Вклад в исправление прежних заблуждений философов Карлом Леонгардом Рейнгольдом. Перевод Антонова Валерия

Карл Леонгард Рейнгольд

«Элементарная философия» Рейнгольда – одна из первых попыток субъективно-феноменологической интерпретации кантовского критицизма, устранения из него «догматического» понятия вещи в себе.

Дополнение

«Для чисто философских занятий не хватает методологии. Сражения философов ведутся без всякой тактики. В наших рецензируемых и полемизирующих журналах и памфлетах мы сталкиваемся скорее с конфликтами сырых нагромождений, чем с развитым строем действующих армий. Человек ищет камень философского знания, не договорившись с самим собой о том, в какой области его нельзя найти, не говоря уже о том, в какой его нужно искать. Человек бежит из одной области в другую, из логической в метафизическую, из последней в математическую, оттуда (обычным кувырком. в эмпирическую психологическую, не желая и не заботясь о том, где он находится и как он туда попал. Если кто хочет закрепиться на каком-нибудь поле, не сопротивляйтесь ему, заманивайте и перетаскивайте его на другое; или даже кричите о победе и торжествуйте над ним, если он не хочет бороться за землю, которую вспахал».

«Мы верили, что в научной основательности важно лишь то, что все доказано.

Тщетное, самопротиворечащее притязание! То, что вы пишете, дорогой друг, о принципе вашей элементарной философии, вероятно, относится к фактическим принципам всех наук.

Утверждаемая ими причина есть не более и не менее как факт, если она реальная и действительная причина, это факт, а пока что нечто данное и недоказуемое. Только то, что следует из нее, способно к доказательству, имеет предполагаемую причину, которая, как бы далеко она ни предполагалась как фактическая достаточная причина, сама не должна и не может иметь причину».

«Но факты могут и должны быть подчинены друг другу; один предполагает другой, и дело философского гения — обнаружить путем острого наблюдения, различения и связи подлинную соподчиненность этих фактов, найти в ряду их не только ни одного пробела, но и ни одного постороннего звена, и особенно высшее из них, которое должно быть положено в основание всех других и которому никакое другое не может быть положено в основание, которое имеет наименьшее содержание и наибольшую окружность.

И, прежде всего, обнаружить высшее из них, которое должно быть основанием всех других и для которого никакое другое не может быть основанием, которое имеет наименьшее содержание и наибольший объем. Наконец, дело философского усердия — представить найденный факт в чистом и определенном виде. — Доказать его? Ничуть не меньше! Факты могут быть только представлены. Они должны сами находить себе путь внутрь».

«Вся реальная истина, в той мере, в какой она реальна, основана только на фактах», «Логические законы мышления дают только необходимую истину, но не реальную истину. Факты дают все настоящие истины, но не содержат необходимой истины». «Объедините эти два понятия. Оплодотворите логические формы, которые сами по себе неплодотворны, зародышами фактов; и таким образом будет создана наука, таким образом будут созданы реальные принципы.»

«Если бы факты были настолько просты, что из них нельзя было бы выделить никаких характеристик, никаких компонентов, никаких условий, ни внутренних, ни внешних:

то все попытки привести к расширяющемуся знанию через такие факты были бы тщетны*.. Во всех рассуждениях необходимо сравнение различного.

________________________________________

*Поскольку всякое логическое мышление является связыванием заданных характеристик, ни один факт, мыслимый логической мыслью, не может быть простым. Поэтому высший факт — сознание вообще — как объект мысли может и нуждается в расчленении. Но, конечно, его составные части не допускают никакого дальнейшего расчленения; в том смысле, что каждая из них может быть мыслима только через свое отношение к другим в целом факте; поэтому в развитии трех составных частей сознания круг получается неизбежным, а потому не менее всего ошибочным.

Но там, где есть части, анализ возможен и необходим для ясного осознания синтеза, целого».

«Конечно, не один философ, восходя к более простым элементам знания, доходил до понятия воображения и представления и останавливался на нем как на последнем звене своей линии мысли.

Но в этом последнем звене он ничего не мог различить; он считал воображение фактом, мыслимым через простое неразложимое понятие, и по этой самой причине он не знал, что делать с этим фактом и с ясным, но неясным понятием о нем».

«Факт, о котором размышляет логическая мысль, должен быть простым. Высший факт — сознание в целом — поэтому способен и нуждается в рассечении как объект мысли. Но, конечно, его составные части не допускают дальнейшего расчленения, так как каждая из них может быть мыслима только через ее отношение к другим в целом факте; поэтому в развитии трех составных частей сознания круг неизбежен, но это значит не что иное, как дефект.»

«Автор теории способности воображения наконец-то увидел множественность даже там, где привык видеть просто единство. В расчленении воображения «он нашел» отношение к объекту и субъекту и подчиненное разделение объекта и субъекта сознания. «Это факт, факт сознания в целом, в котором объект, субъект и концепт имеют место как его существенные составляющие; это действительно так; и надо удивляться, что то, что сейчас навязывает нам размышления как столь естественные, столь обыденные, не было давно замечено и общепризнано».

«Обнаружение высшего факта, лежащего в основе всей подлинной истины, осталось бы бесплодным замечанием без открытия составляющих его определенного понятия. Определенное представление того, что было открыто, теперь требует выяснения и классификации более конкретных фактов и фактов, подчиненных наивысшему, вместе с исчерпывающим анализом всех их.»

«Анализировать здесь означает выводить несколько суждений из одного составного; и если существуют три реализации логической мысли: тезис о противоречии, о достаточном основании и об углублении первого; то анализ исчерпывается, когда из пропозиции, выражающей факт, извлекаются все возможные категорические, гипотетические и дизъюнктивные суждения, которые могут содержаться в ней, как отрицательные, так и положительные».

«Суждения, возникающие из соединения фактов с воплощениями логического мышления, — это первое детище. Они снова могут быть соединены друг с другом; и так истины, заимствованные из второй канвы, сыновья и внуки.

Они наследуют как реальность, так и необходимость; одна — от отца, другая — от матери. Однако в этом случае предстоит еще очень трудное и в то же время необходимое дело. Все потомство должно быть крещеным — должно быть определено. Ибо все эти продукты размышляющего разума — такие эфемерные мелочи, что они тут же ускользают, если не прикрепить их к знакам, и прикрепить крепко, и в соответствии с необходимостью хранить их и уметь с ними обращаться.»

«Мы обнаружили, например, что концепция относится к субъекту, как пропозиция гипотетического суждения относится к его пропозиции. Таким же образом я отношу ее к объекту. Как мы теперь назовем это отношение? Причиной? Но как тогда предотвратить смешение этого обозначения с более показательным обозначением причины, чтобы понятие последней не навязывалось понятию первой?

«Слова „есть“, „из“, „в“, „принадлежит“, „относится“ и т. д. связаны с подобными неудобствами. В том виде, в каком они используются в элементарной философии, они должны выражать важнейшие функции разума через их обычную форму повседневных для — до — и добавочных слов!»