Школа пяти Башен

Карин Мюллер (2022)

Затерянная в лесу школа-интернат не была пределом мечтаний Лены. Здесь даже нет связи и интернета! Однако папе предложили работу, поэтому им вдвоём пришлось приехать в загадочную Академию Эшвуд. Девочка быстро понимает, что это не обычная школа: занятия проводят в огромной башне, а предметами изучения становятся эликсиры, магия растений и даже чтение мыслей! А ещё в лесах встречаются нимфы, духи и другие существа. Лене предстоит найти своё место в новом для неё, магическом мире и понять: о какой угрозе все вокруг говорят?

Глава 4

Тут я вспоминаю, что Бену рассказывал о жабах и их потребности в тепле.

— А ты уверена, что хочешь пойти со мной?

Жаба надёжно прилепилась к моей руке. Она внимательно смотрит на меня и даже не собирается спрыгивать.

— Я ничего не имею против, — говорю я. — Но всё исключительно под твою ответственность. Прежде чем вместе идти дальше, нам, наверное, стоит представиться друг другу. Меня зовут Лена. А тебя как?

Я поднимаю руку на уровень своего лица и рассматриваю жабу со всех сторон.

— Знаешь, мне кажется, тебя могли бы звать Пенелопа, — уверенно заявляю я. — Ну как, нравится тебе это имя? Подмигни один раз, если да, два раза — если нет.

Выпучив глаза, жаба смотрит на меня. Через некоторое время она на мгновение закрывает правый глаз.

— С ума сойти! Это что значит — да? — Радостно хихикаю и для надёжности жду ещё немного. Ведь это могло быть простое совпадение. Но жаба больше не мигает. А потом она отворачивается от меня, как будто намекая, что нам, в конце концов, пора идти. Раз уж мы всё выяснили. Моё сердце начинает биться быстрее. Ещё никогда в жизни я так быстро ни с кем не знакомилась.

— Ну, спасибо большое, Пенелопа, что решила пойти со мной. Нам пора!

Я делаю глубокий вдох и захожу в сумрак коридора. Честно говоря, я удивлена. Изнутри башня кажется меньше, чем она выглядит снаружи. Бледно-оранжевая краска на стенах во многих местах облупилась, и её пыльные пластинки хрустят на полу под ногами. Каменные оконные рамы украшены великолепными орнаментами, которые вверху сужаются в арки-стрелы. Наподобие тех, что я видела на готических соборах. Узор в виде розеток повторяется на перилах лестницы, ведущей в башню. Всё освещают странно мерцающие фонари. Зачарованно делаю один шаг вперёд. И снова я затылком ощущаю чей-то взгляд. Видимо, я здесь не одна. Такое чувство, что я слышу ещё чьё-то дыхание, кроме своего собственного. Но это не жаба. И точно не человек. По крайней мере, когда я оборачиваюсь, то никого не вижу. И никого не слышу. Я ощущаю это дыхание. Оно всюду вокруг меня. Дышит сама башня.

Я смущённо откашливаюсь. Мне как-то надо пройти в нашу квартиру.

Надеюсь, что папа первым делом подключит здесь электричество. Чуть больше света тут бы точно не помешало. Даже учитывая тот факт, что солнечные лучи пробиваются через занавес из листьев винограда, растущего перед окнами, и рисуют мерцающие узоры цвета позднего лета на пыльных, большей частью разбитых плитках пола.

Мне уже приходилось видеть действительно жуткие коридоры. Папа работал смотрителем не только на Гранд-Стрит, но и в школах бедных кварталов, которые были далеко не в самом лучшем состоянии. Но то, что я вижу здесь, выглядит и правда как настоящие руины. Где же здесь должно быть пространство, пригодное для жизни? Когда делаю ещё один шаг, понимаю, что то, что я сначала приняла за небрежно проложенные электрические провода, на самом деле виноградные лозы, которые каким-то образом сумели проникнуть сюда с улицы.

А вот что я не могу найти, так это дверь в нашу квартиру. Внезапно слышу у себя за спиной тихий скрип. Я невольно оборачиваюсь и вижу, как позади меня медленно-медленно закрывается входная дверь. Это что, такой дурацкий розыгрыш для новичков? Вот уж ни за что бы про Бену не подумала. Но вот вам, пожалуйста.

— Очень смешно, — кричу я. — Сейчас просто умру от страха. Хочу к папочке на ручки. Бу-у! Даже не пытайтесь меня напугать, кишка тонка. Понятно?

Но никто так и не появился. Я совершенно одна. Вернее, мы вдвоём с Пенелопой. Лишь несколько птиц, испуганных шумом, с громким хлопаньем крыльев заметались где-то в вышине башни. Я их вижу сквозь окно. Вороны, которые своим карканьем как будто жалуются на то, что им помешали.

Гм.

Жаба на моей ладони издаёт резкий звук и пытается перебраться через мои пальцы. Я подставляю другую руку, чтобы она случайно не разбилась, спрыгнув вниз.

— Прости, что я так громко закричала. Похоже, это просто был ветер, — объясняю Пенелопе, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал твёрдо и спокойно.

Она начинает двигаться ещё быстрее. По-видимому, я ей уже надоела. Но когда я делаю несколько шагов в направлении выхода, чтобы выпустить её, она отворачивается и издаёт недовольное ворчание.

— Ну и куда ты тогда хочешь? — спрашиваю я, подняв брови.

Жаба ворчит ещё раз, как будто она не в состоянии поверить, что я насколько туго соображаю.

— Да нормально я соображаю, — сердито сообщаю я и пересаживаю её на пол, потому что она всё время пытается перепрыгнуть через мои пальцы.

— Нет здесь никакой двери. Бену, видимо, ошибся. Впереди справа только лестница наверх. А туда нельзя. Смотри, что на табличке написано!

Я показываю на табличку, которая криво болтается на небольшой цепочке перед первой ступенькой лестницы, подниматься по которой явно опасно для жизни.

Но Пенелопу эта информация не заинтересовала. Раздувая свой горловой мешок, она упорно ползёт дальше. Мне не остаётся ничего иного, кроме как тяжело вздохнуть. Не то чтобы какая-то запретительная табличка может меня остановить. В моей предыдущей школе я сама такие иногда вешала на лестнице. Например, когда хотела спокойно почитать в своём любимом месте — в большой оконной нише. Но толстенная паутина, свисающая с местной таблички, говорит сама за себя. Ясно давая понять, что предупреждение это висит здесь не со вчерашнего дня.

Пенелопа решительно шлёпает своими лапками дальше влево. И когда я отрываю свой взгляд от лестничной площадки, оказывается, что она исчезла. Словно сквозь землю провалилась.

— Эй, ты где?

Я продеваю вторую лямку на плечо и надеваю рюкзак полностью. Иду вслед за жабой и удивлённо обнаруживаю, что башня не заканчивается лестницей.

Узкий проход ведёт к дощатой стене из толстых, грубо обтёсанных досок. Я как раз вовремя поворачиваю за угол, чтобы увидеть, как Пенелопа выжидательно смотрит на меня, а затем одним прыжком через щель исчезает с другой стороны. Ну, круто.

— Я немного больше тебя, — ворчу я.

И что дальше? Конечно, следовать за жабой!

Осторожно похлопываю по доскам и захожусь в кашле, потому что с них летит целая лавина пыли и грязи. Но одна из досок оказывается незакреплённой, конечно же, самая нижняя. И конечно, я сразу же, когда пытаюсь отодвинуть её в сторону, загоняю себе в палец занозу.

— Ой!

Ну что ж, придётся пробираться туда в таком виде. С кровоточащим пальцем во рту я встаю на колени и на четвереньках или, правильнее сказать, на трёх конечностях проползаю сквозь щель. Я слышу, как ткань рюкзака, продираясь по доскам, издаёт подозрительные звуки. Затем я врезаюсь головой во что-то мягкое. Протягивая к этому нечто руку, я уже готова ко всему. Но, оказывается, это всего лишь ткань. Толстая, пыльная и немного пахнущая гнилью холстина, похожая на ту, что используют на строительных площадках. Задерживаю дыхание и подныриваю под неё. И вот я на месте. Получилось! В изумлении я выпрямляюсь и стряхиваю с одежды паутину и кусочки штукатурки. Теперь представления о размерах башни, сформировавшиеся у меня, когда я смотрела на неё с улицы, вполне соответствуют действительности. Кто-то просто отгородил её часть. Но зачем?

Коридор снова поворачивает, и я буквально упираюсь в ответ на свой вопрос: на моём пути стоят несколько пустых вёдер из-под краски, а мне для продолжения пути приходится поднырнуть под красно-белую заградительную ленту. Я в растерянности останавливаюсь.

Эта часть башни кажется несколько просторнее. Электричества здесь, по-видимому, тоже нет — на стенах мерцают всё те же лампы. Но в помещении явно недавно был сделан ремонт. Даже вроде всё ещё пахнет свежей краской, или это мне только кажется. Во всяком случае, лозы винограда не пробиваются здесь сквозь окна. Стёкла целые, усики вьющихся растений подрезаны, а выложенный плиткой пол помыт. Через открытую входную дверь, выглядящую очень современно, внутрь падает солнечный свет. И здесь так тепло. Только сейчас понимаю, какие холодные сквозняки гуляли в другой части башни. Я рассеяно потираю руки, когда внезапно чувствую, как порыв ветра скользит по доскам, заставляя тяжёлую ткань колыхаться позади меня.

Тут нетерпеливым всхрапыванием о себе напоминает Пенелопа. Несмотря на её маленькие кривые ножки, она вдруг развивает поразительную скорость. И пока я продолжаю удивляться, как не заметила снаружи, что у башни есть вторая половина с полностью отремонтированным входом, она издаёт хриплый стрекочущий звук и исчезает в дверном проёме справа, который оказывается входом в квартиру смотрителя. Если бы я сразу пошла верным путём, то она оказалась бы с левой стороны башни. Ладно, им я займусь позже. Сейчас меня больше интересует сама квартира. И в первую очередь — ванная комната.

— Итак, мы пришли наконец-то.

Эта входная дверь тоже открыта, как и говорил Бену. Она окрашена в терракотовый оттенок красного, а на прямоугольной табличке изящным почерком выведено имя моего отца. Глянцевая краска блестит так сильно, как будто она ещё не высохла. По крайней мере там, где написана его должность.

Чтобы проверить моё предположение, я дотрагиваюсь пальцем до второй большой «С» в написанном словосочетании. Теперь в краске на букве «С» образовалась небольшая вмятина, а кончик моего пальца стал цвета мха. Похоже, ремонт тут делали до самой последней минуты.

Я задумчиво вытираю платком кляксу с моего пальца. От надписи меня отвлёк глиняный колокольчик, висящий на стене рядом с дверью, служащий, по-видимому, звонком. Осторожно тяну за тонкий шнурок. Звук колокольчика намного ниже, чем я могла предположить. Жду несколько секунд, но никто не отвечает. На бежевом коврике ржаво-красными буквами написано: «Добро пожаловать!».

Интересно, кто жил здесь раньше? И как давно это было? Потом я шагаю через порог. И тут же смолкает тихий шёпот, который я заметила только сейчас, когда его больше не слышно. Во внезапно наступившей тишине я слышу, как отчётливо скрипят мои собственные кроссовки, и задерживаю дыхание.

— Эй, тут есть кто-нибудь? Я прошла тест?

Я ухмыляюсь. Нет ответа.

Зато Пенелопа издаёт звук нетерпения, напоминая, что хорошо бы мне аккуратно снять мокрую обувь. Это я и делаю. Затем захожу и принюхиваюсь.

— Тебе не кажется, что пахнет тут как-то странно? Чем-то горелым вроде как?

Пенелопа сумела как-то своими коротенькими лапками забраться на зеркальный комод в крошечной прихожей и молча смотрит на меня оттуда своими лимонно-жёлтыми глазами.

Возможно, ей запах нравится. Меня он тоже не особо беспокоит. В воздухе витает пряный, домашний, дымный аромат. Не такой, как дым от костра, скорее уютный и немного печальный. Так пахнет потухший камин.

— А знаешь, мне нравится башня. Думаю, здесь нам будет хорошо, — неожиданно для себя признаюсь я. И испуганно смотрю на Пенелопу.

— Я имею в виду, что хочу дать шанс всей этой странной истории. Нужно уметь быть открытым для всего нового. Но папе об этом так сразу не говори, ладно?

Я снимаю рюкзак, ставлю его перед вешалкой рядом с комодом и позволяю маленькой жабе снова забраться ко мне на руку.

Мы вместе входим в крошечную кухонную зону. Там с жужжанием начинает работать холодильник.

Это объясняет происхождение шёпота и хихиканья, которые я себе до этого вообразила. На нём стоят походная плитка, чайник и кофейник из алюминия. Мой взгляд скользит по остальной части маленькой комнаты. Подвесная полка с чашками, стол и два стула. В другом углу стоят двухместный диван и симпатичный антикварный письменный стол. Позади него я вижу небольшую лесенку, которая ведёт вверх. Всё это немного похоже на кукольный домик. Я не могу оторвать взгляд от деталей интерьера и медленно брожу по квартирке. У внешней стены установлен камин. Такой, знаете, современный, со стеклянной дверцей. Я на секунду останавливаюсь. Моим ногам становится тепло, и я слышу тихое потрескивание. Нет, правда? Я наклоняюсь. Да, в камине горит уютный, домашний огонь на аккуратно сложенных поленьях. Как будто нас с папой действительно ждали.

Ну да, похоже, это так. Камин у нас дома на Гранд-Стрит был гораздо красивее. Он был сделан из мрамора. Большой и по-настоящему открытый. Если засунуть голову в дымоход, максимально выдвинув вентиляционную заслонку, можно было взглянуть на крышу. Я морщу нос, вспоминая наш поспешный отъезд и моих подруг. Интересно, сейчас у меня есть сеть?

Но, кажется, я оставила свой телефон в машине. По крайней мере, я не могу нащупать его в карманах брюк. И вероятно, здесь, внутри, сигнал ещё хуже, чем снаружи. Может быть, стоит проверить сеть чуть позже, забравшись повыше в башне? Я поднимаюсь по ступенькам, размышляя, где же застревает папа. И не стоит ли всё-таки проверить, не нужна ли ему помощь. Но сначала я хочу найти свою комнату. А потом в туалет.

Я пробую подняться этажом выше. Там наверху действительно находится спальня. Односпальная кровать, комод, шкаф. На кровати свежее постельное белье, но только одна подушка и одно одеяло. Это больше похоже на пристанище для папы, чем на комнату для меня.

Я ищу ещё одну лестницу. Но, кроме люка, похожего на тот, что вёл на чердак в старом школьном здании, который нужно было открывать с помощью крючка на шесте, я не могу ничего найти. Пенелопа тоже молчит.

Я уныло спускаюсь вниз. Как же мне не хочется, чтобы ректорка оказалась права. Здесь должно быть место для меня!

Мой взгляд останавливается на нескольких фотографиях, висящих на стене рядом с переполненной книжной полкой: подсолнухи, пустыня на закате, извержение вулкана и чёрно-белый снимок, на котором кто-то прифотошопил огромного варана. Я не могу не рассмеяться, потому что выглядит это действительно забавно — два подростка в школьной форме чешут ящерицу под подбородком. Фотография, похоже, была сделана много лет назад. Здесь, на территории школы. Рядом с ней висит групповое фото, на котором я никого не узнаю. Но если немного включить воображение, то можно предположить, что мальчик с пухлыми щеками, на голове которого пробковый шлем, — это детское издание моего папы. Тогда девочка рядом с ним — это Рингель. Разве он не упоминал, что знает её давно? Другие четыре рамки пусты. Похоже, фотографии из них забрал с собой предыдущий жилец, оставив нам место, чтобы мы могли повесить наши собственные. Интересно, а кем был старый смотритель? И почему ему или ей пришлось уехать?

Тут о себе напоминает мой мочевой пузырь. Сейчас мне действительно срочно нужно в туалет, а потом я найду себе место для жизни в этой квартире, каким бы маленьким оно ни было.

В гостиной-кухне есть два окна, обрамлённые кремового цвета шторами, и ещё три двери. Одну за другой я нажимаю на ручки и открываю их. Одна ведёт в ванную — аллилуйя! Другая оказалась дверцей встроенного шкафа, где я обнаружила метлу, швабру и ведро. А третья тогда должна вести в…

— Мою комнату! — радостно кричу я и распахиваю дверь. Но там всего лишь полки с книгами вдоль стен и лестница. Она ведёт вниз к двери в подвал. Тоже неплохо. Небольшая отдельная квартирка с личным пространством на цокольном этаже. Идеально мне подходит!

Но дверь там открываться не хочет. Она застряла. Кто знает, как давно ею не пользовались. Я прикрываю Пенелопу сверху рукой, чтобы с ней ничего не случилось, потому что мне приходится со всех сил толкать эту неподатливую дверь, прежде чем она наконец сдаётся. И тут на меня обрушивается целое облако пыли. Кашляя, пытаюсь вдохнуть воздух и хриплю:

–…или не мою комнату.

Пенелопа просто беззвучно раздувает свой горловой мешок и закрывает глаза.

Помещение, похоже, служит исключительно кладовкой. Оно забито ящиками и коробками. Я вижу там части шкафа, кресло, у которого из обивки торчат пружины и древесное волокно, полки, заполненные потрёпанными, пахнущими плесенью книгами, и сломанный письменный стол. А больше туда уже ничего и не поместится.

— Здесь не найдётся места даже для бродячей собаки.

Я ногой отодвигаю в сторону измятую газету и наблюдаю, как стайка вспугнутых мокриц исчезает в щели. Пенелопа издаёт хриплый звук.

— Довольно уютно! — голос доносится из-за окна. Я пробираюсь к занавеске, задёрнутой на три четверти, и резко отодвигаю её. Результатом становится ещё одно облако пыли внутри помещения и приступ кашля и чихания снаружи, за которым следует целый дождь из старых листьев и комков земли, ведь подоконник подвального помещения находится на уровне земли.

В недоумении я пробираюсь сквозь прилетевшую грязь.

— Бену? Что ты здесь делаешь?

Если бы он и дальше стоял у окна, я бы увидела только его ноги, но мой будущий одноклассник уже наполовину свешивается с подоконника в подвальную каморку и смущённо мне улыбается.

— Ты случайно тут не видела чокнутую белку-летягу? — Он качает головой. — Похоже, нет, иначе ты бы не смотрела на меня так.

— Скажи, пожалуйста, что всё это значит? Квартира наверху отлично отремонтирована, а здесь внизу всё выглядит так, словно тут устраивали безумную вечеринку три горных тролля.

Он в ужасе широко распахивает глаза.

— В смысле? Какие горные тролли? Здесь?

Он хватает меня за руку, как будто хочет вытащить меня за собой в окно. Ну наконец-то кто-то понимает моё чувство юмора!

— Смешной ты, Бену!

С наигранной серьёзностью я осматриваю комнату и объявляю:

— Кто бы это ни был, он уже давно утроллил за самые дальние горы. — Я ухмыляюсь. — Не бойся!

— А, ну да, конечно. — Бену немного краснеет и быстро отпускает меня. — Я как-то не очень к троллям.

Он откашливается и кивает головой в направлении нескольких разорванных сидушек, валяющихся на полу.

— Такой беспорядок мог оставить за собой енот или барсук. Наверное, окно было плохо закрыто. Они любят забираться в пустые подвальные помещения.

— Или в забитые под завязку. — Я вздыхаю и упираюсь руками в бока. — Ладно, всё равно неплохо. Конечно, на Кенсингтонский дворец не тянет, но я постараюсь тут как-нибудь выжить. Надеюсь, мы тут ненадолго. Да и комната эта мне нужна только, чтобы в ней спать. Раз уж ты всё равно здесь, может быть, поможешь мне с уборкой? Куда можно пока сложить крупногабаритный мусор?

— В смысле — пока? — Бену озадачено смотрит на меня, ловко протискивается через окно и обеими ногами спрыгивает на пол, от чего поднимается новый фонтан пыли, а из шторы вылетает спугнутый ночной мотылёк.

— Ну, пока не приедет вывоз мусора, — говорю я, когда снова обретаю способность дышать.

— А, ты про это. Ну, э… где-нибудь на улице, я думаю, — говорит он, пожимая плечами, ловко ловит мотылька и несёт его, не сжимая руку, к окну, чтобы его там выпустить. Пенелопа с интересом провожает его взглядом.

— Думать не смей! — предупреждаю её, сурово сдвинув брови. Она обиженно забирается на трёхногий стол. Но если я собираюсь устроить тут капитальную уборку, то там ей явно тоже не стоит оставаться.

Я вручаю жабу в руки ошеломлённому Бену и стряхиваю пыль с джинсов.

— Слушай, а где здесь хранятся рабочие инструменты и техника? Мне бы очень помог пылесос для сухой и влажной уборки. Обычный пылесос со всем этим не справится.

Я выжидающе смотрю на Бену, но тот качает головой. Я оглядываюсь в поисках. За матрасом могла бы скрываться ещё одна дверь. Но, даже учитывая то, что до противоположной стены максимум метра три, шансов добраться туда нет никаких. Пока я не разберу весь этот беспорядок.

— Нам понадобится тележка для мешков, шуруповёрт, уголки, доски и шурупы. Но, прежде чем думать о ремонте, нужно сначала разгрести место.

Скептически осматриваю разломанную мебель.

— А ещё мне понадобится столярный клей, много-много столярного клея.

— Ну, обычно этим занимаются… — прерывает меня Бену и чешет голову. — Я не думаю, что ты…

Громкий девичий голос прерывает наш разговор.

— Бену? Ты наконец-то нашёл Ванду? Бену? Ты где застрял? Я знаю, ты любишь болтаться тут. Бену! Никчёмный ночной сторож!