Мои университеты

Камиль Галимов

Жизнь наша настолько многообразна и затейлива, что задайся кто-нибудь целью придумать такое специально – не получится. Эта книга – сборник коротких рассказов, приключившихся с автором и его знакомыми – людьми и животными. Реальные истории, наполненные юмором и иронией, иногда опасностями и неожиданными поворотами событий.

Эх, прокачу, если надо полечу

Жизнь наша настолько многообразна и затейлива, что задайся кто-нибудь целью придумать такое специально — не получится. И вот живой пример из прожитого.

После третьего курса всё лето проработал в ССО врачом в составе студентов-проводников на КЖД (Куйбышевской Железной Дороге). Да, да, были и такие студотряды. Те, кто уже «разменял свой первый золотой», должно быть, помнят это. О, это была «элитная группировка» в составе ССО. Туда попадали либо круглые отличники, либо оочень «блатные» (думаю, понимаете, о чём я). И пришлось мне в то лето исколесить, пожалуй, добрую половину всей нашей необъятной Родины. Ездил я тогда, как говорили, «кругами»: Уфа-Москва-Уфа-Ташкент-Уфа-Адлер-УФА-Волгоград и др., всех городов и не вспомнишь, практически не сходя на землю, разве, что только для пересадки в другой поезд дальнего следования. Так что концу лета мне стало казаться, что у меня развилась «поездная болезнь» как у известного персонажа Ильфа и Петрова, или что-то типа того. (zB*: «опытный проводник поезда не может дома попасть струёй в спокойно стоящий унитаз»).

В круг моих обязанностей на КЖД (не путать с квжд) входило одновременно нести вахту проводника и быть круглосуточным врачом в поездах дальнего следования. С какой гордостью, помню, тогда я носил свою «боевую» видавшие виды куртку ССО с медицинским шевроном и множеством значков в среде студентов и не только. Справедливости ради, надо сказать, что из шести студенческих лет пять раз был в ССО, а шестой — уже будучи в аспирантуре. Куртка та производила должное впечатление и на девушек. Проводниками, вернее проводницами были практически 100% студентки МФТИ. Можно представить во что я «вляпался», как кур во щи. Что только там не было… В общем, про наш состав ходили разные слухи, но в целом за ним с чьей-то легкой руки закрепилось название — передвижной гарем, а всё что там происходило — «сценами ревности» в последнем. Причём с моей стороны не было никаких авансов и преференций дамам вышеназванного вуза. В то время я был попросту ещё не целованным юношей. Нет, нет, я не был «ботаником». Развивался достаточно гармонично (велоспорт, лепка, рисование, множество кружков по специальности, участие в студ. олимпиадах и пр.). Просто в то время я смотрел на противоположный пол, как смотрит добропорядочный посетитель худ. музея: молча любовался, но руками не трогал. Словом, тяжко мне пришлось не от неожиданно свалившихся на меня серьёзных обязанностей, а от излишнего внимания противоположного пола к моей скромной персоне. Так я впервые столкнулся с тем, что с виду приличные девушки могут даже подраться, что называется в хлам, не поделив молодого человека, так, что однажды мне даже пришлось просидеть всю ночь на крыше подвижного состава в ожидании, пока все успокоятся. А когда спустился, протрезвевшие девушки с удивлением спрашивали, с кем я был, если все проводницы были на местах…

Извините, продолжу о работе в подвижном составе. Приходилось оказывать разную мед. помощь, что называется на ходу: всевозможные ПХО (чаше, раздавленные вагонными дверьми детские фаланги пальчиков), инфузионную терапию по поводу пищевых отравлений, как среди пассажиров, так и студ. состава и пр., а однажды даже пришлось… принимать роды.

Об этом чуть подробнее. Вторая ночь в составе поезда следующего по маршруту УФА — ТАШКЕНТ выдалась беспокойной. Мы уже проехали Эмбу, Тюратам, встали на каком-то богом забытом полустанке в совершенно дикой и пустынной степи. Вдруг, по внутреннему радио объявляют: «Врачу, срочно явиться во второй вагон со всем необходимым для приёма родов!» Во как. Сам слышу, а мозг отказывается принимать. Такое вот кратковременное охранно-разлитое торможение, переходящее в ступор. В чувство быстро привел вдруг как с неба свалившийся и запыхавшийся первый помощник бригадира со словами: «Доктор, срочно на выход!» Что было делать? Пошел сдаваться. Благо на такой случай была заранее приготовлена большая аптечка в здоровенной сумке с лямкой и красным крестом. А чтоб было быстрее и гигиеничнее, я побежал по насыпи вдоль всего состава. Хорошо, что состав стоял в это время. Почему гигиеничнее? Потому, что идя через вагоны того времени в тамбурах приходилось открывать и закрывать руками большое количество дверей, а поскольку мой вагон был вторым с хвоста состава к концу пути руки становились абсолютно чёрными от пыли… Пока бежал по насыпи, вся моя студенческая жизнь промелькнула, как один миг в голове. Почему-то вдруг предательски вспомнился автомат по акушерству и гинекологии, который я получил по причине вынужденного отсутствия на цикле, потому что находился на олимпиаде в Саратове по хирургии. Наша команда впервые тогда принесла нашему ВУЗу призовое место по хирургии и всем участникам оного были присвоены автоматы. Вот где отольются мои вынужденные прогулы в такой архинеобходимой специальности — такими мыслями предательски лихорадило мозг…

Влетаю. Прошу растерянного проводника 2-го вагона срочно открыть служебный туалет. Кто постарше, возможно помнит, что один туалет, как правило, который был ближе к служебке проводника в поездах дальнего следования, закрывался на замок и использовался исключительно персоналом, а поскольку в ташкентском поезде это было самое чистое место, решил роды принимать там. Поспел я как раз вовремя. Расположив даму на крышке унитаза, покрытой более-менее чистой пеленкой, к ужасу обнаружил появившуюся головку плода в родовых путях… Роды были столь стремительны, что я едва успел поймать ребёнка в простынку, подставленную с проворством опытного футбольного вратаря. По правде сказать, как очистил дыхательные пути новорожденному, и как раздались его первые призывные «Уа, уа, уа» — не помню. На автопилоте перевязал пуповину, пересёк, обработал культю. Послед отошёл самостоятельно. Многочисленные родственники дамы радостно приняли мамашу и ребёнка обратно в лоно своего плацкартного «купе». Только после всего этого узнал, как мне сказочно повезло. Роженица, узбекская женщина крепкого телосложения — повторнородящая, а на самом деле рожала в третий раз. Поэтому и родила самостоятельно и без осложнений. В свой вагон возвращался традиционно по насыпи с гордо поднятой головой. По пути, уж простите за подробности, решил освободить переполненный МП, а чтобы никто не увидел, ничего лучше не придумал, как отойти в сторонку от путей. Не успев толком сделать свои дела, к ужасу услышал шум отходящего поезда… Бегу и вижу (надо отметить — бегать я любил, и удавалось по молодости лет это не плохо), что все вагонные двери закрыты! Вот уже и последний вагон! Увидев спасительное открытое окно в последнем вагоне, буквально на последнем дыхании судорожно цепляюсь за поручни вагонной двери последнего вагона. Каким-то чудом закинул драгоценную аптечку в зияющую брешь окна — оно было рядом с тамбуром, и тут же услышал удивленные вопли вперемежку с отборной обсценной лексикой из чрева вагона. Лихорадочно цепляюсь за створ открытого окна, и что вы думаете? Нос к носу сталкиваюсь в проёме окна с крайне напуганным и удивлённым мужиком, который к тому же пытается меня вытолкнуть обратно в объятия среднеазиатской пустынной ночи… Мои слова о том, что я, дескать, врач этого поезда и пассажиры нуждаются в моей помощи, а я, мол, только что принял роды, как то видимо подействовали на него, и он быстро помог мне попасть внутрь, втянув меня буквально за шиворот. Оказавшись в чреве состава и увидев моего спасителя со спущенными штанами, я понял, что попал в вагонный клозет. Немая сцена была нарушена громким и истерическим смехом в два голоса…

Женщину с новорожденным ребёнком благополучно пересадили на ближайшей станции в ожидавшую её скорую помощь. Мы без приключений доехали до Ташкента, где я впервые побывал на восточном базаре. Какой это был базар! Не базар — выставка-музей всевозможных яств и фруктов. Мы от жадности и голодухи набирали ведрами, мешками очень дешевых и свежайших слив, абрикосов, персиков, нектарин и пр., а главное дыни! Ташкентские дыни так похожие на авиабомбы. На обратном пути все проводницы мучились животами от обилия съеденных фруктов и им было уже далеко не до меня, а я бегал к ним из вагона в вагон для оказания мед. помощи и уже исключительно только внутри состава, даже если доподлинно знал, что поезд будет стоять часами…

(*например)