Невеста

Каринэ Фолиянц, 2017

«Невеста» – это новеллизация многосерийного телевизионного художественного фильма с одноименным названием. Автор сценария и режиссер, также автор бестселлера «Серафима Прекрасная», Каринэ Фолиянц часто обращается в своем творчестве к теме любви. «Невеста» – не исключение: любовный треугольник, который длится двадцать лет, история мужчины и женщины, предназначенных друг для друга, но разлученных сотней обстоятельств… Кто окажется сильнее – рок или человек?

Глава 1

1981 год. Осень, весна

Поселок Приморский был хоть и не деревней, но все ж и не городом. Даже двухэтажные здания тут были в диковинку. Маленькие домишки облепили извилистые улицы, ведущие к морю. А меж ними змеились ярко-желтые или ярко-фиолетовые газовые трубы.

По узким улочкам изредка проезжали грузовики, колесили велосипедисты и пробегали небольшие стайки коз…

Такой, ничем особо и не приметный поселок. Но именно в Приморском началась эта история великой любви…

* * *

Во дворе небольшого, но уютного поселкового детсада гуляли пятилетние дети. Воспитательница наконец рассадила малышей по скамеечкам.

— А теперь давайте поговорим о нашем будущем. Вот, Володя, кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

Володя, серьезный мальчик в очках, неторопливо встал:

— Я буду космонавтом! Я полечу в небо вот на такой ракете! — и показал на деревянную ракету, стоящую посередине двора.

Дети радостно загалдели.

— Молодец, Вовочка! — похвалила его воспитательница. — Он будет космонавтом! И прославит наш детский сад! И весь поселок Приморский! А ты, Сереженька, ты кем будешь? — Она обратилась к голубоглазому и светловолосому Сереже. Тот смущенно молчал. — Ну, Сереженька, не смущайся, говори!

Дети подбадривали мальчика:

— Говори, кем будешь, Сережка!

Наконец Сережа выпалил — сам от себя не ожидая, четко и громко:

— А я, когда вырасту… Я буду… американским полицейским!

Дети замерли. Воспитательница побледнела и схватилась за сердце.

— Что? Что ты сказал?

Сережа осмелел и закричал уже в полный голос:

— Я буду полицейским из Америки! Мы с папкой в клуб ходили, смотрели кино про полицейских. Они ловкие! Я уеду туда и буду, как они!

Женщина взвизгнула от страха:

— Замолчи! Замолчи немедленно! Кто тебя такому учит?

Малыши зашумели, но толстухе воспитательнице было уже не до них. Она кричала на Сережку так, что в соседнем поселке, наверное, слышно было:

— Кто внушил тебе такие гадости? Немедленно говори: кто!!!

…Взяв за ухо ревущего Сережу, воспитательница притащила его в угол пустой игровой комнаты, причитая по дороге:

— Да где же видано, чтобы советский ребенок мечтал быть американским полицейским? Это же позор всему детскому саду! Всему поселку! Всей Родине! Стой тут, в углу, чтобы дурь из тебя выветрилась, чудовище ты маленькое. Хорошо, что это я тебя спросила, а не директор. У него бы сразу инфаркт случился, не спасли бы.

Сережа пытался вырваться, но воспитательница еще больнее вывернула ему ухо.

— Пустите, пустите! — пищал мальчик.

— Да ты еще и врун! — вопила женщина. — Какой такой папка? Мать твоя уже три года как одна живет, тебя, дурака, растит в одиночестве! А? Какой такой папка тебя в клуб водил?

Сережа громко зарыдал. В дверь комнаты робко заглянула рыженькая девочка с тоненькими косичками — Леночка Петрова. Она тихо попросила:

— Вера Павловна, вы не бейте его, пожалуйста, он не врет! К тете Оле муж приезжал, папка Сережкин. В том месяце. Я сама видела! Он его на фильм водил в клуб и мороженое купил.

— Лена Петрова, нам адвокат здесь не нужен! — отрезала воспитательница. — А ты, Арефьев, будешь стоять здесь в углу до тех пор, пока не забудешь про папу, про полицию, про Америку, — это слово она проговорила шепотом, — и не придумаешь себе новую, порядочную профессию. Петрова, ушла отсюда!

Стуча каблучками, Вера Павловна нервно покинула комнату.

Но Лена Петрова никуда не ушла.

Она подошла к плачущему Сереге, обняла его и нежно сказала:

— Ты не плачь, Сережа. Я знаю, что ты не врешь. Я тоже такое кино видела. И папку твоего видела. Он живой! Это только у меня папка помер…

Серега шмыгнул носом, перестал плакать и улыбнулся девочке.

— Ты не лгун! Ты — хороший! — тихо сказала Лена.

— Петрова, хочешь, когда вырасту — я женюсь на тебе? — вдруг совершенно серьезно предложил мальчик.

Лена пожала плечами:

— Можно. Только ты же знаешь, у меня мать какая! Не захочешь ты меня в невесты брать с такой матерью!

— Захочу, — твердо произнес маленький Сережа. — Всем теперь говори, что ты моя невеста!

* * *

По ухабистой дороге ехал трактор с пьяным трактористом, кренясь в разные стороны. А в кузове трактора веселая женщина на все село горланила частушки.

Это была мамка девочки Лены, а за рулем трактора — хахаль ее, Леша. Как все знали, мирно они жили, двух детей воспитывали. Только вот незадача — трезвыми никогда не бывали.

Две пожилые бабы, увидев трактор с нетрезвой певуньей, обе разом сплюнули:

— О, Нинка за дочкой в детсад поехала. Тьфу, глядеть противно. И она, и Лешка, ее сожитель, — алкашня лютая. И дает же Бог такой, как Нинка, детишек!

…Нечесаная, похмельная Нинка тяжело поднялась с кровати.

Под разлезшимся стеганым одеялом, повернувшись к стене лицом, храпел ее сожитель Лешка.

— Лен-кааааа! — позвала Нинка.

Девочка появилась в дверях.

— Иди, Лен, Петьку буди. Пора.

— Мамочка, ты меня в садик отведешь, а Петьку в школу? — обрадовалась рыженькая девочка.

— Какая школа! Иди, тебе говорят! Пора! — зло прикрикнула мать.

…Лена взяла старшего брата Петьку за руку, и они отправились по знакомому маршруту. Подойдя к соседскому двору, легко перемахнули через забор. Во дворе паслись куры.

Кудрявый белокурый Петька скомандовал:

— Вон ту хватай, Ленка, пеструю. Она пожирнее будет. А я на шухере постою.

— Я боюсь. — Тоненькая девочка и впрямь едва не тряслась от страха.

— Чего боишься? Соседей с утра никогда дома не бывает. Ты что, первый раз? — И сам погнался за курицей.

Курица прибилась к углу сарая, страшно квохча, точно предчувствовала свою гибель. Петька схватил ее привычным движением и скомандовал сестре:

— Отворачивайся, трусиха!

Та не только отвернулась, но даже глаза закрыла.

Курица в Петькиных руках издала страшный вопль… А потом стихла.

Лена глаза открыла.

— Ты башку ей свернул?

— Ага, — кивнул Петька, — дело сделано. Бежим отсюда!!! И быстрей, ее еще ощипать надо! Леха скоро проснется!

* * *

Хотя утро еще едва началось, но жизнь в поселке уже кипела вовсю.

Среди прилавков на маленьком рынке ходила и покупала овощи симпатичная полноватая женщина. Взгляд ее упал на свежеощипанную курочку, лежавшую на скомканной газетке. За прилавком стояли дети — Петя и Лена.

Женщину звали Ольга, и она была мамой мальчика Сережи.

— Леночка, здравствуй, а ты чего же не в садике? Я вон уже Сережку как час назад отвела. Он тебя там ждет.

— Мамка заболела, — замялась Лена, — плохо ей…

Бойкий Петя перебил сестру:

— Тетя Оля, вы лучше купите курицу. Нам деньги нужны мамке на лекарства.

Ольга все поняла, тяжело вздохнула, достала деньги из кошелька.

— Вот, миленький, возьми. Только вы не все мамке на лекарства. Себе на еду-то оставьте. Голодные, поди, целый день!

Она с жалостью и все понимая посмотрела на ребятишек: для матери кур воруют и продают. А та — пьет. Да Лешку поит. Дети воруют, а мать пропивает…

Лена схватила деньги и пропищала:

— Спасибо. Сережке привет передавайте. Я же теперь его невеста, — улыбнулась она и добавила гордо: — Честное слово — невеста!

* * *

Нинка жадно выпила граненый стакан водки. Дети молча наблюдали за процессом. А мать сразу улыбнулась да подобрела:

— Вот спасибо, детоньки, маму спасли!

— Мам, а можно я в школу пойду? — робко попросил сын.

— Еще чего удумал. Лешка сегодня дома, с ним посидите. А маме пора!

Нина встала, покачиваясь, начала одеваться. Попутно отдавала распоряжения:

— Лен, посуду помой. И Лешкины рубашки постирай, я их на кухне кинула. Картошечки начистите да сварите. Ну, бывайте. Мамке по делам пора!

И ушла, хлопнув дверью.

* * *

У Ольги было неспокойно на душе. Уж больно было жаль Петьку и Лену. Когда она пришла в садик за Сережкой, то первым делом выловила воспитательницу:

— Да куда ж вы смотрите, Вера Павловна! Она ж не просыхает, мама Ленкина. Как девочка живет в таких условиях? Вы про это думали?

Но воспитательница не растерялась с ответом:

— Эка невидаль?! Весь поселок пьет! Я детей воспитываю, а не взрослых. Вы лучше вот что послушайте! Я детям в группе вопрос задала: кто кем хочет стать, когда вырастет? И что, вы думаете, ответил ваш Сережа? Ваш сын, между прочим, сказал, что хочет стать, — она с ужасом понизила голос, — американским полицейским. Вот что хуже — пьющая мать или аморальные мечты ребенка? Молчите? Вот и я не знаю!

* * *

Дети так никуда и не пошли. С Лешкой сидели, который их на самом деле терпеть не мог.

Тот привычно пил водку, закусывая огурцами. Дети бегали наперегонки вокруг стола.

Осушив стакан, Лешка встал и гаркнул во все горло:

— Достали уже своим писком! А ну, пошли отсюда! Схватив детей за шкирки, он выволок их из комнаты.

Вытащил из дома, засадил в погреб, да еще и на замок закрыл.

— Вот тут сидеть тихо и не мешать, не вякать!

— Запер, он нас запер! — догадался Петька. — Теперь уж не уйдем, как в прошлый раз. Лен, страшно в темноте сидеть!

Лена погладила брата по руке:

— Ну и ладно, ты садись, а я тебе какую-нибудь страшилку расскажу.

— Не хочу страшилку, — закапризничал он. — У нас сегодня контрольная в школе. Скажут, сачканул. Стучи давай, пусть отпирает!!! Эй, дядя Леша!!!!

…А пьяный Леша уже уснул за столом. Сигарета упала из его рук на половик. Тот задымился, а потом и загорелся.

Дети быстро почувствовали запах гари из комнаты…

— Горим! — закричал Петя. — Ленка, да ведь он нас сожжет!!!

Они кричали и колотили кулачками в дверь:

— Дядя Леша, дядя Леша, открой!

А ему хоть бы что — водка свое дело-то сделала!

Только минут через пять, когда комнату совсем заволокло дымом, Лешка открыл глаза…

— Ой, елки!

Понял наконец-то, что дом загорелся. И что спасаться надо! Но про детей даже не вспомнил.

Недолго думая, схватил табурет, разнес окно. И выпрыгнул на улицу, побежал от горящего дома не оборачиваясь, куда подальше…

Тем временем пламя уже объяло всю комнату и перекинулось в коридор.

Дети метались в погребе, который все больше заволакивало дымом. Они подобрались к стене, где высоко-высоко было маленькое окошко.

— Петька, сюда! — закричала Лена.

Она не растерялась, схватила деревянную стремянку, прислонила к стене.

— Вверх, в окошко лезь!

Лена помогала брату, хоть он и старший.

— Да не плачь ты, лезь давай. А еще большой! Через окно уйдем!

— Не пролезем! Ленка, не пролезем! — страшно выл Петька.

Но Лена упорно толкала его вверх маленькими тонкими ручками.

— Давай, Петя, давай!!

— Я боюсь, высоко! И огня много! — истошно взвыл Петя.

— Лезь, тебе говорят!

Петя карабкался вверх, она за ним. А дым уже вовсю разъедал глаза.

Когда дети выбрались из погреба, дом весь пылал — по самую крышу.

* * *

А Нинка, пьяная вусмерть, шла домой… Ничего-то она не знала. Потому и пела опять свои частушки. Навстречу ей выбежали две женщины:

— Ты где ж, стерва, шляешься? Дом-то твой горит! Враз протрезвела стерва-мать, когда увидела горящий дом и двор.

— Дети, дети там! Дома я их оставила! — кинулась она к двери.

— Стой, сама сгоришь! Не спасти уже! — вопили соседки и тащили ее обратно.

— Лешка! Лешка там! — не унималась Нинка.

Соседка заорала еще громче:

— Да Лешка твой, сволочь, алкаш поганый, с моим Мишей водку жрет у нас во дворе! Живой он, тварь такая, детей подпалил — и был таков!

— Ах ты, мразь! — Безумная Нинка кинулась к соседскому двору.

Напрасно бежали за ней бабы и просили угомониться. Нинка шаровой молнией ворвалась в соседский двор. Во дворе мирно паслись куры, а Леша с пожилым мужиком Мишей спокойно пили водку. Нинка схватила лежащий у поленницы топор.

— Детей погубил, сволочь! Двор спалил, сволочь! Убью!

Соседи сделать ничего не успели. На солнце вспыхнул клинок топора. Удар был единственным и крепким.

* * *

Во дворе детского сада вместе с воспитательницей стояла Ольга. Неподалеку играли дети. И Лена с Сережей среди них.

Ольга утирала глаза платочком:

— Вы же знаете, посадили Нину. Нину Петрову. Мальчика тетка забрала. А девочку, говорит, не потяну. У самой трое. Что ж ее теперь, в детдом отдавать? Пусть у меня поживет. Если надо — опекунство оформлю. Ничего, разместимся. В тесноте, да не в обиде…

Воспитательница кивнула, уходя:

— Подумаю, чем помочь! Мне самой детишек этих жалко.

— Подумайте, очень подумайте! Я отблагодарю, в долгу не останусь! — крикнула ей вслед Ольга.

А Сережа катал плачущую Лену на качелях.

— Пойдем с нами, Леночка! У нас ты теперь будешь жить! — позвала ее Ольга. — Да ты не бойся, я не обижу!

Лена слезла с качельки, взяла Сережку за руку.

— Я теперь тебе сестренкой буду? А Петьку тетя обещала привозить иногда повидаться…

Сережа засмеялся:

— Да какая ты мне сестренка. Ты ж мне невеста… Пойдем!

13 лет спустя. Октябрь 1994 года

Тринадцать лет прошло с той поры. Выросли Лена с Сережкой, оба школу закончили, а Сергея уже и в армию призывают…

* * *

Здание швейной фабрики давно никто не красил, кирпич на углах обсыпался, и на фасаде еле держалась вывеска «Фабрика имени Первого мая».

Ольга, мать Сергея, немного постаревшая, но все еще очень симпатичная женщина, шла по цеху вслед за пожилой бригадиршей, тетей Валей:

— Теть Валь, отпустишь сегодня пораньше? Ты ж знаешь, Сережке в армию, проводы у нас.

Бригадирша остановилась:

— Иди, конечно, Оля. А чё ж ты Сережку до армии довела? Не боишься, что на войну загребут? Ты газеты-то читаешь? Телевизор смотришь?

Ольга вздохнула:

— И читаю, и смотрю. А что я могу поделать с военкоматом? Денег на взятку у нас все равно нет! Сходит да вернется, Бог даст.

— Не боишься, сын-то у тебя один?

— Боюсь, а выхода другого нет… Мы с Леночкой ждать его будем.

Тетя Валя улыбнулась:

— Да, вырастила ты себе невестку. Молодец ты, баба. Ну, дай Бог… Лишь бы сын живым вернулся!

* * *

Большой стол Ольга и Леночка накрывали во дворе — сегодня ребята придут, провожать Серегу в армию!

Лена Петрова выросла, похорошела. Красота ее была не яркая, но своя, не сделанная, не накрашенная, истинная. В такие лица чем больше глядишь, тем больше хочется смотреть. Волосы так с детства и остались рыжими, а глаза — карие, словно спелые вишни.

— Господи, что б я вообще без тебя делала? Лена, три салата нарезали, хватит ли? — причитала Ольга, собирая на стол.

— Да хватит! Тетя Оля, идите скорее, жаркое надо помешать, вот-вот сгорит.

Оля всплеснула руками:

— Ой, бегу!

В это время во двор вошла Света, невысокая, пышная и смешная барышня. Бойкая такая — Ленина подруга и ровесница.

— Лен, чего, Серегу за водкой послали?

Лена махнула рукой:

— Слушай, я так боюсь этой водки. Перепьются, драку еще затеют.

— Не бойся, не в перестройку живем! — отрезала Светка. — Водка не паленая, нормальная. Ну да ладно с ней, с водкой-то, это мужикам отрада. Что у тебя глаза такие, плакала, что ли, всю ночь?

— Да нет. Все будет нормально. Я его дождусь и не брошу никогда! — ласково улыбнулась Лена.

Света не унималась:

— Я ей про Ивана, а она про болвана. — Она зашептала: — Вы с Серегой свой основной вопрос решили или ты опять все на потом отложила?

Лена нахмурилась:

— Вот вернется Сережа, сыграем свадьбу, а до этого я с ним спать не собираюсь!

Света ужаснулась:

— Первый раз вижу такую конченую дуру. Ты пойми, это ж прикольно, понимаешь? Это ж попробовать надо до замужества!

— Света, дура ты сама! Когда у людей все серьезно, с этим не торопятся. Пошли на кухню, поможешь мне сыр-колбасу нарезать.

Девочки зашли на кухню. Оттуда выскочила Ольга:

— Все, Ленусь, помешала. Ничего не пригорело, но картошка еще сыровата. Пойду помидоров с грядки нарву и помою. Девочки, в райском месте живем — до поздней осени помидорчики свои, не магазинные, с грядочки!

Девочки резали сыр и колбасу.

— Да уж, в райском! — усмехнулась Света. — По зиме в поселке тоска такая, хоть вешайся! А ты еще и жизни не пожила, а уже замуж. Это ж дети, заботы… А для себя когда жить?

— А что дети? Разве не для себя?

— Я понимаю, что ты очень тете Оле благодарна, но что твой Серега? Ничего особенного!

Лена нахмурилась:

— А что, нужно что-нибудь особенное?

— Да! Всем надо особенное! Все так хотят, весь мир, все человечество!

Как раз и Сережа, симпатичный и голубоглазый, зашел в дом с целой сеткой бутылок водки.

Он услышал разговор девушек, затаился, наблюдая, слушая да придерживая сетку, чтоб звон бутылок его не выдал.

А Света продолжала:

— Да мало ли, воспитали они тебя, ну и что? Ты что, обязана за него замуж идти? У тебя вон брат Петька в городе, в институте учится. Ты б к нему съездила, поглядела вокруг — может, какой у него друг симпатичный… Может, два друга — и на мою б долю хватило!

Лена усмехнулась:

— А, вот ты о чем! Ладно, я с Петькой поговорю, чтобы он тебя с холостыми друзьями познакомил. А мне это ни к чему!

Но Света не унималась:

— Не, я хочу, чтобы ты сама Петькиных друзей порассматривала и сама бы повыбирала. Институтские мальчики культурные, не деревня. Может, кто и с квартирой!

— Ой, вот, пожалуйста, от этого меня избавь. Вот это мне совсем не интересно. — Лена стукнула ладошкой по столу.

Лена надулась:

— Я ж говорю, дура!

— Ты прекрати-то ножом-то махать и ерунду тарахтеть… Ой, Сережа…

Она обернулась, увидев в дверях Сергея.

Сергей широко улыбнулся:

— Привет, Светка. Принимайте, девчонки, спиртное! И в холодильник, что полезет!

— Давай сюда! — Лена забрала из его рук сетку.

Сергей повернулся к Свете:

— А между прочим, у меня тут дом большой. Нам с Ленкой и в детстве не было тесно, и потом тесно не будет. Не то что в городской квартирке. И огород у нас есть, и сад — еще дедом посаженный.

— Ты что, все слышал, да? — охнула Света.

— Да, извини, я не специально…

— Ну и на здоровье! Ладно, режьте тут все сами, а я во двор тете Оле помогать. — И Света убежала из кухни.

Лена и Сергей остались одни.

— Не слушай ее, она балаболка, глупости несет. А я люблю тебя, давно люблю. — Он подошел и обнял Лену за плечи. Вдохнул ее запах. — Всегда любил — и всегда любить буду!

Но она осторожно повела плечами, чтобы освободиться из его объятий.

— Я знаю…

Лена хотела уйти, но Сергей догнал ее.

— Слышишь, потом народ набежит, времени и не будет. Вот, это тебе.

Он протянул Лене колечко. Небольшое, но золотое.

Лена улыбнулась, надела на палец, поцеловала Сережу.

— Носить буду не снимая! Потому что ты мне нужен, и больше никто. Так ведь бывает?

Сергей ласково притянул ее к себе. Но она снова увернулась.

— Погоди, а то ведь тоже забуду!

Лена сняла с шеи простой крестик на суровой нитке.

— И ты носи и не снимай. Пусть он тебя хранит.

Сергей поцеловал крепко невесту.

— Спасибо, спасибо тебе, родная. Если ты со мной — ничего не страшно.

* * *

Снаряд разорвался, и осколки полетели во все стороны. Испуганный солдат Серега, прячась в окопе, все сильнее вжимался в землю. Войны боялся, но воевал. Потому что знал: так надо. Потому что дома его ждут мама и Леночка. И хоть рвались кругом снаряды, он почти каждый вечер писал домой письма.

«Дорогие мои мамочка и Леночка! Мои самые любимые и ненаглядные! Я жив и здоров. Я вернусь к вам. Мы с Ленкой поженимся и детей нарожаем. В большой комнате собираться будем по вечерам вместе. И чай пить с малиновым вареньем, которое Ленка варит лучше всех на свете…»

И каждый день с радостью Лена читала вслух эти письма Ольге. И следила за сводками, чтобы знать, как идет эта война! И молилась по вечерам о том, чтобы жених ее вернулся целым и невредимым.

Лена сидела на лавочке у дома и читала письмо Сергея, когда к калитке подошел Петя — ее выросший брат. Здоровенным стал, но таким же кудрявым остался, как в детстве.

— Ленка, открывай!

Лена побежала к калитке.

— Петя, братик, я ж тебя целый месяц не видела.

Обнялись брат с сестрой. Лена завела его во двор.

— Совсем редко мы стали видеться, Петька.

Петька улыбнулся:

— Да это потому, что ты к нам в город носу не кажешь.

— Мне некогда, Петя…

— А что, некогда? Учиться не поступила — а еще медалистка! — упрекнул сестру Петька.

Лена опустила глаза:

— Вот вернется Сережка из армии, мы вместе поступать будем, если захочет.

Петя передразнил сестру:

— «Если Сережа захочет…» Ну что ты ставишь свою жизнь в зависимость от Серегиной? Это неправильно!

Лена остановилась:

— Тетя Оля меня вырастила! Она мне как мать…

Петька не унимался:

— Ну и что? Меня вон вырастила папина сестра, тетя Галя. Я теперь в общежитии живу, у меня отдельная комната. И не жалею ничуть. Хочешь, перебирайся пока ко мне — в городе поживешь, на людей посмотришь.

Лена улыбнулась:

— Давай я тебя чаем лучше напою.

* * *

А на швейной фабрике за тринадцать лет ничего не поменялось. Только здание еще больше обветшало да работниц стало поменьше. Потому что заказов нет. И экономика на ладан дышит.

Ольга опять шла за бригадиршей тетей Валей с огромной кипой готовых халатов.

— Ты осторожнее по лестнице давай, набрала добра! Ну что, Серега-то пишет? — поинтересовалась бригадирша.

Ольга радостно закивала:

— Пишет, пишет! И мне, и Леночке. Тяжело у них там…

Тетя Валя вздохнула:

— Да уж знаю, что тяжело. У нас тоже нелегко, Оля, сокращают нас. И так знаешь, что с зарплатами перебои, а теперь и вовсе под угрозой закрытия!

— Это как это? — Глаза у Ольги полезли на лоб.

Тетя Валя ухмыльнулась:

— Да вот так вот! Не нужны никому. Говорят, рынка сбыта нет. Вот тебе и капитализм. Ладно, неси аккуратней.

* * *

Лена налила Петру чая в большую кружку.

— Давай, братик, пей. И ватрушки ешь, я сама пекла.

— Да я знаю, какая ты хозяйка, — кивнул Петька, поедая ватрушки. — Повезло Сереге, такая невеста. Мне небось так не повезет!

Оба засмеялись.

Петя посмотрел на сестру:

— Помнишь, Лен, как мы в детстве кур воровали? Каждое утро…

— Помню… И мамку помню, хоть и маленькая была… Я как в церковь хожу, всегда за нее свечки ставлю.

— Я потом запрос направлял в колонию. Три раза направлял… Только так мне никто и не ответил ничего. Освободилась, пишут, уехала на поселение, там и умерла… А знаешь, — он вдруг стал решительным, — собирай-ка ты вещи и переезжай ко мне. Сережки все равно нет. А тетя Оля взрослая, сама управится. А мы — брат с сестрой и столько лет порознь. Давай собирайся!

* * *

Ольга спускалась вниз по фабричной лестнице со своей огромной кипой халатов в руках. Навстречу ей — Маша из соседнего цеха:

— Ольга Васильевна, ты смотри, осторожней. Тут такая лестница, полететь можешь, костей не соберешь.

— Да не волнуйся! Я крепко на ногах стою, — улыбнулась Ольга и…

Пошатнулась от тяжести своего груза и покатилась с лестницы кубарем вниз. Лестница была крутая, длинная, с выщербленными ступенями.

Ольга упала и лежала без чувств. Маша кинулась к ней:

— Ольга Васильевна! Оля! Оля! — трясла ее изо всех сил. Но Оля глаз не открывала!

Петя вышел из дома, держа в руках дорожную сумку сестры.

— Ну вот, кажется, все твои пожитки уместились.

Лене было не по себе.

— Петь, ну это как-то не по-человечески — сбегать. Мне надо тетю Олю дождаться, попрощаться с ней.

— Лена! Лена! — вдруг закричал чей-то голос. Петя и Лена увидели Светку.

— Подруженция твоя, чего ей? — недовольно заметил Петя.

Но Света в три прыжка была около них и заголосила:

— Ленка, скорей беги! Тетя Оля убилась, с лестницы упала! В больнице она!

* * *

Ольга открыла глаза в палате маленькой поселковой больницы. Перед ней сидели Лена и бригадир Валентина.

Валентина обрадовалась несказанно:

— Ну, слава богу, в себя пришла! Прости нас, Оль. Здание-то фабрики на ладан дышит, сама знаешь. Работаем, чтоб дома с тоски не помереть.

Ольга повернула голову к Леночке, улыбнулась:

— Лен, мне сон приснился, что ты уезжаешь!

Лена вздрогнула, но тут же решительно сказала:

— Да что вы, тетя Олечка. Да разве я могу вас бросить? Вы лежите, лежите спокойно.

— Сережке ни слова, слышишь? — прошептала Ольга. — Не надо ему знать ни про падение, ни про ушибы.

В палату вошел врач и с порога недовольно забурчал:

— Я же просил вас, ненадолго! Ее нельзя беспокоить, выйдите, пожалуйста. У нее нога сломана и сотрясение мозга. Вы понимаете, женщины? Покой ей нужен, только покой!

У ворот больницы Лену ждал Петька с дорожной сумкой в руках.

— Ну, чего там?

Лена забрала сумку из рук брата.

— Никуда от нее я не уеду. Не смогу. Родные они мне. А город и без меня проживет. Ты сам езжай, Петька. Я тут остаюсь, прости.

Петька с досадой махнул рукой:

— Вот так я и знал.

Он развернулся и пошел, а Лена долго глядела ему вслед…

* * *

Палаточный лагерь расположился в горном лесу. Здесь бойцы получали небольшой отдых между боями, которые вели с боевиками, засевшими в горах. Бойцы — бойцами, а все-таки совсем мальчишки. Как выдавалась свободная минута, так они в футбол гоняли. Только один Сережа сидел в сторонке, улыбался, читая Ленино письмо, и словно слышал ее живой голос:

«…Не волнуйся, Сережка, у нас все нормально. Мы с мамой живем дружно. И каждый день молимся о тебе! Я в институт готовлюсь, но без тебя поступать не буду, как и обещала. Шить научилась, даже крою сама. И знаешь — мне нравится! А еще фотку посылаю — фотографировала Светка…»

Сергей вытащил из конверта фотографию. На ней — Лена на крыльце дома. Он с нежностью смотрел на фотографию.

Подошел его товарищ Вадик и тоже загляделся на фото:

— Это и есть невеста твоя? Красивая!

И еще один боец подошел к ним — Павел, яркий, темноволосый. Он был на несколько лет старше Сергея. Павел насмешливо поглядел на фотографию:

— Невеста? Да ты не парься, не дождется она тебя! Сергей изумился:

— Почему это она меня не дождется? Ты кто такой? Ты чего лезешь?

Он вскочил и бросился на смеющегося парня:

— Давай иди отсюда.

Но Павел никуда не ушел. И вырвал из рук фотографию.

— А ну, отними. Отними. Невеста у него красотка! Ишь какая!

— Да я тебе сейчас! — Сергей схватил противника.

Павел откинул его одним ударом, но Сергей поднялся, и они сцепились.

Вадик пытался их разнять:

— Ребята, вы чего, ребята?

Павел смеялся еще громче, отскочив в сторону и размахивая фотографией:

— Думаешь, завидую? А что мне завидовать? У меня и так по жизни все девки — мои!

Кровь бросилась к лицу Сергея.

— Ты, хвастун! Что, подойти боишься?

Вадик опять бросился к ним:

— Ребята, перестаньте, да уймитесь вы!

Но Павел с Сергеем уже вновь накинулись друг на друга.

— Что ты сказал? А ну, повтори! — зло кричал Павел.

Вадик повис на руке Сергея, зашептал быстро-быстро:

— Сереж, не надо, я тебя очень прошу, не надо. Это Пашка Плетнев. Он бешеный, он детдомовский! Его с института выкинули, с третьего курса. Декану морду набил!

И в этот момент Павел из-за спины Вадика одним ловким движением угодил кулаком Сергею в лицо. Сергей пошатнулся, но устоял.

— Я тебя сейчас!!!

Как два сумасшедших злых зверя, они катались по земле.

В эту минуту появился командир взвода:

— Рядовой Плетнев, рядовой Арефьев — прекратить немедленно! Вам что, войны мало? Кровь бурлит? Вот и отправитесь у меня на задание! И вы с ними, рядовой Воронов, третьим пойдете! — Он кивнул на Вадика.

— Есть, товарищ командир! — вытянувшись в струнку, отрапортовали все трое.

* * *

Лена пришла в швейный цех. Осторожно озираясь по сторонам, она увидела наконец бригадира тетю Валю.

— Здравствуйте, вы меня помните? Мы с вами в больнице у Ольги Васильевны были.

— А то как, помню — невеста! — улыбнулась бригадирша. — Ольга там как?

— Держится. Я помогаю. Пока она лежит.

— А Сережка?

— Жив-здоров наш Сережка, — кивнула Лена.

Тетя Валя улыбнулась:

— Любишь его?

— Он мне как родной. Это больше, чем любовь! — засияла девушка.

Бригадирша призадумалась:

— Оно, конечно, верно, только для твоего возраста рассуждать-то так странно. Головастая ты, Ленка. Таким в жизни счастье, бывает, и не улыбается особо. А что пришла, за профсоюзной помощью?

Лена покачала головой:

— Да нет, тетя Валя, не за профсоюзной. Мне бы работу. Ну, я могу у вас пока вместо Ольги Васильевны поработать? Я шить умею…

Тетя Валя ухмыльнулась:

— Поработать! Ну, сказанула. На ее место сразу трое прибежали! У нас от баб-то отбоя нет. В поселке где работать? Негде! А мы со времен советской власти хоть втрое и сократились, но пока еще держимся. Иди, у тебя и так дел полно!

Но Лена не уходила.

— Извините, мне… деньги очень нужны…

— Да? А ты пальцем покажи, кому не нужны!

— Мне больше всех нужны, — не унималась девушка. — Мне Ольгу Васильевну лечить. У брата просить не могу: он студент.

— Ладно, приходи к концу смены, — сдалась бригадирша.

— А это почему к концу смены?

— Это потому, что работа для тебя у меня есть только такая. Не выпендривайся, тебе сейчас не до этого!

* * *

Сергей, Павел и Вадик шли по пустой горной деревне. Вокруг было красиво: горы, чистое небо, в котором сияло солнце. Только не до любования природой им было. Задание надо выполнять — проверить, нет ли боевиков в деревне.

Похоже было, что из деревни все ушли. На улице никого. В домах открыты окна и двери. Окна многих домов разбиты.

Сергей оглянулся по сторонам. Павел окликнул его:

— Не зевай, Арефьев, ножками двигай быстрей.

Вадик предложил:

— Паша, пусто, и так ведь видно. Возвращаться надо. Доложить нашим, что в деревне никого нет.

— Погоди! — остановил его Павел.

Он открыл калитку, зашел внутрь двора, скомандовал:

— За мной!

Ребята последовали за ним.

Во дворе Сергей увидел качели, улыбнулся:

— Качели — здесь дети жили.

Павел осадил его:

— Да целы и невредимы твои дети. Небось убежали вместе со взрослыми. Проверьте задний двор, я в дом.

Павел осторожно шел по пустым комнатам, держа автомат наперевес. Медленно, оглядываясь, он двигался вглубь дома. Зашел на кухню. Подошел к плите. На плите стоял небольшой чугунный казан. Павел невольно открыл его. В казане был плов. Рука Павла коснулась его. Плов был теплым!

Вслед за ним на кухню зашел и Сергей. При виде плова не выдержал:

— Ой, еда!

— Дурак, она горячая, ты не понял?

— Что значит горячая? — обалдел Сергей.

Павел зло зашептал:

— А то и значит, что они только что ушли отсюда, наверняка неподалеку попрятались! Вадик где?

В это время с улицы раздалась автоматная очередь и крик. И это был крик раненого Вадима!

Сергей и Павел сорвались с места, прыгнули из окна во двор. Вадим лежал на земле и не подавал признаков жизни. Два боевика убегали по дороге.

Павел открыл по ним огонь. Один мгновенно упал, другой все еще бежал, отстреливаясь.

Сергей кинулся к Вадиму — перевернул его. Лицо его было залито кровью, а в центре лба зияло отверстие — пуля прошла сквозь затылок навылет. Сергей в ужасе отпрянул:

— Вади! Вадик!

Вадик не дышал. Из раны струилась кровь.

— За мной! — закричал Павел. — Надо в лагерь, командиру доложить, что здесь боевики!

— Плетнев, Вадик! Вадик! Они его застрелили! — Сергея трясло.

Павел рассвирепел:

— Ты ему уже не поможешь! За мной, тебе говорят.

— Я отомщу, за него отомщу!

Сергей бросился бежать за отстреливающимся боевиком.

— Куда? Стоять! — кричал Плетнев.

Только Сергея было не остановить. На краю деревни, у макового поля, такого красного, будто его густо полили кровью, боевик вскочил на свою лошадь, оставленную у дерева, и быстро поскакал прочь.

А Сергей, чтобы срезать угол, кинулся за ним через поле.

— Стой! Там мины могут быть! — кричал Павел вслед.

Как в воду глядел! Растяжка! Сергей задел ее ногой, и тут же раздался взрыв. Паша успел сделать прыжок вперед и накрыл Сергея своим телом.

Комья земли вместе с алыми маками полетели в небо.

Через секунду в наступившей тишине Сергей взвыл: его ранило в бедро осколком. Павел тут же кинулся вытаскивать бинт, чтобы остановить кровь у товарища. Сергей корчился в пыли от боли, пока Паша бинтовал его.

— Погоди, Серега, погоди. Да не кричи ты так. Потерпи немного.

Сергей снова взвыл, а Павел поднял глаза и увидел, что навстречу им, с противоположного конца поля, вытаптывая алые маки, летела конница! Вооруженные бандиты, точно всадники Апокалипсиса, приближались к ним.

Павел встал во весь рост, передернул затвор автомата. Огненная очередь ударила по врагам. Один из бандитов пошатнулся в седле, упал. В ответ раздались беспорядочные выстрелы.

— Уходи, Пашка, уходи! — кричал Сергей. — Их много!

Но Павел мужественно стоял на месте и стрелял по всадникам. Он не боялся ответных выстрелов.

Сколько это длилось — он не мог сказать. Казалось, целую вечность! Еще одна очередь… И еще… Патроны кончились! Павел бросил бесполезное оружие и схватил автомат Сергея. И снова выдал огненную очередь.

Автомат поперхнулся, выпустив последнюю пулю. Патронов больше не было, а всадники Апокалипсиса все приближались и приближались. У них были страшные, перекошенные злобой лица. Копыта их коней безжалостно топтали маки на огромном поле.

И все-таки Павел не побежал, а остался стоять в полный рост рядом с раненым Сергеем. И видел, как к ним приближались страшные всадники.

* * *

На швейной фабрике кончилась смена. В абсолютно пустом полутемном цеху была только одна Лена, в рабочем халате и со шваброй в руках. Полное воды железное ведро она с шумом поставила на бетонный пол и начала мыть полы. Никто за Леной не следил, но мыла она полы тщательно и добросовестно — так уж она и привыкла. Мыла и не почувствовала Лена, что беда случилась с ее женихом. Что он корчится от боли на черной земле, и кровь струится из раненого бедра. И не почувствовала она, что забрали их в плен, Сергея и Павла. И что держат их в страшном вонючем сарае, где жили когда-то овцы…

Лена домыла полы, когда солнце совсем уже село.

Вернулась домой. Накормила Ольгу, которая все время теперь лежала в своей спальне, на больших подушках, все еще бледная и малоподвижная.

— Сон я плохой видела, Леночка. Никогда Сережка не снился, а тут!

Лена погладила ее по руке.

— Ложитесь, тетя Оля, поспите. Ничего страшного! Все хорошо будет. Все хорошо.

* * *

Сергей и Павел сидели скрючившись, связанные по рукам и ногам в тесном сарае. Сергей пошевелился и застонал:

— Нога…

Павел подполз к нему:

— Ну, чего ты, Арефьев?

— Мама… Если они убьют нас… как же мама?

— Не убьют, — зло отрезал Павел, — убежим! Мама, — повторил он, — а по мне так никто плакать и не будет, Арефьев!

— Говорят, ты детдомовский? — спросил Сергей.

Павел усмехнулся:

— Есть такое! Только сейчас не до рассказов. Тут думать надо!

* * *

От поселка Приморского, что на юге, на море, до мест боевых действий было не так уж далеко. Но от Сережи не было вестей уже десять дней. А потом вдруг Лену вызвали в районный военкомат.

Лена заглянула в кабинет начальника:

— Можно?

Пожилой полковник встал ей навстречу:

— Петрова? Елена Ивановна?

— Да, — от волнения во рту у нее пересохло, — а зачем вы меня позвали? Что-то с Сережей, да? У него ранение? Маме его ничего не надо говорить, она болеет сильно. И Сережа, он выздоровеет… — Лена говорила быстро, боясь услышать правду.

Полковник опустил глаза…

— Мать болеет? Тогда точно повремени ей пока говорить. И сама мужайся, девочка! Вот его личный жетон с номером — на поле найден, на маковом… Там взрыв был сильный. Вот его фляга. Там же нашли. Рядовой Арефьев считается погибшим на задании.

Лена попятилась назад:

— Нет, этого не может быть… Это ошибка! Вы ошиблись! Это не его!

Полковник вздохнул, достал из ящика нательный крестик, тот самый, что Лена Сереже подарила на проводах парня.

— Это тоже ошибка? Его крест?

Лена еле устояла на ногах.

— Его… Вернее, мой. Я Сережке на шею надела, когда он в армию уходил…

Полковник вздохнул:

— Ну вот, а ты говоришь — ошибка. Рядом с номером лежал. Говорю тебе, на растяжку они напоролись, мины… Держись, девушка. И мать его держи. Герой он у вас был, Сережка.

* * *

Словно неживая, ничего не видя и не слыша, Лена вышла из здания военкомата. К ней подбежала подруга Света:

— Ну что, Ленка, что ты молчишь?

Лена молча показывала ей крест. Света всплеснула руками:

— Господи, что ж мы тете Оле скажем? А не сказать ведь нельзя. Лена, Лен, что ты молчишь? Что делать будем?

* * *

Дома Лена пыталась привести в порядок комнату, но все валилось у нее из рук. Из рук выскользнула чашка, еле успела поймать.

В комнате работал телевизор. По телевизору шли местные новости. И новости с войны.

Лена знала этого корреспондента по репортажам. Бесстрашный военкор — Александр Новак. Он рассказывал о военных действиях, о потерях.

Лена подошла и выключила телевизор.

Ольга на кровати открыла глаза.

— Леночка, что с тобой, что стряслось-то? Что-нибудь с Сережей?

Лена присела с ней рядом на кровать.

— Тетя Оля, мне завтра надо съездить в одно место.

— Лена, не лги мне! Скажи, что с Сережей. Давно писем нет, — Ольга схватила Лену за руку и стала трясти, — ничего не таи, правду говори!

Смолчать Лена не могла.

— В военкомат меня позвали, сказали… Сказали, что пропал без вести…

Ольга закричала:

— Нет, это неправда… Он жив, слышишь, жив! Я сердцем чувствую, что жив! — и она зарыдала.

— Я знаю, тетя Олечка! Я буду искать его сама! Я им не верю! — Лена крепко обняла Ольгу. — И я найду во что бы то ни стало!

* * *

Лена понимала, что найти Сергея — это ее долг. Она была девушкой скромной, порой даже робкой. Но если дело касалось счастья близких — вот тут уж Петрову было никак не остановить.

На другой день Лена приехала в город, на автовокзал, выскочила из автобуса и прямиком отправилась по адресу, который узнала заранее.

Лена подбежала к зданию с надписью «Областное телевидение».

Поймала одного из сотрудников, что выходил навстречу:

— Скажите, пожалуйста, как мне найти журналиста Александра Новака. Он у вас про войну рассказывает. Я его по телевизору видела!

Сотрудник улыбнулся:

— Вам повезло. Саша сегодня здесь, в третьей комнате.

— Спасибо!

Лена побежала по лестнице вверх…

* * *

Сергей и Павел видели в щелку сарая, как боевики шумно толпились у грузовика, сгружая ящики с новым оружием.

— Бежать нам надо сегодня, — четко сказал Павел.

— Да ты что, — изумился Сергей, — да как мы побежим? У меня нога, рана гниет. Да убьют нас сразу!

Павел усмехнулся:

— Эх, Арефьев, не умеешь ты верить в удачу! Зубы у тебя не болят?

Сергей изумился:

— Нет.

— А сможешь мне зубами веревки развязать? — Павел подставил Сергею свои связанные руки.

— Ну, попробую.

— Не надо пробовать, надо сделать! Сегодня или никогда, — четко отрубил Павел.

* * *

Александр Новак оказался похожим на свой экранный образ: такое же открытое лицо, голубые глаза. Лена начала сразу с порога:

— Я знаю, вы много репортажей делали про войну, про наших ребят. Вы много про нее знаете, поэтому я к вам и приехала.

Новак кивнул:

— Да, я сам воевал.

Лена просто взмолилась:

— Помогите мне, пожалуйста, найти моего жениха, Сергея Арефьева. Мне сказали, что он пропал без вести. Даже не так. Мне сказали, что он погиб, но я в это не верю. У него мама болеет, без него она просто умрет.

* * *

Сергею удалось зубами распутать узлы. Пашины руки были теперь свободны!

— Ты смотри, молодец! Ну, считай, полдела уже сделано.

— Беги один, я не дойду, — мрачно буркнул Сергей.

Павел посмотрел на простреленную ногу Сергея, распутал веревку на своих ногах, развязал веревки на ногах и руках Сергея. Встал и подошел к стене сарая.

Сквозь щели лагерь боевиков был виден практически целиком. Неподалеку от сарая к дереву были привязаны две оседланные лошади.

— Не побежим, Серега, поедем! Лошади тут!

— Ты в седле-то держишься? — удивился Сергей.

Павел засмеялся:

— Я и без седла на лошади держусь. У нас рядом с детдомом цыганский табор стоял. Там и научился! Вот так-то, Арефьев!

Он снова приник глазом к щели в стене сарая. И теперь заметил, что рядом с привязанными лошадьми ходит вооруженный часовой.

— Часовой новенький. Молодой, — оценил положение Павел. — Сейчас позовем его. Только ты сиди тихо!

Павел подполз к окну, закричал часовому:

— Эй, подойди сюда, моему приятелю плохо!

— Что надо? — не понял часовой.

— Сюда иди, сюда, — звал его Павел, — дело есть, говорю!

Часовой нехотя пошел к сараю, открыл огромный амбарный замок.

— Ну, что надо, говори.

Только успел охранник сделать шаг в сарай, как Павел изо всех сил огрел его тяжелым бревном по голове. Тот упал замертво. Павел выхватил у него оружие.

Он первым выбежал из сарая, кинулся к лошадям. Отвязал обеих, за секунду вскочил в седло. Вторую лошадь взял за уздечку и прямо на всем скаку, подлетев к дверям сарая, он помог взобраться в седло и Сергею.

— Пулей летим!

Павел пришпорил коня. Конь заржал. Боевики обернулись и увидели беглецов. Закричали, запаниковали и тоже бросились в седла. Десяток всадников, да еще машина с пулеметом.

Скакали снова по маковым полям. И погоня шла не на жизнь, а на смерть!