Спокойной ночи

Кассандра Тарасова, 2022

В новой книге автора представлены рассказы, наполненные странными, мистическими, ужасными историями. Вы чего-то боялись в детстве, какие-то страхи остались по сей день? Скорее всего, вы найдете свои страхи в этих рассказах. Клаустрофобия, кладбища, странные кафе, запертые комнаты, в которые нельзя заходить… Мы многого боимся, хотя и не желаем себе в этом признаваться, но ведь страшилки для того и существуют, чтобы помочь преодолеть страх. Читать рекомендуется на ночь – спокойной ночи и сладких снов!

Полуимпериал, плющ и первоцвет

Матвей Семёнович дрожащими пальцами положил золотой полуимпериал на надгробный камень. Ему показалось, что из-под земли раздался стон.

— Ах, — ответили губы студента. — Сейчас, сейчас.

И он начал обходить могилу, чуть покачиваясь и подпрыгивая в такт тихому свисту ветра.

— Нельзя просто ходить. Надо танцевать, — прошептал Матвей сам себе.

Ноги от напряжения казались ватными и еле гнулись.

«Как будто я заново учусь ходить!» — пронеслось в него в голове.

Что-то защекотало лодыжку. Неужели сработало?

Матвей разочарованно отдёрнул ногу от прутика соломы, и продолжил неспешный танец вокруг могилы.

Откуда здесь взялась солома? Как так вышло? А, наверняка, упала с телеги гробовщика. Да, видны следы от колёс! От дороги ветром принесло упавшую с воза соломинку. Не отвлекаться! Нельзя забывать считать круги, а не то…

И Матвей продолжил танец вокруг могильного камня юной гимназистки Лизоньки Плющевой, что умерла двадцать три года назад.

***

— Ах, Мотенька, Мотенька! Что тебе досталось? — увлечённо спросила Софья.

— Да, да! Мотя, скажи! — поддержала сестру Настенька.

Щебет младших сестёр раздражал Матвея Семёновича. Эти барышни с их глупыми играми и мечты о прекрасной и вечной любви с безбедным, молодым, верным и прекрасным аристократом.

Ну да. Неудивительно, что батюшка сомневается в том, сможет ли Софья найти себе жениха и отправлять ли Настю в гимназию. Ох, ничего, скоро он вернётся в институт — и вновь продолжится весёлая студенческая жизнь.

— Завидую Виктору — он уже сам преподаёт, — проворчал Матвей, вспоминая старшего брата.

— Мотенька! Мотенька! — не унимались младшие сёстры.

«Я понимаю! Именно тогда она подала мне знак! Это было не случайно!»

Матвей вздохнул и бросил карту на кружевную скатерть чайного столика. Девочки приподнялись со стульев, чтобы как следует разглядеть карточку.

— Что там? Что там? — верещала младшенькая Настя.

— Смотри! Это Плющ! У братика — Плющ!

— Так, посмотрим, что же означает «Плющ» на языке цветов! О! «Привязанность»!

— Привязанность?

— «Привязанность»! — кивнула София. — Хо-хо! Мотенька, это означает, что скоро ты встретишь человека, что станет для тебя… Мотя! Мотя, ты куда?

Матвей отодвинул стул и, не оборачиваясь, вышел из гостиной. Ох, ничего, спустя два дня он вернётся в общежитие из родительского дома. Надо продержаться только два дня!

— Я так умру, — просипел он. — Я так не смогу.

***

— Говорю тебе, Леонид, я был уверен, что или сразу сойду с ума дома, или умру от скуки!

— Не переживай, Мотя, ты вновь на воле, — Леонид Дмитриевич хлопнул своего друга по плечу и они продолжили прогулку.

Могильные камни проплывали слева и справа двух молодых студентов. Все из их «альма—матер» любили это место. Преподаватели и коменданты сюда не ходили — и можно было бедокурить и пить вино сколько душе влезет.

— Ах, что за таинство хранится здесь? — то ли пропел, то ли пробормотал Леонид, подняв голову и следя за стаей грачей, поднявшихся с крыши колокольни. Кладбищенская дорога отсырела после дождя, в скользкой грязи остались следы от колёс телеги. Мелкие соломинки торчали из земли. Сама телега с гробом, сопровождаемая воющей и плачущей толпой, приблизилась к воротам церкви. Два студента с интересом наблюдали за тем, как мужики пытаются поднять дубовый гроб с телеги.

— Уронят, — усмехнулся Леонид.

Он ошибся.

— Ну, ладно, Мотя, пошли в общежитие. Уже поздно, комендант будет лютовать. Мотя? Мотя, ты куда?

Матвей Семёнович увлечённо осматривал один надгробный камень, стоявший чуть поодаль от дороги. При свете заходящего солнца, он казался отлитым из серебра — светло-серый мрамор блестел и манил к себе.

— Леон, ты только посмотри на эту элегию, — и Матвей отодвинул сухие побеги плюща с надгробия.

«Плющева Елизавета N. «18ХХ-18ХХ»» Сложились крылья у нашего ангелочка, да взлетит твоя душенька в небеса».

— Душевно, — Леонид присоединился к другу. Он заметил два отверстия и овальный след на камне. — Здесь что-то было?

— Да, вот это. Лежало рядом в траве, — и Матвей протянул другу стальную пластину с литографией.

Лицо юной девушки, трагически скончавшейся в семнадцать лет, смотрело на них пустыми глазами.

— Хороша!

— Да, просто прелесть! Залюбуешься!

— Ладно, оставь её портрет, и пойдём. Уже и правда, пора, — и Леонид Дмитриевич направился к выходу с кладбища.

— Да, нам пора, — согласился с другом Матвей и положил портрет во внутренний карман сюртука.

***

Спустя две ночи, Лизонька Плющева явилась к нему. Матвей пожалел, что он спал в это время. Гимназистка сидела на его кровати, молча смотрела на юношу, а затем на свой портрет, прислонённый к подсвечнику на прикроватном столике.

Наутро, Матвей почувствовал лёгкий запах дождя и мокрого сена в своей комнате. Да, окно открыто, идёт дождь, а кучер задаёт корм лошадям на конюшне.

— Наваждение! Любопытно! — сказал Матвей Сергеевич сама себе, взглянув на прикроватный столик. Портрет, принесённый с кладбища, лежал вниз рисунком.

***

— Мотя, ты меня пугаешь.

— С чего бы это, Леон?

— Зачем ты ищешь в библиотеке книги о духах и привидениях?

— Мне интересно.

— Скажи сразу, вот что интересно мне — ты взял портрет с кладбища с собой?

Матвей промолчал.

— Да?

— Ну, ты же держишь у себя на столике портрет моей младшей сестры.

— Это совершенно другое! София живая! Она говорит и ходит, дышит и сердце её бьётся!

Матвей только отмахнулся от него.

— Леон, неужели тебе не интересно, до чего мы можем дойти? Чем всё это кончится? А что если я смогу призвать привидение Лизоньки? Её дух, а? Ты представляешь, а? Это интересно, это необъяснимо это забавно! Ты представляешь, какой шорох мы сможем навести в общежитии?

Леонид в ответ только покачал головой.

— Ты играешься с этим так, как будто это простая забава. Мёртвые не любят, когда их тревожат просто так!

— Это просто гимназистка, да и что плохого или страшного может сделать её дух? Походит по комнате? Не глупи, Леон. Крестьяне этой ерундой занимаются вовремя крещенских вечеров — и ничего! Что мне будет?

— Мёртвых надо уважать.

— И это говорит тот, кто спорил на то — уронят ли гроб с покойником с телеги или же нет!

— Это другое, — Леон развернулся и пошёл к себе в комнату. — Не делай глупостей. И я с тобой не пойду их делать — это уж точно!

Матвей Семёнович ничего не ответил. Сегодня ночью он пойдёт на кладбище вновь. Дух Лизоньки Плющевой встанет из могилы — он всё для этого сделает. На прикроватном столике, рядом с портретом гимназистки, лежали письма от младших сестёр. На песчаного цвета бумаге изящным почерком описывался народный обряд по призыву духа из могилы и заметки из настольной игры «Язык цветов». Золотой полуимпериал, полученный от батюшки на расходы, блестел рядом.

Сегодня ночью.

Матвей Семёнович улыбнулся — ещё никто из студентов не делал подобные проделки.

У него всё получится.

***

Над погостом пролетела сова, Матвей остановился и перевёл дыхание. Подул холодный ветер. Из могилы вновь раздался стон. Матвей чуть не закричал от восторга, как из сырой земли поднялась тонкая прозрачная рука и потянулась за золотой монетой на верхушке камня. Вторая рука, голова, длинные волосы, похожие на побеги плюща — да, да. Так же прекрасна, как и на портрете, как и в ту ночь, что она ему приснилась.

— Лизонька, иди сюда, — прошептал Матвей, протягивая ей букет примул. — Видишь, это первоцветы. Они говорят, что я не могу жить без тебя. Иди за мной, Лизонька. Идём вместе отсюда.

Ох, и напугает он коменданта, Леона, да и остальных в общежитии! Она пойдёт вслед за ним — её портрет и цветы для неё. Он всё принёс. Девушкам же нравится романтика? Им же нравятся цветы?

Лизонька обернулась.

Матвей, сам того не осознавая, молча опустился перед могилой гимназистки на колени — и ему стало стыдно.

Он понял, что Лизонька рассердилась.

***

Наутро Матвея Семёновича нашли лежащим на могиле гимназистки. Его онемевшие руки сжимали каменное надгробие, лицо полностью погрузилось во влажную землю могилы, в волосах шелестели сухие побеги плюща. Когда тело развернули, то на посиневшей шее увидели темные отпечатки тонких цепких пальцев — видимо, женских. Золотой полуимпериал и букет примул лежали у могилы, разбросанные Матвеем Семёновичем в предсмертной агонии. Портрет гимназистки Плющевой, почившей в семнадцать лет, блестел здесь же, в сорной траве. И, кажется, Лизонька, на нём улыбалась.