Бирюзовая зима

Карина Бартш, 2011

Романтическая история о любви. Эмили в растерянности – ее покинули и Элиас, и Лука. Пытаясь разобраться в том, что происходит, она совершает шокирующее открытие. *** Легче найти иголку в стоге сена, чем свою половинку, и многие соглашаются довольствоваться малым. Со временем они убеждают себя, что по-настоящему глубоких чувств просто не существует. Я не хотела нового счастья, я хотела вернуть старое. Элис красив и высокомерен. Лука загадочен. А Эмили предстоит принять важное решение – спасать новые хрупкие отношения или начать жизнь с чистого листа? Сколько еще тайн, секретов и недоразумений отделяет ее от настоящего счастья? Вишневое лето. Бирюзовая зима. Любовь в Берлине. Немецкий романтический бестселлер

Глава 4

Провалы в памяти

О-ох.

Моя голова.

Ощущение было такое, будто кто-то обработал ее пневматическим молотом — и кто бы это ни был, усилий он не пожалел. Все суставы ломило, руки и ноги налились свинцом, а горящее горло пересохло настолько, что я могла бы выхлебать целое озеро, только бы утолить жажду.

Может, у меня грипп?

Я застонала и заворочалась в постели. Я не могла понять, почему же мне так плохо. Сомкнутые веки не защищали меня от солнечного света, назойливое сияние резало глаза, струясь сквозь тонкую кожу. Издалека донесся шипящий звук, который я никак не могла узнать.

Может, ночью меня переехал каток?

Я перевернулась на спину и моргнула. Яркий солнечный свет ослепил меня, пронзительная боль молнией сверкнула в голове, и я вновь зажмурилась.

— Эмили? — позвал голос.

Не уверена, но, возможно, обращаются ко мне. По крайней мере это имя вроде бы имеет ко мне какое-то отношение. Когда-то я его слышала.

Я опять моргнула, и в этот раз стойко перенесла боль, которая опять пронзила меня. Все вокруг расплывалось, очертания предметов медленно выступали из светлой дымки. Кто-то сидел на кровати. Кто-то большой. Похоже, мужчина. Со светло-каштановыми волосами. Где-то когда-то я этого типа уже видела… Чем отчетливее вырисовывался его силуэт, тем настойчивее становилось ощущение дежавю. Вне всякого сомнения, мне знакомо это симпатичное лицо. И вдруг меня озарило: это же лицо Элиаса! Вид у него был выжидающий и в то же время настороженный. В руках он держал стакан воды, в котором шипела растворимая таблетка. Так вот что за шипение я слышала!

Но что Элиас делает в моей комнате?

Я огляделась по сторонам и обнаружила, что обстановка комнаты кардинально отличается от той, которая обычно ожидала меня при пробуждении. Я приподнялась на локте. Где я, черт возьми?

— Ты у меня, — сказал Элиас.

А как я, черт возьми, здесь оказалась?

Казалось, он опять прочел вопрос по моему лицу: задать я его не успела, а ответ получила:

— Ты вчера несколько… перебрала. Поэтому я отвез тебя к себе. — Он слегка наклонил голову, но выражение его глаз не изменилось.

Перебрала? Погодите — перебрала, а на следующий день просыпаюсь в постели Элиаса? В приступе ужаса я приподняла одеяло. Одежда на мне. Я облегченно выдохнула.

— Не бойся, — усмехнулся он. — Мне пришлось нелегко, но я мужественно держался.

Я потерла ладонями лицо.

— В каком… в каком смысле «перебрала»?

Постепенно я понимала, каково приходится людям, которых постигла амнезия. Я помнила, что было позавчера, позапозавчера и даже еще день назад — но вместо вчерашнего дня в моей памяти зияла черная воронка.

— На хэллоуинской вечеринке, — поколебавшись, ответил он.

На хэллоуинской вечеринке, пронеслось у меня в голове. Эти слова пробудили какие-то неприятные ощущения.

Элиас нерешительно взглянул в мои расширенные от потрясения глаза и, кажется, догадался, что задел какой-то рычажок в моей голове. Воспоминания посыпались одно за другим. Футболка с надписью Bite Me… Элиас-вампир… Моя безнадежная охота…

— О боже! — взвизгнула я и зажала рот рукой. В этот миг я предпочла бы оказаться в любой точке планеты, только не здесь. Избрав страусиную тактику, я натянула одеяло на голову.

«Ты некоторое время назад даже в туалет меня проводила».

Я зарылась под одеяло еще глубже.

Почти-поцелуй… Ворвавшаяся Алекс… Мое постыдное бегство… Мое идиотское поведение, когда Элиас хотел со мной поговорить…

Я потрясла головой. Все эти воспоминания были такими живыми и яркими, словно повторялись наяву. Силы небесные, можно ли как-нибудь стереть этот вечер, словно его никогда и не было?

Когда я уже готова была вконец отчаяться, обрушившийся на меня шквал воспоминаний пошел на спад. Образы стали более размытыми. Вероятно, виной тому неумеренное потребление алкоголя — ведь после ссоры с Элиасом я пустилась во все тяжкие. В памяти всплывали только отдельные сцены — чудовищные сцены!

Как я приникла к груди Элиаса, а он меня оттолкнул…

Зачем я это сделала? Жалобный стон вырвался из моей груди, и я ощутила острое желание умереть на месте.

— Все было не настолько плохо. — Голос Элиаса глухо доносился сквозь одеяло. Очевидно, это была попытка меня утешить. Но она безнадежно провалилась.

Посреди улицы я повисла у него на шее…

О нет, о нет, о нет, о нет. Хватит!

«Поверь мне, детка, когда надо, почувствуешь. — Круть! Ты меня возбуждаешь».

А-А-А-А-А!

Когда он помог мне выбраться из машины, я к нему прижалась. А когда он тащил меня вверх по лестнице, я его чуть не задушила…

О господи. Хватит, умоляю, хватит!

«Обливашки!» — взорвалось в голове.

Кто-нибудь, пожалуйста, прибейте меня.

«Уложу-ка я тебя лучше спать». — «Ты п… по… понесешь меня?»

Я впилась зубами в одеяло и еще сильнее затрясла головой. Но воспоминания не желали оставлять меня в покое. И, как оказалось, самое ужасное было еще впереди. Перед внутренним взором пронеслась картина: я расстегиваю на Элиасе ремень. Я чуть не раздела его. Я чуть не раздела Элиаса Шварца.

Мои стоны затихали. Где мгновенная смерть, когда она так нужна?

Матрас заколыхался, и я услышала голос Элиаса.

— Ладно, — сказал он. — Кажется, в моем присутствии тебе еще хуже. Насколько я тебя знаю, тебе сейчас лучше побыть одной и в спокойной обстановке предаться мыслям о том, как хорошо было бы умереть. Конечно, не хотелось бы лишать тебя надежды, Эмили, но должен огорчить: тебе еще жить и жить.

Раздался неясный шорох.

— Я поставил стакан с аспирином на тумбочку, а теперь исполню хотя бы первое твое желание: уйду. Когда успокоишься, приходи на кухню. Я буду смеяться или отпускать дурацкие шутки. Обещаю. Ничего ужасного не произошло. Возможно, тебе трудно это себе представить, но, на мой взгляд, ты вчера была весьма мила.

Мила? Что в таком случае Элиас подразумевает под словом «мила»?

— Если хочешь принять душ и освежиться, — продолжал он, — пожалуйста. В ванной я повесил еще одно полотенце, а все остальное найдешь в шкафчике. Всё ясно? — терпеливо спросил Элиас.

Но я не могла ответить — мне было слишком стыдно. Больше всего на свете мне хотелось никогда больше не попадаться ему на глаза. Однако это было довольно затруднительно, так как находилась я в его квартире. Может, мне удастся потихоньку выбраться через окно?

Какой-какой у него этаж? Пятый?

Вот непруха.

— Ясно? — спросил он еще раз.

Я не смогла выдавить ничего, кроме «м-м-м», и понадеялась, что теперь-то он уберется — как можно быстрее и как можно дальше. И тут же почувствовала, как он положил руку на одеяло и погладил меня через него.

— Правда, все было не так уж плохо, — сказал он. — Страдать не из-за чего.

Я от всей души хотела ему поверить, но не могла. Я слышала, как он двинулся к двери, раздались шуршание и щелчок — дверь закрылась, — и его шаги зазвучали в коридоре. Я прислушивалась к ним, пока они не затихли. Ушел.

Я глубоко вздохнула.

Но воспоминания никуда не делись.

Он отстранился, когда я расстегнула ремень, и спросил, что это значит…

После этой драматической сцены что-то опять щелкнуло в голове. Густой туман рассеялся, мысли прояснились, и я отчетливо, в деталях вспомнила все, что было после. Гнев в глазах Элиаса, когда я предположила, что он только за этим привез меня к себе… Его признание, что я ему больше чем нравлюсь… Испуг на его лице, когда я зажала рот рукой и пронеслась мимо него в ванную.

Я блевала у него на глазах.

Он меня раздевал.

Я сжалась в комок в тщетной надежде, что силой моих молитв земля разверзнется и наконец меня поглотит. Когда я уже начала находить некоторые преимущества в пребывании на пятом этаже и идея прыгнуть из окна перестала казаться такой уж абсурдной, произошло нечто неожиданное. Словно я листала альбом, в котором одна фотография была кошмарнее другой, и вдруг открылась новая страница, и с нее все пошло иначе. Внезапно воспоминания стали… приятными.

Мы сидели в ванной. Держались за руки. Я призналась ему, почему так глупо себя вела, и он выслушал мое признание. Он отнес меня в постель. Я чувствовала его губы на своем лбу. А потом… потом он сказал, что любит меня.

На мгновение вокруг меня все стихло.

Простое, бесхитростное признание — каждый день подобные фразы миллион раз бросают на ветер, сорят ими. А ведь в этих трех словах заключено такое грандиозное значение, которое меняет все раз и навсегда.

«Я люблю тебя, Эмили».

По всему телу побежали мурашки. В груди потеплело. Элиас любит меня…

Я осмелилась немного приспустить одеяло — может, на целый сантиметр — и выглянула из-под него. Я собственными ушами слышала, как Элиас вышел из комнаты, а теперь мне хотелось, чтобы уши меня обманули. Но, увы, ошибки не было. Я посмотрела на то место, где он сидел, и почувствовала, как душу наполняет раскаяние. Возможно, я была к нему несколько несправедлива в последние месяцы. Если бы он действительно хотел только одного, прошлой ночью он не упустил бы своего шанса. Или?..

Я выползла из-под одеяла и положила голову на подушку. Наволочка хранила его запах. Я улыбнулась.

«Я люблю тебя, Эмили».

Закрыв глаза, я вспоминала, как мы вчера лежали на кровати и держались за руки. Сосредоточившись на воспоминании, я почти смогла это вновь почувствовать…

Вдруг я распахнула глаза. Секундочку! А кто, собственно, мне сказал, что все это действительно произошло? Может, я заснула в проклятом сортире, а все остальное насочиняло мое подсознание?

Это предположение мне категорически не понравилось. Но, к сожалению, нельзя было не признать, что оно не лишено правдоподобия. Я растерялась. Как, скажите на милость, теперь выяснить, что произошло на самом деле, а что только почудилось?

Внезапно мне вспомнилось, как Элиас меня переодевал. Я бросила взгляд вниз и узнала светло-серую толстовку с капюшоном, которая совершенно точно мне не принадлежала. Я потянула за ткань на плече и увидела верх принта, напечатанного на спине. «Элиас 01». Я усмехнулась. Дурак.

Итак, найдена улика номер один. Что еще? Шоколад, пронеслось в моей голове. Я выпрямилась и огляделась, затем свесилась вниз головой, чтобы посмотреть под кроватью, и чуть не грохнулась на пол. Кроме тонкого слоя пыли и упаковки бумажных платочков, я, увы, ничего не нашла. Бумажные платочки под кроватью… Я потрясла головой. Лучше об этом даже не думать! Но не закатить глаза я не могла. Мужчины…

Вздохнув, я спросила себя: мог ли Элиас подобрать шоколадку и убрать на место? Верхний ящик тумбочки немного заедал, но, подвигав туда-сюда, я все-таки открыла его — и правда, там лежала вчерашняя надломленная шоколадка и улыбалась мне. Я не могла не улыбнуться ей в ответ.

Итак, все это было. Мы действительно заснули вместе — всё это мне не привиделось. Но как насчет признания в любви? К тому моменту я настолько устала, что теперь вряд ли могла доверять своим воспоминаниям. Он правда это сказал? Моя голова порой горазда на выдумки.

Я тяжело вздохнула и упала обратно на кровать. Разве возможно, чтобы он вообще испытывал подобные чувства? Чтобы Элиас, человек, который с давних пор так много для меня значил, влюбился в меня по второму разу?

Я потерла лицо ладонями. Голова шла кругом. Все так запутанно. Но валяться здесь дальше и предаваться переживаниям явно не имело смысла. Я осторожно села, намереваясь выпить аспирин. Голова отблагодарила меня на свой манер — в ней назойливо застучало. Крепко зажмурившись, я проглотила солоноватую жидкость, поставила стакан на тумбочку и выбралась из постели. Влезла в кроссовки, стоявшие рядом, и, держась за голову, на свинцовых ногах прошаркала через комнату. Тише мышки открыла дверь и высунулась в коридор. Я боялась самого ужасного: как бы Алекс не увидела, что я с утра выхожу из комнаты Элиаса. Но путь оказался свободен, и я быстро прошмыгнула в ванную, которая находилась как раз напротив. Закрыв за собой дверь, я первым делом рванулась к крану и выпила литров пять воды. После чего оперлась на раковину и совершила чудовищную ошибку: посмотрела в зеркало.

Кожа белая как мел, под глазами глубокие черные тени, на голове воронье гнездо, словно я ночь напролет просидела под тепловой пушкой. На лбу ссадина. Я потрогала ее, но при всем желании не могла вспомнить, где и как поцарапалась. Очень похоже, что по крайней мере одно неприятное воспоминание память от меня милосердно утаила.

Я вздохнула и плеснула в лицо холодной воды — в надежде, что она хоть немного меня взбодрит. Но ожидаемого эффекта не достигла: я по-прежнему чувствовала себя ходячим мертвецом. Видимо, пора бросить жалкие попытки что-то исправить. Я промокнула лицо и открыла шкафчик над раковиной. Найдя зубную щетку, я быстро вытащила ее из пластиковой упаковки — дождаться не могла, когда наконец избавлюсь от омерзительного алкогольного привкуса во рту.

Алкоголь… При одной мысли о выпивке я содрогнулась. И принялась чистить зубы с удвоенной энергией. Мой рот еще был полон пасты, когда взгляд упал на душ. Больше всего мне захотелось немедленно туда залезть, но, наверное, с этим стоило повременить до дома.

Почистив зубы, я попыталась причесаться щеткой Алекс и вздрогнула, коснувшись какого-то места, которое отозвалось на прикосновение болью. Нахмурившись, я ощупала голову и нашла небольшую шишку. Шишку? Так, ладно. Судя по всему, милосердная память утаила от меня уже два неприятных воспоминания.

Я продолжила расчесывать волосы с несколько большей осторожностью, однако вскоре поняла, что это пустая трата времени. Все равно я по-прежнему напоминала взорвавшуюся швабру. Недолго думая, я схватила резинку Алекс и собрала непокорные волосы на макушке.

Элиас наверняка захочет, чтобы я вернула ему толстовку. Неплохо бы найти свою футболку. Я огляделась, но тщетно: очевидно, он ее куда-то убрал.

Элиас.

При мысли о нем неприятное чувство в животе усилилось. Сейчас придется ему показаться. Может, лучше вернуться в постель и, скажем, проспать еще три-четыре дня? Этот план мне очень понравился — но потом я опять расстроилась: какая же я все-таки тряпка! Ведь я сама виновата во всех своих бедах — зачем я так напилась? После соответствующего опыта, приобретенного в мой восемнадцатый день рождения, я могла бы стать благоразумнее. Как ни рви на себе волосы, всю вчерашнюю кашу я заварила сама. А теперь хлебаю ее полными ложками.

Целых пять минут я смотрела на дверную ручку, словно она была покрыта слоем бактерий сибирской язвы. Наконец сделала глубокий вздох, повернула ручку и вышла в коридор. С каждым шагом я приближалась к логову льва. В моем случае логовом была кухня.

За три-четыре метра до порога я увидела Элиаса и остановилась. Он стоял, скрестив руки и привалившись к кухонной стойке, и смотрел вниз. Пока до меня доходило, что это мой последний шанс развернуться и уйти, он поднял голову и заметил меня. Его глаза округлились.

Ведя ожесточенную внутреннюю борьбу, я двинулась вперед. Сердце колотилось в горле, и я тщетно пыталась понять что-либо по лицу Элиаса. Он улыбался немного насмешливо, но в остальном выглядел не таким высокомерным, как обычно.

Я остановилась на некотором расстоянии от него. Сунула руки в карманы джинсов и опустила взгляд на собственные ноги. Вау, какой интересный ламинат, узор на досках и так далее…

Будет очень неприлично, если я сейчас разгонюсь от нуля до ста и рвану к двери?

Наверное, очень.

— Ну как? — спросил Элиас.

Я втянула голову в плечи.

— Ну так… — пробормотала я.

— Тяжелое похмелье?

— Ты случайно не видел, из твоей комнаты не выезжал каток?..

Он улыбался.

— Увы, нет.

— Жаль, — отозвалась я. — Мне нужно с ним расквитаться.

Что за чушь я несу?

На кухне повисло молчание, и я судорожно пыталась придумать, что еще можно сказать. Но ничего достойного на ум не шло.

— Хочешь кофе? — спросил Элиас. — Или, может быть, что-нибудь перекусить?

Я покачала головой и засунула руки еще глубже в карманы.

— Спасибо, но в желудке у меня до сих пор довольно скверно.

О боже, бегом отсюда. Или пусть обнимет меня. Одно из двух. Невыносимо стоять друг перед дружкой и мямлить какую-то ерунду. Обычно Элиас всегда смотрел мне в глаза, но сегодня его взгляд лишь изредка скользил по моему лицу. И вдруг — задержался на лбу. Царапина, вспомнила я.

— Можно узнать, где я поцарапалась? — спросила я.

Губы Элиаса расплылись в усмешке — и это само по себе уже было ответом.

— Ты не помнишь мсье Кусто?

— Мсье Кусто?

Он кивнул.

— Ладно, — сказала я, — пожалуй, я не хочу об этом знать.

Он тихо рассмеялся, но его мелодичный смех смолк быстрее, чем обычно. Снова тишина.

— Ты вообще ничего не помнишь? — поинтересовался он после паузы, отводя глаза. — Или что-то все-таки осталось от вчерашнего вечера?

Я почувствовала, как загорелись щеки.

— Ты имеешь в виду все прочие мои позорные выходки? Например, как я блевала у тебя на глазах?

Я сама содрогнулась от собственных слов. Даже мысль об этом вызывала отвращение.

— К примеру, — произнес он с усмешкой.

— Ты имеешь полное право припоминать мне это до конца жизни.

— Не бойся, я совершенно не собираюсь этого делать.

— Но я заслужила, — сказала я и вновь принялась разглядывать чрезвычайно интересный ламинат. Надо же, правду говорят, что каждое колечко на дереве не похоже на другое. Поразительно.

— Будет тебе. Если можно блевать эстетично, поверь — тебе это удалось.

Уголок его губ пополз вверх. Я попыталась выдавить ответную улыбку, но не смогла.

— Честное слово, Эмили, — добавил он, — ты самая очаровательная пьянчужка на свете.

Похоже, Элиас как-то по-своему понимал не только слово «милый», но и слово «очаровательный». И все равно я покраснела. Я принялась натягивать рукава толстовки на кисти рук, а потом поддергивать обратно. Туда-обратно семь раз подряд. Когда я наконец осмелилась поднять взгляд на Элиаса, он как раз открыл рот, словно хотел что-то сказать — но снова закрыл, ни слова не вымолвив.

— Что? — осведомилась я. Вопрос сорвался с губ непроизвольно, и я сама тут же ужаснулась.

— Ничего. Просто… — Он замолк.

— Что просто?

Теперь он проделывал те же фокусы с рукавами.

— Мне просто интересно знать, помнишь ли ты, что было дальше.

Несколько секунд я просто смотрела на него. В глубине души я все время надеялась, что он заговорит об этом, но теперь, когда решительный миг настал, я поняла, что не готова.

«Обещаешь, что постараешься запомнить хотя бы одну вещь?» Его голос отдавался в голове. Эти слова он сказал минувшей ночью. Или мне все приснилось?

Не знаю, что на меня нашло, но, когда я взглянула в его глаза, которые так доверчиво смотрели на меня, все получилось как-то само собой. Я неуверенно кивнула и понадеялась, что Элиас распознал в этом движении кивок. Но какова будет его реакция, мне узнать не довелось. Наше внимание отвлек шум, раздавшийся на лестничной площадке. Что это? Словно за дверью кто-то уронил связку ключей.

— Блин, — выругалась Алекс.

Алекс.

Алекс!

Мы в ужасе переглянулись. Если Алекс застанет меня здесь, наутро после богатой на возлияния ночи, в толстовке Элиаса… О господи, не думать об этом, не думать! Мы замерли, глядя друг на друга. Что делать? Не можем же мы просто стоять и ждать! Я не могу просто стоять и ждать!

Но спасительного озарения я не дождалась, а дождалась нового звука у двери. Он подозрительно напоминал скрежет ключа, который вставили в замок.

Нас охватила паника. Словно сумасшедшие, мы начали отчаянно жестикулировать и мотать головами. «Сделай что-нибудь, сделай же что-нибудь!» — кричало все во мне. Но он ничего не сделал. И тогда сделала я — первое, что взбрело в голову. В последний момент, когда дверь уже тихо щелкнула, я молнией метнулась в прихожую и вжалась в стену позади двери. Элиас тотчас же понял мой замысел и выскочил на середину прихожей, чтобы сразу перехватить Алекс. Едва дверь приоткрылась, он порывисто вскричал:

— Сестренка!

Я еще сильнее вжалась в стену, приподнялась на цыпочки, затаила дыхание и молилась, чтобы меня не пришибло дверью.

В паре сантиметров от моих ног дверь остановилась. Я беззвучно выдохнула.

— Ты пришла! Я думал, ты будешь гораздо позже! — воскликнул Элиас, подскочил к сестре и бросился ей на шею. Я выглянула из-за двери и увидела, что Элиас за спиной у Алекс всеми возможными способами указывает мне на лестницу.

— Какая муха тебя укусила? — удивилась Алекс.

Элиас еще крепче стиснул ее в объятиях.

— Уж и соскучиться по тебе нельзя?

Это был мой единственный шанс. Я выскользнула из-за двери — настолько быстро и тихо, насколько вообще возможно, — на долю секунды подняла руку, чтобы махнуть Элиасу на прощание, и прошмыгнула на лестницу. Только когда я незамеченной спустилась на четвертый этаж, я снова отважилась дышать. Боже, нас чуть не застукали! Все еще пребывая в некотором адреналиновом шоке, я выбралась на улицу и издалека увидела, как подъезжает мой автобус. Проклиная берлинский общественный транспорт, я взяла ноги в руки и бегом кинулась к остановке. В последнюю секунду я вскочила на подножку и вломилась в двери. Рухнула на первое попавшееся сиденье. Раскалывающаяся от боли голова коснулась прохладного оконного стекла. Мне хотелось только одного: поскорее оказаться в своей кровати.

* * *

Пятнадцать минут спустя я стояла перед дверью своей комнаты — и в шаге от мечты. Когда я вошла, Ева, сидевшая по-турецки на кровати и листавшая модный журнал, подняла голову.

— Привет, — сказала я, уперлась рукой в стену и стала стаскивать обувь.

— Приветик. Похоже, вечеринка прошла отлично, раз ты только сейчас вернулась домой.

— Да, неплохо. Я ночевала у Алекс, — отозвалась я. Протопала прямиком к кровати и забралась под одеяло.

— У Алекс, вот оно что. Ну-ну.

Тон у нее был странный. Я подозрительно посмотрела на нее.

— Ну да, а что?

— Да нет, ничего, — сказала она и вновь уткнулась в журнал. — Толстовка с надписью «Элиас 01» тоже от Алекс, да?

Проклятье. О толстовке я напрочь забыла.

— Он одолжил мне эту толстовку сегодня утром, — быстро сказала я.

— Одолжил, значит. Сегодня утром. Ну-ну.

— Почему ты постоянно говоришь «ну-ну»?

— Да просто ну-ну.

Тихонько зарычав, я опустила голову на подушку. Если мне не удается провести даже Еву, то кого вообще удастся?

Со вздохом я вытащила из кармана джинсов телефон. Прежде чем завалиться спать, нужно было сделать еще кое-что.

От: Эмили

Ты все еще дуешься? Мне правда жаль, извини за вчерашнее.

От: Алекс

Пустяки, дорогая, благодаря тебе у меня был лучший секс в жизни. Как я могу на тебя злиться? Вот уж точно нет ничего лучше примирительного секса.

От: Эмили

Может быть. Впрочем, для меня это явно лишняя информация. Но я рада, что ты больше не дуешься.

От: Алекс

Я нехорошо вчера сделала, что накричала на тебя на глазах у всех. Я вела себя как истеричная овца. Мне очень жаль. Может, пересечемся на днях, в спокойной обстановке выпьем кофе и поболтаем?

Лучше всего во вторник, то есть послезавтра. Можем позавтракать вместе.

Я понятия не имела, как отнестись к этому предложению, но все же полезла в ежедневник и обнаружила, что во вторник между десятью утра и двумя часами дня у меня как раз есть окно. Однако большой радости я не испытала — можно себе представить, какой град вопросов обрушит на меня Алекс.

Еще никогда и ни с кем я не обсуждала мои чувства к Элиасу. Это была моя тайна, которую я ревностно хранила и никому не доверяла.

Возможно, во всей моей жизни нет ничего более сокровенного.

А когда что-то оберегаешь столь трепетно и долго, не так-то просто вдруг взять и во всем признаться как на духу.

С другой стороны, если Элиас действительно меня любит, оснований скрывать свои чувства больше нет…

Элиас меня любит.

То есть… то есть я так думаю, хотя и не уверена до конца.

Странная мысль.

Я шумно выдохнула и после долгих колебаний написала Алекс.

От: Эмили

Окей, давай в 11.30. С меня булочки.

От: Алекс

Да, в полдвенадцатого супер. Как тебе вчерашняя вечеринка?

От: Эмили

Выпивки много, а Эмили одна. Но твой брат подбросил меня до дома и не дал мне пропасть. Передашь ему спасибо? Я вчера как-то не удосужилась поблагодарить его.

От: Алекс

Настолько надралась? Я заинтригована: какие меня во вторник ожидают признания? Конечно, я передам Элиасу. Ты точно не хочешь сказать ему всё сама?

От: Эмили

Сперва ты меня чуть не убила, когда застукала с ним, а теперь сводничаешь — непостижимо. Нет уж, скажи ты.

От: Алекс

Ладно, как хочешь. Передам. До вторника! Счастливо!

Я отложила телефон на тумбочку и закуталась в свое уютное одеялко. Нужно было наверстать полночи без сна, и с каждой секундой эта потребность становилась все более настоятельной. Я ласково коснулась толстовки — его толстовки — и вдохнула. Она до сих пор хранила его запах. Я закрыла глаза и вскоре заснула с улыбкой на губах.

* * *

Когда я открыла глаза, в комнате было темным-темно. Меня разбудила ужасная жажда. Я включила ночник и, щурясь спросонок, так как глаза не сразу привыкли к свету, стала искать на полу бутылку воды. Нащупав искомое, я села прямо и влила в себя по меньшей мере литр.

Пытаясь отдышаться — пила я не отрываясь, — отставила бутылку и ощутила, как в животе плещется вода. Но в остальном мое самочувствие значительно улучшилось. Даже чудовищная головная боль утихла.

Ева уже спала — из ее постели доносилось мерное сопение. Сколько же времени? Я бросила взгляд на будильник: тот показывал два часа ночи. Два часа ночи? Я проспала десять часов подряд.

Устало протирая глаза, я с улыбкой перебирала в памяти события вчерашнего вечера, но поморщилась, вспомнив, как блевала на глазах у Элиаса.

Поскорее прогнав это воспоминание, я вылезла из постели. Я еще утром мечтала о душе, а сейчас уже сама себе была неприятна. Скользнув к шкафу и вытащив чистую одежду, я тихонько прикрыла за собой дверь в ванную. Из душа полилась теплая вода — какое наслаждение! Закрыв глаза, я стояла под ласковыми струями, грезила наяву и никак не могла заставить себя завернуть кран. Только мысль о счете за воду наконец вынудила меня завершить процедуру. Я переоделась, но даже не подумала отправить в стирку толстовку Элиаса — и натянула ее вновь.

Выйдя из ванной, я почувствовала себя новым человеком. Ну, то есть новым человеком, у которого вчера был кошмарный вечер. Интересно, чем Элиас сейчас занят? Может, уже спит?

Я босиком прошлепала к кровати и взяла телефон. Вдруг пропущенный вызов? Или сообщение от него? Нет, ничего. Воодушевления как не бывало, я отшвырнула телефон. Почему-то я готова была побиться об заклад, что он объявится. Почему же он опять молчит?

«Эмили, а тебе не приходило в голову, что я жду, чтобы ты мне написала или позвонила?»

Может, он и в этот раз ждет? Если оглянуться на минувшие месяцы, явно пришла моя очередь.

Моя бы воля, я бы ему тут же позвонила — просто чтобы услышать его голос. Но я, как всегда, трусила, да к тому же он, вероятно, уже спит. Будить его я не хотела.

Я улеглась на кровать, намереваясь хотя бы отправить ему сообщение. Единственная загвоздка: я понятия не имела, что писать.

Ну, то есть как: в голове теснились тысячи слов, которые я хотела бы ему сказать. Но эти слова я не готова была вот так взять и написать. Прошло пять минут, а я все еще смотрела на экран мобильного, не придумав ничего, кроме жалкого «Ну что?». Тогда мой взгляд стал блуждать по комнате и остановился на тонкой белой коробочке, прислоненной к моему ночнику. Нахмурившись, я осторожно взяла ее в руки. «Для Эмили», — значилось на ней красивым почерком. И больше ничего. Что это? И откуда?

Сверху был маленький язычок, с помощью которого коробка открывалась. Я потянула за него и обнаружила внутри белый пластиковый пакетик для CD-диска. Покрутила его так и сяк, но ни спереди, ни сзади не нашла никакой надписи. Я еще раз заглянула в коробку, но и там было пусто — никакой поясняющей записки к диску не прилагалось.

Я провела пальцем по собственному имени, выведенному красивыми буквами. Почерк не Евы. Но кто еще мог зайти к нам в комнату?

Медленно я открыла белый пакетик: внутри, как и следовало ожидать, лежал CD-диск. Белые буквы на черном фоне вновь гласили: «Для Эмили». И всё. Еще пару минут я вертела коробку в руках, разглядывала ее со всех сторон и в конце концов поняла, что ждать до завтра — выше моих сил. Спрыгнув с кровати, я бросилась к соседке.

— Ева! — позвала я и потрясла ее за плечо. Но в ответ она только всхрапнула.

Я вздохнула и потрясла сильнее. На этот раз ответом мне было тихое недовольное ворчание.

— Ева?

— Чё надо? — пробормотала она и хотела натянуть одеяло на голову. Но я была готова к этому и крепко вцепилась в пододеяльник.

— Можешь спать дальше, — сказала я, — только скажи, откуда взялся диск.

Она застонала.

— Не знаю ни о каком диске.

— Маленькая белая коробка, — подсказала я.

— Коробка? А-а… да.

— От кого она?

— От кого, от кого, от хахаля твоего.

— Что?

— Ну, от Элиаса.

— От Элиаса?

— Ты плохо понимаешь по-немецки?

— Да нет, просто никак не возьму в толк, — пробормотала я. — Элиас был здесь? Когда и как и…

Она перебила меня:

— Он пришел, пока ты спала, и сунул мне в руки коробку. Что тут непонятного? Можно мне спать дальше?

Погодите. Можно еще раз и помедленнее?

— Давай-ка еще разок, под запись: Элиас приходил, пока я спала?

Ева снова застонала.

— Ну что я, по-китайски говорю?

— Ладно, ладно, — заторопилась я. — Когда это было? Во сколько?

— Точно не вспомню… вечером. Разве это важно?..

Да она понятия не имеет, что важно и что не важно! Ни малейшего!

— Почему же ты меня не разбудила? — с упреком спросила я.

— Он сказал, что не стоит тебя будить. Попросил отдать тебе коробку, когда ты проснешься.

Как мило…

— Что он еще сказал?

— Господи, Эмили, да ничего! Я все тебе передала. Пришел и ушел. Может, ты наконец смилостивишься и дашь мне поспать?

Я закатила глаза.

— Так и быть, — пробормотала я и нехотя оставила ее в покое. Я только успела вернуться на свою кровать, а она уже снова засопела. Это просто непостижимо для человека вроде меня, который обычно полночи не спит.

Я схватила CD-плеер, вставила в него диск и надела наушники. Дисплей показал: тринадцать песен. Взбив подушку, я устроилась поудобнее и нажала на play.

№ 1. Дэмиан Марли, Стивен Марли и Кэплтон — «И было сказано»

Мне не понадобилось смотреть на дисплей — я узнала песню с первых нот. Одна из моих любимых композиций. До сих пор помню, как удивилась, когда мы с Элиасом однажды ехали в клуб и она заиграла из динамиков «Мустанга».

Неужели Элиас тоже помнит эту поездку? Или это просто случайность и песня оказалась на диске, потому что нравится ему?

Эпизоды того давнего вечера всплывали в памяти один за другим. На мне был топ с открытыми плечами, который Алекс сшила сама, и мне вовек не забыть, как Элиас сказал: «В нем твоя грудь кажется больше».

Вот засранец.

№ 2. Шон Пол — «Займись»

Я прикрыла глаза рукой. Но хотела я того или нет, картинка неумолимо восстала перед моим внутренним взором! Алекс сексуально танцует, а рядом топчусь я — далеко не так сексуально, скорее напоминаю пляшущего пингвинчика, — и мы вместе выделываем под эту музыку движения, от которых потом болели все мышцы. Слишком поздно я заметила, что Элиас за нами наблюдает. Не потанцую ли я с ним так же, спросил он — дескать, для этого прекрасно подойдет его машина.

Усмехнувшись, я решила, что при случае спрошу, справился ли он тогда соло.

№ 3. «Оришаз» — «Представляя Кубу»

Еще одна знакомая песня. Но тут пришлось крепко задуматься — как же она связана с Элиасом?.. И вдруг меня осенило. Это было в «Пурпурной дымке». В тот вечер один и тот же альбом крутили по кругу. Элиас без предупреждения заявился ко мне на работу и до конца смены болтался рядом. Не намеренно, конечно же. Тем не менее это был один из лучших вечеров в моей жизни. Я выиграла спор, и меня пустили за руль «Мустанга». Как он был бледен, как цеплялся за сиденье… Я усмехнулась.

№ 4. Блейк «Блэкстоун» Нили — «Он — пират»

Саундтрек к «Пиратам Карибского моря». На целых две секунды я поверила Элиасу, что эту композицию сочинил он. Даже теперь, по прошествии нескольких месяцев, его тогдашнее вранье показалось мне в равной степени глупым и остроумным.

До меня уже дошло, что песни подобраны не случайно.

№ 5. «Скиндред» — «Полный рок-бунт»

«Скиндред»! Я купила белье, потом их диск и сунула все в один пакет. Я умерла тысячу раз, когда Элиас этот пакет у меня отобрал. И да, до сих пор вспоминаю об этом с ужасом!

№ 6. «Такида» — «Уступи мне»

DVD-вечер. Мы с Элиасом лежали рядом на кровати и смотрели через окошко в крыше на ночное небо. Хмель уже выветрился, и в атмосфере мира и покоя, которая нас окружала, я вспоминала события нашего общего прошлого. Именно в тот вечер мы выяснили, что давным-давно произошло огромное недоразумение.

Действительно, прекрасный вечер, подумала я теперь.

№ 7. «Форинер» — «Холодна как лед»

И снова я усмехнулась. На следующее утро Элиас подвез меня до дома, и эта песня была с его стороны весьма прозрачным намеком.

№ 8. Дэмиан Марли и Нас — «Дорога к Сиону»

Это было незадолго до кемпинга. Мы договорились встретиться с Алекс и Себастьяном в кафе, и Элиас забирал меня из дома. Пока мы ехали, в машине тихонько играла эта песня. Элиас объяснял мне, чем я ему нравлюсь, и перечислял, какие эмоции отражаются в моих «чудных» карих глазах.

Он выбирал очень красивые слова. Тогда я не очень ему верила, а теперь, оглядываясь назад, спрашивала себя: может, он говорил чистую правду?

Вспомнился мне и поцелуй. Его губы на моей щеке — впервые после стольких лет.

№ 9. «Васт» — «Пламя»

Мурашки побежали по коже. Это было неделю назад: под эту песню Элиас положил мне руку на спину и стал медленно водить рукой вдоль позвоночника. «Элиас», — сказала я, и он тут же прекратил.

Картинки из недавнего прошлого всплывали в голове, в ушах звучала песня, а невидящий взгляд блуждал по комнате. Как же часто я была с ним неласкова…

Прийти к такому заключению было не очень-то приятно.

№ 10. Дэвид Дрейман — «Покинутый»

Вчерашняя хэллоуинская вечеринка.

Тот момент, когда я в идиотской футболке с надписью Bite Me внезапно столкнулась с чертовски сексуальным вампиром.

№ 11. Рутс Манува — «Интерес сбросить вес»

Я долго гадала, что значит эта песня, и так и не нашла ответа. В одном я была уверена — где-то я ее уже точно слышала. Там еще такой примитивный ритм: все время повторяется «дюмди-дюмм, дюмди-дюмм, дюмди-дюмм». Да, песня, несомненно, знакомая. Но откуда? Есть подозрение, что с прошлой ночи. Вероятно, ответ — где-то между необъяснимой царапиной на лбу и загадочной шишкой на макушке.

№ 12. Джефф Бакли — «Аллилуйя»

Эта песня ассоциировалась у меня с вполне определенной атмосферой. С атмосферой мира и покоя, в которую мы с Элиасом погрузились, когда обнимались вчера в ванной.

Он правда провел рядом целую ночь?..

№ 13. «Без названия»

Фортепианная композиция. Я знала, что никогда не слышала ее, но почему-то меня мучило ощущение, будто она мне чем-то знакома. Начиналась она вкрадчиво, очень нежно — лишь трепетали отдельные ноты. Затем добавлялись все новые и новые звуки, которые наконец слились в единую мелодию — и унесли меня в другой мир. Музыка бурлила эмоциями, в ней таилось нечто неописуемо прекрасное, чувственное и в то же время меланхоличное. Она настраивала на мечтательный лад. Мелодия манила за собой, повелевала закрыть глаза, забыть о действительности и отправиться в странствия по неизведанным тропам. Она трогала меня, задевала самые глубокие душевные струны. Я не просто слышала музыку — я чувствовала, как она наполняет меня. До самых кончиков пальцев.

Когда композиция доиграла, я прослушала ее еще раз. И еще раз. И еще раз. И еще раз.

После восьмого раза я взяла телефон.

От: Эмили

Дорогой Элиас, ты не представляешь, как я хочу сейчас тебе позвонить. Уже час слушаю твой диск и наслушаться не могу. У меня нет слов, Элиас. Я не знаю, что сказать. Как такое возможно, что ты вспомнил все эти песни? Что означает последняя композиция? Я никогда ее не слышала. Одна из твоих любимых мелодий?

Я не могу подобрать слов, Элиас. Думаю, это лучший подарок, который мне когда-либо делали. С твоей стороны это невероятно мило, и я не знаю, как тебя благодарить. Диск просто прекрасен. Идея выше всяких похвал. Могу лишь повторить то, что уже написала: у меня нет слов.

С любовью, Эмили.

P. S. Если б я знала, пришла бы к тебе блевать гораздо раньше.

Отложив телефон, я выключила ночник и свернулась клубочком с наушниками и плеером в обнимку. Я чувствовала себя легкой как перышко, и губы улыбались сами собой. Под волшебную фортепианную музыку я поплыла по волнам сна.