнее, раз в три-четыре года, когда ей, должно быть, становилось особенно скучно, фея Розанна покидала свое жилище и отправлялась в город.

В такие дни — об этом тоже было известно всем горожанам — она незаметной тенью бродила по чистым ухоженным улицам и утопающим в грязи переулкам, заглядывала в окна богатых домов и бедняцких лачуг и присматривалась к людям. Фея искала человека, достойного ее милостей. Выбрав наконец подходящего кандидата, она одаривала его, щедро и от души. Некоторая неловкость ситуации заключалась в том, что старая фея никогда не спрашивала, чего именно хочет человек, которого она решила осчастливить своими дарами.

Решение она принимала сама и отказов не терпела.

Одни мечтали о встрече с феей, надеясь получить в дар хоть что-то, пусть даже совсем не нужное. Другие, напротив, предпочли бы сроду со взбалмошной старухой не встречаться. Чьи-то мечты фея угадывала — человек мог обрести здоровье, положение в обществе, уникальный талант или, к примеру, семейное счастье. А кого-то она разлучала с родными, отправляла жить на другой конец королевства, заставляла выйти замуж за первого встречного или жениться на нелюбимой.

Кажется, фея Розанна была легкомысленной, как ребенок, и искренне не понимала, что ее игрушки — живые люди.

Леона никогда не мечтала о встрече с ней. Никогда.

Вот госпожа Орвин — совсем другое дело. Заметно было, как хозяйка дома заранее радуется магическим подаркам, полагая, что именно ее фея и назначила достойной. А господин Николас, похоже, не радовался, а волновался — он-то явно поумнее своей жены.

Сама Леона почти впала в истерику. Снова и снова говорила она себе, что фея Розанна, ну разумеется, явилась в дом Орвинов одаривать Орвинов, поэтому ей опасаться нечего, совсем, совсем нечего. Она даже немного сумела успокоиться и взять себя в руки.

А потом фея перевела на нее взгляд, и Леона услышала вопрос, который больше всего боялась услышать:

— Милая, как тебя зовут?

— Элеонора… — выдохнула она.

Фея поднялась с кресла и, опираясь на розовый зонтик, неизвестно как появившийся у нее в руке, зашаркала в сторону диванчика. Наконец, остановившись посреди гостиной Орвинов, объявила громко и внятно:

— Подойди, деточка. Встань на колени.

Тогда-то Леона и поняла, как ей не повезло.