Запрети себя любить

Каролина Шторм, 2022

"Да, ты заслужил это зло. И гораздо больше. Ты слишком много брал на себя. Ты решил, что я сдалась. Это не так. И я не позволю тебе делать со мной то, что ты хочешь. Я буду делать сама, что хочу. Даже если мне будет трудно. А ты… Ты можешь быть счастливым. Если, конечно, сможешь. Я не буду больше тебя любить. И постараюсь сделать так, чтобы забыть обо всём, что с тобой связано". "Я отпускаю её потому что так надо. И в голове рождаются сотни поводов. Но правда лишь в одном – она нужна мне гораздо больше, чем я думал. И я не готов принять это как должное. Потому что, позволив ей узнать правду, я стану слабее. И тогда она сможет вертеть мной, как ей захочется. Женщины коварны. Особенно те, которых любишь. От них принимать удар ножом в спину больнее всего. И как можно быстрее ухожу от этого места, от неё. Чтобы, не дай Бог, не захотелось вернуться и… остаться". Содержит нецензурную брань.

Глава третья

Евгений

— Мам, ты решила меня откормить?

Отправляю в рот очередной пирожок с мясом. Моя мама — самый лучший кулинар. А ещё она счастлива, что я вернулся домой.

— Ты похудел, сынок. Чтобы поправиться, надо хорошо питаться и набираться сил.

Матери все идеальны. Даже когда бывают злыми, рассерженными на своих детей. Мы всё равно любим их образ — добрый, нежный. Тот, что запомнился с самого детства. И потом несём его с собой всю жизнь.

Мне повезло. У меня всегда была хорошая, добрая мама. И я не представляю, как жили те, кто были лишены материнской любви. Например, наш Пашка. Да, у него есть мама. И она никогда его не оставляла. Но при этом была холодна. Я видел её однажды. Высокая, красивая женщина. У Пашки с ней мало сходства. Наверное, он пошёл в отца. Но суть не в этом. Его мать ведёт себя с ним как чужая. Подчёркнуто — отстранённо. И, вроде рядом, но — на расстоянии. Один-единственный раз она была в универе. Не помню, по какому поводу. А в общагу не приезжала за всё время ни разу. Мне странно было видеть Пашку, приезжающего из дома с пустыми руками. И я, и Юрка, и даже Толян — мы все что-нибудь привозили. Кто — картошку, кто — маринады. Готовили сами редко. В основном, девчонок просили. Но Пашка всегда был пуст. Зато деньги у него водились. Свои собственные, заработанные. На них он одевался, обувался и питался. А ещё больше — пропивал. Ну, в этом деле мы все мастера.

— Что говорит отец? — спрашиваю я. Мама накрывает на стол. И когда она только всё успевает?

— Не знаю, Женя. Ты сам с ним разговаривал?

— Он, вроде, непротив, чтобы я взял академ.

— Что ж, тебе решать. Осталось-то совсем немного. Четвёртый курс… Может, закончишь как-нибудь?

— У меня и так учёба — как-нибудь. Лучше не получается.

— Потому что ты этого не хочешь, — резонно замечает мама. — И тебе неинтересно.

— Мам, — беру её за руку, пытаюсь поймать взгляд, — а тебе самой что интересно?

— Мне? — она удивлена такому вопросу. — Да какие у меня могут быть интересы? Чтобы ты образование получил, на работу устроился. Смог бы сам себя обеспечить.

— И тогда ты уйдёшь от нас?

Глаза её печальные. Смотрят так грустно и очень устало.

— Женя, ты ведь уже взрослый. Я только жду, когда ты встанешь на ноги. А потом… Может, и о чём-нибудь другом подумаю.

— Ты с ним несчастлива? — спрашиваю я. Почему-то мне хочется, чтобы она сказала «да». Неужели я настолько не люблю отца, что желаю ему плохого?

Мама садится рядом, локтем опирается на стол, подпирает щеку ладонью.

— Честно говоря, я уже забыла, что это такое. Живу так, как надо. Задумываюсь, конечно, о будущем, но… Знаешь, с годами делаю это всё реже. Всё равно ничего не меняется. И ничего от меня не зависит.

— Но это же не так, мама, — возражаю я. А сам понимаю, что она права.

Я никогда не чувствовал в себе сил, что-либо изменить. Инерция — вот что меня движет. Сам бы ни за что не стал себя толкать. Откуда во мне такая пассивность к жизни, я не знаю. Как будто всё время скучно. И заняться нечем, и желания нет. Бывают вспышки интереса, но быстро уходят. И всё опять течёт размеренно, предсказуемо. А ведь меня это устраивает, раз я ничего не хочу изменить. На кого же тогда жаловаться?

Отец совсем другой. Тот бы стену пробил, если надо. А я буду долго обходить, искать безопасный путь. А если не найду, останусь стоять на месте. Или вернусь назад.

— Жень, а что там с Лизой? — мама решает перевести тему разговора. Обсуждать свою жизнь даже со мной она не любит. А ведь ближе у неё никого нет.

— С Лизой? Всё, — просто отвечаю я.

Мы расстались после аварии. Безболезненно. Без объяснений. Она просто устала. Сейчас у неё сессия в другом городе, и летом защита диплома. Может, она вернётся сюда. Может, уедет куда-нибудь. Мне это стало неважно. Пока встречались, я думал о ней. Планы на жизнь строил. Но авария что-то поменяла. И вот уже нет наших отношений. И друга детства тоже нет.

Я вспоминаю о нём. Хороший парень Лёха! Похороны прошли без меня. Мать ходила. Гроб, говорит, закрытый. Молодой парень. Родители не хотели видеть его таким. И горько плакали. Я должен был бы чувствовать стыд. И, конечно, вину. Но предпочёл в тот день об этом не думать. Медсестра Марина, с которой я познакомился в стационаре, оказалась очень приятной девушкой. В последний день не отходила от меня, едва ли не с ложечки кормила. Заботливая, почти как моя мама. Мне нравятся такие девушки. Оказывается, она родом из соседнего с моим городом села. Я взял у неё номер телефона, обещал, как буду дома, позвонить. Но вот уже два дня прошло. Без девушки мне скучно. Наверное, я никогда не смогу быть один. Может, всё-таки, набрать её?

* * *

«Уважаемый Евгений! 17 декабря начинается сессия на вашем курсе. Убедительная просьба принять решение о вашем дальнейшем обучении в университете. В противном случае вы может быть отчислены».

Письмо пришло на почту утром. Первым его почла мама. Взглянула на меня испуганными глазами и растерянно произнесла: «Женя…»

Я лишь пожал плечами.

— Этого следовало ожидать. Я много пропустил. В конце семестра этого делать нельзя.

— Но ведь твой декан в курсе, что ты попал в аварию. Отец ему, наверняка, сообщил.

— Да, сообщил. Но после этого прошло время. И по-хорошему я должен был явиться в универ. Либо написать заявление на академ, либо продолжать учиться.

А я не сделал ни того, ни другого. Просто был дома, окружённый заботой.

— Неужели они не могли подождать?

Мама пытается найти любой способ оправдать меня. И я не пытаюсь её разубедить. Мне нужна эта поддержка. Ведь если не она, то кто? Самому мне справляться до сих пор не приходилось.

— Надо позвонить отцу, — решает мама.

Я тут же останавливаю её.

— Не надо, мам. Я съезжу, разберусь. Уверен: всё будет хорошо.

Как просто обмануть доверие человека, который на тебя едва ли не молится!..

Я собрался быстро, взял деньги (у матери для меня всегда есть) и первым автобусом уехал в областной центр. По пути слушал музыку в наушниках, смотрел в окно. Снега было много, но меня это не радовало. Я зимой родился, а люблю лето. Мне уютно, когда тепло. Когда есть кто-то, от кого можно согреться.

Я знаю, есть люди, которые совершенно не выносят одиночества. Я — один из них. И дело не в том, что я экстраверт. В компании я чаще отрешён и погружён в себя. Но мне важно само присутствие людей, ощущение, что я не один. Что я принадлежен обществу. Всегда боялся стать изгоем. Хотя никогда им не был. Женек хорошо играет на гитаре, Женек поёт, Женек помогает учителю труда таскать парты, а потом вместе с ним за гаражами водку пьёт. Красота!

Я рано приучился к алкоголю. Мне понравилось это состояние лёгкой туманности и расслабления, когда можно позволить себе что-то большее, запретное, списав это на действие спирта в крови. Очень удобно. По пьяни я знакомства заводил. По пьяни с девушками спал. А на трезвую голову я скучен и слишком прост. Кому такой понравится?

Вот и большой город. Автовокзал недалеко от сквера. И до универа можно пройтись пешком. Недалеко.

Знакомые улицы. Заснеженные и замёрзшие. Людей много, и все они куда-то спешат. Мне бы тоже поспешить. Только ноги не идут. Что я скажу декану? Что готов в очередной раз взяться за ум? Что авария так на меня повлияла, что я забыл про учёбу? Если я уйду в академ, то через год уже не вернусь. Никакая сила меня не заставит.

Впереди вижу знакомый сквер. Там в любое время года полно людей. В основном, тусуются студенты, прогуливающие занятия. А по вечерам там яблоку негде упасть. Усилием воли сдерживаю свой порыв в этот сквер заглянуть. Иду сразу в университет. И прямо у дверей встречаю выходящих на улицу Ксюшу и Толика.

— Толян?! Приехал! — радостно вскрикиваю.

— О, и ты здесь, — Толян обнимает меня — Какими судьбами? Я слышал, ты уходишь в академ.

— Ещё не ясно.

— Так ты вернёшься? — Толян хлопает меня по плечу. — Отличная новость!

— Осторожно! — пугается Ксюша. — У него же травма.

— Всё нормально, Ксюш, — успокаиваю я. — Мне гораздо лучше.

И снова внимание этой девушки. Мне очень приятно её неравнодушие. Она приезжала ко мне в стационар, заботилась обо мне. Если бы я был чуть умнее, то она уже была бы со мной. Она ведь однажды почти согласилась. А потом всё сбилось. И я, конечно, сам виноват.

Но ведь всегда есть шанс что-то исправить.

Кроме одного раза…

Я вновь вспоминаю Лёху. Как некстати!..

— Женёк, ты куда сейчас? — спрашивает Толик. — В общагу или пойдёшь в универ?

— Я… — замялся. — А вы куда? — почему сейчас это важнее. В конце концов, к декану я могу зайти и завтра.

— Я — на вокзал, — сообщает Толик. — Мне надо в Москву возвращаться. Сегодня ночная смена. Приеду в январе на сессию. Я договорился. Мне продлили.

Повезло. Толик на пятом курсе. Учился всегда еле-еле, но сессии каким-то чудом закрывал. И сейчас убедил декана в своей правоте. Молодец! Мне бы такие пробивные качества.

— Ксюша, — поворачиваюсь к ней, — а у тебя какие планы?

— Мне нужно в библиотеку.

Ну, вот… А что мне остаётся?

— Но если хочешь, — Ксюша решила вернуть меня к жизни, — я могу остаться с тобой.

Конечно, хочу! Именно здесь и сейчас. То, что мне нужно больше всего.

— Желаю удачи, — Толян подмигивает мне, жмёт руку на прощание. Потом машет Ксюше. — Я вернусь, ребята, через месяц. Не скучайте!

А Ксюша мило улыбается. Мне хочется взять её за руку и так вместе пройтись вдоль всего города. Я буду ей рассказывать о том, что у меня на душе. А Ксюша меня внимательно выслушает. И не надо будет идти в деканат, просить, умолять пойти мне навстречу. Ведь в жизни всё намного проще. Совсем не обязательно делать то, что не хочется.

Ксения

Я рада его видеть. Евгений с первого дня вызывает у меня самые тёплые чувства. Он милый, он добрый и очень искренний. А ещё по-детски наивен и смотрит на мир чистыми голубыми глазами, в которых нет и следа хитрости и лжи. Мне следовало бы влюбиться в него. Возможно, я была бы счастливее.

Возможно, я пытаюсь саму себя обмануть.

Павел пришёл и ушёл. Уже не в первый раз. Я не могу удержать его. Не знаю, как. По-моему, это невозможно. Он — ветер, и опуститься на землю не может. В полёте вся его жизнь.

Евгений немногословен. Иногда приятно просто помолчать друг с другом. В такие минуты обнаруживаешь много общего со своим спутником. Мне всегда было тяжело первой начать разговор. И он, похоже, из таких. Встретились два одиночества и никак не могут намолчаться друг с другом.

— Хочешь мороженое? — предлагает он.

Зима. Холодный декабрь. Я сразу вспоминаю маму: «Не ешь снег! У тебя горло слабое. Простудишься». Всё детство — ограничения. Везде контроль. А где же я сама?

— Хочу! — радостно отвечаю, и мы с Евгением идём к первой попавшейся палатке, на которой красуется вафельный рожок. Он покупает мне ванильное мороженое, себе берёт эскимо. — Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я. Мороженое, и правда, вкусное. — Как рука?

— Заживает. Главное — инструмент могу держать, — улыбается Евгений. И я вспоминаю, как виртуозно он умеет играть на струнах. Тогда в первую нашу встречу мне показалось, будто он и струны моей души способен затронуть.

Не всё так просто оказалось. И Евгению чего-то не хватило. Может быть, он просто не старался?

— Ты собираешься возвращаться? — излюбленный мой вопрос.

— Ксюша, я уже вернулся. Я здесь — посмотри. Можешь даже потрогать.

— Заманчиво, — улыбаюсь я в ответ и, действительно, протягиваю руку, чтобы его коснуться.

— Куда ты хочешь пойти? — спрашивает он.

— А у тебя есть время?

— Есть. И раз уж мы встретились так удачно, я хочу провести время с тобой.

— Приятно слышать.

И мы продолжаем путь в выбранном наугад, но точно самом верном направлении.

— Знаешь, Ксюш, иногда мне кажется, ты — единственная смогла бы меня по-настоящему понять.

Мужчинам важно, чтобы их понимали. Не я это придумала. Похожую фразу вычитала в одной из книг. Названия не помню, но смысл — вот он весь.

Евгений — тонкая душа. Он ранимый настолько, что мне всякий раз становится его жаль. А это плохо. Так Пашка говорил. Нельзя никого жалеть. Я не хочу в это верить. Моё мировоззрение совсем другое, не как у него. Мы, вообще, настолько разные, что я не понимаю, как мы сошлись.

Или не сходились, и я до сих пор в розовых очках?

Почему рядом с Евгением я думаю о другом? Это невежливо. Он с самого начала знакомства хочет меня обаять. Но между нами всегда вклинивается Пашка. И мне даже не приходится выбирать.

Нет, я не хочу его ни в чём обвинить. Но если бы он был таким, как Евгений, тогда мои чувства можно было бы оправдать. Влюбиться в хорошего парня так просто. А я зачем-то влюбилась в другого.

С каждым шагом моим в унисон с Евгением я понимаю, что совершила ошибку. И ощущаю острое желание ему об этом рассказать. Но готов ли он будет выслушать? Принять мою исповедь?

Я начала издалека.

— Женя, скажи мне, как ты относишься к Пашке?

— К Сазонову? — он удивился. — А почему ты о нём спрашиваешь?

— Мне интересно, — уклончиво отвечаю я. — О нём ходит столько слухов. И очень много противоречий. Я не знаю, что думать.

— Ну, если тебе это так важно… Я называю его своим другом. Но, пожалуй, таковым его не считаю. Всё-таки, дружба — это нечто другое. Пашка он не способен дружить, вообще, ни с кем. Он потребитель.

— И в чём это проявляется?

Испытываю желание возразить, сказать что-нибудь в защиту того, кто так дорог моему сердцу. Но молчу, понимая, что Евгений прав. Пашка никогда не будет положительным героем. Он сам этого не захочет. Ему удобнее играть роль негодяя. Конечно, это сильно сказано. Он не злодей, и в нём есть доброта и отзывчивость. Но ему так нравится это прятать под маской холодности и небрежности, что все предпочитают верить ему, чем копаться в тайниках его души. А она у него есть. Я это знаю наверняка.

А Евгений продолжает его чернить. Нет — констатировать факты.

— Пашка — не самый лучший из людей. Я понимаю, у него было трудное детство…

— А что такого трудного было?

Я ведь ничего о нём не знаю. Сам Пашка не расскажет. Закроется, будет нарочно шуметь, отвлекать внимание от главного. Да, он такой. Игрок на всю катушку. Я перестала в это верить. Когда он вытащил меня на крышу посмотреть на звёзды, тогда, пожалуй, он и был настоящим. Простым, живым, естественным. Таким бы мне всегда его хотелось видеть.

Но не хочет он.

— Пашка рос без отца.

Это я знаю.

— Разве это повод?

— Нет. Просто у него не было примера… как бы это сказать? Правильного мужского поведения, отношения к женщине. Он сам по себе рос. Мать у него очень холодная.

— Ты её видел? — живо спрашиваю я.

Было бы интересно самой взглянуть на эту женщину, подарившую ему жизнь. Какая она? Насколько они с Пашкой похожи? Не знаю, зачем мне нужны все эти подробности. Но этого человека я люблю и хочу больше о нём узнать.

— Однажды видел, — отвечает Евгений. И вдруг интересуется. — Ксюш, а зачем нам говорить о ком-то третьем? Неужели тебе Пашка Сазонов сейчас нужен?

Он мне всегда нужен. Но Евгению я этого не скажу. Впрочем, он свои выводы уже сделал.

— Он, наверняка, приставал к тебе. Ты не первая, на кого он обратил внимание. Но у него это быстро проходит. Как только добьётся, теряет интерес.

— А если не добьётся?

— То же самое. Не помню, чтобы он о ком-то горевал.

— А у него были ещё с кем-то серьёзные отношения? Кроме его Милады?

— Вряд ли. Милада — это исключение.

— Он её любит, да?

Зачем самой себе делать больно? И что хочу услышать я в ответ?

— Ксюша, мы опять говорим про Пашку, — напоминает Евгений. И останавливается на дороге. Пытается поймать мой взгляд, но я упорно не смотрю на него. Делаю вид, что считаю секунды до того, как светофор загорится зелёным. — Он тебе нравится, что ли?

— Немного, — выдыхаю.

— Я так и думал… Зря.

Мы переходим на другую сторону. Начинаем спускаться вниз по улице Прибрежной. Река, должно быть, застыла и покрылась льдом. Хочется взглянуть на неё. Со смотровой площадки в парке она выглядит иначе.

В том парке, где мы гуляли вместе.

В ту ночь, когда впервые были вместе.

— Ксюш, зачем он тебе? — голос Евгения прорезает мои нежные грёзы. — Вы совершенно разные и друг другу не подходите. У него есть девушка. Он собирается жениться. К тому же скоро у них родится ребёнок.

— Что? — я, кажется, ослышалась.

И Евгений быстро осёкся. Он не планировал мне это говорить. Но ведь уже поздно.

— Какой ребёнок? Откуда?

— Ксюш, ты разве не понимаешь, откуда дети берутся?

— Понимаю, конечно. Но… — в отчаянии смотрю в эти светлые голубые глаза, чтобы отыскать там хоть какую-то поддержку.

— Ксюша, — таким ласковым голосом он гладит мою душу, — мне очень жаль… Он тебе, правда, дорог?

Киваю в ответ и отвожу взгляд, глотая слёзы.

— Но как же он сумел так забить тебе голову? И ты поверила ему…

Он сокрушался вместе со мной. И искренне переживал за меня. Кажется, впервые, не просил у меня сочувствия и поддержки, а сам давал это. Мне стоило Евгению открыться, чтобы получить взамен такое же тепло. И он, действительно, переживает за меня. И чувствует боль вместе со мной. Мне захотелось прижаться к нему.

— Ксюша…

Приятный мягкий голос. Вкрадчивый — так только он звучит. Моя несостоявшаяся любовь. Мой Евгений — как у Пушкина⁴.

Наклоняет голову и еле слышно касается моих губ своими. Видя, что я не противлюсь поцелую, смелеет. А это уже по-настоящему. И я, не зная почему, ему отвечаю. То ли бросаюсь в объятия другого, чтобы заглушить свою боль. То ли это просто вспышка — эмоции, чувства — не разберёшь. Но после этого поцелуя я ощутила себя предательницей.

— Не надо было этого делать, — сказала, отвернувшись, я.

А он положил мне руки на плечи и прошептал:

— О том, что сделано, не стоит жалеть.

А ветер дул с набережной, и становилось всё холоднее и холоднее. Зима — не лучшее время для долгих прогулок. Хочется тепла, а она его только отнимает.

* * *

Мы вдвоём вернулись в общежитие. Евгений спросил, хочу ли я, чтобы он сегодня остался.

— А как хочешь ты?

— Я ведь говорил, что хочу провести с тобой весь день, — напомнил он.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

4

Имеется в виду Евгений из поэмы А.С. Пушкина «Евгений Онегин»