Развод. Дай мне шанс

Катерина Коротеева (2024)

— У Вити осталась жена и годовалый сын. Я не могу их оставить, — решительно заявил муж. — Что значит, ты не можешь их оставить? — Я буду помогать Наташе и Лёве. Деньгами. Ежемесячно. — Какими деньгами, Платон? Мы сами с копейки на копейку перебиваемся! У нас висит огромный кредит, я в декрете, и у нас тоже есть маленькая дочь! — Сказал же! Я не могу бросить их в беде! — рыкнул он. — Теперь я буду переводить деньги Наташе. Ей тяжело, она осталась одна с ребенком на руках. А ты, — он гневно указал на меня, — набирай больше клиенток и научись жить по средствам! *** Муж поставил меня перед фактом, что будет помогать семье друга, которого внезапно не стало. Вроде бы, он поступает по-дружески, но тогда почему я не могу отделаться от мысли, что здесь что-то не так? От автора: Короткий любовный роман с непредсказуемым, но счастливым финалом.

Глава 2. Карина

Я застыла, глядя на мужа, и не понимающе хлопала ресницами.

Он сейчас серьезно?

Уверенность и холод в его глазах откровенно пугали.

Платон явно был не в себе.

Я таким никогда его не видела!

— А я живу не по средствам? — склонив голову на бок, тихо спросила я.

Мой голос сорвался на шёпот, потому что кричать я просто не могла. Боль сдавила горло.

Претензия мужа занозой засела в сердце.

Сложилось ощущение, что я направо и налево сорю деньгами.

Да я берегу каждую копейку и себе во многом отказываю!

Я не хожу по салонам красоты, не устраиваю шопинги, хотя мне давно пора прикупить себе что-то из одежды, но я всё трачу на ребенка! Ни рубля на себя не потратила!

Неужели он этого не видит?

И почему он больше переживает о годовалом сыне друга?

— Ты забыл, что у нас полугодовалая дочь? — уязвлено спросила я. — А я, сидя в декрете, взяла подработку, чтобы хватало, — я начала загибать пальцы, — на подгузники, продукты, бытовую химию, на элементарные вещи, Платон! Чтобы нам хватало на всё!

— Ну так работай больше, — отрезал он, и я почувствовала, как внутри меня что-то рухнуло.

Я вдруг увидела, как сильно он от меня отдалился. Это был не тот Платон, которого я любила.

— Больше? — повторила я и почувствовала, как голос задрожал. — Ты думаешь, я не хочу? Думаешь, мне нравится просить твою мать помочь с ребенком? Думаешь, я не понимаю, что нам сложно? Но я тоже человек, Платон. У меня тоже есть предел.

— Хватит истерик, Карин, — он потер виски. — Тебе легко говорить. Тебя никто не заставляет искать миллионы, чтобы мы вылезли из долгов.

Эти слова оказались последней каплей.

— Да, меня никто не заставляет. Меня только унижают. Указывают, как жить, как быть хорошей матерью, как зарабатывать больше. Тебя это устраивает, да?

Он молчал.

— Платон, ты даже не слышишь, что говоришь! Ты хочешь переводить Наташе деньги. Большую часть зарплаты. А мы? Мы — твоя семья! — моя грудь резко вздымалась от эмоций.

— Они остались без Вити. Ты не понимаешь, каково это — оказаться в таком положении.

— Но ты понимаешь, каково это мне, да? — в глазах запекли слезы. — Оставаться дома с ребенком, слышать постоянные упреки, чувствовать себя ненужной? Ты же сам сказал, что хочешь вытащить нас из этой ямы. А теперь ты готов забить на нас ради нее.

Он долго смотрел на меня, потом прикрыл глаза и шумно выдохнул.

— Прости. Я сорвался, — мягче сказал он и посмотрел на меня. — Карин, у меня сегодня очень плохой день. Нервный. Я не хотел тебя обидеть. Правда не хотел.

— Я не могу брать больше клиенток, понимаешь? — мой голос предательски дрогнул. — Твоя мама не резиновая, она не сможет больше четырех часов сидеть с маленьким ребенком. А у меня два часа уходит на одного человека, — хотелось рыдать от обиды, но я держалась. — Мы не можем себе позволить няню, я просто буду отдавать ей за работу половину денег! Какой в этом смысл?

— Я понимаю. Я всё решу. Иди сюда, — он пододвинулся ближе и крепко меня обнял. — Я сказал это на эмоциях. Прости меня. Я просто знаю, что окажись ты на месте Наташи, Витя тоже тебя не бросил бы.

Он тихо говорил и гладил меня по волосам.

— Знаю, он был хорошим человеком, — согласилась я.

А у самой сердце сжалось, как только представила, если бы вдруг не стало Платона.

Я крепче прижала его.

Не представляю, что бы со мной было. Я бы, наверное, с ума сошла.

Я так сильно его люблю.

— Я люблю тебя и нашу дочь, — на ухо прошептал он, будто прочитал мои мысли. — Сейчас у нас сложный период, давай не будем ругаться по пустякам? Мне и так тяжело.

Я отпрянула и посмотрела в родные карие глаза. Там больше не было ни льда, ни холода, а только беспросветная усталость и печаль.

— Платон, я как раз понимаю, что нам сейчас сложно, — спокойно ответила я. — Три месяца назад, когда ты объявил, что хочешь залезть в стройку и для этого возьмешь десять миллионов в кредит, я предложила подождать хотя бы полтора года, но ты не послушал.

— Потому что такой шанс редко выпадает, Карин. Паше срочно нужен был партер с деньгами, у него много проектов, в которые нужно инвестировать. Ты думаешь он стал бы меня ждать полтора года?

Муж вопросительно смотрел на меня, а я понимала, что никто не стал бы ждать.

Павел нашел бы другого партнера по бизнесу.

— Это был мой шанс выйти на новый уровень, и я не мог его упустить, — добавил он и выдержал паузу, а потом сказал: — Малыш, я же много раз тебе говорил, что не просто так я взял деньги в банке. Надо подождать полгода и всё у нас будет хорошо. Мы переедем в свое жилье и денег будет больше. Я активно сейчас работаю над этим. Мне всего лишь нужно время.

Всего лишь…

— Как же всё невовремя, — устало выдохнула я.

— Да, форс-мажор нельзя исключать, теперь я это знаю. Я сам виноват, что не рассчитал. Прости, что я сорвался. На самом деле я злюсь на себя.

Он обхватил ладонями мое лицо, притянул к себе и накрыл мои губы нежным поцелуем.

— Забудь, что я сказал, ладно? — он прошептал мне в губы.

— То есть, как это? — не поняла я.

Сомневаюсь, что он откажется от помощи Наташе, учитывая все обстоятельства.

Платон отстранился и посмотрел на меня.

— Мне нужно подумать, как поступить. Ты, главное, не переживай, я найду выход.

— Но деньгами ты будешь ей помогать? — не унималась я.

Меня сильно смущала ежемесячная помощь.

Я понимаю один раз помочь, но чтобы содержать…

— Буду, но не в ущерб нашей семье, — твердо заявил он, посмотрел в глаза и положил свою руку на мою. — Давай закроем тему? У меня правда нет сил продолжать этот разговор.

Понимаю, что сейчас не самое лучшее время, чтобы устраивать допрос с пристрастием. Ему сейчас плохо. Я это вижу. Платон потерял друга, и я должна его поддержать.

— Хорошо, — кивнула я. — У нас на ужин есть борщ и плов с овощным салатом, что ты будешь?

— Давай борщ, я голоден, как кобель.

— Поэтому и злой, — усмехнулась я.

— Возможно, — его губы дрогнули в грустной улыбке и на кухню зашла свекровь с Диной на руках.

Только сейчас я поняла, что она дала нам возможность поговорить.

— Привет, сынок, — сказала она, — я всё слышала. Передай мои соболезнования Наташе.

И сказала это так, будто хорошо ее знала.

Хотя, если Платон с первого курса дружил с Витей и Наташей, тогда чему я удивляюсь? Они же все вместе учились и шесть лет назад закончили институт.

Это я появилась в его жизни намного позже.

Я накормила мужа, потом искупала и уложила Дину спать, всё это время они тихо разговаривали на кухне и пили чай с мятой. Платону нужно было выговориться, а его мама хороший слушатель. Я всегда поражалась их отношениям, а иногда ревновала, потому что мне казалось, что маме он рассказывал больше, чем мне.

Но сегодня я спокойна.

Платон переживает горе, а когда выговорится, ему и нам станет легче.

***

Когда дочка уснула, я не стала выходить из спальни, и муж не заставил себя долго ждать. Он пожелал маме спокойной ночи и пришел ко мне.

В комнате было темно.

Он залез под одеяло, обнял меня сзади и придвинул к себе.

— Спишь? — проворковал он на ухо и поцеловал в шею.

— Еще нет, — тихо ответила я и развернулась к нему.

Он взял меня за подбородок и впился в губы страстным поцелуем, от которого по телу прокатилась внезапная волна возбуждения. Затем его поцелуй стал настойчивее, и я поняла, что ему нужно.

Я зарылась пальцами в его волосах, и непроизвольно простонала, когда он положил горячую ладонь на мою грудь. Затем Платон стянул с меня ночную сорочку, следом трусики и снова поцеловал в губы.

Он тискал и ласкал мою грудь, целовал в шею, гладил живот, рукой спускался к лону и подушечкой пальца аккуратно рисовал круги на чувственной горошинке.

Боже, как хорошо!

Я так скучала по нашей близости.

Последний раз у нас это было месяц назад.

Мы стали редко совпадать в желании. То он, то я сильно уставали.

Сегодня тоже был трудный день, но сейчас мы оба горели от желания обладать друг другом. Хотелось обнимать его крепкое тело, чувствовать его, дышать им.

Ловить момент и наслаждаться.

Наше дыхание слилось в одно, языки сплетались в диком танце. Он навис надо мной, осторожно развел мои ноги шире, посмотрел в глаза с затуманенным от возбуждения взглядом и медленно вошел. Он поцеловал еще глубже, поглощая мои стоны и начал аккуратно двигаться, затем принялся толкаться еще быстрее и сильнее.

Я потерялась в ощущениях. Платон прижимал меня к себе, и всё остальное перестало существовать. Но сквозь вихрь эмоций до меня долетел едва слышный скрип кровати под нами.

Дина заворочалась в своей кроватке, и ее сонное хныканье прорвалось через наш барьер страсти.

Я хотела остановиться, но Платон, словно чувствуя мое замешательство, еще сильнее притянул меня к себе.

И тут дверь в спальню с грохотом распахнулась.

— Что же вы делаете?! — свекровь буквально вплыла в комнату, как штормовая волна. Ее глаза горели яростью, а голос звенел от негодования.

Я замерла, чувствуя, как горячая волна стыда заливала меня с головы до ног.

— При ребенке постеснялись бы! — прошипела она, не опуская палец, которым указывала на нас, словно мы были осуждены на месте.

Платон резко сел, но его лицо оставалось холодным, будто он изо всех сил сдерживал гнев.

— Мам, это не твое дело! — его голос был низким, почти рычащим.

— Не мое? — ее брови взлетели вверх. — Ты называешь это семьей? Стыд да позор!

Она резко подхватила Дину из кроватки, ее движения были грубыми, будто она хотела показать свое превосходство.

— Тоже мне, мать! — презрительно бросила она, обжигая меня взглядом. — Стыдобища!

Каждое слово, как пощечина, больно хлестало меня по лицу.

— Мама, выйди, — рявкнул Платон, но она даже не обернулась.

— Не командуй! — ее голос дрожал от злости. — Ребенка хоть в порядок приведу, раз уж вы не способны думать, кроме как о своих низменных желаниях!

Она вышла из нашей спальни, громко хлопнув дверью, так что стены задрожали.