Грёзы о мечте

Камиль Азатович Хасанов, 2021

Странная эта штука – смерть. Для чего она нам? А трудности жизни – в чём их смысл? Часто ли мы задаёмся этими вопросами?.. Отправившимся в летний спортивный лагерь двадцати студентам российского вуза придётся задуматься о своих внутренних проблемах, когда собственное выживание станет вопросом жизни и смерти. Но смогут ли они разгадать замысел столь непредсказуемой судьбы, или им так и суждено остаться в иллюзии своих страхах?..

Пролог

«13:48» 139.71/Си

Дорога была шириной в двести тридцать четыре локтя в начале пути и сужалась до восьмидесяти пяти в конце, а длина — около двадцати девяти тысяч восьмисот семидесяти локтей. Трава отсутствовала с тех пор, как путники спустились с Песчаника; она росла там только на склоне. Рельеф Пути Мира состоял преимущественно из белых и серых камней, но Фирз знал, что большая их часть — кости жертв переправы.

— Вода подступает с краёв — это плохой знак. Нужно скорее добраться до берега, — забеспокоился Сент.

Он — один из тех людей, кто ходил за Песчаник ради одной цели… Нет, они все ходили туда ради одной цели — заработать побольше денег на временной работе, в основном черновой: другую иноземцам не предлагали. Но Сент, в отличие от товарищей, тратил их не на себя, а на свою больную дочь, которая могла ослепнуть. Чтобы этого не произошло, ей требовалось лекарство, что стоило недёшево и продавалось в Мирате и подобных городах по ту сторону этого злосчастного пути, погубившего многих, некогда ходивших здесь людей.

Заработав достаточно денег, путники возвращались домой — в маленькую деревушку, где ждали их родные и близкие, которых они оставили на целых полгода. Они занимались этим давно — каждую осень преодолевали путь, уходя из родных краёв, и каждую весну возвращались обратно.

— Успокойся, Сент. До прилива нескоро. Мы всегда ходили в это время и никогда не ошибались. Да и большую часть пути уже прошли. До конца дня доберёмся к противоположному берегу, — сказал Фирз.

— Давайте устроим привал, — вмешался третий. Его лицо выглядело печальным. — Кажется, старость приближается ко мне. Колени снова разболелись. Нужно передохнуть, хоть немного.

— Не нравится мне, как заволновалась вода. Может, доберёмся до берега, а там и устроим привал? — продолжал настаивать Сент.

— Да будет тебе, подумай о товарищах. От того, что мы немного передохнём, ничего не случится. Давай, присаживайся, — Фирз указал на небольшой камень и расположился на земле, как и третий мужчина.

Сент согласился и, сев на камень, открыл подсумок. Внутри находились: бурдюк с водой, треть буханки чёрствого хлеба, орехи и десять ампул с лекарством.

Выпив воды, он начал рассматривать на руке браслет, который подарила ему дочь перед уходом, — маленькие, ярко-белые, нанизанные на верёвочку камушки круглых и полукруглых форм. Каждый из них чередовался: сначала полукруглый камушек, затем круглый, после вновь полукруглый и так далее. Если первый полукруглый камушек повёрнут вправо, то следующий — влево, третий — вновь вправо…

Глядя на него, Сент выглядел грустным.

— Не переживай, дружище. Мы скоро будем дома, и ты вновь увидишь её! — поддержал товарища Фирз.

— Спасибо, — слегка улыбнулся Сент, но ему, кажется, не стало легче.

— Почему бы тебе в следующий раз не взять её с собой? Работёнка ей там найдётся, да и тебе самому легче будет — она рядом.

— Ей там не место.

— А кому «место»? Тебе? Ты на себя взгляни. Постарел. Похудел. Ты когда в последний раз улыбался? Вот раньше!.. Раньше ты был полон решимости и сил…

— Раньше всё было иначе! — раздражился Сент. — Раньше людьми правили не алчность, не жажда первенства и власти. Раньше мы были свободны — нами никто не управлял! Цветущие и богатые урожая поля, самоцветы и механизмы, чистые реки и воздух — всё это служило людям! Радость, любовь, наслаждение моментом — всё это читалось в людских глазах. А сейчас?.. Там, — он указал за Песчаник, — ты видел их лица? Их повадки и стремления? Лишь злость, ненависть, обида и зависть. Те люди не источают радость, только скорбь и тяжесть от очередного прожитого дня. Всё то, что когда-то помогало нам развиваться, что было неотъемлемой частью нашей жизни, стало объектом их поклонения и вожделения. И каков результат?..

— О каком времени ты говоришь? Когда это было? Десятки? Сотни? Может, тысячи лет назад? Ты себя вообще слышишь? Если тебе так противно с ними — не ходил бы туда!..

— Ты и сам прекрасно знаешь, что у меня нет другого выбора, — погрустнел Сент.

Может, и нет, а может… Хочешь к дочери — так будь с ней, — подумал Фирз. И вообще, ни к чему эти пустые разговоры. Мы не знаем, что было раньше. Все эти слова — сказки наших предков, их мечты о чудесной жизни. Но она другая — жестокая. Надо бороться за мечту, за своё место! Однако, зная позицию друга, он никогда не решался сказать ему об этом в лицо. Возможно, Фирз знал, что его слова не переубедят Сента, а может, боялся испортить с ним отношения. Хотя, скорее всего, он сам не верил в свои слова.

— Я тоже не в восторге от того места, — вмешался третий мужчина. — Но и дома, в нашей деревне, мне некомфортно. Не по мне вся эта оседлая жизнь. Стирка, уборка. Рукоделие. Я потому-то и хожу в Мират. Раньше вот думал: там будет лучше. Мир поведаю. Жизнь других людей. А что в итоге? Тринадцать лет бессмысленной жизни в шахтах, в барах и гостиницах ради их денег, на которые можно купить… Счастье? Не думаю, что вещи и девки стоили того. Надо было сразу идти дальше, за Мират. Эх, не колени — прям сейчас бы и пошёл!.. — И погрустнел: — Надоела такая жизнь. Давно думаю, завязать с этими похождениями… — И совсем тихо: — Правда, что потом?

Действительно, что? — задумался Фирз. Но по-другому жить он уже не мог. Видимо, я тоже не гожусь к оседлой жизни. По его мнению, они все изменились, с тех пор как начали ходить в Мират: стали раздражительными, пугливыми и неудовлетворёнными своей жизнью. Прежде, проводя время с родными, они были лучше, — по крайней мере, так ему казалось. Но что изменилось? Видимо, на нас повлияли жители по ту сторону этой тропы.

— Что-то мы засиделись, — произнёс Сент и первым продолжил путь.

Фирз не торопился возвращаться домой: его никто не ждал там. У него не было ни жены, ни детей — только мать, которая всегда упрекала его в безответственности. Она никогда не проявляла к нему любви. Он для неё был бременем, последствиями прошлых ошибок. По крайней мере, так она ему казалась.

Отца своего Фирз не знал. Мать никогда не говорила о нём, да и он не спрашивал. Однако, когда ему надоела жизнь в деревне, скучная и однообразная, и он вместе с друзьями решил отправиться к Великим городам, туда, где, по словам часто заглядывающих к ним торговцев, есть свобода, женщины, разнообразные еда и одежда, где каждый волен делать всё, что ему вздумается, она сказала, что он похож на своего отца — такой же ветренный и безответственный. Тогда Фирз не понимал её слова — его манили мечты о лучшей жизни, — но сейчас, спустя долгое время, он понял, что жизнь везде одинаковая, и что он так и не добился ничего, о чём мечтал в молодости.

А ведь поначалу жизнь в Мирате ему казалась прекрасной. Новые знакомства, разнообразные товары и развлекательные заведения — всё будоражило его молодую кровь. Однако на это требовались деньги. Поэтому первым делом Фирз решил найти работу. Но тут-то его и поджидало первое разочарование. Из-за отсутствия навыков зарплату предлагали низкую, а за обучение просили много. Конечно, можно обучаться в долг, но становиться рабом он не желал.

За Песчаником самый лёгкий способ заработка — стать охотником за сокровищами или головами. Но в таком случае можно самому оказаться чьей-то добычей, поэтому Фирз отказался от такой работы и решил довольствоваться малым.

Когда всё пошло иным чередом? Когда я забыл о своих целях и мечтах? — задумался он и пошёл за товарищами.

На протяжении всего дальнейшего пути им не встретилась ни одна живность — а была ли она здесь когда-нибудь? — кроме случая, когда Фирз увидел чайку на воде. Удивившись, он не заметил камня, о который споткнулся. Когда он поднял голову, птицы не оказалось — вместо неё виднелось бурое пятно.

Померещилось? — подумал Фирз, ведь в воде было много таких бурых пятен — это цвела подводная трава, что в данное время года не редкость.

Ветер усиливался, и волны становились сильнее. Они яростно бились о прибрежные камни, и капли долетали до путников. Им не раз приходилось делать привал, чтобы мужчина с больными коленями мог передохнуть. Сенту это явно не нравилось, но ничего поделать он не мог. Фирз же в эти моменты оглядывал тропу, мёртвую, словно они шли не домой, а к своей кончине. Но такой она всегда была в его памяти, соединяющей два берега: давно вымерший, тот, где находился их дом, и тот, что отчаянно цеплялся за свою жизнь, противоположный. По крайней мере, такими он их себе представлял.

К вечеру начался шторм, что прибавил мрачности окружению. Дорога сузилась до сорока семи локтей, а из-за сильного ветра, дующего навстречу, темп ходьбы путников снизился.

— Осталось немного — и, считай, мы на той стороне! — бодро сказал Фирз, ведь вдали виднелся высокий берег, означавший их скорое возвращение в родные края.

Сент кивнул другу и, посмотрев влево, остановился. Выглядел он напуганным, но Фирз не придал этому значения.

— Нужно скорее добраться до берега! — заволновался Сент и ускорился.

— Это всего лишь шторм — не о чем переживать, — вяло ответил Фирз, ведь такая погода привычна для здешних мест.

Но он удивился, когда второй его товарищ закричал и побежал за Сентом.

Фирз не сразу сообразил, что происходит. Заметив вдали увеличивающееся в размере белое пятно, он осознал всю опасность и побежал за приятелями. Увиденное настолько испугало его, что он бежал так, как раньше и не бегал. Фирз с лёгкостью опередил третьего товарища, который из-за своих больных коленей не мог быстро передвигаться, и начал догонять Сента.

В какой-то момент сзади раздался крик: их приятель споткнулся и упал на торчащую из земли кость, отчего одеяние на его левом боку окрасилось в красный цвет.

— Фирз, дружище, помоги мне!

Да как так-то? Фирз словно прирос к земле — его сознание унесло в другую вселенную.

Когда второй его товарищ побежал на помощь первому, он пришёл в себя.

Кость вынимать было опасно — Сент вырвал её из земли, оставив торчать в теле, и помог раненому подняться, что далось нелегко. Рана оказалась серьёзной — ему пришлось придерживать друга. Они все вместе продолжили путь, но двигались медленнее, чем прежде. Фирз начал переживать, что они не успеют добраться до берега: туман приближался к ним быстро.

В какой-то момент их раненый товарищ споткнулся и упал, потянув за собой Сента. Поднявшись, последний попытался поставить его на ноги, но не смог и обратился к другу:

— Фирз, помоги!

— Оставь его! Нам ему уже не помочь! — Фирз не желал закончить здесь, но приятель продолжал поднимать раненого товарища, не пытавшегося встать. — Не делай глупости! Мы не успеем его донести! Нам бы самим ещё спастись!

— Да как ты можешь так говорить?! Мы втроём столько пережили!.. — разозлился Сент.

— У тебя же есть дочь, она нуждается в тебе! Ты о ней подумай: если ты умрёшь, кто ради неё отправится за Песчаник?!

Сент замер. Кто знает, что творилось в его голове, — возможно, он боролся с собой. Но, по мнению Фирза, здравый смысл одержал над ним вверх.

— Прости нас, — Сент с сожалением посмотрел на раненного друга. — Поторопимся, Фирз.

И они побежали дальше.

— Нет! — прокричал раненый. — Я не хочу умирать! Не оставляйте меня!

Его слова для Фирза словно нож в сердце — они друзья и много лет ходили за Песчаник, — но выбора у него не было.

Брошенный товарищ продолжал кричать, умоляя вернуться, но по мере их приближения к берегу голос становился слабее и вскоре стих, когда издававший его был поглощён туманом, добравшимся до переправы. К счастью для оставшихся, они быстро приблизились к берегу, на вершине которого было их спасение. Осталось только преодолеть склон. Однако туман наступал им на пятки, словно одной жертвы ему оказалось мало и он хотел ещё.

Путники начали подъём, это была их «дорога жизни»: замешкаешься — ты труп.

Фирз перебирал руками с камня на камень, словно он всю жизнь этому учился. Но удача покинула его, когда один из камней не выдержал и покатился вниз, унося с собой его наездника. Приземлившись на спину, мужчина почувствовал жуткую боль.

Видимо, это конец, усмехнулся он, считая это наказанием за брошенного товарища. Фирз не думал, что умрёт от тумана. Он надеялся найти невестку, с которой проведёт счастливую и беззаботную жизнь, вырастив троих — или даже пятерых — детей в уютном месте.

В молодости, заглядываясь на девушек Мирата, он не раз представлял одну из них подле себя. Повзрослев и посмелев, он стал ухаживать за ними, но ни одна из них так не ответила ему взаимностью, — возможно, из-за его статуса и материального положения.

Теперь, лёжа на холодной и пустынной земле, Фирз разочаровался в собственной судьбе. Всю свою взрослую жизнь он зарабатывал гроши и спускал их на плотские утехи, чтобы хоть как-то удовлетворить свою потребность в любви. Поначалу ему это нравилось. Куртизанки могли поддержать беседу и выслушать его переживания. Они сочувствовали, когда ему было плохо, и радовались, когда было хорошо. С ними Фирз чувствовал себя легко и непринуждённо. Порой ему казалось, что они все лучше «обычных» девушек. По крайней мере, они были честны с ним.

Прикрыв глаза, он представил одну девку, к которой часто заглядывал, и пожалел, что не признался ей в своих чувствах.

Кого я обманываю? Фирз знал, что она никогда не примет его.

Заплакав, он приготовился принять свою участь.

— Вставай! Ещё не время умирать! — прокричал спустившийся ему на помощь приятель. — Давай, держись за меня и поднимайся!

Сент поднял своего друга, и они начали взбираться вместе.

Почему, Сент? Фирз обрадовался, когда приятель вернулся за ним, но не понимал, чем заслужил второй шанс. По его мнению, он — тот, кто не задумываясь бросил товарища, — должен понести соответствующую кару. Но, видимо, у судьбы другие планы на его счёт.

Они вовремя поднялись выше линии заполонившего тропу тумана, — осталось только взобраться на выступ обрыва, высотой в восемь локтей или около. Сент подсадил приятеля, который после благополучно залез наверх, и полез следом, цепляясь за изредка торчащие из голой земли корни близрастущих деревьев. Оступившись — прогнивший корень сломался под его весом, — он чуть не покатился вниз, но Фирз успел схватить его за предплечье левой руки.

Сент не мог найти опору под ногами. Понимая это, второй попытался вытащить друга, но из-за пота рука начала выскальзывать.

— Давай вторую руку! — прокричал Фирз.

Сент сделал рывок правой рукой, чтобы ухватиться за товарища. Но из-за этих манипуляций левая выскользнула, и — он, не успев схватиться, полетел в белую тьму.

— Сент!.. — протянул оставшийся.

Прежде чем «дыхание смерти» поглотило друга, Фирз прочитал на его лице лишь сожаление и грусть — эмоции, которые не покидали Сента последний десяток лет.

Только не ты, отчаялся Фирз и, сев на ноги, посмотрел на сияющий в руке браслет, что подарила любящая своего отца дочь. Что я ей скажу? Заплакав, он продолжил глядеть в расстилавшийся туман, словно надеясь, что его друг выйдет оттуда как ни в чём не бывало.

Фирз долго сидел на краю обрыва. На его лице читались боль и пустота, а в траве блестел тот самый браслет.