Разум и чувство

Карина Василь

Что делать серьезной девушке, если она живет в легкомысленной семье? Как поступить умной девушке, если ее ум не воспринимается всерьёз? Как найти равновесие между разумом и чувством? Поверить в чувство мужчины, если мужчина считает тебя «всего лишь женщиной»?

Глава 12

Некоторое время отъезд Джулии прошёл незамеченным. Милисент отметила лишь, что ей стало свободнее общаться с мистером Свордом, а мистер Сворд был занят тем, что отбивался от навязчивого общества, объясняя и убеждая друзей, что жениться не собирается, и посещал биржу, чтобы приглядывать за своими внезапно появившимися капиталами и отдохнуть от навязчивой девицы. Поскольку у той посещение подобных мест вызывало скуку и ошеломление тем, в чём она совершенно не разбиралась.

В один из ставших редкими дней, когда он смог отделаться от Милисент во время спектакля в театре, он поспешил в дом Баттонов, чтобы навестить Джулию, принести ей извинения за их редкие встречи и отдохнуть в молчаливом обществе разумной сестры от легкомыслия, циничности и глупости младшей, её постоянной непрекращающейся болтовни и эгоизма. В былое время он был рад словоохотливости пустой девчонки, но со временем легковесность и бессмысленность её болтовни стала его утомлять, и он предпочитал спокойную тишину с Джулией нескончаемым пустым сплетням с Милисент.

Его встретила облачённая в привычный глубокий траур миссис Баттон. С того момента, как, придя в себя после своей горячки, она узнала о смерти мужа и ребёнка, миссис Баттон не снимала чёрных платьев с глухим воротом, чёрных шёлковых митенок и чёрного чепца с узкой лентой белых кружев. Столь же узкая лента окаймляла манжеты рукавов. Довершало картину огромное распятие на её монументальной груди, которое одним своим видом могло привести к покаянию толпу грешников. Весьма показательно, что всецело отдавшаяся во власть религии и пасторским наставлениям, она не пренебрегла католическими атрибутами: чётки не покидали её рук, а распятие — шею.

Чопорно заведя обязательный разговор о погоде и глубокомысленно кивая на банальные фразы, миссис Баттон не прекращала вышивать какое-то ужасающе огромное полотно с религиозным сюжетом. Благосклонно, но с недовольством на лице выслушав несколько нервно высказанную мистером Свордом надежду на здоровье, на его вопрос о Джулии она сурово поджала губы.

— Моя дочь очень пренебрегает приличиями. Не дело благовоспитанной леди якшаться с клерками, грязными рабочими, адвокатами и прочим сбродом. Это неженское дело. Она слишком пренебрегает своим долгом. Ей уже давно пора выйти замуж, а не носиться по всему графству как какому-то посыльному.

Она быстро взглянула на мистера Сворда. Тот перехватил её взгляд, заметив в нём неодобрение. Однако додумать, чем оно было вызвано — поведением Джулии или тем, что он медлит с предложением ей руки и сердца — он не успел, отвлечённый резкостью слов и оглушённый неожиданным отъездом девушки. Миссис Баттон вернулась к вышивке. Поспешно выразив согласие, мистер Сворд поинтересовался местоположением Джулии в данный момент.

— Она уехала в…шир. Какие-то проблемы со строящейся деревней рабочих. Уоркинг, кажется. Зачем ей понадобилось этим бедным людям строить целую деревню — не пойму. Когда-нибудь эта руда там закончится, и деревня не понадобится. Деньги, выброшенные на ветер.

Поговорив на общие темы ещё немного и получив адрес Джулии в…шире, мистер Сворд откланялся.

Выходя от миссис Баттон, мистер Сворд задавался вопросом, какую руду и какая компания разрабатывает в…шире, что там так срочно понадобилась мисс Баттон и строительство деревни. Он не слышал ещё ни о чём подобном на бирже. И уж точно не мог взять в толк, что там может делать мисс Баттон, чем она может помочь и что предпринять.

Он завернул на биржу и в контору, где мисс Баттон от имени отца и брата вела дела, чтобы выяснить этот вопрос. Но там ему никто не мог ответить. Только никем не подтверждённым слухом о какой-то железной дороге в той местности мистер Сворд и смог разжиться. Что повергло его в ещё большее недоумение — какая связь между разработкой руды, строительством деревни и возможной железной дорогой? Свои дела и дела своей семьи Джулия предпочитала вести сама, не посвящая в подробности посторонних. Каждому она поручала только отдельный участок работы, не заставляя углубляться в дела других клерков. Поэтому общее положение дел было известно только ей. И даже, если все клерки объединятся, они всё равно не будут знать всего. Потому что в делах принимали участие помимо них ещё и юристы, и инженеры, и механики, и мелиораторы, и строители. Заместителей и помощников у Джулии не было. Иногда ей помогал сеньор Кавальо, внося свежие идеи и проводя переговоры с особо ортодоксальными представителями деловых или рабочих кругов. Его присутствие, хоть он и был итальянцем, что вызывало надменные гримасы, было, всё же, предпочтительнее, чем её указания и распоряжения. Видеть в женщине руководителя ни один мужчина не мог себе позволить без урона для себя, своей чести и достоинства. Даже иностранец предпочтительнее, если он мужчина, чем деловая женщина. Тем более, когда она достигает успехов.

Выяснив, что в…шире у Джулии есть небольшой недавно купленный дом, называвшийся незатейливо Уиллидж, куда она поселила немногочисленную старую прислугу, мистер Сворд собрал свои вещи и выехал, одолеваемый ещё большим количеством вопросов. На его счастье он избежал встречи с Милисент, которая, увлечённая соблазнением некоего офицера в театре, ослабила своё внимание к мистеру Сворду, уверенная, что теперь-то уж он от неё никуда не денется. Заметив, что он улизнул от неё, она, не досмотрев спектакль, на который пришла, чтобы продемонстрировать новое платье, которое смогла выпросить у сестры, в ярости вернулась домой. Встреча с маменькой её не порадовала: та начала попрекать её за транжирство, распущенность и тщеславие, приводя цитаты из псалмов и библии, а под конец недовольно сообщила, что мистер Сворд был, интересуясь Джулией, и уже ушёл. Милисент бросилась к себе в комнату и со злости разбила несколько безделушек. На шум вошёл её брат, который в этот день навещал мать и решил остаться на ужин. Видя рассерженную сестру, мечущуюся по комнате, он спокойно подошёл к кувшину с водой и опрокинул его на голову Милисент. Переждав её дикий визг, он спокойно сказал:

— Не прекратишь капризы — поедешь в деревню. Будешь сидеть там, в лесной сторожке под замком. Твоё поведение давно желает лучшего. Удивляюсь, как тебя здесь терпит наша мать. И Джулия.

— Плевать я хотела на Джулию! — воскликнула Милисент, топнув ногой. Вода стекала по её лицу, и она смахивала струйки. — Госпожа Финансистка! Мисс Корпорация! Леди Бизнес-совершенство! — издевательски кривлялась она. — Рыба снулая, вот она кто! Строит из себя господа бога, а сама не видит, что у неё под носом делается! И вы все вокруг неё прыгаете, как дрессированные собачки!

Она на секунду передохнула. Брат с интересом смотрел на неё, ожидая, что она ещё скажет.

— Мать! — с новой силой закричала Милисент. — Раньше это была матушка, а теперь ходячая проповедь добродетели! Это как я могу вытерпеть их обеих! Никто меня не любит! Все только поучают и запрещают! Я такая несчастная! — Она разразилась слезами и кинулась к дивану. Несколько минут её плечи содрогались в рыданиях на подлокотнике.

Её брат подождал, но, видя, что конца этому не близится, он негромко, но чётко спросил:

— А что ты сделала для других? Что ты сделала для того, чтобы иметь развлечения, платья, драгоценности? Ты разбила дрезденскую пастушку. А кто её купил? Кто её сделал? Ты её разбила, уничтожила, а хоть каплю труда ты в неё вложила? — Милисент в изумлении приоткрыла рот: каплю труда? что он такое говорит? Даже её сестра — эта недостойная особа, которая имеет наглость работать, не говорила таких речей, весьма смахивавших на взгляды социалистов — словечко, которое Милисент запомнила, когда краем уха слышала беседы своей сестрицы, словечко, вызывавшее ужас у всех благовоспитанных англичан. — Ты всё время тратишь не свои деньги и испытываешь родных своими жалобами и капризами. А когда к тебе относятся так, как ты того заслуживаешь, ты начинаешь кричать, что тебя не любят. Если бы тебя не любили, тебя бы вышвырнули на улицу: живи, как хочешь. Если тебе что-то не нравится — дверь открыта.

Он повернулся, чтобы уйти. Милисент зарыдала ещё пуще.

— И запомни, — холодно сказал он в дверях, не обращая внимания на её спектакль. — Если я ещё раз услышу, увижу или узнаю, что ты продолжаешь себя так вести, как до сих пор, я не посчитаюсь ни с чем и либо выдам замуж за первого, кто подвернётся, или отправлю в монастырь, подальше от сюда. Желательно в Новый Свет, к дикарям. Это моё последнее слово. Ты его слышала. Больше я повторять не буду.

Он взялся за ручку и вышел. Милисент ещё некоторое время повсхлипывала, а потом, видя, что зрителей не прибавляется, задумалась. Менять своё поведение она ни в коем случае не хотела — она слишком любила себя и всё, что могло бы принести ей радость или удовлетворение. Но и жить в четырёх стенах монастыря где-то в глуши или подвергаться опасностям в фортах Нового Света ей совсем не хотелось. Пренебрегать словами брата вовсе не следовало: очень он изменился после женитьбы на итальянке. Она стала перебирать варианты выхода из создавшегося положения. Работать, как сестра, она считала вульгарным, шокирующим и ужасающе неприемлемым. В чём была солидарна со своей матерью, не догадываясь об этом. Всё время просить денег у брата, когда он недвусмысленно заявил, что этого делать не следует — безумие, а у сестры — унижение. Разговаривать с матерью — бесполезно. Богатых подруг, за чей счёт можно было бы жить, у неё нет, а на молодых людей, которые бы теряли голову от любви к ней и осыпа

Конец ознакомительного фрагмента.