Кулинарная битва

Карин Дж. Дель’Антониа, 2020

Две сестры. Два ресторана. Один рецепт катастрофы. В крошечном городке в Канзасе два ресторана вот уже целое столетие соперничают за звание лучшего в штате. И столько же длится вражда их владельцев – Муров и Погочиелло. Когда-то Аманда Мур работала в «Цыплятах Мими», затем вышла замуж и стала одной из Погочиелло. Теперь Аманда на стороне «Цыплят Фрэнни», а значит, на стороне врага. В надежде сорвать куш в 100 000 долларов, Аманда отправляет заявку на кулинарное шоу. Все идет как по маслу, но очень скоро это масло закипает. В город возвращается Мэй, сестра Аманды, и берет управление «Мими» на себя. Каждая из сестер мечтает доказать, что ее панированная курочка – самая вкусная. Аманда и Мэй ни остановятся ни перед чем, даже если все узнают их семейные секреты. На кухне становится жарко. Вызов принят, сестренка.

Аманда

Одно дело — затолкать послание в бутылку и совершенно другое — выудить эту бутылку из моря, когда она приплыла к тебе обратно. Особенно если внутри не только ответ, но и бородатый джинн. Делать нечего! Придется бутылку-то потереть. А как иначе? Сама наколдовала, сама желание загадала, сама Всевышнего хорошенько попросила, вот желание и исполнилось. Если б она не верила, все бы было иначе. если б не верила, что у нее получится, ничего бы и не вышло. Но она всей душой верила: «Кулинарные войны» дело изменят. И оказалась совершенно права.

Правда, потом она поняла: когда просишь о чем-то, свои желания стоит излагать поточнее.

Сочинять письмо было сплошным удовольствием. По правде говоря, она думала, что помечтает недельку-другую о том, как после «Кулинарных войн» дела в их ресторане немедленно пойдут на лад, а за мечтами, думала, последует отказ, или ее имейл вовсе останется без ответа. Тем, казалось ей, все и кончится. В конце концов, это та же лотерея, только лотерейный билет покупать не надо, да и лишнего доллара на билет у нее все равно нет.

И вот теперь она сидит в машине на парковке перед «Волмартом» и зачем-то просматривает телефон. Вдруг где-то в нем есть что-то, что поднимет ей настроение? Привычка новая, а надежда, конечно, напрасная. Вдруг пискнул мейл и принес ответ, превзошедший самые безумные ее мечты, ответ, от которого по всему телу сразу побежали мурашки. Какие уж теперь магазины: она развернула машину и выехала со своего парковочного места, которое заняла всего пять минут назад, едва не зацепив чью-то видавшую виды «Тойоту Камри». Нога давила на газ. Колени дрожали. «Вот оно, — думала она. — Отныне и навеки все будет иначе. По-другому. Лучше».

Лучше. Она продолжала твердить про себя это заветное слово, и ее уверенность — все теперь и вправду изменится к лучшему — отгоняла сомнения о матери, о «Фрэнни», о том, что на фиг, что подумают в Меринаке о «Кулинарных войнах», и о том, что подумают о Меринаке «Кулинарные войны». Это убеждение пронесло ее две мили по дороге через кукурузные и гороховые поля от «Волмарта» до дома Нэнси. С криком «Нэнси! Нэнси!» она ворвалась через заднюю дверь в кухню свекрови и остановилась, только когда увидела, как та уже бежит навстречу, испуганно глядя на обезумевшую Аманду.

— Нет-нет, не бойся, все в порядке! У меня отличная новость. «Кулинарные войны» — ну, то шоу, знаешь, про соревнование ресторанов, — они хотят к нам приехать! Снимать нас и «Мими». Только представь! «Кулинарные войны»! — Закусив губу, сжав кулаки, с обалделой и, наверное, ужасно глупой улыбкой во весь рот, она ждала, что скажет Нэнси. — Понимаешь? «Кулинарные войны»! Снимать! К нам!

Нэнси улыбнулась в ответ, но как-то неуверенно. В ее улыбке сквозило сомнение. И восторга на ее лице тоже не появилось. С чего бы это? Никакие сомнения Аманде сейчас не нужны; ей нужен только энтузиазм. Она схватила свекровь за руки и крепко сжала ее пальцы.

— Они сюда приедут. И нас снимут, и мы выиграем сто тысяч долларов, и все узнают про нас и про то, чем мы кормим и как хорошо готовим. К нам народ валом повалит! «Цыплят Фрэнни» ждет настоящая слава!

Она отпустила Нэнси и, дав себе волю, пустилась в пляс — руки взлетели в воздух, ноги сами собой пританцовывали.

— Они сюда едут, они вправду сюда едут! Мы станем знамениты! — ее лицо расплылось в счастливой улыбке. — По-настоящему знамениты!

Когда-то, давным-давно, «Цыплятам Фрэнни», казалось, действительно были предначертаны размах и слава. Город тогда был больше, мир вокруг казался меньше, а одержимый смелыми идеями владелец ресторана папаша Фрэнк, правнук основательницы Франни и отец мужа Аманды, тоже Фрэнка, был местным магнатом недвижимости и одним из главных деловых воротил Меринака. Готовый цыпленок фирмы «Банквет» в холодильнике или куриный пирог с этикеткой «Типпин» на полке супермаркета неизменно вызывали его пространный монолог о том, как они побалуют «Цыплятами Фрэнни» всю страну или, по крайней мере, покупателей всех супермаркетов Среднего Запада. Тогда вместе с папашей Фрэнком его идеями было одержимо и все их семейство. Тогда он стоял у руля, Нэнси занимала пост способного и надежного первого помощника, а Аманда только время от времени подменяла во «Фрэнни» официантку, потому что в первую очередь была матерью и женой, а во вторую — студенткой.

Теперь же, спустя шесть лет после автомобильной аварии, в которой погибли оба Фрэнка, а заправлять делами остались Нэнси с Амандой, ресторан едва сводил концы с концами. Каждый новый день приносил только новые счета, новые налоговые декларации и выматывающий душу — по крайней мере, Аманде — страх, что ничего другого их впереди не ждет. Ей частенько представлялось, как «Фрэнни» засасывает в водосточную трубу, как их ресторан вот-вот исчезнет в ней без остатка и как никто не заметит, что вместе с рестораном канули в небытие и Нэнси, и она сама.

Но теперь «Кулинарные войны» все это изменят.

Аманда опустила глаза на аккуратную напряженную фигурку свекрови, на пегие у корней — давно пора опять покрасить — винно-красные волосы, поредевшие так, что просветов на макушке уже не скрыть. Только бы она не начала причитать о том, каким риском все это может обернуться, о том, сколько будет хлопот, о том, что все может пойти наперекосяк. Только бы она поняла, как ей это необходимо, как всем нам это необходимо.

Вдруг Нэнси бросилась к Аманде и крепко-крепко ее обняла.

— «Кулинарные войны»? Нас? «Фрэнни»? И ты все это устроила? Ты им о нас написала?

Вот и еще одно ее желание исполнилось.

— Я! Я! — Аманда обхватила свекровь, пританцовывая вместе с ней. Потом отступила на полшага. — Я им написала, вот они и приедут. Им понравилась моя история про сестер-основательниц и вообще про все, что случилось в наших семьях.

— Нас покажут по телевизору! — Нэнси схватила стоявший у стола стул и тяжело на него опустилась. — По телевизору! Как Мэй… «Франни» покажут по телевизору!

Мэй. О черт! Но сейчас даже мысль о сестре не могла омрачить ликования Аманды.

— Вот именно, по телевизору! а еще они будут вести прямую онлайн-трансляцию. В соцсетях.

Про соцсети Аманде особенно нравилось. Сколько бы ни было у ТФС аккаунтов во всех соцсетях, она была подписана на все, ни одного не пропускала. Но «Кулинарные войны» Аманда любила больше всего. Нэнси, однако, смотрела на нее озадаченно.

— Телевидение! Ты понимаешь, что значит телевидение?!

Аманда думала, что она-то как раз понимает. Она рассмеялась, а Нэнси вскочила со стула, снова обняла невестку; потом, все еще держа ее за плечи, чуть отклонилась и сказала:

— Мы обязательно должны выиграть. Я имею в виду, нет никаких сомнений, что мы выиграем. Разве можно их с нами сравнивать!

Нэнси остановилась, и ее голос, до сих пор звеневший все громче и все выше, вдруг упал:

— Правда…

Аманда ее поняла без слов, и, если упоминание о Мэй настроения ей не испортило, теперь воздушный шар ее счастья грозил сдуться. Что правда, то правда, жареных цыплят подавали и в «Мими», и во «Фрэнни». И названия их заведений были похожи. И основали их в незапамятные времена сестры. Но на этом сходство, а с ним и какое бы то ни было соревнование тоже кончалось. Ресторан «Фрэнни» открыт весь день, и блюда в меню — на выбор. А в «Мими» подают только по вечерам, и только цыплят с масляной лепешкой или с картошкой да салатом, а по субботам пышки на завтрак. Но пышки — только для своих, для соседей из ближайшей округи. Случаются еще пироги, но для пирогов у ее матери должно быть особое настроение. Короче, рестораном «Мими» назвать трудно. Так, забегаловка с торговлей навынос, которая держится на плаву только молитвами постоянных клиентов, готовых закрывать глаза на неуклонный упадок.

Вступить с ними в соревнование «Мими» не в состоянии. Еще меньше шансов на то, что ее мать вообще на это соревнование пойдет. Не захочет, и все.

Нэнси озабоченно посмотрела на Аманду:

— А с матерью ты говорила?

Аманда покачала головой:

— Я же не думала, что они к нам приедут.

После долгого перерыва она вообще стала снова разговаривать с матерью всего пару лет назад. А уж о том, чтобы обсуждать с ней свою безумную мечту, нечего было и думать. Нэнси опять села на стул, а Аманда со вздохом пристроилась за столом напротив.

— Думаешь, я не понимаю? Она вполне может отказаться. Но ведь и в «Мими» дела не блестящи. Им «Кулинарные войны» тоже пойдут на пользу. Матери ничего особенного и делать-то не придется. Пусть только разрешит снимать в «Мими».

Нэнси знала Барбару уже тридцать пять лет, и потому ее пальцы сами собой забарабанили по столу:

— То, что Барбара не выиграет, ясно как божий день. Но деньги все-таки могут ее соблазнить. В «Мими» всегда туго с деньгами.

Аманде об этом напоминать не стоило. Всю ее сознательную жизнь «проблемами с деньгами» в «Мими» был пропитан сам воздух: им она дышала ребенком, им дышала подростком, им дышала до тех пор, пока не сбежала из-под материнского крова. Так что эти самые «проблемы» до сих пор стоят у нее поперек горла. «Мими» позарез нужны деньги. Барбаре позарез нужны деньги, но согласится ли мать связать «Кулинарные войны» и состояние своего счета в банке — это еще вопрос. Барбара смотрит на мир не так, как все нормальные люди, и уж точно не так, как Нэнси. Аманда обвела глазами кухню свекрови: сквозь уютные занавески на чистый стол падают лучи солнца, в которых не играет ни одной пылинки. Аманда влюбилась в эту кухню с первого взгляда, хотя теперь здесь как-то пустовато, можно даже сказать, чересчур чисто. Ничего подобного кухне Нэнси Аманда отродясь не видела; и ее собственная на эту, к сожалению, не слишком похожа.

Нэнси наклонилась вперед и тихонько прищелкнула пальцами у Аманды перед носом.

— Задумалась? Тут думай не думай — размышлениями делу не поможешь.

Аманда улыбнулась. Это была их извечная присказка. а Нэнси между тем продолжала:

— Никуда она не денется — согласится. С чего бы ей такой шанс упускать?

Может, из вредности? Может, потому что это Аманда ее просит? Аманда молча подперла лицо руками и скрестила под столом ноги.

— Я знаю, какой суровой может быть твоя мать, — кто-кто, а Нэнси про суровость Барбары отлично знала. — Но тут не в суровости дело — тут шанс, надежда. Она не сможет этого не увидеть. Увидит, конечно, увидит. И тетке твоей эта затея по душе придется.

По крайней мере, в этом Нэнси была права. Тетя Эйда, которая на самом деле приходилась Аманде двоюродной бабушкой, когда-то успешно снималась и в кино, и на телевидении, а потом увяла, поблекла и приехала жить с Барбарой. Уж Эйда-то камерам точно обрадуется.

— Но она ни к ресторану, ни к кухне отношения не имеет, она туда носа не показывает.

— Вот о ней и поговори. И о том, сколько новых клиентов у «Мими» прибавится. — Нэнси поднялась со стула. — Давай, давай, иди. Я бы с тобой поехала, но мы же с тобой знаем, что это не поможет.

Что верно, то верно. Подожди-ка, подожди… она что, прямо сейчас должна ехать? Аманда думала подождать до вечера. Или до завтрашнего утра. Или вообще не ехть… Пусть лучше «Кулинарные войны» сами в «Мими» нагрянут. Барбаре тогда ничего не останется, как согласиться.

Ее мать никогда ни с чем не соглашалась. До чего же Аманде хотелось, чтобы мать хоть немного была похожа на свекровь. Она неохотно поднялась и в нерешительности остановилась, опустив руку на спинку стула:

— А что, если она не согласится?

Нэнси улыбнулась. ее обнадеживающая улыбка поддерживает и ободряет Аманду уже много лет, с тех самых пор, как она вышла замуж за Фрэнка и сменила хаос своей семьи на упорядоченный мир свекрови.

— Пока не спросишь, мы все равно ничего не поймем, — сказала Нэнси. — И вообще, она согласится. Ведь то, чего хочешь ты, ей тоже нужно. — Она стиснула Аманде руку. — Они в среду приезжают? То есть завтра?

— Тут так написано.

В любом случае с Барбарой надо поговорить сегодня. А когда «Кулинарные войны» приедут — пусть сами с ней разбираются, это будет уже не ее проблема. Аманда выпрямилась и тоже улыбнулась Нэнси. В ней снова поднялось радостное возбуждение: деньги, бизнес, реклама, известность — все они спасены.

Если, конечно, Барбара не скажет «нет».

Нэнси права, думала Аманда, выходя из уютной кухни. Чем раньше она поговорит с матерью, тем скорее все прояснится.

* * *

Расставшись с Нэнси, Аманда мгновенно утратила всякую решимость. Когда она вообще заезжала к Барбаре в последний раз? Вроде бы несколько месяцев назад. Она припомнила, как поехала забрать кофе и зашла к ней на обратном пути вместе с Пиклом. Зимы пес не пережил. Пикл был их с Фрэнком первенцем. Ни к чему не приспособленные молодожены, они взяли его щенком за несколько месяцев до рождения Гаса. Когда недавно Пикл умер, ей стало совсем одиноко. Гас теперь всерьез начал подумывать об университете. А его младшая сестра Фрэнки уже принялась запираться в своей крошечной комнате. если бы Пикл был рядом, Аманде было бы сейчас куда проще постучаться к матери, и потом, после разговора, можно было бы в машине излить душу в его подставленное сочувствующее ухо.

Если подумать, все это весьма печально.

Свернув на парковку перед «Мими», Аманда решила ни о чем не думать. Колеса пробуксовали на гравии, и она встала возле незнакомого пикапа. Наверное, новый повар на нем приехал. Аманда почувствовала, как к ее беспокойству прибавилась некоторая доля любопытства. Пэтчес, собака матери, толстая черно-белая зверюга с огромной головой, поднялась со своего места возле крыльца, коротко тявкнула и подошла, подставляя голову под Амандину руку — погладь. Аманда почесала ей шею под подбородком.

Будто на зов собаки, Барбара появилась возле входной двери, и Аманду окатила волна ароматов «Мими» — жареной курицы, специй, чуть затхлый, чуть терпкий запах, который Барбара некогда приносила домой из ресторана. Потом, когда она сама стала работать, он оставался в волосах после каждой смены.

Во «Фрэнни» пахло готовкой, когда готовили, уборкой, когда убирали, и всегда свежими салфетками и овощами. В «Мими» всегда пахло «Мими».

— Аманда? — Барбара перешагнула порог и на мгновение остановилась, оглядывая младшую дочь с головы до ног.

Надо было приготовить какое-нибудь вступление. Как же она про него забыла? Почему всегда ей с матерью даже поздороваться так трудно? Она подалась вперед — может, обнимутся? Но Барбара отклонилась назад, в кухню.

— Энди? Энди, выйди-ка сюда на минутку. Иди познакомься с Амандой.

Интересно… Может, все-таки что-нибудь с разговором получится. Раньше Барбара никаких поваров не нанимала, хотя за прилавком и у посудомойки всегда кто-нибудь был на подхвате. Судя по доходившим до Аманды городским слухам, этот парень — во-первых, какое-то материнское благотворительное начинание, а во-вторых, красавчик. Мари-Лаура, барменша из «Фрэнни», докладывала, что, «даже если б он крошил у нее в постели крекерами, она бы его оттуда не выкинула». Но с везеньем у красавчика явно туговато. Иначе с чего бы ему наниматься в «Мими»?

Выходя из задней двери кухни «Мими», Энди немного пригнулся. Он был высокий, широкоплечий, в фартуке, повязанном поверх футболки, в стандартных резиновых сабо для работы на кухне, в шортах, демонстрировавших бледные, но мускулистые ноги, разукрашенные бесчисленными татуировками (непременное условие для Мари-Лауры) и с руками, ниже локтя покрытыми многолетним загаром, какой бывает только у фермеров.

— Выходит, ты и есть Аманда? — Он протянул руку, и маленькая амандина ладошка совершенно утонула в его громадной горячей пятерне. С любопытством глядя ей в лицо, он задержал ее руку чуть дольше, чем это требовалось. — Та самая, которая не имеет права переступать порог?

— Именно та, которая не имеет права переступать порог, — подтвердила Барбара. — Аманда, знакомься, это Энди.

Аманде не слишком хотелось, чтобы какой-то парень тискал ее руку, но привлекательность Энди от нее не ускользнула, тем более что в Меринаке мужиков, которых они с Мари-Лаурой не знали бы с детского сада, можно было пересчитать по пальцам. Она готова поспорить: самому Энди о его привлекательности прекрасно известно. Наверняка у него имеется длинный список успешного ее применения на практике.

Понимает ли Барбара, что притащила лисицу в курятник? Или наоборот, приняв во внимание отсутствие в Меринаке свободных мужиков, специально его сюда заманила. Ситуация была Аманде не слишком ясна. Мать снова переключилась со своего подопечного на дочь, и Аманда обрадовалась возможности отвлечься и от глубоких темных глаз Энди, и от его оценивающего взгляда.

— Зачем приехала? Не для того же, чтобы знакомиться с Энди? — сказала Барбара, снова поворачиваясь в сторону кухни. Она плотно закрыла отворившуюся затянутую сеткой дверь. — И не для того, чтобы на меня посмотреть. Давай, выкладывай, что у тебя на уме?

Пропустив мимо ушей материнские подколы, Аманда — головой в омут — приступила к делу:

— Я хотела спросить… вы все, ты, мама, станете вы участвовать в соревновании с «Фрэнни»? Для телевидения? Программа называется «Кулинарные войны». Они хотят приехать, что-то вроде посмотреть, сравнить нас, оценить, чьи цыплята лучше. Все развлечемся, и для дела всем хорошо будет. А кто победит — неважно.

* * *

Энди стоял, привалившись к стене, видимо, потешаясь про себя над ними обеими и наслаждаясь неожиданной передышкой, но вдруг выпрямился:

— Ни фига себе! «Кулинарные войны» — это класс! Они что, правда хотят сюда приехать? Как тебе это удалось?

Как на это реагировать, Аманда не знала. Во-первых, она считала, что ей лучше обойтись без помощи Энди, а во-вторых, ее собственную роль в этом деле хорошо бы как-нибудь замять. Пусть лучше мать решит, что все устроилось без нее. Скажем, «Кулинарные войны» возникли на их горизонте с помощью магии интернета или просто любым другим чудодейственным способом. Она засомневалась, как всегда, ощущая присутствие самого дома. Только теперь оно не приносило того успокоения и умиротворения, которое дом давал ей раньше, к примеру, когда она рисовала огромную вывеску «Цыплята Мими», и по сей день красующуюся рядом со входом. На нее негодовала не только мать. Вот уже много лет «Цыплята Мими» возмущались ею ничуть не меньше, и прощать ее, предательницу и перебежчицу, совершенно не собирались. И все же ни с домом, ни с цыплятами ее связь так никогда и не разорвалась. Потому-то Аманде всегда казалось, что она бесповоротно предала здесь всех и все и одновременно никогда с ними не расставалась. Самой ей так только казалось, а ее сестра была в этом твердо уверена.

— Ты даже уйти нормально не можешь, — насмехалась Мэй, и была права. Аманда не знала, ушла она отсюда или нет, а если ушла, то, видит бог, очень недалеко.

Ладно, хватит, надо сосредоточиться. Мать наняла Энди. Может быть, это знак, что она тоже готова к переменам? Аманда продолжала:

— Они победителю дают приз. Сто тысяч. За лучших цыплят. — Приз не только за цыплят дают, а и за многое другое, но пусть лучше мать думает, что только за цыплят, она тогда решит, что у «Мими» тоже есть шанс выиграть. — По-моему, это шоу многие смотрят.

Барбара уставилась на нее. Рот приоткрыт, лицо не дрогнуло — по лицу, что она думает, никогда не понять. Потом мать нахмурилась:

— И что? Ты, значит, хочешь ввязаться в эти «Кулинарные войны»?

Как ей теперь ответить? Аманда не помнит случая, когда бы Барбаре хотелось того, чего хотелось ей. Но, может быть, Нэнси права, и участие в «Кулинарных войнах» — исключение, и желания матери и дочери могут совпасть.

— Я просто подумала, что нам всем новые клиенты не помешают. «Фрэнни» они тоже ой как нужны. Ведь в город теперь мало кто приезжает. А «Кулинарные войны» — все же реклама. Вот реклама нам и поможет.

Кабы она только знала, что мать хочет от нее услышать. Она и сама понимала, фонтан объяснений пора бы заткнуть, но остановиться уже не могла:

— И всему городу польза будет. Они хотят для начала всего на несколько часов приехать. Познакомятся с нами, наверное. Вот и все. Всего и делов. От нас совсем ничего и не потребуется. А ресторану полезно.

Барбара скрестила на груди руки.

— У тебя, Аманда, одна проблема. Ты никогда не знаешь, чего хочешь. Ты-то сама как считаешь, хорошая это идея или плохая? — Она повернулась к Энди. — Как, по-твоему? По мне, так несерьезно все это.

Аманда перестала дышать. Барбара часто делала вид, что ей интересно чужое мнение. Но кто и что думает, матери совершенно безразлично. Это Аманда знает по собственному опыту. Энди надо пожать плечами, мол, вам виднее, вы и решайте. «Ты там поделикатнее, особо не дави», — попробовала она послать Энди мысленное сообщение.

Но ее сообщения он не принял.

— Ты что, смеешься? Шоу классное. Я от него балдею. А участвовать в нем — вообще крутяк. Провались я на этом месте! «Кулинарные войны»! Здесь, у нас! Туши свет! — Он посмотрел на Барбару, которая по-прежнему стояла, скрестив руки, и перевел взгляд на Аманду, будто ждал, что она поддержит его энтузиазм. — Так они хотят всю программу, все три части, с нами делать или только цыплят дегустировать?

Этот малый, похоже, Барбару совсем не знает. Таким способом ее согласия вовек не добъешся. Аманда поспешила дать отбой, сделать вид, что дело еще не решено, что участие в «Кулинарных войнах» придется еще зарабатывать и что это будет вовсе не просто.

— Они пока просто хотят посмотреть, кто мы такие. Из их приезда, может, вообще еще ничего не получится. Я имею в виду, что они… как увидят здесь…

Ее мать, в задумчивости глядевшая на Энди, зыркнула на нее и расправила плечи. Не слишком ли, черт побери, далеко этот чувак заходит? а Энди снова заговорил. Для бывшего нарика — а он, скорее всего, нарик и есть, — разрисованного татуировками, и со всем его воткнутым в тело металлом, этот парень как-то чересчур разговорчив. На этот раз Аманда чуть не испепелила его взглядом. Пора ему заткнуться, и немедленно.

Ожидаемого взрыва не случилось. Зато Барбара заметно глубоко вздохнула и посмотрела на Аманду, потом на Энди, будто взвешивая, кто из них на большее потянет. Глаза ее сузились, и она задала вопрос, которого Аманда опасалась больше всего на свете:

— А что обо всем этом думает Мэй?

— Мам, я не знаю. Я ее не спрашивала.

Спрашивать Мэй она и не собиралась. Помощь Мэй в этом деле была ей совсем не нужна. А по правде, ей нужно было, чтобы Мэй сюда вообще свой нос не совала. Но, скорее всего, сестра и сама не станет влезать в их дела.

Барбара повернулась к Энди:

— Не помню, говорила я тебе или нет? Моя вторая дочь, Мэй, занимается чем-то, похожим на «Кулинарные войны». Она тоже в каком-то телешоу ведущая. Реалити-шоу. «Блестящий дом», кажется, называется.

Энди расцвел.

— Подожди-подожди. «Блестящий дом»? Так твоя дочь Мэй Мор? Мэй Мор, которая написала книгу про великую свалку?

Барбара, по всей вероятности, была довольна, но Аманда закатила глаза. Откуда мог знать про Мэй этот материнский «проект», которого непонятно каким ветром занесло в их богом забытый Канзас и который, видимо, живет в занюханном трейлере на восточной окраине города?

Энди ухмыльнулся:

— Этой девчонке я хоть сейчас дам разобрать свой комод с трусами.

У него настоящий дар изрекать изысканные сентенции. Барбара посмотрела на него как-то странно, а в глазах Аманды испепеляющий огонь запылал с новой силой.

Энди тут же прикусил язык:

— Это не я. Это цитата. Есть один журналюга, он в основном про спорт пишет, но раз в год обязательно громит каталог Уильяма-Сонома со всеми их дрянными комодами, кроватями и кухонными причиндалами. Вот он ее там и упомянул.

Лицо Энди пылало не на шутку, и Аманда, сама того не желая, к нему смягчилась:

— Тому журналюге тоже, наверное, не следовало такое писать. Извините, пожалуйста. Я ничего такого в виду не имел.

Он умеет читать? Комоды Уильяма-Сонома для него дрянные? Мог бы, по крайней мере, сообщить, когда он из своих заморочек выкарабкался. Готовность Мари-Лауры терпеть в постели крошки крекеров постепенно становилась Аманде все более понятной. Интересно, ему правда нравится Мэй? Как ему может нравиться ее маска надутой самовлюбленной телеведущей? В любом случае, теперь понятно: «Блестящий дом» он никогда не смотрел. А вот она, Аманда, смотрела: Мэй там деревянная, самоуверенная и ненатуральная. Вот и еще одна причина, по которой в Меринаке без сестры будет спокойнее.

Барбара повернулась к Аманде:

— Как бы то ни было, я хочу знать, что по этому поводу думает Мэй.

И сразу добавила:

— Если я соглашусь, хочу, чтоб Мэй приехала. В конце концов, ты будешь с Нэнси. Мне от тебя никакого проку. Мне Мэй нужна.

Как же Аманда сразу не подумала? Надо было заранее такой поворот предвидеть. А она-то ждала упреков и колкостей про Нэнси, ждала старого припева, что-де она мать на свекровь променяла. Этим ее теперь не пронять. Но что мать воспользуется «Кулинарными войнами», чтобы заманить Мэй домой, — это как божий день должно было быть ясно!

Нет, такое с Мэй не пройдет. Ни за что. Мэй вот уже шесть лет в Меринак не приезжает, к тому же на ней «Блестящий дом» висит. Каким бы кошмарным ее шоу ни было, она из-за него приехать не сможет. Не больно-то Мэй захочет выставлять напоказ эту канзасскую дыру, этот курятник, за которым маячит дом Барбары, вот именно, особенно дом Барбары, — живое свидетельство, что ее «красивая жизнь» — чистой воды липа и что Мэй не та, за кого себя выдает. Так что давай, давай, мамочка, зови свою Мэй. И когда она тебе откажет…

— Мама, она занята. Она, скорее всего, не сможет приехать, да еще без предупреждения. У них ведь как раз сейчас в разгаре съемки ее «Блестящего дома», все эпизоды снимают.

Про съемки «Блестящего дома» Аманда знала из Инстаграма. И из Фейсбука^[1]. И из Твиттера. Потому что Мэй всех и всюду оповещала о «Блестящем доме». Равно как и о своем идеальном красавчике-муже, о своей роскошной квартире и о своих очаровательных безупречных отпрысках. Но против этого Аманда не возражала — это была именно та степень близости, которую скрепя сердце она еще могла вынести. А Барбара сказала:

— Если я соглашусь. Вы меня слышите, если…

Значит, она почти согласилась. Почему согласилась, Аманда не понимала, — но, кажется, мать сделает так, как нужно ей, Аманде.

— Но тебе Энди может помочь. И все остальные, кто у тебя в «Мими» работает. Уверена, они помогут.

По всему было видно, что сияющий Энди из последних сил старается подстроиться под ее сдержанный тон:

— Думаю, все с радостью согласятся, — подтвердил он, обращаясь к Барбаре. — Думаю, они даже расстроятся, если мы, я имею в виду ты, откажешься.

Он рассмеялся:

— Лично я расстроюсь. Я от «Кулинарных войн» балдею.

Барбара снова сложила руки на груди, обтянув ее фартуком, как всегда, надетым поверх бесформенного платья.

— Приедет Мэй или не приедет, я ее все равно позову. Значит, говоришь, это важно? Говоришь, если мы победим, если наши цыплята окажутся лучшими, получим приз в сто тысяч долларов?

Все так. Но «Мими» не победить. По лицу Энди Аманда видела, он это тоже прекрасно понимает.

— И к вам, и к нам посетители хлынут, — добавила она. — Что само по себе дорогого стоит.

— Я поговорю с Мэй. — Давая понять, что разговор окончен, Барбара повернулась к затянутой сеткой двери, которая опять сама собой открылась.

— Мама, подожди. Но если она не приедет, ты ведь все равно примешь участие?

Барбара, готовая было толкнуть дверь, остановилась:

— Не знаю. Приехала бы Мэй, никакой проблемы бы не было. Поддержка члена семьи всегда помогает.

Пусть подкалывает, сколько хочет! Аманде все как с гуся вода, лишь бы мать согласилась.

Энди направился следом за Барбарой:

— Согласишься? Мы справимся. Я тебе гарантирую. Она права, посетителей прибавится. — Он усмехнулся. — Мне платить будет легче.

Дверь снова открылась. Энди поднялся на крыльцо и принялся рассматривать замок.

— Не пойму, с чего она все время открывается. Я же все проверил, когда мы вторую дверь снимали — полный порядок был. Не должна она открываться.

Аманда встретилась глазами с матерью. Значит, кое-что Барбара пока Энди про «Мими» не рассказала. У «Мими» всегда имелось свое мнение и всегда находился способ это мнение высказать. Городская ребятня вечно, особенно в Хеллоуин, отпускала шуточки про привидения, которые водятся в старом доме Барбары. а он и вправду выглядел как дом с привидениями: высокие викторианские коньки на крыше, облупившиеся пряничные наличники. Как известно, в каждой шутке есть доля правды. Все семейство Мор было уверено, что кто-то, возможно даже сама старуха Мими, нет-нет да и начинал в доме куролесить.

Всего этого они никогда особенно не обсуждали, даже между собой. Так что трудно было представить, что Барбара доложит Энди о привидении. Он между тем выпрямился и пожал плечами:

— Сквозняк, наверное.

А Аманда, решив использовать преимущество минутной семейной солидарности, как бы глупо это ни казалось, попробовала исподволь привлечь «Мими» на свою сторону.

— «Мими» и на своих ногах устоит. Тебе, мама, поддержка Мэй не нужна. Ты же всегда все сама делала. Зачем сейчас на Мэй полагаться?

Барбара нетерпеливо фыркнула:

— Кто спорит, я и без вас обеих обойдусь. — Она полыхнула на Аманду огненным взглядом. — На вас понадеешься — одни неприятности наживешь. Приедет Мэй — соглашусь на твои «Кулинарные войны». А не приедет — забудь. Ты права, буду все как всегда делать.

И она скрылась за дверью, бросив через плечо:

— Я ей вечером сама позвоню.

Дверь за ней захлопнулась, и Аманда осталась на веранде один на один с Энди. Он выглядел необъяснимо довольным.

— Пропади все пропадом! — не сдержалась Аманда.

— Она остынет, — сказал Энди. — Думаешь, твоя сестра приедет?

Аманда покачала головой:

— Она здесь все ненавидит.

Мэй едва исполнилось четырнадцать, а Меринак ее уже доставал. Тогда-то сестра и придумала план побега и отказывалась поверить, что Аманда не хочет иметь к нему никакого отношения. «Здесь никогда ничего ни с кем не происходит, — убеждала ее Мэй. — Или ноги отсюда побыстрее унесем, или хотя бы умрем на бегу. если ты, конечно, не мечташь отдать богу душу именно здесь». Когда Аманда после первого семестра в местном колледже стыдливо призналась ей, что беременна, Мэй посмортела на нее круглыми от ужаса глазами, вышла из комнаты, вернулась с телефонным справочником и свирепо сказала: «С этим мы сейчас разберемся». Остолбеневшая Аманда вышибла справочник у нее из рук. Мэй так и не поверила, что Аманда хотела родить Гаса, хотела жить жизнью, которую она себе выбрала. Ни тогда не поверила, ни когда вслед за Гасом родилась Фрэнки, ни когда погиб Фрэнк. Не поверила никогда… а Аманда за это ее и любила, и ненавидела.

— Да ладно тебе, — сказал Энди, прислоняясь к грубо сколоченному садовому столу. — Она все равно приедет. Я имею в виду, будет здорово, если Мэй приедет. Я с твоей сестрицей, конечно, незнаком, но она явно в «ящике» покрасоваться любит. И уборку затеять тоже не прочь. Ты, может, уже не помнишь, но у твоей мамаши дом…

Аманда развеселилась:

— Такое забудешь! Я помню. Мэй помнит. По другому-то никогда не было.

Пэтчес опять подошла к Аманде и опять ткнулась ей в руку. Аманда погладила собаку по мягкому пушистому загривку и снова почувствовала, как ей не хватает Пикла. Энди шагнул вперед, встал на колени и почесал Пэтчес шею. Собака тут же забыла про Аманду, повалилась на землю и, перевернувшись на спину, подставила Энди огромное пузо. Предательница.

Но раз Пэтчес ему так доверяет… Может, и мать Энди послушает?

— Ты считаешь, мать и без Мэй согласится?

Зачем она спрашивает? Кому, как не ей, знать! Дочь она Барбаре, в конце концов, или нет? Но хоть ты плачь, а она все равно мать раскусить не может. И наплевать ей, что подумает о них этот парень — он, скорее всего, надолго тут не задержится.

Энди снизу вверх посмотрел на Аманду:

— Наверняка. Кто же такой шанс упустит? Но ведь ты Мэй все равно попросишь?

Уж она-то попросит. Только о чем именно, Энди знать совершенно лишнее. Все, что от Мэй требуется, — это сказать матери, что идея отличная, или — еще лучше, — пообещать, что приедет, а потом увильнуть. И все-таки… что-то больно он оживился, узнав, что Мэй может объявиться.

— Тебе не понравится, если Мэй приедет. — Как такое вообще кому-нибудь может понравиться? Аманду передернуло от одной мысли. — Она в чужой монастырь со своим уставом вечно лезет.

Сначала все под себя подомнет, а потом скажет, что «Кулинарные войны» — шоу для тупиц и выеденного яйца не стоят. Это ее всегдашние приколы. С ней всегда чувствуешь себя идиоткой: ей-де стоит только пальцем пошевелить — сразу все на свои места встанет, и только такие дураки, как сестра, над этим потеть будут.

— Ничего, потерплю. Ты все-таки позвони, ладно? А я уж попробую уговорить твою мать в любом случае на это дело подписаться.

Он улыбнулся так, как улыбаются, приглашая вступить в сговор, и устоять от его приглашения было невозможно. А почему бы и нет? Аманда улыбнулась в ответ.

Барбара подошла к двери.

— Работать пора, — отрезала она, и Энди легко поднялся, похоже, не имея ничего против ее тычка.

— Иду-иду. Надо же с соперниками подружиться. Так ведь? — Он снова повернулся к Аманде. — Я тебе позвоню. А телефончик у матери твоей возьму, окей?

Аманда кивнула. Это разумно. Им, наверное, лучше быть на связи. В любом случае разговаривать с Энди проще, чем с матерью.

А может, если он действительно на «Кулинарные войны» так завелся, из ее затеи даже что-то веселенькое получится. Даже если он думает, что Мэй ему понравится. Ничего, увидит ее — сам узнает. Но, скорее всего, не узнает, потому что Мэй в Меринак не приедет.

Подойдя к машине, Аманда достала телефон и уже отыскала ее номер. Мэй должна это для нее сделать. Должна — и все.

Тогда-то все и начнется.

Примечания

1

Деятельность социальной сети Facebook запрещена на территории РФ по основаниям осуществления экстремистской деятельности. (Здесь и далее).