Игрушка

Карина Шаинян

Если назвался волшебным хирургом, будь готов к тому, что тебя попросят лечить не только больные и ушибленные коленки. При этом последствия лечения могут оказаться самыми непредсказуемыми.

Из коридора донеслись отчаянные рыдания. Дверь распахнулась, и в кабинет рывком вдвинулась усатая плюшевая морда, из-за которой выглядывала детская макушка с русым вихром, прихваченным ядовито-розовой заколкой. Следом возник мужчина с отчаянным лицом; он подхватил вопящее существо подмышки, переставил через порог и торопливо закрыл за собой дверь.

— Прошу прощения, — пробормотал он, бочком продвигаясь к столу и протягивая помятые в боях документы. — Ну, перестань же реветь, Женя! Это не больно!

— Вы меня резать будете, да? — прорыдала Женя, выглядывая из-за облезлой игрушечной рыси. На малиновой с мороза физиономии застыла решимость сопротивляться до последнего.

— Ну зачем же так сразу, — опешил Андрей Валерьевич.

— Я знаю, хирурги реееежуууут! — взвыла пациентка.

Андрей Валерьевич тяжело вздохнул.

— Так то обычные хирурги, — твердо произнес он. — А я — волшебный, мне резать никого не надо.

Женя на секунду перестала рыдать и громко шмыгнула носом.

— Врете вы все, — после недолгих раздумий заявила она.

— Женька! — возмущенно воскликнул отец. — Извините…

Андрей Валерьевич махнул рукой.

— А если здесь сейчас соловей запоет, поверишь? — спросил он у Жени. Не дожидаясь ответа, он склонился над медицинской картой, пряча лицо, и по кабинету понеслась соловьиная трель. Глаза девочки широко распахнулись, и она взвизгнула от восторга. Андрей Валерьевич перевел дух: коронный номер, как всегда, сработал.

— Ну вы даете! — восхитился Женин отец. — Вроде как даже сиренью запахло… — он мечтательно улыбнулся и спохватился: — У нее шишка на коленке. Болит не сильно, но все-таки…

— Показывайте, — кивнул Андрей Валерьевич. — Так и не потеплело с утра? — спросил он, глядя, как девочку высвобождают из вороха разноцветных рейтузов и колготок.

— Минус тридцать, — с досадой ответил Женин отец, — в садик не пошли, а вот к вам решили все-таки…

— Да, холод собачий. Посмотрим, что тут у нас…

Едва он подступил, как Женька снова наладилась реветь. Пока хирург ощупывал сустав, она только тихо шмыгала, но стоило дотронуться до самой шишки, — и девочка угрожающе всхлипнула.

— Андрей Валерьевич — волшебный хирург, — поспешно напомнил ей отец.

— Дааа?

— Конечно, — кивнул врач, — могу вылечить кого угодно, а больно не будет ни капельки.

Занятый коленкой, он не заметил подозрительный блеск в Женькиных глазах.

— Кого угодно? — вкрадчиво спросила она. Андрей Валерьевич, смущенный сдержанным ликованием в голосе, взглянул ей в лицо, ожидая продолжения. — Всех-всех? И Рыся?

Женя сунула ему под нос плюшевое чудище и улыбнулась так нежно, что Андрей Валерьевич растерянно крякнул. Уже понимая, что влип, он взглянул на игрушку повнимательней. Рысь явно был ветеран и любимец, изрядно замусоленный, с обтрепанными кисточками на ушах и черной пуговицей вместо левого глаза. Непропорционально большая голова едва держалась на тонкой шее, из которой лезли клочья поролона.

— А что с ним? — осторожно спросил хирург.

— Колька взял и испортил, — душераздирающе вздохнула Женя. — Нарочно. Видите, шея какая.

— Какой нехороший мальчик этот Колька, — сказал Андрей Валерьевич и повернул рысь мордой к себе. Лобастая голова беспомощно мотнулась и свалилась на пятнистое плечо. — А почему ты не попросишь маму, чтоб зашила?

— Но она же не врач!

— Резонно…

— А его очень нужно вылечить. Потому что волки боятся рысей.

— Могу их понять, — рассеянно кивнул хирург.

— А это — самая главная рысь. А Колька его нарочно испортил, чтоб не мешал…

Андрей Валерьевич снова принялся ощупывать костлявую коленку. Дело принимало серьезный оборот. Отказаться лечить рысь — уже плохо, но отказаться лечить любимую и главную рысь — несмываемое пятно на репутации.

— Женя, отстань от Андрея Валерьевича, — безнадежно вмешался отец, но девочка лишь коротко взглянула на него и снова повернулась к врачу с трогательной надеждой на невинном личике.

— Вообще-то я не специалист… — попробовал было отбиться тот. Глаза Жени немедленно начали наполняться слезами, и Андрей Валерьевич отступил. — Я посмотрю, что тут можно сделать. Но его придется оставить здесь. Обычный ушиб, — сказал он отцу и выпрямился. — Зайдите послезавтра показаться. Наверное, заигралась и сама не заметила, как ударилась, да, Женя?

Девочка вдруг всполошено покосилась на родителя, потупилась и ковырнула носком линолеум.

— Тааак, — зловеще проговорил отец. — Еще раз полезешь на стройку — гулять с Колькой больше не пойдешь!

— Ах, тот самый подлец Колька?

— Не разлей вода, — вздохнул отец. — И вечно их куда-нибудь несет, не уследишь. Как еще шеи не посворачивали… Кстати, о шеях, — перешел он на шепот. — Извините за… — он кивнул на одиноко сидящего на кушетке Рыся. — Я попозже за ним зайду, хорошо?

Андрей Валерьевич выглянул в коридор, уже раскрыл рот, чтобы крикнуть «следующий», и осекся. Все кресла напротив кабинета были пусты; никто не визжал, не носился, не хныкал. Поликлиника будто вымерла; лишь вдалеке толстая санитарка сонно возила шваброй по полу.

— Нету никого, все по домам сидят, — сказала она, заметив врача. — Мороз, никто ребенка на улицу не потащит.

— Гм, — отреагировал Андрей Валерьевич.

— А кому сильно надо было, те уж с утра пришли, — продолжала санитарка. — Тех уж всех приняли, а теперь по домам все…

Не слушая больше, Андрей Валерьевич нырнул обратно в кабинет, включил чайник и вытащил из ящика стола толстенькую книжку, которую рекламировали на каждом углу. Он бросил в чай ломтик лимона, распечатал пачку печенья и раскрыл книгу, предвкушая редко выпадающее удовольствие. Но бестселлер оказался таким заунывным, что вскоре голова Андрея Валерьевича начала неудержимо клониться к столу. Всхрапнув, он усилием воли выпрямился и потер глаза.

Конец ознакомительного фрагмента.