Капитал. Полная квинтэссенция 3-х томов

Карл Генрих Маркс, 1867

«Капитал» – главный труд немецкого экономиста и политического деятеля Карла Маркса, несомненно, оказавший влияние на мировую историю. Данное издание – это основные положения и идеи содержащиеся в «Капитале», обработанные немецким экономистом и политиком Ю. Борхардтом. Как отмечает сам Борхардт, ему «удалось передать теорию учения в правильной форме», что «дает ключ непосвященному или новичку к ее пониманию». Книга будет интересна как специалистам, так и всем интересующимся вопросами социально-экономических теорий. В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Глава 5

Как возникает прибавочная стоимость

Т. I. Гл. 5

Потребление рабочей силы — это самый труд. Покупатель рабочей силы потребляет ее, заставляя работать ее продавца. Взором знатока капиталист выбрал средства производства и рабочие силы, требующиеся для его особого предприятия: прядильни, фабрики сапог и т. д., и заставляет рабочего потреблять посредством своего труда средства производства. Он должен на первых порах взять рабочую силу такою, какою он находит ее на рынке, а следовательно, и труд должен взять таким, каким он развился в тот период, когда еще не было капиталистов. Изменение самого способа производства, как результат подчинения труда капиталу, может совершиться лишь позже, а потому подлежит рассмотрению лишь в позднейшее время.

Процесс труда как потребления рабочей силы капиталистом представляет две своеобразные особенности.

Рабочий работает под контролем капиталиста, последний наблюдает за тем, чтобы работа совершилась в надлежащем порядке и чтобы средства производства потреблялись целесообразно. Иными словами: свобода и самостоятельность рабочего в процессе труда исчезает.

А во-вторых, продукт есть собственность капиталиста, а не рабочего. Так как капиталист, согласно нашему предположению, оплачивает дневную стоимость рабочей силы, то ему принадлежит и ее потребление. Точно так же ему принадлежат и другие элементы, необходимые для производства продукта, — средства производства. Следовательно, процесс труда совершается между вещами, которые все сполна куплены капиталистом, а потому и продукт составляет его собственность. Этот продукт есть известная потребительная стоимость — пряжа, сапоги и т. д. Но хотя сапоги, например, некоторым образом образуют основу общественного прогресса и хотя наш капиталист — решительный прогрессист, он тем не менее фабрикует сапоги не ради них самих. Потребительные стоимости вообще производятся здесь лишь потому и постольку, что и поскольку они являются носителями меновой стоимости. И наш капиталист заботится о двоякого рода вещах. Во-первых, он хочет произвести потребительную стоимость, обладающую меновой стоимостью, предмет, предназначенный для продажи, товар. И во-вторых, он хочет произвести товар, стоимость которого больше суммы стоимости средств производства и рабочей силы, на которые он авансировал на товарном рынке свои кровные деньги. Он хочет произвести не только потребительную стоимость, но и стоимость, и не только стоимость, но и прибавочную стоимость.

Мы знаем, что стоимость всякого товара определяется количеством заключающегося в нем труда. Это относится и к продукту, который получен нашим капиталистом как результат процесса труда. Следовательно, необходимо прежде всего вычислить труд, овеществленный в этом продукте.

Пусть это будет, например, пряжа. Для производства пряжи необходим был прежде всего соответствующий сырой материал, например 10 фунтов хлопка. Какова стоимость хлопка, этого здесь не приходится отыскивать, потому что капиталист купил его на рынке по его стоимости, например за 10 руб. В цене хлопка труд, необходимый для его производства, уже получил выражение как средний общественный труд. Предположим далее, что потребленные при переработке хлопка орудия труда — веретена и т. п. — имеют стоимость в 2 руб. Если количество золота в 12 руб. составляет продукт 24 рабочих часов или двух рабочих дней, то из этого следует, что в пряже овеществлены 2 рабочих дня.

Рабочее время, необходимое для производства хлопка, есть часть рабочего времени, необходимого для того, чтобы из этого сырого материала произвести пряжу, и потому оно заключается в пряже. Точно так же обстоит дело с рабочим временем, необходимым для производства того количества веретен, без изнашивания которого хлопок не может быть превращен в пряжу. Однако предполагается, что затрачено лишь рабочее время, необходимое при данных общественных условиях производства. Следовательно, если бы необходим был только 1 фунт хлопка для того, чтобы выпрясть 1 фунт пряжи, то на образование 1 фунта пряжи может быть потреблен только 1 фунт хлопка. Так же обстоит дело и с веретенами. Если бы капиталисту пришла фантазия применять золотые веретена вместо железных, то в стоимость пряжи входил бы тем не менее лишь общественно необходимый труд, т. е. рабочее время, необходимое для производства железных веретен.

Теперь дело идет о той части стоимости, которую самый труд прядильщика присоединяет к хлопку.

Мы предполагаем, что труд прядения есть простой труд, средний общественный труд. Позже мы увидим, что противоположное предположение нисколько не изменяет дела.

Решающее значение имеет, чтобы во время превращения хлопка в пряжу потреблялось только общественно необходимое рабочее время. Если при нормальных условиях производства 1²/₃ фунта хлопка в течение одного рабочего часа должны быть превращены в 1²/₃ фунта пряжи^[7], то значение 12-часового рабочего дня приобретает только такой рабочий день, который 1²/₃ х 12 фунтов хлопка превращает в 1²/₃ х 12 фунтов пряжи. Потому что только общественно необходимое рабочее время идет в счет как образующее стоимость.

То обстоятельство, что труд есть именно труд прядения, материал его — хлопок, а продукт — пряжа, совершенно безразлично с точки зрения образования стоимости. Если бы рабочий был занят не в прядильной мастерской, а в угольной шахте, то предмет труда — уголь — был бы дан природой. И, тем не менее, определенное количество выломанного из залежей угля, например один центнер, представляло бы определенное количество впитанного труда.

При продаже рабочей силы предполагалось, что ее дневная стоимость = 3 руб., что в последних воплощено 6 рабочих часов, и, следовательно, это количество труда требуется для того, чтобы произвести среднюю сумму средств существования рабочего на один день. Если наш прядильщик в течение одного рабочего часа превращает 1¹/₃ фунта хлопка в 1²/₃ фунта пряжи, то в 6 часов он превратит 10 фунтов хлопка в 10 фунтов пряжи. Следовательно, во время процесса прядения хлопок впитывает 6 рабочих часов. Это же самое рабочее время выражается в количестве золота в 3 руб. Итак, к хлопку самым прядением присоединена стоимость в 3 руб.

Посмотрим теперь на общую стоимость продукта этих 10 фунтов пряжи. В них овеществлено 1½ рабочего дня, 2 дня содержится в хлопке и в веретенах, ½ рабочего дня впитано во время процесса прядения. Это же самое рабочее время выражается в количестве золота в 15 руб. Следовательно, цена этих 10 фунтов пряжи, соответствующая их стоимости, составляет 15 руб., цена 1 фунта пряжи — 1 руб. 50 коп.

Наш капиталист смущен. Стоимость продукта равна стоимости авансированного капитала. Авансированная стоимость не увеличилась, не произвела прибавочной стоимости. Цена этих 10 фунтов пряжи равна 15 руб., и 15 же руб. были израсходованы: 10 руб. на хлопок, 2 руб. на потребленное количество веретен и 3 руб. на рабочую силу.

Капиталист скажет, быть может, что он авансировал свои деньги с тем намерением, чтобы сделать из них большее количество денег. Но ведь дорога в ад вымощена добрыми намерениями, и у него точно так же могло бы появиться намерение добывать деньги, не производя. Он начинает грозить. Во второй раз его уже не проведут. В будущем он станет покупать товары на рынке готовыми, вместо того чтобы заниматься их производством. Но что, если все его братья-капиталисты сделают точно так же, — где тогда найдет он товары на рынке? А питаться деньгами он не может. Он пускается в поучения. Следует принять во внимание его воздержание. Он мог бы промотать свои 15 руб. Вместо того он потребил их производительно и сделал из них пряжу. Но ведь зато и имеется у него теперь пряжа вместо угрызений совести. Кроме того, где ничего нет, там и император утрачивает свое право. Какова бы ни была заслуга его отречения, не получается ничего, чем можно было бы особо оплатить его, потому что стоимость продукта, выходящего из процесса, равна только сумме товарных стоимостей, брошенных в этот процесс. Пусть же он успокоится на том, что добродетель есть воздаяние добродетели. Но вместо того капиталист становится навязчивее. Пряжа ему не нужна. Он производил ее для продажи. Ну что же, пусть он продает ее или, что еще проще, производит в будущем только вещи для своего собственного потребления. Но капиталист упрямо становится на дыбы. Уж не рабочий ли своими собственными руками творит миражи товаров, производит их из ничего? Не он ли, капиталист, дал ему материал, в котором и посредством которого рабочий только и мог воплотить свой труд? А так как наибольшая часть общества состоит из таких голяков, то не оказал ли он своими средствами производства, своим хлопком и своими веретенами неизмеримую услугу обществу и самому рабочему, которого он, кроме того, снабдил еще средствами существования? И не следует ли ему поставить в счет эту услугу? Но разве рабочий, со своей стороны, не оказал ему услуги, превратив хлопок и веретена в пряжу? Кроме того, дело здесь вовсе не в услугах. Услуга есть не что иное, как полезное действие той или иной потребительной стоимости — товара ли, или труда. Но здесь перед нами меновая стоимость. Капиталист уплатил рабочему стоимость в 3 руб. Рабочий возвратил ему точный эквивалент в виде стоимости в 3 руб., присоединенной к хлопку, возвратил ему стоимость за стоимость. Наш друг, который только что кичился своим капиталом, вдруг принимает непритязательный вид своего собственного рабочего. Да разве сам он не работал? Не исполнял труд надзора и наблюдения за прядильщиком? И разве этот его труд не создает, в свою очередь, стоимости? Но тут его собственный надсмотрщик и его управляющий пожимают плечами. Однако он с веселой улыбкой уже снова принял свою старую физиономию. Он просто дурачил нас всеми жалобами. Все это не стоит гроша. Эти и тому подобные пустые увертки и бессодержательные уловки он предоставляет профессорам политической экономии, которые, собственно, за это и оплачиваются. Сам же он — практический человек, который хотя и не всегда обдумывает, что он говорит в том случае, когда это не касается его дел, но всегда знает, что он делает в своей деловой сфере.

Присмотримся к делу поближе. Дневная стоимость рабочей силы составляла 3 руб., потому что в ней овеществлена половина рабочего дня, т. е. потому, что средства существования, ежедневно необходимые для производства рабочей силы, стоят половину рабочего дня. Но прошлый труд, который заключался в рабочей силе, и тот живой труд, который она может выполнить, ежедневные издержки по ее сохранению и ее ежедневная затрата — это две совершенно различные величины. Первая определяет ее меновую стоимость, вторая составляет ее потребительную стоимость. То обстоятельство, что для поддержания жизни рабочего в течение 24 часов достаточно половины рабочего дня, нисколько не препятствует тому, чтобы рабочий работал целый день. Стоимость рабочей силы и ее использование в процессе труда суть две различные величины. Капиталист, покупая рабочую силу, имел в виду это различие стоимости. Ее полезное свойство, ее способность производить пряжу или сапоги только потому было неизбежным условием, что для созидания стоимости необходимо затратить труд в полезной форме. Но решающее значение имела специфическая потребительная стоимость этого товара, его свойство быть источником стоимости, притом большей стоимости, чем имеет он сам. Это та специфическая услуга, которой ожидает от него капиталист. И он действует при этом соответственно вечным законам товарного обмена. В самом деле, продавец рабочей силы, подобно продавцу всякого другого товара, реализует его меновую стоимость и отчуждает его потребительную стоимость. Потребительная стоимость рабочей силы, самый труд, так же не принадлежит ее продавцу, как потребительная стоимость проданного масла — торговцу маслом. Владелец денег оплатил дневную стоимость рабочей силы, поэтому ему принадлежит потребление ее в течение дня, дневной труд. То обстоятельство, что дневное содержание рабочей силы стоит только половину рабочего дня, между тем как рабочая сила может действовать, работать целый день, что поэтому стоимость, создаваемая потреблением рабочей силы в течение одного дня, вдвое больше, чем ее собственная дневная стоимость, представляет лишь особое счастье для покупателя, но не составляет никакой несправедливости по отношению к продавцу.

Наш капиталист заранее предвидел этот казус, который как раз и заставил его улыбнуться. Поэтому рабочий находит в мастерской необходимые средства производства не только для шестичасового, но и для двенадцатичасового процесса труда. Если 10 фунтов хлопка впитывали 6 рабочих часов и превращались в 10 фунтов пряжи, то 20 фунтов хлопка впитают 12 рабочих часов и превратятся в 20 фунтов пряжи. Рассмотрим продукт удлиненного процесса труда. В этих 20 фунтах пряжи теперь овеществлено 5 рабочих дней: 4 — в потребленном количестве хлопка и веретен, 1 впитан хлопком во время процесса прядения. Но денежное выражение 5 рабочих дней представляют 30 руб. Следовательно, именно такова цена этих 20 фунтов пряжи. Фунт пряжи по-прежнему стоит 1 руб. 50 коп. Но сумма стоимостей товаров, брошенных в процесс, составляла 27 руб., стоимость пряжи составляет 30 руб. Стоимость продукта возросла на ¹/₉ по сравнению с авансированной на его производство стоимостью. Таким образом, 27 руб. превратились в 30 руб. Они принесли прибавочную стоимость в 3 руб. Наконец фокус удался.

Все условия проблемы нашли решение, и законы товарного обмена нисколько не нарушены. Равная стоимость обменивалась на равную стоимость. Капиталист, как покупатель, оплачивал всякий товар — хлопок, веретена, рабочую силу — по его стоимости. Потом он сделал то, что делает всякий другой покупатель товаров. Он потребил их потребительную стоимость. Процесс потребления рабочей силы, который является в то же время и процессом производства товара, дал продукт, 20 фунтов пряжи, стоимостью в 30 руб. Теперь капиталист возвращается на рынок, на котором он раньше купил товар, и продает товар. Он продает фунт пряжи по 1 руб. 50 коп., ни на грош не дороже и не дешевле его стоимости. И тем не менее он извлекает из обращения на 3 руб. больше, чем первоначально бросил в него.

Если мы сравним теперь процесс образования стоимости и процесс увеличения стоимости, то окажется, что процесс увеличения стоимости есть не что иное, как процесс образования стоимости, продолженный далее известного пункта. Если процесс образования стоимости продолжается лишь до того пункта, когда уплаченная капиталом стоимость рабочей силы будет возмещена новым эквивалентом, то это будет простой процесс образования стоимости. Если же процесс создания стоимости продолжается далее этого пункта, то он становится процессом увеличения стоимости.

Однако труд будет считаться образующим стоимость лишь постольку, поскольку время, затраченное на производство потребительной стоимости, общественно необходимо. Рабочая сила должна функционировать при нормальных условиях. Если прядильная машина является общественно господствующим средством труда при прядении, то рабочему нельзя вручать старинную прялку. Он должен получить хлопок нормальной доброты, а не хлам, который рвется каждую минуту. Иначе ему в том и другом случае на производство одного фунта пряжи пришлось бы затратить более рабочего времени, чем общественно необходимое время, но это излишнее время не создало бы стоимости или денег. Далее, самая рабочая сила должна быть нормальной. В той специальности, в которой она применяется, она должна обладать установившейся средней степенью искусства, подготовки и быстроты. Она должна затрачиваться с обычной средней степенью напряжения, с общественно обычной степенью интенсивности. Капиталист наблюдает за этим с такой же заботливостью, как и за тем, чтобы ни одна минута не расточалась даром, без труда. Он купил рабочую силу на определенный срок. Он хочет получить то, что принадлежит ему. Он не хочет, чтобы его обкрадывали. Наконец, не должно иметь места нецелесообразное потребление сырого материала и средств труда, потому что расточенный материал и расточенные средства труда представляют излишне затраченные количества овеществленного труда, следовательно, не учитываются и не принимают участия в образовании стоимости продукта.

Уже раньше было отмечено, что с точки зрения процесса увеличения стоимости совершенно безразлично, будет ли присвоенный капиталистом труд простой, средний общественный труд, или более сложный труд. Труд, который имеет значение более высокого, более сложного труда по сравнению со средним общественным трудом, есть проявление такой рабочей силы, образование которой требует более высоких издержек, производство которой стоит большего рабочего времени и которая имеет поэтому более высокую стоимость, чем простая рабочая сила. Если стоимость этой силы выше, то и проявляется она зато в более высоком труде и овеществляется поэтому за равные промежутки времени в сравнительно более высоких стоимостях. Но какова бы ни была разница в степени между трудом прядильщика и трудом ювелира, та доля труда, которой ювелирный рабочий лишь возмещает стоимость своей собственной рабочей силы, качественно ничем не отличается от той добавочной доли труда, которой он создает прибавочную стоимость^[8].

Примечания

7

Цифры здесь совершенно произвольны.

8

Различие между более сложным и более простым, квалифицированным и неквалифицированным трудом отчасти основывается просто на иллюзиях или по меньшей мере на различиях, которые давным-давно перестали быть реальными и продолжают существовать лишь как традиционные условности; отчасти на более беспомощном положении известных слоев рабочего класса, благодаря чему они не в состоянии, как другие, вынудить оплату своей рабочей силы по ее стоимости. Случайные обстоятельства играют при этом настолько крупную роль, что положение одних и тех же видов труда изменяется. Так, например, где физические силы рабочего класса ослаблены и относительно истощены, как это наблюдается во всех странах с развитым капиталистическим производством, те грубые работы, которые требуют большой мускульной силы, в общем занимают более высокую ступень по сравнению с много более тонкими работами, которые опускаются до ступени простого труда; например, труд (каменщика) в Англии занимает значительно более высокую ступень, чем труд ткачей камчатных тканей. С другой стороны, труд рабочего, стригущего Манчестер, хотя он требует большого физического напряжения и, кроме того, нездоров, фигурирует как простой труд. Впрочем, не следует воображать, что так называемый квалифицированный труд занимает количественно значительное место в национальном труде. Ленг вычисляет, что в Англии (и Уэльсе) существование более чем 11 миллионов основывается на простом труде. По вычете одного миллиона аристократов и полутора миллионов пауперов, бродяг, преступников, лиц, живущих проституцией, и т. д. из 18 миллионов, составлявших цифру населения во время появления его работы, останется 4 650 000 душ среднего класса, включая сюда мелких рантье, чиновников, писателей, художников, школьных учителей и т. д. Чтобы получить эти 42/3 миллиона, он причисляет к работающей части среднего класса, кроме банкиров и т. д., всех лучше оплачиваемых «фабричных рабочих»! Даже и каменщики попадают в категорию «квалифицированных рабочих». После этого у него остаются упомянутые 11 миллионов (Laing S. National Distress etc. London, 1844). «Большой класс, который ничего не может дать в обмен на пищу, кроме простого труда, составляет главную массу народа» (Милль Дж. Колония//Прибавление к Британской энциклопедии, 1831).