На обратной стороне Земли

Камиль Фарухшинович Зиганшин, 2023

В этой книге автор, почётный председатель Башкирского отделения Русского географического общества, делится впечатлениями и фотографиями от экспедиций по странам Южной Америки и Огненной Земле с самым южным поселением людей на планете – городке Ушуайя, расположенном на берегу пролива Дрейка, отделяющем Южную Америку от Антарктиды.

Перу

2010 год

площадь 1 285 216 кв. км

население — 31,8 млн человек (2016 г.)

столица — Лима

Пача-Мама^[1]

Итак, Перу! Первый день посвятили знакомству с её столицей — Лимой. Конкистадоры основали этот город в 1535 году как опорный пункт для колонизации империи инков. Он быстро превратился в центр всех испанских владений в Америке. Старых, с многовековой историей построек в городе сохранилось мало: большая часть разрушена мощными землетрясениями 1687 и 1746 годов.

Если честно, город не впечатлил. Единым архитектурным комплексом смотрится лишь центральная часть с Пласа де Армас — Площадь Оружия. (Площади с таким названием имеются практически в каждом городе Латинской Америки.) Её всегда обрамляют самые красивые здания. В Лиме — это внушительных размеров президентский дворец, построенный в готическом стиле. (К торжественной и красочной церемонии смены почётного караула в 11 часов 45 минут мы с моим верным другом Эмилем Ждановым, владеющим испанским языком, к сожалению, не успели). Напротив — старейший кафедральный собор Санто-Доминго (построен в 1564 году). Именно здесь, в небольшой часовне, захоронены останки завоевателя империи инков — Франциско Писарро.

Справа, через дорогу от дворца президента, внушительное трёхэтажное здание Союза писателей Перу. Похоже, руководители государства понимают, что без культуры немыслимо хозяйственное процветание страны. (Позже, гуляя по городу, мы убедились, что и книжных магазинов в Лиме не меньше, чем у нас аптек.)

Чуть дальше, через дорогу, бело-жёлтый монастырь Сан-Франциско, построенный в мавританском стиле. Здесь служат Богу и молятся о спасении душ грешников тридцать пять монахов. Главная достопримечательность монастыря — катакомбы с глубокими, выложенными кирпичом, цилиндрическими колодцами-могильниками, почти доверху заполненными костями умерших. До открытия городского кладбища в них успели похоронить 75 тысяч человек.

Дом перуанской литературы в Лиме

В современной части города самое высокое сооружение — министерство юстиции (помпезная громадина с массивными мраморными колоннами). Большинство же строений из соображений сейсмоустойчивости — невысокие, малоэтажные.

Стили смешанные, а палитра чрезвычайно разнообразна: от жёлтого с фиолетовым до зелёного с оранжевым. Фасады домов зачастую опоясаны длинными, украшенными ажурной резьбой, балконами из морёного дерева. Парков и скверов мало. Дороги изобилуют «лежачими полицейскими». Несмотря на это, стиль езды здесь ещё более лихой, нежели в Мексике.

Потрясает половодье такси — они составляют не менее 70 % от общего числа автомобилей! Стоит остановиться у дороги, как возле тебя тут же тормозит пара-тройка комфортабельных машин. К услугам горожан победней — юркие мототакси.

На каждом углу по два-три чистильщика обуви. Перуанцы сумели превратить это прозаическое действо в полезное и приятное времяпрепровождение: пока чистильщик доводит до ослепительного блеска туфли, клиент и пару газет прочтёт, и с друзьями по телефону пообщается.

Знакомясь с историческим центром города, мы дошли до площади Плаза де Сан Мартин с великолепной конной статуей в центре. Место оказалось до того уютным и приятным, что позволили себе посидеть с полчасика в тени ветвистых деревьев, лакомясь заодно фруктовым мороженым.

Застроенная виллами береговая линия обрывается в Тихий океан неприступной скалистой стеной высотой не менее пятидесяти метров. Попасть на узкие галечные пляжи можно только по двум оборудованным лестницами спускам, отстоящим друг от друга на расстоянии не менее двух километров.

Хосе — хозяин хостела, в котором мы остановились, предупредил, что на улицах полно карманников, но на нас подзаработали не они, а фальшивомонетчики. При покупке у уличного торговца географической карты Перу я получил сдачу со ста долларов (меньшей купюры у нас на тот момент не оказалось) качественно отксерокопированными банкнотами. Когда в следующем магазине стал рассчитываться ими, кассирша со словами «фальшо, фальшо!», невзирая на мои протесты, принялась решительно кромсать их ножницами.

Вскоре подмоченная репутация Лимы была восстановлена при необычных обстоятельствах. Вид одного резного балкона до того поразил меня, что мне захотелось непременно сфотографировать его. И (о ужас!) обнаруживаю, что фотоаппарата нет. Лихорадочно вспоминаю: «Пятнадцать минут назад я снимал им скульптуру закованного в латы конкистадора. После этого мы прошли два квартала и заходили в два магазина. «Ну, — думаю, — в одном из них и срезали!»

Найти аппарат шансов практически не было, но Эмиль сумел убедить меня вернуться. Зашли в один — безрезультатно! Во втором же продавщица с очаровательной улыбкой протянула мне… «Canon». В порыве признательности я высыпал ей горсть монет, но и они оказались «фальшо».

Ужинали в кафе под открытым небом. Поразило то, как много едят перуанцы. Недаром они вместо «приятного аппетита» (он их, похоже, никогда не покидает) желают друг другу «приятного приёма пищи». Ещё больше поразило то, что за многими столиками велись шахматные баталии! Присмотрелись — уровень игры вполне приличный. Вот это да! Горожане за ужином играют в шахматы, а писатели проводят творческие встречи в старинном особняке рядом с президентским дворцом!

В хостел возвращались через парк имени Кеннеди. Остывающий диск солнца коснулся обугленного плеча горы и крутым желтком скатился в провал. Стемнело быстро, практически за две-три минуты. В центре парка нас ожидал сюрприз, живо напомнивший картину из далёкого детства: на краю амфитеатра играл оркестр, на площадке танцевали разновозрастные пары, а остальные горожане (человек триста), расположившись на скамейках, с упоением пели под оркестр. И надо заметить, это были народные песни. Всё протекало так непринуждённо, что и нам захотелось присоединиться к ним. Царящая здесь тёплая, сердечная атмосфера, объединяющая этих, судя по всему, малознакомых людей в единую общность, тронула нас до глубины души.

На следующий день, лишь только солнечный луч поцеловал кресты на храмах, и те в ответ благодарно засияли, мы выехали в Паракас — крохотный городок на полуострове, глубоко вонзившем в Тихий океан свой острый коготок. Оттуда мы отправимся к заповедным островам Балестас.

Дорога пролегала вдоль побережья Тихого океана по бесплодной, безводной холмистой пустыне, покрытой песком и щебнем. (Местами вдоль дороги появлялись ряды лачужек, напоминающих наши карликовые садовые домики конца шестидесятых годов, только не дощатые, а из шлакоблоков. Вокруг каждого заборчик из какой-то крупноячеистой сетки. Людей не видно, насаждений тоже. Подобные «поселения» мы встречали впоследствии не раз и недоумевали: к чему эти жалкие «строения» на раскалённом песке. Разгадка оказалась весьма банальной: бизнес. Поясняю: панамериканскую автомагистраль — гордость двух континентов — собираются расширять, и состоятельные перуанцы заблаговременно скупили прилегающую к дороге землю. Этими «постройками» они имитируют её освоение. Когда начнётся расширение трассы, хозяева получат от генподрядчика приличную компенсацию за землю и снос недвижимости.

Паракас — городок необычный: жилые кварталы состоят из приставленных друг к другу кубиков, накрытых общей бетонной крышей, заваленной сверху всевозможным хламом. Во дворах (над ними эта обширная крыша всё же имеет разрывы) бардак ещё хлеще. Ощущение хаоса усиливают торчащие вверх прутья ржавой арматуры. Возможно, кто-то планирует в будущем надстраивать вторые этажи, но главная причина, побуждающая имитировать незавершённость строительства, связана с тем, что налог на недвижимость в Перу платят только за законченные объекты.

К островам Балестас, где находятся лежбища морских львов, нас доставил быстроходный катер. При выходе из залива «проскакали» по гребням метровых волн мимо крупной военно-морской базы. Примыкавшая к ней овальная бухта забита эсминцами, грозно ощерившимися стволами пушек и кассетами торпед. Посреди узкой горловины виднелась рубка подводной лодки.

Выйдя в открытый океан, увидели на высоком покатом каменистом берегу борозды. Когда отплыли подальше, стало понятно, что это стилизованное изображение кактуса, занимающее площадь не менее двух гектаров. Моторист утверждал, что оно красуется здесь ещё с доинкских времён и в старину служило для мореплавателей своеобразным дневным маяком.

Острова — покатые, буро-коричневые горбы, внутренности которых изъедены гротами и нишами, — встретили нас невообразимым рёвом, издаваемым развалившимися на камнях сотнями морских львов и львиц. Между их коричневых лоснящихся туш ползали чёрными головастиками недавно родившиеся малыши.

Когда подплыли совсем близко, с высоко нависавшего карниза скатилось несколько увесистых камней, не причинивших, к счастью, детёнышам (мамашам и папашам тем более) вреда. Один из валунов упал в воду, обдав нас веером солёных брызг.

«Канделябр Паракаса». Огромный одиночный геоглиф в виде трезубца на северном склоне гор полуострова Паракас. Также его называют Андским Трезубцем и Трезубцем Паракаса

Вокруг хозяина самого большого гарема — громадного льва, заметно выделявшегося крупной головой и густой гривой, — нежилось не менее двух сотен самок, одетых в более светлые шубки. Справа и слева гаремы помельче. На особняком стоящей скале, похожей на клык доисторического чудища, распластался ещё один громила. Увы, бедняга проиграл битву за право обладания лучшим гаремом и теперь зализывал раны в одиночестве.

Отлогие макушки островов оккупированы полями птичьих колоний. Пернатых на них такое множество, что, когда они вдруг поднимаются в воздух, небо чернеет. Ветер доносит от их гнездовий не только неумолчный гвалт, но и нестерпимую вонь.

На уступах скалистого мыса замечаем несколько пингвинов. Общипанные, измятые. Похоже, здешний климат им не подходит.

На обратном пути завернули в живописную бухточку, защищённую от прибоя цепью скал. Здесь, в уютном кафе, полакомились севиче — национальным блюдом из сырой рыбы и морепродуктов, выдержанных минут десять в соке лайма. По вкусу оно напоминает дальневосточную талу, но поострее. Перекусив, поныряли, поплавали. Это вызвало изумлённые возгласы: из-за холодного перуанского течения местные жители здесь не купаются.

Каменистая пустыня, начиная от небольшого городка Ика, постепенно трансформируется в песчаную. И вот под чисто выметенным лучами солнца ультрамариновым сводом уже дыбятся волна за волной громадные барханы. Когда-то восхитившие меня в Арабских Эмиратах дюны были высотой до семидесяти метров, а тут не редкость за двести! Удаляясь на юго-восток, они образуют полноценную горную систему с пиками, отрогами, перевалами, ущельями, седловинами из чистейшего песка. Человек на фоне этих песчаных громад сам выглядит крохотной песчинкой В царящем здесь безмолвии, кажется, слышишь, как шуршит, стекая по склонам, время.

Вдруг барханы слегка расступаются, и нашему взору открывается пальмовый оазис с белыми хижинами и живописным водоёмом посредине, а вокруг… крутые песчаные скаты. Впечатляющая картина! Самое удивительное то, что деревушку до сих пор не замело срываемыми с гребней шлейфами песчинок!

В самом оазисе царили тишина и покой. Всё млело и купалось в ласковых объятиях солнечных лучей. Слабый ветерок приятно холодил лицо. Я с завистью наблюдал, как по склону самого высокого «отрога» неслись на досках сандбордисты. Один из них на вираже упал, вздыбив тучи песка, но через несколько секунд он вновь на ногах и как ни в чём не бывало «летел» вниз. (В горах, на снежных трассах, падение на такой скорости завершается переломами.)

Оазис Уакачина

Плато Пампа-де-Наска

Плато Пампа-де-Наска и город Наска отгорожены от мира высокими горными цепями. Дорога через них — это головокружительный серпантин, обставленный, подобно пасти хищного зверя, остроконечными зубьями скал. Сначала она долго взбирается на водораздельный гребень, а затем ещё дольше спускается по склонам глубоких ущелий.

Здесь часты камнепады, и рабочие вынуждены постоянно курсировать по автотрассе, освобождая проезд от упавших глыб. Восхитил образцовоопрятный вид дорожных пролетариев: все в новеньких касках, на ярко оранжевых комбинезонах ни единого пятнышка, на лицах белоснежные маски. Техника безопасности и культура производства на высочайшем уровне!

С водораздела открылось абсолютно ровное, как будто по нему прошёлся гигантский каток, плато Пампа-де-Наска. Его длина — семьдесят, ширина — три километра. Лётчики лишь только в 30-х годах XX века разглядели на красноватой почве, словно вычерченные гигантской рукой, желтовато-белые треугольники, трапеции, спирали; длинные прямые борозды, сходящиеся и вновь расходящиеся в определённых точках. От некоторых борозд отходят лучи покороче, что делает их похожими на оперение стрелы. Посреди этого невообразимого хаоса выделяются чёткие рисунки гигантских птиц вперемежку с диковинными животными.

Но всю эту исполинскую картинную галерею можно лицезреть только с высоты птичьего полёта. Возникает вопрос: «Для чего это делали люди, не имеющие летательных аппаратов и даже не знавшие колеса?^[2] Почему ставка делалась на «небесных зрителей»?» Невольно напрашивается предположение: а не является ли это плато космодромом для инопланетных кораблей или летательных аппаратов более развитой, неизвестной нам цивилизации.

Немецкий математик, профессор, выдающаяся подвижница Мария Райхе в результате сорокалетних (!) исследований составила полное описание рисунков плато Наска. Для этого она пешком прошла по всем бороздам и нанесла их на карту. Ею было доказано, что они относятся к V–VI векам нашей эры. То есть фигуры существовали задолго до образования империи инков.

Мария Райхе в результате сорокалетних (!) исследований составила полное описание рисунков плато Наска

Споры об их назначении не утихают до сих пор. Кто и зачем отважился на этот титанический труд, украсив многокилометровый каменный холст десятками фигур и линий, многие из которых трудно охватить взглядом даже с высоты птичьего полёта? Как им удалось не нарушить пропорций? Вопросов много, но точного ответа нет.

Кто-то выдвинул теорию, что это гигантский астрономический календарь. (Интересно, как же им пользоваться, если люди не в состоянии видеть даже самый маленький рисунок?) Другая группа учёных предположила, что они предназначались для сбора энергопотоков и астральных полётов жрецов.

Сторонники третьей версии полагают, что эти рисунки имеют ритуальный характер и использовались для религиозных церемоний или для факельных шествий вдоль контуров животных. Проходя по ним, человек проникал в сущность изображённого существа или в магический смысл геометрической фигуры.

Один из учёных обратил внимание на то, что рисунки выполнены одинарной линией, которая нигде не пересекается и не прерывается. Это навело его на мысль, что линии Наска являют собой электрическую схему: чтобы цепь работала, «провод» не должен ни пересекаться — иначе будет короткое замыкание, ни прерываться — произойдёт разрыв цепи.

Кому-то по душе пришлась версия о том, что вырубленные в каменистой почве борозды — это разветвлённая оросительная система. Вполне возможно, если учесть, что осадками этот засушливый край не избалован. Но мне больше импонирует гипотеза, что это взлётно-посадочные полосы космодрома со знаками для инопланетных кораблей. Если принять её за основу — выстраивается логичная цепочка, объясняющая многие загадки Южной Америки. Эту гипотезу подтверждают и раскопки города Караль, процветавшего здесь пять тысяч лет назад. В нём обнаружили следы, свидетельствующие о существовании в этом крае письменности, хорошо развитой металлургии, медицины.

Водой город Наска обеспечивают родники, бьющие высоко в горах. По рукотворным подземным каналам — акведукам — диаметром около одного метра, она стекает в городские накопительные резервуары, из которых поступает в водопроводную сеть. Раз в год в октябре, в самое засушливое время, эти каналы очищают профессиональные чистильщики. В них они проникают через воронки глубиной в четыре-пять метров по спиральным спускам, плотно облицованным валунами. Вся эта система водоснабжения бесперебойно работает уже 2000 лет! Что тут скажешь? Можно только восхищаться мастерством древних строителей!

По рукотворным подземным каналам — акведукам — диаметром около одного метра, вода стекает в городские накопительные резервуары, из которых поступает в водопроводную сеть

Сегодня в городе прохладно — всего лишь плюс 33 градуса (в январе постоянно было за 40). На аэродроме купили билет на пятиместный самолёт «Сессна» — с него будем разглядывать и фотографировать линии Наска — и, поскольку до вылета было ещё четыре часа (на более раннее время все билеты уже распроданы), заглянули во дворик близлежащей старательской артели, заваленный кучами золотосодержащих пород. Несколько человек измельчали и промывали её в чанах. Затем порциями засыпали в ёмкость, напоминающую таз, и тщательно перемешивали с ртутью. В результате каждая золотинка, вплоть до мельчайшей, прилипала к её капелькам. Ртуть сливали в мешочек из плотного шёлка и руками выжимали. Просачиваясь сквозь ткань, она капала на дно фарфоровой чаши, а крупинки жёлтого металла оставались мерцающим пятнышком на шёлке.

Мы попытались втолковать золотодобытчику, что испарения ртути вредны для здоровья, что работать надо хотя бы в маске, но он в ответ лишь улыбался.

Всего артель из пяти человек намывает за год полкилограмма золота. Сдают его государству по цене 30 долларов за грамм. Итого годовой заработок составляет не более 15 тысяч долларов на всех.

— Это ж совсем мало! — удивился Эмиль.

Индеец замялся и достал из-за пазухи тряпицу. Аккуратно развернул: на стол звонко брякнулись чисто вымытые самородки.

— Вот это да! — не удержавшись, воскликнул я.

Индеец довольно ухмыльнулся.

Возвращаясь на аэродром, завернули на кладбище, огороженное хлипким заборчиком — место раскопок. Сквозь щели увидели несколько вскрытых могил. В них просматриваются сидящие мертвецы с длинными волосами. Один из них устрашающе оскалился, демонстрируя жёлтые зубы. Жутковатая картина! Не дай бог в научных целях разроют когда-нибудь и мою могилу и станут демонстрировать толпе любопытствующих пустой череп, облепленный клочьями седых волос. Эх! И мёртвым нет покоя в этом мире…

Покидая изрытый пантеон, заметили, что на город стремительно движется коричневый вал. Вскоре всё погрузилось в жёлтую мглу. Вихрастые смерчи, проносясь между домов, засыпали крыши и улицы песком. На зубах противно заскрипело. Мы натянули на головы рубашки и наблюдали за буйством стихии. На наше счастье, длилось она недолго.

Точно в назначенное время белый одномоторный самолёт понёс нас в голубую высь. В течение получаса мы азартно фотографировали распростёртые на плато стрелы-указатели, циклопические фигуры кондора, длинноносой колибри, зловещего тарантула, обезьяны со скрюченными пальцами и свёрнутым спиралью хвостом, а на склоне холма — силуэт то ли астронавта, то ли водолаза в скафандре.

Пилот заходил на каждую фигуру по два раза, чтобы видно было сидящим как справа, так и слева. Пролетая над очередным творением древних, он восторженно кричал:

— Смотрите, смотрите! Лягушка! А это обезьяна!

При этом самолёт так стремительно нёсся к земле, что мы с трудом сдерживали подступавшее к горлу содержимое желудков. Казалось, столкновения не избежать, но в последний миг жизнерадостный летун тянул штурвал на себя, и мы взмывали вверх, чтобы через несколько секунд под новые эмоциональные выкрики пикировать к следующему рисунку. Они мелькали с такой калейдоскопической быстротой, что не было никакой возможности прочувствовать, осмыслить увиденное — едва успевали щёлкать затворами фотоаппаратов.

Из самолёта вышли, шатаясь, словно пьяные. Расставаясь, долго трясли руку воздушного инквизитора — выражали переполнявшую нас благодарность за то, что оставил в живых.

Я немало повидал необычного во время странствий, но после посещения плато Наска особенно остро осознал, как мало знаем мы свою планету, как много ещё не разгаданных тайн хранит она.

Арекипа

Раннее утро. Едем, постепенно набирая высоту, на юг по очередному пустынному и ровному, как стол, плато. Справа Тихий океан, слева безмолвными стражами стоят выветрившиеся останцы доисторических вулканов. Из-за них выглядывают высоченные конусы молодых, частью беловерхих. Вот впереди показался мощный горный узел, украшенный прожилками снега. Смотрю на карту — высота большинства пиков превышает 5000 метров!

Для нас уже очевидно: территория Перу между Тихим океаном и Андами^[3] — это раскалённое, безводное плоскогорье, покрытое светлыми лентами и котловинами, — всё, что осталось от высохших много веков назад рек и озёр. Пейзаж напоминает Гималаи и Сахару одновременно. Здесь всё застыло в скорбном ожидании милости небес: повезёт — упадёт капля, и уже через полдня выстрелит травинка!

Наконец чёрная лента асфальта уткнулась в подножье поперечного отрога, и мы ныряем в чёрный зев тоннеля. Несколько минут тьмы, и перед нами открывается совершенно иной мир: цветущая, плодородная долина вся в изумрудных заплатках садов и маисовых, то бишь кукурузных, полей. На одних ростки только проклюнулись, на других уже топорщатся во все стороны початки. Проезжаем несколько плантаций с лопоухими кактусами: из них что-то вырабатывают для нужд косметической промышленности.

А вон и белые дома, похожие на ступенчатые кубики, появились — город Арекипа. Он окружён высоченными вулканами во главе с неразлучной парочкой — заснувшим Чачани (6075 м) и действующим Мисти (5822 м). Межгорной впадины городу уже не хватает, и новые постройки буквально вгрызаются в склоны вулканов. (Отчаянный народ — а если вулкан рванёт?!)

Среди городских зданий особенно впечатлил автовокзал. Размером с приличный аэропорт. И порядок такой же строгий: регистрация, досмотр, бирки на багаже. Для пассажиров каждого рейса отдельный холл с кожаными креслами, бесплатным чаем, подаваемым вышколенными официантками.

Исторический центр бережно сохраняется, ничто не нарушает дух колониальной эпохи. Торговые точки одного и того же профиля сгруппированы на одной улице. Например, улица только с обувными магазинами, другая — с винными, следующая — с продуктовыми. Я не заметил в них разницы ни в ассортименте, ни в ценах. Невольно возникает вопрос: а в чём смысл такой сверхконцентрации? Мне кажется, магазинный разнобой удобней для покупателя. Ведь что получается? Если тебе надо купить пять разных видов товара, то придётся обойти пять улиц.

Судя по тому, что внутри магазинов (так же, как в отелях и иных местах общего пользования) висят таблички с указанием места, где безопасней стоять во время землетрясения (зелёный квадрат с белыми полосками и латинской буквой «S» посередине), трясёт здесь частенько.

В Арекипе ещё раз убедился: книги у перуанцев в почёте — книжные магазины повсюду.

Оказавшись на окраине города, заглянули в хорошо сохранившийся дом помещика XIX века. Теперь в нём музей. Побродили по комнатам и саду с диковинными плодами. Должен признать, что в прежние времена состоятельные люди обустраивали свои жилища красиво и удобно.

На следующий день старенький микроавтобус повёз нас по ухабистой и пыльной гравийке в глубь Анд к каньону Колка, прославившемуся тем, что в нём обитают сотни громадных кондоров.

Дорога проходила через столь величественные хребты, что на ум невольно приходили строки Чуковского: «А горы всё выше, а горы всё круче, а горы уходят под самые тучи…» На каменистых склонах ни травинки. На высоте 3200 метров, наконец, затопорщились первые кактусы. После подъёма ещё на 100 метров к ним прибавились пучки травы. По мере набора высоты она становилась всё гуще и гуще — здесь горы как ловушки — заставляют проплывающие облака оставить всю влагу на вершинах.

Вот и пугливые викуньи, ближайшие родственники лам, пробежали. Напоминают наших грациозных косуль. Такой же светло-коричневый окрас с белым «зеркалом» под коротким, задранным кверху хвостиком. Только безрогие.

Альпака

Гуанака

Лама

Викунья

Перед перевалом въезжаем на территорию национального парка Пампа Каньяхуас. Здесь обитают все виды рода лам семейства верблюдовых Америки: альпаки, викуньи, гуанаки и, собственно, ламы.

Наиболее ценным видом считаются викуньи. У них самая тонкая в мире шерсть — волоски в 10–12 микрон толщиной! Несмотря на многовековые усилия, они так и не поддались одомашниванию. Наверное, ещё и по этой причине их тёплая, нежная шерсть так высоко ценится: один килограмм стоит 500 долларов.

Во времена инков численность викуний достигала двух миллионов голов, а к 1960 году этих животных осталось не более пяти тысяч. В настоящее время благодаря принятым мерам (за убийство викуньи наказание в Перу строже, чем за убийство человека!) их поголовье восстанавливается и уже достигло 200 тысяч особей.

У гуанако, наиболее сильных и выносливых в этом семействе, волос чуть толще. Самые многочисленные представители семейства — альпаки, — очень похожи на длинноногих овец. Они источник не только шерсти, но и великолепного мяса.

Ламы — наиболее крупные, и шерсть у них погрубее. Их используют в основном как вьючных животных. При этом вес поклажи не должен превышать 30–40 килограммов. Если больше — лама ложится и не встаёт, пока не уменьшат груз до установленной ею самой «нормы».

Затяжной перевал через главный водораздел (его именуют «Окно Колки») находится на отметке 4710 метров! Тут всё ещё стоят хорошо сохранившиеся древние жилища индейцев племени кечуа. Они похожи на войлочные башкирские юрты, только сложены из плитняка.

Выйдя пофотографировать отроги самой молодой на планете горной системы, с наслаждением вдыхаем чистейший воздух, настоянный на травах, и любуемся бескрайностью открывшейся панорамы.

От переполнявшего сердце восторга и ошеломляющей высоты я представил себя птицей и, взмыв в поднебесье, мысленно полетел над разбросанными в диком беспорядке кряжами, ущельями. Эмиль тоже взволнован и от избытка эмоций декламирует Тютчева:

«Не то, что мните вы, природа:

Не слепок, не бездушный лик —

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык…»

От романтических фантазий меня отвлекла севшая на голову пичуга. Весело присвистнув, она дёрнула волосок. От неожиданности я взмахнул рукой. Отважная птаха перепорхнула на камень и принялась возмущённо отчитывать меня за бестактность…

Через полчаса, петляя по головокружительному серпантину Восточных Кордильер, начинаем спуск к долине реки Колка. Тут повсюду густой лес. После бесконечных песчано-каменных безжизненных пустынь такое буйство зелени шокирует.

Из-за резкого спуска в затылке запульсировала нарастающая боль, подступила тошнота. Кто-то из сидящих сзади попросил водителя сделать остановку. Все обрадовано поддержали, и вскоре мы выползли из машины.

Густой лес звенел от беззаботных трелей птиц. Я пытался сфотографировать стайку жёлто-зелёных пичужек, но мне никак не удавалось приблизиться для хорошего кадра. Время шло. Преследуя их, изрядно удалился от машины. Пора было возвращаться. Тем более что аккумулятор фотоаппарата «сдох». Чтобы смочить слюной его контакты (это иногда помогает сделать дополнительно пару-тройку снимков), присел на чёрный камень.

На его гладкой поверхности моё внимание привлекли незатейливые рисунки, ограниченные волнообразным контуром. Заинтригованный, обследовал валун со всех сторон. На противоположной стороне разглядел изображения страусов, обезьян, оленей и пумы. Все в стремительном беге. У пумы особенно тщательно выбиты оскаленная пасть и закрученный в спираль хвост.

Одно единственное изображение человека представляло собой прямоугольное туловище с массивной головой и широко раскинутыми руками. В одной из них то ли шар, то ли череп. Я крикнул Эмилю, чтобы он позвал сюда наших попутчиков. Подойдя, они с изумлением стали рассматривать камень и хвалить меня за наблюдательность. Нащёлкав достаточное количество кадров, с азартом принялись обследовать соседние валуны и сам склон. К всеобщему воодушевлению, Эмиль обнаружил в скальном обнажении вход в пещеру, заваленный в глубине громадными глыбами когда-то рухнувшего свода. Из щелей тянуло холодом и сыростью. Всё это было крайне интересно, но водитель торопил — надо было успеть засветло добраться до городка Чивай.

Каньон Колка

В симпатичном, окружённом заснеженными пиками Чивае живут только индейцы. Как и большинство жителей этого края, они говорят на языке кечуа. Все женщины носят национальные одежды. И это не для туристов. Хотя, на мой взгляд, несколько шерстяных юбок и плосковерхая шляпа на голове мало удобны для постоянного ношения. Но традиции сильнее. Поклажу (любую — от детей до хвороста) они носят в заплечных платках. Мужчину с грузом мы видели всего один раз: он тянул на стройку длинную связку ржавой арматуры.

Несмотря на то, что городок расположен на высоте 3650 метров, центр утопает в цветах и украшен фонтаном. Правда, работает он только по праздникам.

Нехватка кислорода особенно ощущается при подъёме и быстрой ходьбе. Голова раскалывается от пульсирующей боли. Аппетит у меня в этом высокогорье нулевой — пищу «заталкиваю» силком и то лишь из-за необходимости поддержать организм. Пожевал по совету хозяина гостиницы длинные острохвостые листья коки, но облегчения не почувствовал, лишь слегка онемела щека.

Побродил по рынку. Чего здесь только не увидишь! Одной картошки с десяток сортов. А всего её в Перу двести разновидностей! Есть даже мелкая, как горох. Картофель индейцы любят и собирают два урожая в год. На прилавках — кабачки, тыквы, маис, зёрна какао, кофе, томаты, арахис, перец, папайя. Родина всех этих даров — земля инков!

В соседних рядах — домотканые одеяла, вязаные шарфы, свитера, длинноухие многоцветные шапочки. На самом бойком месте в окружении жаждущих исцеления индейцев заросший до глаз эскулап продаёт экзотические препараты. Среди них выделялся высушенный кайман и заспиртованный, свёрнутый в кольца, водяной удав — анаконда. Меня всегда поражала наивная вера людей в то, что чем опаснее и сильнее дикая тварь, тем чудодейственнее лекарство из неё.

У выхода продавались ручные хищные птицы (видимо, для охоты) и молоденькие альпаки. Приятно, что индейцы — совершенно ненавязчивые продавцы, но и в цене не уступают. Самые упёртые не сбросят и сентимо.

Солнце, раскалённое за день добела, опускаясь, быстро остывало. Воздух заметно посвежел. До заката мы ещё успели пооздоравливаться вместе с местными жителями в термальных бассейнах.

Блаженствуя под лучами вечернего солнца в горячей, насыщенной сероводородом воде, я не мог оторвать глаз от окружавших красот. На горы и ниспадающие с них серебристые ленты водопадов можно было смотреть бесконечно! После купания мне заметно полегчало, а боль в голове и вовсе отступила.

Взошедшая луна озарила притихший городок невообразимо ярким сиянием. На прозрачно-сиреневом небе ни единой звёздочки. Горы, подступив к домам, стояли словно стражники, охраняющие покой этих мест. Из ущелья выливалась перламутром речка. На миг почудилось, будто я в сказке!

Спал плохо. Хотя спальный мешок рассчитан на минус пятнадцать градусов, меня трясло от холода — ещё одно проявление «горняшки». Согрелся только после того, как надел второй комплект термобелья.

К каньону Колка, возникшему в результате разлома одного вулкана на два: Карапуно (6425 метров) и Ам-пато (6318 метров), выехали задолго до рассвета. По дороге водитель уверял нас, что в книге рекордов Гиннесса этот каньон значится как самый глубокий. Спорить с книгой рекордов, а тем более с человеком, от которого зависит твоя жизнь, рискованно, но ущелье Кали-Гандаки в Гималаях однозначно глубже и внушительней. Бесспорно одно: южноамериканский Колка по глубине превосходит североамериканский Гранд Каньон.

Дно каньона Колка и нижняя часть склонов облеплены лоскутками крошечных, размером не более десяти соток, полей и узких, обрамлённых оградами из дикого камня, земледельческих террас. Выше идут леса, сменяемые редеющим разнотравьем. Ещё выше — гольцы в белых холстинах снега.

Узкая дорога, вьющаяся над пропастью, привела нас к гигантскому камню, на котором установлен массивный крест (альтиметр в этом месте показал 4000 метров). Взобравшись на макушку этой глыбы, застыли от восхищения. Глубоко-глубоко внизу, в тисках скал, беззвучно пенилась бурная речушка. Над ней на разных уровнях в восходящих потоках парили, нарезая круги, десятки кондоров — американских грифов с размахом крыльев до двух метров. Кто-то в одиночестве, кто-то парами. Те, кому наскучило это занятие, сидели на скалах и с глубокомысленным видом обозревали окрестности.

Наиболее эффектно эти пернатые смотрятся в полёте. Блестящее чёрное оперение, воротничок из пушистых белых пёрышек вокруг голой шеи и голова, увенчанная, как у петуха, тёмно-красным гребнем, веер из длинных маховых перьев, венчающий края прямо обрубленных крыльев, придают кондорам легко узнаваемый образ. Чета кондоров сохраняет верность друг другу на протяжении всей долгой, до 50 лет, жизни. Индейцы почитают этих птиц и уверены, что они являются повелителями верхнего мира.

В тихие солнечные дни кондоры парят часами. За одним я наблюдал не менее десяти минут — так он за это время крыльями ни разу не шевельнул. Отвлекла от созерцания этого красавца какая-то перемена: боковым зрением заметил, что на противоположном от нас скате замутнело серое облачко. Повернувшись, увидел пыльный шлейф от камнепада. В тот же миг до нас долетел грохот. Все бросились фотографировать, а водитель завопил, тыча пальцем:

— Mira, puma! Mira, puma!

Без перевода было понятно: «Смотри, пума! Смотри, пума!»

До рези в глазах вглядываюсь в указанное место, но зверя не вижу. Потом сообразил — нацелил объектив фотоаппарата с двенадцатикратным оптическим зумом и почти сразу засёк убегающую от камнепада огромную рыжую кошку. Казалось, что она не бежит, а летит, устремив округлую голову вперёд, лишь изредка касаясь лапами земли. Достигнув гребня, пума, сыграв мощным мускулистым хвостом, круто развернулась и исчезла за скалистым выступом.

До чего гармоничное создание! Всё в нём доведено до совершенства! Даже бежит так, словно специально даёт нам возможность полюбоваться собой.

Присутствие здесь самого крупного хищника Южной Америки, как его здесь величают — горного льва, придало каньону особый колорит.

Куско — столица инков

В Арекипу вернулись в сумерках и почти сразу пересели в автобус, направляющийся в Куско — древнюю столицу огромной империи инков, именовавшуюся на языке индейцев племени кечуа — Тауантинсуйу (Земля четырёх сторон света). В неё входили земли современного Перу, Боливии, Эквадора, частично Чили, Аргентины и Колумбии.

Ехали всю ночь. Судя по карте, дорога петляла по весьма живописным местам, включающим высокогорный перевал Ла-Рая (4267 метров), но воочию ничего лицезреть мы не могли из-за темноты.

К городу подъезжали с первыми лучами солнца, осветившими множество ярко-оранжевых квадратиков, густо покрывавших овальную впадину и отчасти склоны гор. Если до этого в Перу мы повсеместно видели крыши из оцинкованного железа и профнастила, а то и просто плоские бетонные площадки с нацеленной в небо арматурой, то здесь крыши сплошь из черепицы и двускатные, что свидетельствует об обилии в этих местах осадков.

Аэропорт в Куско, как и в Лиме, почему-то посреди города, да и железная дорога петляла между автомашинами буквально в нескольких метрах от зданий. Несмотря на ранний час, тротуары заполнены бегущими трусцой мужчинами и женщинами самых разных возрастов. Я и не предполагал, что индейцы такие ярые приверженцы здорового образа жизни. Ещё одно наблюдение: мы до сих пор не видели в Перу ни одного курящего. В это трудно поверить, но со зрением у нас всё в порядке.

Впадина, в которой раскинулся Куско, примыкает в Священной Долине реки Урубамба, являющейся главной осью всей инкской цивилизации. Инки были уверены, что Млечный путь на небе всего лишь отражение этой реки. До колонизации испанцами в столице империи инков жили только представители верховной знати, жрецы и их слуги.

Манко Капаку Фелипе Гуаман Пома де Айяла

Защищали город отряды воинов, несущих службу в хорошо укреплённых крепостях-городищах, разбросанных по всей долине и на подступах к столице.

Центральная часть Куско расположена на высоте 3 400 метров (окраины взбираются ещё выше). Как гласят местные предания, давным-давно первый Инка, придя в эту межгорную котловину, воткнул в землю свой золотой посох, а тот провалился сквозь землю. И это место назвали Куско — «Пуп Земли».

Современных зданий в городе нет. Большинство построек XVII–XVIII веков. Выполнены они в колониальном стиле. Как ни старались завоеватели придать Куско типично европейский вид, стерев с лица земли следы «языческой» культуры, им это оказалось не под силу — настолько основательны и прочны были сооружения инков. Потомки конкистадоров надстраивали свои храмы и здания прямо на не поддавшихся разрушению стенах и фундаментах. При землетрясениях их новоделы рушились, а инкские постройки даже трещин не давали. Стены, сложенные из точно подогнанных друг к другу блоков из природного камня, благодаря системе пазов и многоугольных выступов были столь прочны, что дома сохраняли целостность даже при самых мощных толчках. При этом кладка велась без раствора!

И ещё один факт: в постройках тех времён нередко использовались блоки, имеющие один либо два трапециевидных выступа. Такой технологический приём встречается, кроме Перу, ещё лишь в одном месте планеты. А именно — в облицовке египетских пирамид на плато Гиза. Как объяснить наличие такого специфического строительного элемента в двух столь удалённых во времени и пространстве цивилизациях?!

Поселились мы в небольшом отеле в узеньком проулке (настолько узком, что и маленькому грузовику не проехать), мощёном, как и все улицы в старой части Куско, твёрдым вулканическим камнем, прямо у стен монастыря Санта Доминго. Прежде на его месте красовался храм Кориканча, воздвигнутый специально для главного божества инков — Инти. Стены храма (их называли Золотыми стенами) в те времена были облицованы семьюстами пластинами золота, каждая весом два килограмма. А крыша покрыта позолоченными листами. Благодаря этому храм был виден отовсюду.

В главном зале Кориканчи находился огромный диск из чистого золота^[4] — символ Солнца, укреплённый на алтарной стене таким образом, что при восходе диск разгорался нестерпимым огнём. А на противоположной стене висел диск, отражающий лучи заходящего светила. Видя утром и вечером ослепительный свет, исходящий из храма, трудно было усомниться в могуществе богов.

По свидетельству конкистадоров, на внутренней площади храма — Солнечной поляне — стояли золотые статуи пум, ягуаров, лам, змей в натуральную величину. Тут же «росло поле» золотого маиса. На каждый початок приходилось не менее 300 граммов золота. На ветвях деревьев сидели золотые птицы, на цветах — бабочки. Их крылья, благодаря пластичности сусального золота, были такими тонкими, что просвечивали, и солнечный луч, проходя сквозь такой лист, приобретал зеленоватый цвет.

Всё это говорит о том, что для инков золото было прежде всего священным металлом, олицетворяющим своим тёплым светом лучи Солнца, дающие жизнь всему на Земле. К сожалению, вся эта рукотворная красота была переплавлена «культурными» испанцами в звонкую монету и слитки.

Большая часть стен храма Кориканчи устояла перед вандализмом испанских строителей, и мы имели возможность увидеть, с какой точностью подогнаны друг к другу многотонные каменные блоки. В особо ответственных местах камни скреплялись Т-образными пазами, в которые заливали расплавленное серебро. Застывавший профиль, похожий на рельс в разрезе, соединял блоки намертво. Сейчас по стенам, видевшим множество пышных церемоний в честь верховного Инка, лупят потёртым мячом черноголовые пацаны.

После этого мы осмотрели другой архитектурный шедевр — кафедральный собор на центральной площади Оружия. (На ней в 1572 году был казнён последний инкский вождь — Тупак Амару.) При всей внушительности этого сооружения оно поражает удивительной лёгкостью и воздушностью линий. Своды белые, не давят. На стенах, выложенных из светло-серого камня, — громадные картины с сюжетами из жизни Христа и Девы Марии, резные панно из красного дерева. На устремлённой в небо колокольне уже 300 лет висит семидесятипудовый позолоченный колокол.

Когда мы вошли, на клиросе торжественно и проникновенно пели мою любимую «Аве Мария». Потом весь день мне чудилось, что с небес продолжает литься эта божественная мелодия!

Несмотря на все старания завоевателей, в архитектуре здешних католических храмов заметно влияние культуры инков. Так, например, костёлы увенчаны не остроконечными шпилями, а полусферами.

В Куско дух древней цивилизации ощущается на каждом углу. Поэтому туристов, несмотря на конец сезона, здесь и сейчас довольно много. Горожане приветливы. Порой кажется, что они и живут тут лишь для того, чтобы демонстрировать гостям уникальные достопримечательности своего города.

После обеда поднялись на столообразную, господствующую над окрестностями вершину. Там сохранились руины крепости Саксайуаман (в переводе с кечуа — Хищная птица серокаменного цвета). Эта цитадель с тремя вместительными башнями, десятками бастионов и мощными, зигзагообразными стенами в три ряда, сложенными из тщательно обработанных блоков циклопических размеров, являлась центром хорошо продуманной оборонительной системы столицы империи.

Крепостные стены сложены из глыб весом до 350 тонн (!!!) при высоте 8,5 метров (!!!) Для сравнения — вес самого тяжёлого блока в египетской пирамиде фараона Хеопса «всего» 15 тонн. При этом камни разной формы так плотно подогнаны друг к другу, что в стыки между ними не просунуть даже лезвие бритвы. Такая плотная притирка избавляла древних строителей от необходимости использовать скрепляющий раствор.

Во внутренних помещениях Саксайуамана имелись вместительные хранилища для зерна, ёмкости для сбора воды, лестницы для подъёма на дозорные площадки. От главных башен в город вели подземные ходы. Для повышения устойчивости сооружений мастера применяли ещё одну интересную технологию — «полигональную». Суть её в том, что углы блоков имеют фигурные вырезы, соответствующие вырезам угла соседнего блока. Благодаря этому достигалось надёжное сцепление между камнями. Технология, безусловно, замечательная, но непонятно, как строители, имея лишь простейшие механизмы, умудрялись состыковывать многотонные махины так точно, что не оставалось малейшего зазора?! Ни на одном из этих блоков невозможно найти следов обработки инструментом, до того все грани ровные. Трудно также представить, как такие твёрдые, громадные монолиты кололи и перемещали из далёких каменоломен. Как их поднимали и устанавливали на крепостной стене чётко в паз? Это не понятно ещё и потому, что инки не знали колеса. Для них круг являлся символом божества — Солнца, и считалось кощунственным использовать его для бытовых нужд.

Крепость Саксайуаман

Когда видишь такие циклопические, точно подогнанные сооружения, кроме восхищения испытываешь ещё и неловкость оттого, что мы, имея мощную технику, зачастую не в состоянии повторить достижения древних мастеров.

В настоящее время на поляне перед крепостью Саксайуамана ежегодно празднуется Инти Райми (праздник Солнца), отмечаемый в день летнего солнцестояния. На него съезжаются сотни тысяч людей со всей Южной Америки. Праздник начинается с призыва Сапа Инка на площадь Кориканча. Он выходит на неё в красочном костюме, весь увешанный золотыми, серебряными пластинами и драгоценными камнями. Инка испрашивает у Солнца благословления народам, после чего его несут на золотом троне по украшенным цветами улицам в сопровождении жрецов и сановников, одетых в парадные одежды, к крепости Саксайуаман. Там происходит ритуальное жертвоприношение белой ламы, и жрецы по пятнам крови читают будущее мира. После захода солнца поджигаются снопы соломы и начинаются ритуальные танцы.

Атауальпа

Стоя у неприступных фортификационных сооружений, невольно задаёшься вопросом, как многочисленная, закалённая в сражениях армия инков уступила двум сотням испанских завоевателей? Возник он у меня ещё со школьной скамьи: в поражении такой мощной и хорошо обученной армии инков было что-то противоестественное, даже абсурдное. Но в те времена для ответа на этот вопрос не было таких обширных и доступных источников информации, как сейчас. Теперь же, основательно порывшись в Интернете, прочитав литературу, просмотрев передачу по замечательному каналу «История», ответ на вопрос, в чём корень этой трагической несправедливости, я получил, но это тема для другого очерка.

Отмечу лишь, что с последними годами существования империи инков связано много легенд и загадок. Одна из них гласит будто император Атауальпа перед казнью сумел тайком передать верным людям ещё одно кипу — письмо, состоящее из тринадцати разных узелков. Через месяц из Куско на север ушёл тяжело груженый отряд воинов.

Куда он отправился, точно не известно. Учёные предполагают, что, скорее всего, к огнедышащим вулканам Эквадора, каждодневно выбрасывающим из своих раскалённых жерл дымящиеся бомбы и облака удушливых газов. Этот неприютный, покрытый непроходимыми лесами край лучше всего подходил для спасения сокровищ от алчных и ненасытных испанцев^[5]. Не случайно среди жителей тех мест до сих пор живы легенды о сказочном Эльдорадо и Городе Цезарей, который, благодаря удивительным способностям жрецов, скрыт «энергетической завесой» и недоступен взорам чужаков. Это, конечно, мифы, но иногда как раз они со временем становились реальностью, а то, что не подвергалось сомнению, оказывалось вымыслом.

Предположение, что загадочный Эльдорадо существует, подтвердили и найденные в глухом каньоне Центральных Кордильер в конце XX века пять золотых статуй высотой в человеческий рост. Они были такими тяжёлыми, что для их погрузки пришлось прибегнуть к помощи лебёдки. По всей видимости, индейцы бросили их, спасаясь от погони.

Инка мужчина. Статуэтка, 1450–1532 н. э., побережье Перу. Серебряно-медный сплав. Фото: Ernest Amoroso

Старинные хроники и записки испанских конкистадоров, дошедшие до наших дней, свидетельствуют и о существовании подземного города, состоящего из лабиринта галерей, потайных храмов. В них якобы укрыты золото и священные реликвии. Но карта с его местонахождением находится у посвящённых, живущих как простолюдины. И то у каждого только часть от неё.

В одном из донесений испанцев говорится о том, что незадолго до того как конкистадоры вошли в Куско, из Храма Солнца бесследно исчезли мумифицированные тела тринадцати инкских императоров. Они были в одежде с нашитыми на неё золотыми пластинами с выгравированными сценами из их жизни. Вокруг лежали украшения из драгоценных камней. Пропал и золотой трон, установленный на массивной плите, отлитой тоже из золота.

Через 26 лет после захвата Куско один из предводителей конкистадоров Поло де Ондегардо по подсказке столичного торговца, подкупленного щедрыми подарками, заполучил три из этих тринадцати мумий. Сняв вожделенные золотые пластины, он приказал солдатам изрубить мумии на мелкие куски. Инки, узнав о таком святотатстве, убили предателя.

Остальные десять мумий до сих пор не найдены. Возможно, так и лежат в тайных катакомбах под городом Куско или крепостью Саксайуаман. Пока все попытки кладоискателей подступиться к ним завершались неудачей либо трагедией.

Индейцы утверждают, что любой, кто приблизится к запретной зоне на роковое число шагов, теряет память. В 2003 году испанский археолог Ансельм Пи Рамба обнаружил тоннель, уходящий круто вниз, но когда он с напарником вошёл в него, свод перед ними обрушился, и все попытки расчистить завал ни к чему не привели. Так что человечество только на подступах к разгадкам тайн этой уникальной цивилизации.

В древнем Перу столкнулись не только разного технического уровня и оснащения армии, но и абсолютно разные мировоззрения. У европейцев устроить козни, оттолкнуть локтями ближнего, разбогатеть любой ценой считалось естественным и не зазорным. Для индейцев же обман, страсть к наживе, жадность, тем более накопительство считались презреннейшими из всех состояний, до которых может пасть человек.

Инка женщина, 1470–1532 н. э., побережье Перу. Золото-серебряный сплав. Фото: Ernest Amoroso

Один из испанских хронистов записал в конце отчёта о завоёванной стране: «По правде говоря, мало народов в мире имели лучшее правление, чем инки»^[6].

Эти люди по нравственным качествам значительно превосходили своих поработителей, но, к сожалению, чрезмерно идеализировали земной мир, устроенный так, что зло и ненасытная жадность зачастую побеждают добро и ведут человечество к пропасти небытия…

Можно утверждать, что инкам удалось создать совершенную социальную структуру, в которой народ был счастлив. Земля, леса, пастбища, все продукты труда распределялись между людьми таким образом, что не было повода для распрей. Такое общественное устройство и абсолютный тоталитаризм в какой-то степени нивелировал человека, но вместе с тем открывал колоссальные возможности выживания и мирного сосуществования многомиллионного сообщества.

Типичного для европейцев конфликта между обществом и отдельным человеком в империи инков не было. Но жёсткая вертикаль власти привела к тому, что когда верховный правитель оказался в плену, государство превратилось в беспомощное, растерявшееся без пастуха стадо. Их империю можно сравнить с гигантским ульем, где каждый на своём месте трудится на общее благо. Но как только пропадает матка — рой обречён на гибель.

Оглядываясь на историю освоения Сибири, испытываешь восхищение перед мудростью и добросердечием российских казаков. Они не переделывали инородцев под свой лад, тем более не истребляли. Если местные желали соблюдать языческие обряды, никто не чинил тому препятствий. И слава богу! От этого выиграли как русские, так и малые народы.

Крепости Священной Долины

Весь следующий день знакомились с крепостями, разбросанными по склонам гор, обрамляющим Священную долину. Первой посетили великолепно сохранившуюся цитадель Ольян-тантамбо, воздвигнутую на неприступном скалистом утёсе на высоте 3 500 метров в верховьях реки Урубамба.

Форма крепостных стен и башен придавала ей сходство с туповерхой пирамидой, по скатам которой взбегают вверх узкие земледельческие террасы, рассекаемые одной единственной лестницей. Ступени, сложенные из цельных камней, были до того высокими, что по ним даже мне при росте 187 см не только подниматься, но и спускаться было тяжело. (Похоже, что те, кто сооружали эту лестницу, были более рослыми.)

Часть башен, подобно ласточкиным гнёздам, встроена прямо в скалы, и добраться до них даже не всякому альпинисту под силу. А в иные можно попасть лишь через тесные тоннели, пробитые в горе. Надо сказать, что инки очень грамотно использовали рельеф местности при строительстве крепостей, но крепость Ольянтайтамбо считается самой неприступной. Конкистадоры под предводительством Эрнандо Писарро (брата Франциско Писарро) в 1536 году попытались захватить её, но вынуждены были отступить, едва избежав полного уничтожения.

Внутри Ольянтайтамбо сохранились остатки храма. Его стены сложены из розовых, хорошо отполированных монолитов весом не менее 15–20 тонн каждая. Каменоломня, где вырубали и обрабатывали строительные блоки, находилась на противоположной стороне долины на весьма крутом откосе, примерно в трёх километрах от крепости. Там, а также на пути к цитадели, до сих пор лежат уже обработанные, но так и не «доехавшие» до пункта назначения заготовки. Местные жители про них ласково говорят: «уставшие камни».

Своё название крепость получила от имени мятежного генерала Ольянтай. Он и дочь Верховного Инки очень любили друг друга, но император был против их брака. Отважный генерал укрылся с возлюбленной в этой, тогда ещё небольшой, пограничной заставе, и за несколько лет превратил её в неприступный форт.

В память о столь романтичной и жертвенной любви в народе из уст в уста веками передавалась песня «Ольянта», дошедшая до наших дней:

Если даже с думой злою

Сам утёс могучий горный

В сговоре со смертью чёрной

На меня пойдёт войною,

Выйду в бой я с этой силой

И без страха драться стану,

Чтоб живым иль бездыханным

Пасть к ногам голубки милой.

Вот такая безграничная любовь!

После Ольянтайтамбо побывали ещё в двух крепостях, а ближе к вечеру приехали в глухую горную деревушку, где в кустарных мастерских жизнерадостные и смешливые молодые ткачихи продемонстрировали нам все этапы получения пряжи из шерсти лам, альпак и её покраски. Индейцы для этой цели по-прежнему используют только природные компоненты: толчёные камни, растения, коренья, сушёных насекомых. Не прибегая к химии, они получают до двадцати цветов, а оттенки меняют, добавляя в краситель разные окислители, например сок лимона.

В соседней мастерской понаблюдали, как ткут на примитивных ручных станках из полученной пряжи прочное полотно с многоцветными геометрическими орнаментами.

В заключение ткачихи показали выставку гончарных изделий и напоили нас чаем из листьев коки. Он бодрит и помогает адаптироваться к высоте. Недаром в империи инков кока была особо почитаемым растением. Её регулярно жевали для восстановления сил курьеры-скороходы (часки), являвшиеся основными информационными каналами, связывающими империю в единое целое.

Благодаря коке они невероятно быстро преодолевали огромные расстояния по знаменитым инкским дорогам, мощённым плитами и обсаженным с двух сторон деревьями. Там, где путь преграждали горы, были пробиты тоннели, а через бездонные пропасти переброшены подвесные канатные мосты, сплетённые из волокон агавы. На самых высоких перевалах имелись навесы. В их тени гонцы и путники могли отдохнуть и полюбоваться панорамой гор, таких высоких, что вершины упираются в небо, и каньонов, таких глубоких, что, казалось, их дно достигает центра земли.

Кроме того, вдоль всех дорог имелись постоялые дворы — почтовые станции (тамбо), в которых можно было переночевать, а между ними через каждые 2–3 километра посты с двумя дежурившими круглые сутки гонцами. За счёт этого расстояние в 2 000 километров по горам и долинам часки преодолевали за пять суток! По сути, инкская почта напоминала эстафету, протянувшуюся на огромные расстояния. Хронист Сьеса де Леон по этому поводу писал: «Инки изобрели почтовую службу, которая являлась наилучшим из того, что можно было придумать и вообразить». Кстати, наша доблестная почта доставляет письмо из Уфы в Москву, а это всего 1 500 км, за четыре дня. Прогресс на лицо!

Мачу-Пикчу

Самая популярная достопримечательность Перу — городище Мачу-Пикчу. На сегодня это единственное поселение инков, сохранившее первоначальный вид. Его несколько столетий безуспешно искали испанские колонизаторы — считалось, что именно там спрятаны несметные сокровища империи, включая золотые статуи Верховных Инков. Но обнаружили это городище лишь в начале XX века, если быть точным — в 1911 году.

Раскопки показали, что индейцы покинули Мачу-Пикчу не так давно — в первой половине XIX века! Причём, как гласит легенда, забрали с собой и унесли в дремучую сельву всё самое ценное. Легенды легендами, но немало примеров, когда они оказывались правдой. Так, один кладоискатель, не усомнившись в предании, гласящем, что на острове Робинзона Крузо в Чили таятся несметные сокровища пиратов, продал текстильную фабрику и на вырученные деньги организовал технически оснащённую экспедицию. В результате в 2006 году нашёл на глубине пятнадцати метров шестьсот бочонков с золотом, оценённых в шесть миллиардов долларов. А поначалу над его безрассудством только посмеивались. Так что и Мачу-Пикчу может преподнести человечеству немало сенсаций.

Работавшие на Мачу-Пикчу американские археологи обнаружили лишь битые черепки и захоронения. Под предлогом необходимости описать находки и составить систематический каталог они получили разрешение вывезти в США на несколько месяцев два вагона предметов быта и останков индейцев. Эти «несколько месяцев» растянулись на 100 лет. До сих пор всё найденное хранится в Йельском университете.

От Куско до Мачу-Пикчу чуть более ста километров. Попасть туда можно на поездах, отправляющихся рано утром. Один из них с относительно комфортабельными вагонами — для туристов. Второй — для местных жителей. Он неудобен ещё и тем, что останавливается у каждого столба. Учитывая эти обстоятельства, мы выбрали первый вариант.

Как и другие поселения инкской знати и жрецов, Мачу-Пикчу укрылось на труднодоступной седловине крутостенного отрога между двух внушительного размера скал, похожих на раскрытые друг к другу ладошки. Благодаря этому поселение не видно ни с перевалов, ни из долин. Одна из скал зовётся Мачу-Пикчу (Старая Гора), вторая — Уайна-Пикчу (Юная Гора).

Археолог Хайрам Бингем 24 июля 1911 года обнаружил крепость Мачу-Пикчу

Подняться в городище Мачу-Пикчу можно по узкой тропе только с одной стороны. На вершине Уайна-Пикчу, похожей на голову пумы, находятся храмы Солнца и Луны. Восхождение к ним под обжигающим потоком полуденных лучей далось нам с трудом, но наградой был незабываемый вид не только на само городище, но и на простирающуюся во все стороны горную страну, тающую в дымке горизонта.

Городище сверху напоминает тень летящего кондора. Как известно, у инков сакральные образы играли важную роль и отражали их мировоззренческие понятия. Так, Кондор символизировал верхний мир, Пума — средний, а Анаконда — нижний, подземный. Многие амулеты в Перу до сих пор выполняются именно с такой символикой.

Сейчас, где когда-то было шумно, многолюдно и кипели страсти, царит могильная тишина, нарушаемая лишь шагами очарованных туристов. Восстановив дыхание, я стал с упоением оглядывать клыкастые хребты, расчленённые глубокими ущельями.

Спустившись с вершины Уайна-Пикчу, прилёг на траву. Так приятно было сознавать, что лежишь на земле, по которой ходили Жрецы и Верховные Инки, а теперь ты, странник из далёкой Башкирии, заворожено созерцаешь опустевшие храмы, дома вельмож и слуг, порхающих с цветка на цветок крохотных колибри; вдыхаешь благоухание трав, слушаешь щебет красиво расцвеченных пичуг… В голове крутились мысли о скоротечности времени и о чём-то неуловимом, возвышенном. Умиротворяющий, льющийся с небес покой навевал иллюзию, что это не птицы щебечут, а перекликаются души людей, живших здесь когда-то.

В этот момент меня кто-то осторожно ткнул в плечо. Поворачиваю голову и вижу влажные губы, волосатую морду ламы. Служащие национального парка по утрам выпускают этих милых созданий из специального загона, чтобы усилить у посетителей иллюзию перемещения во времена многовековой давности. Я порылся в карманах и угостил голубоглазую красавицу двумя галетами.

Из живности ещё видел семейку шиншилл. Эти маленькие, похожие на серые шарики, с большими округлыми ушками, зверьки по густоте меха рекордсмены — 25 000 волосков на один квадратный сантиметр! Когда я попытался приблизиться к одной из них с фотоаппаратом, зверёк встал на задние лапки и «зарычал». А увидев, что угроза не действует, поспешил ретироваться в кусты. Остальные дружно последовали за ним.

Как я уже отметил, Мачу-Пикчу великолепно сохранилось. За прошедшие столетия сгнили лишь деревянные стропила и соломенные крыши. Само поселение условно можно поделить на сектора: храмы, «дворцы» сановников и жрецов, площадь, дома простолюдинов на узких улочках, погост. Часть храмов и жилых помещений вырублены прямо в скалах, опутанных бромелиями — растениями, которые могут расти на голых камнях, поскольку берут питательные вещества из воздуха, а не из почвы. По углам городища торчат сторожевые вышки. С них можно было обозревать местность на десятки километров и заранее знать о приближении врага. Ведущая к Мачу-Пикчу единственная тропинка столь узкая, что позволяла даже небольшой горстке воинов отражать натиск целой армии.

Спланировано городище из-за ограниченности места весьма экономно. Я бы сказал, даже тесно: постройки буквально жмутся друг к другу. Кварталы и отдельные здания соединены между собой главным образом лестницами, которые практически выполняют роль улиц. В большинстве короткие — в пять-десять ступеней, но есть и гигантские, состоящие из ста пятидесяти ступенек. Дома скромные: одна комната с выходом на узкую улочку.

На площади, выложенной плоскими камнями, на пирамидальном основании лежит громадный монолит Интиуатана, что в переводе означает место, куда прикреплено Солнце. Его четыре угла указывают направление четырёх сторон света. Монолит имеет довольно мудрёную ступенчатую форму с прямоугольным столбом посреди, выполняющим роль солнечных часов. А на самой широкой ступени совершались жертвоприношения.

Интересно, что после Мачу-Пикчу мне стали сниться стройные по сюжету и очень конкретные в деталях сны (правда, недолго — с месяц). В них я явственно проживал ещё одну жизнь.

Интиуатана

Пуно и Титикака

От Куско до священного озера Титикака, на берегу которого расположен город Пуно, 390 километров. Дорога, муторно петляя по межгорным долинам северной части высокогорного плато Альтиплано, привела к громадной глиняной стене высотой не менее двадцати метров — это всё, что осталось от центральной части храма инкской эпохи. Рядом частично отреставрированное селение: остовы домов, разделённых улочками.

Удивительным было то, что стена и постройки сложены не из каменных блоков, как в окрестностях Куско, а из глиняных. И хотя глина не обожжённая, блоки настолько прочны, что, несмотря на обилие осадков, выдержали пятивековое испытание. Видимо, когда замешивали глину, в неё что-то добавляли.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Пача-Мама на языке индейского племени кечуа означает — Мать Земля. Это одно из самых почитаемых божеств у инков. Главное божество среди них Виракоча — Творец Вселенной. От него и его жены произошли сын Инти (Солнце) и дочь Мама-Килья (Луна), давшие в XV веке начало верховной, наследственной касте инкской империи.

2

Часть учёных полагает, что колесо инки всё же знали, но по их верованиям использование в рабочих целях круга, являющегося воплощением божественного Солнца, считалось святотатством.

3

В Южной Америке Кордильеры, тянущиеся вдоль всего тихоокеанского побережья американских континентов, обычно именуют Андами.

4

Любопытно, что инки не воспринимали золото как нечто сверхценное. Они его называли «потом Солнца», а серебро — «слезами Луны». Более дорогостоящими для них были, к примеру, ткани — ведь на их изготовление требуется так много труда!

5

За первые годы колонизации испанцами из Южной Америки было вывезено 200 тонн золота и 16 000 тонн серебра.

6

В империи инков не было частной собственности — всем ведало и всё распределяло государство, заботящееся, чтобы все работали, но при этом никто, в том числе старые и немощные, не голодали, были одеты, обуты и имели крышу над головой. Благодаря строгости и справедливости законов (воровство, коррупция и т. п. карались смертной казнью) в империи практически не было преступности. Считается, что именно история государства инков вдохновила Кампанеллу к написанию утопии «Город Солнца».