Сад между мирами

Камила Келер, 2022

Натан Леруа, знаменитый теннисист из Парижа, просыпается утром посреди незнакомого парка. В кармане он обнаруживает конверт с требованием открыть его ровно через семь дней. От прохожих мужчина узнает, что находится в Соединенных Штатах, но как сюда попал и что произошло накануне – стерто из его памяти. В попытках вернуться домой он встречает странную девушку по имени Билли. С этого момента начинается их удивительное приключение. Но с каждым днем главный герой понимает, что в этом городе, где он очнулся, что-то не так. Сможет ли Натан вернуться во Францию? Успеет ли на главный чемпионат его жизни? Ситуация усложняется, когда на седьмой день Билли, к которой он так привязался за это время, исчезает. Тогда-то и приходит время открыть последнее письмо…

Глава вторая

Цветочный вор

Любовь — не тепличный цветок, неохотно распускающий бутоны, а сорняк, который неожиданно вырастает на обочине.

Сара Джио

— Да слезьте же с меня, маньяк! — кричит преступница и изо всех сил пытается меня ударить.

— Я слезу и помогу вам встать, если перестанете сопротивляться, хорошо? — предлагаю я и приподнимаюсь.

Кивком головы она соглашается и позволяет поставить себя на ноги.

— Зачем вы это сделали? — продолжает верещать незнакомка.

— А вы зачем забрали растение из оранжереи? — вступаю я в спор, все еще удерживая две тонкие кисти рук.

Она поднимает голову, смотрит на меня и я не сдерживаюсь от нахальной улыбки. Первой за это утро.

— Да уж, неплохо вы прокатились, мисс…

Правая сторона ее лица полностью заляпана грязью, на щеке краснеет пара царапин, глаза влажные. Широкие штаны разорваны на коленках, а толстовка собрала на себе несколько острых колючек. Светлые волнистые волосы тоже все в грязи. В таком виде незнакомка была похожа на чумазого чертенка из детской считалочки.

— Вам смешно? Испортили единственную спортивную одежду, да еще и растение наверняка сломали. Этого вы добивались? — она произносила слова и из ее губ вылетали пылинки.

— Извините, что так вышло. Нужно было вам просто остановиться. — Я отпустил ее и принялся аккуратно сметать с ее одежды, а затем и со своей, землю. — Мне очень жаль. Давайте я провожу вас до такси. Но растение все таки заберу и отнесу обратно.

Ярко-голубой цветок, плотно прижатый к ее груди, и вправду оказался практически сломанным. Надеюсь, с местным садовником не возникнет больших проблем. Вдруг девушка опустилась на землю и начала рыдать, нежно прикасаясь к стеблю и оторванным лепесткам, больше похожим на загогулины. Слезы на ее лице перемешались с земляным налетом, и щеки стали похожи на две лужицы. Я растерялся и не знал, что делать.

— Если мы найдем другое растение, вы перестанете так горько плакать?

— Такое… Было только одно, — опустив голову в коленки, словно маленький ребенок, девушка всхлипывала и шмыгала, старалась втянуть вытекающие сопли.

Ну вот, влип. Уничтожил растение из красной книги. За это точно не полагается медаль. Не хватало еще штраф выплачивать. И зачем только ввязался в это дело?

— Так, давайте сейчас успокоимся и сделаем вот что: вы умываетесь, забираете цветок себе, едете домой и ухаживаете за ним. Никто не узнает об этом инциденте. О'кей? — тараторил я, с едва скрываемым раздражением и примесью волнения.

Она снова кивнула, размазала слезы и подала руку.

Мы прошли почти километр, прежде чем отыскали в роще невысокий каменный фонтан, который служит поилкой для птиц. Тоненькой струйки воды хватило, чтобы девушка смыла с лица коричневый слой. В качестве полотенца она использовала лист, похожий на лопух, растущий прямо из стены умывальника. Тем временем я вынул все занозы из ног, омыл их прохладной водой и замотал их такими же листами. Расстегнул рубашку и провел пальцами по сине-фиолетовым пятнам.

— Сильно болит? — спросила Билли, когда подняла на меня свое чистое лицо.

— Выглядите… неплохо, — проронил я, пропустив ее вопрос мимо ушей.

На самом деле хотел сказать совершенно другое, но засмотрелся на платиновую, сияющую от капелек воды кожу, мятно-зеленые глаза, переливающиеся голубизной и аккуратный кошачий носик. А копна золотистых волос придавала ей еще больше шарма и загадочности. Глаза все еще были покрасневшими, но это ничего.

"Симпатичная", — подумал я, но вслух не произнес.

Закончив с чисткой одежды, девушка, на вид ей было не больше двадцати трех лет, вытащила из сумки раненое растение и перевязала лейкопластырем стебель в том месте, где он перегнулся пополам.

— Так-то лучше. Думаю, что мне удастся его вылечить, если вы опять не наброситесь, — съязвила она и направилась вниз по аллейке.

— Постойте, можно узнать ваше имя? — Погнался я за ней.

Неожиданно после пробежки голова просветлела, и я стал лучше соображать.

— К чему это? Пойдете в полицию?

— Да нет же. Если расскажете, зачем вам понадобился цветок, я так уж и быть сохраню нашу тайну.

— Ну раз у нас теперь есть общая тааайна, то я просто обязана представиться, не так ли?

Ее саркастичный тон передавал дискомфорт и желание поскорей от меня отделаться.

— Амм… да.

— Ну что ж, меня зовут Билли.

— Ого, я ожидал услышать что-то вроде Аврора или Мария. Билли — это мужское имя?

Девушка нахмурилась, сказала, что имя универсальное и зашагала вперед. Пришлось в очередной раз просить прощения, но эта особа отличалась своей импульсивностью и, похоже, старалась от меня побыстрее отделаться. Тогда я не выдержал:

— Хей, на самом деле меня здесь быть не должно, понимаешь? Еще вчера я жил своей жизнью в Париже, а сегодня утром проснулся посреди парка в другой стране, весь побитый как пес. Без малейшего понятия как, почему и зачем здесь оказался. Буду безмерно благодарен, если теперь ты поможешь мне и отыщешь рабочий телефон или хотя бы выход отсюда. У меня совсем нет времени!

Билли молчала несколько секунд с невозмутимым выражением лица. Затем что-то изменилось в ее взгляде. Она будто начала меня видеть. Прищурилась, повела бровью, что-то шмыгнула себе под нос и скомандовала"За мной!”

Вот так мы перешли на ты.

Она согласилась вывести меня на ту сторону забора, но прежде оставит растение в своем"надежном месте".

— Опять куда-то топать? Мои ноги просто не выдержат.

— Угнаться за мной смогли и это смогут, — парировала она.

Невыносимо. Мало того, что день начался по-дурацки, так и все люди, с кем ни заговорю, странные и не спешат на помощь.

— А мы точно в США?

В отличие от Шима, она не интересовалась ни моей карьерой, ни личной жизнью, ни уж тем более хобби. Наша молчаливая прогулка заставила погрузиться в мысли о недалеком прошлом и тут же испортить самому себе настроение. Перед глазами мелькало то надменное, то разочарованное лицо Эрики, сцены из наших последних с ней дней. Кошмарнее этого времени я не припомню. После нашего расставания все как-то пошло кувырком и пьяные барные встречи постепенно входили в привычку. Но последствия этого оказались намного хуже, чем я предполагал.

“Нужно отвлечься от этого!”

— Слушай, Билли, — начал я разговор. — Объяснишь зачем ты украла растение?

Она не спешила отвечать, но когда поняла, что я не отстану и жду ответа на вопрос, все таки заговорила.

— Мы с дедушкой собираем особые виды цветов с разных островов. Конкретно этот — цветок изумрудной лозы. Его еще называют Нефритовый цветок — редкий вид древесной лианы из тропических лесов Филиппин. Недавно этот вид появился здесь для культивирования.

— И ты решила, что сама с ним справишься лучше?

— Ты не понимаешь, что оно значит для меня… Нам сюда! — Девушка схватила мою руку и резко свернула в чащу, уйдя от разговора.

Мы продирались сквозь густые заросли малины, сплетенные между собой в один длинный, тернистый туннель. Места в нем едва хватало на одного, но так как Билли крепко ухватилась за меня и не отпускала, я сгорбился, сощурил глаза, закрыл большую часть лица рукой и послушно следовал за ней. Вместо того, чтобы выбраться из парка, я уходил все дальше вглубь, минуя стену колючек, булыжники и странных насекомых.

— Ай, оу, можно поосторожней! — вскрикнул я, когда ежевичная ветка вонзила два шипа в левую ладонь, оставив после себя покрасневшую царапину. Но сумасбродная девчонка не ответила и ускорила шаг, будто мы бежали от опасного зверя. И зачем только связался с ней?

— Пришли!

Если по всему парку проходили асфальтированные аллеи, заборчики, а вдоль них скамейки с фонарями, то здесь сформировался кусочек дикой природы. Большую поляну окружали вплотную рассаженные дубы с массивными стволами, изумрудные ели и очень высокие кедровые сосны. С ветки на ветку перепрыгивали белки и бурундуки, осыпая еловыми иголками все вокруг. А в мшистом пеньке и вовсе прорыла себе норку лисица! А еще здесь было гораздо прохладнее.

— Где это мы? — изумленно спросил я.

— В закрытой части рощи, — вполголоса прошептала она, боясь то ли напугать зверей, то ли привлечь внимание посторонних ушей. — Ты можешь подождать меня здесь. Я только отнесу растение кое-куда и вернусь. Не попадись ворчуну-барсуку.

— Оставляешь меня одного? Здесь?

— Ничего с тобой не случится. Просто никуда не уходи.

С этими словами Билли ринулась за ели и на этот раз не дала себя догнать.

"De plus en plus étrange".

(Все чуднее и странноватей).

Я остался один и попытался сконцентрироваться на текущей ситуации и плане по возвращению домой. Вынул конверт и еще раз осмотрел его. Совсем не помню, как писал это и что за послания внутри. Так, сегодня четырнадцатое…Нет, уже пятнадцатое мая. Значит, открыть я его смогу только двадцать второго. Отец наверняка переживает и уже поставил на уши всю жандармерию города или еще хуже — позвонил матери и взволновал ее понапрасну. А заголовки газет вовсю кричат:

"Знаменитый теннисист пропал перед главными соревнованиями страны! В последний раз его видели пьяным в баре…"

Или еще хуже:

"Натан Леруа боится проиграть Жаку Пьеро — своему противнику номер один?"

Через три недели состоится турнир, где мне предстоит непростая схватка за титул чемпиона Франции. Если все пройдет гладко, то в следующем году отправлюсь на Олимпийские игры в Токио представлять свою страну. Несколько лет назад я чуть было не взял первое место в одиночном разряде, но в последний момент нелепо уступил победу шведу-левше. Звание “Первой ракетки мира” возбуждало и завораживало, приоткрывало занавес в совершенно другую реальность. Я смогу доказать себе и всему миру талант и упорство. Показать себя. Завоевать славу и уважение. Стать вторым Жан-Филиппом Гасьеном или даже лучше.

“Нужно срочно вернуться!”

Навязанная самому себе мотивация подействовала и я начал лучше соображать. Хорошо, пойдем по порядку. Вчера мы с Михаэлем, как обычно, встретились на углу бульвара Монпарнас и Севр, зашли в бар. На входе я поздоровался с приглянувшийся мне официанткой Тиной, а друг, как обычно поболтал с барменом. Тот налил четыре шота виски, за ним были какие-то коктейли, а после полуночи задница Тины оказалась в моей руке. После помню песню GRIPSY KINGS, драку Михаэля, пошел дождь и… ничего больше. Что могло случиться после? Самолет из Парижа в Нью-Йорк летел бы часов девять, если не больше, а с учетом разницы во времени… Да и не пустили бы меня (или нас) на борт в таком состоянии. А главное — кто стоит за всем этим? Враги? Конкуренты? Эрика?

“Бред!” — я потерял головой, чтобы отмахнуть параноидальные мысли.

От построения догадок меня отвлекло нечто жуткое. Серое, с полосатой мордой, оно приближалось с громким сопением и фырканьем. Кажется, это был тот самый барсук, от которого нужно держаться подальше. Я запрыгнул на пенек и в тот момент очередная заноза вошла мне в пятку. Барсук с неестественным шипением начал нападать. Его расцарапанная морда и неестественно длинные, кривые клыки внушали страх.

"Да чтоб тебя, дурацкая природа!” — завопил я.

Никогда не любил животных, активный отдых в горах и прогулки по лесу.

"А ну убирайся отсюда!” — вмешалась Билли, появившаяся из неоткуда.

Животное послушно отступило от пенька и сбежало, оставив нас наедине. Когда Билли вернулась ее было трудно узнать: мешковатая спортивная одежда сменилась на светло-голубое тканевое платье, волосы аккуратно заплетены в две короткие косички с такими же голубыми ленточками, а обувь и вовсе пропала. На коленке появился самодельный пластырь из подорожника, а раны с щеки будто растворились.

— Я и тебе взяла кое-что! — воскликнула она и подошла ближе.

Делая вид, что не замечает моего удивления, девушка взяла мою руку с дырочками от шипов ежевики, и приложила кусочек листа к ладони, крепко обвязав лейкопластырем, прямо как то растение. Еще она положила в мой карман маленькую баночку с мазью для остальных ран.

— Что этому животному было нужно?

— Да не обращай внимания, он любит тут всех шугать.

— Всех? Много кого сюда приводишь? — спросил я и вынул деревянную иголку из пятки.

— Заходят иногда туристы или рейнджеры парка. Саймон же всех отсюда гонит, кроме меня.

— В чем же секрет?

— В понимании животного мира.

— Все ясно. А почему ты без обуви?

— Так удобней. Да и решила тебе подыграть.

В конце концов, после всего этого сумбурного приключения, Билли, как и обещала, отвела меня к выходу. Солнце уже стремилось к горизонту, когда мы оказались у той самой оранжереи, где случайно встретились. Но на этот раз входить не стали, а обошли с правой стороны и через узкую тропинку вышли к большому отверстию в каменном заборе.

— А официального входа здесь принципиально нет? — возмущаюсь я и представляю, что нужно будет еще как-то пройти через клумбы с розами.

— Так ведь интересней, — пожимает плечами девушка.

"Интересно ей, видите ли!”

Я спешно поблагодарил ее и попрощался короткой улыбкой. Девушка развернулась и побрела обратно, крикнув через плечо фразу, от которой я немного напрягся.

“Еще увидимся”, — сказала она.

Через дыру в заборе я выбираюсь на оживленную улицу и первые несколько секунд жмурюсь от вспышки яркого света. Ощущение такое, будто меня перенесли из темной пещеры на освещенный всеми прожекторами стадион. Мое тело вдруг снова зашаталось. Голова резко опухла. После целого дня, проведенного среди ручьев и деревьев, шум города вызывал не что иное, как приступ тошноты. Черепная коробка словно наливалась свинцом и тяжелела с каждой секундой. В какой-то момент мне захотелось вернуться, но в таком случае мое пребывание здесь затянулось бы. Я собрал все свои оставшиеся силы и сделал несколько шагов. Это оказалась Вашингтон-авеню. Не центральная улица с толпами и пестрящими экранами, но тем не менее несколько десятков прохожих можно встретить. Я пошел вверх по улице, хромая на одну ногу. На мне все еще была белая рубашка и брюки, но теперь уже разорванные в нескольких местах. Вместо ботинок люди могли увидеть на моих ногах повязки из листьев. Я не спешил ни к кому подходить, дабы избежать стычек с офицерами. Нельзя идти в полицию, пока не разберусь, как и почему я здесь. Через сотню метров показалось здание местной школы, а на нем — стенд с картой Бруклина.

Я немедленно подошел, чтобы сориентироваться и понять перспективы. Вглядываюсь в крошечные названия улиц и пытаюсь кое-что вспомнить.

“Ну конечно! Как я раньше этого не понял…”

Я знал, куда мне нужно. Дом моей матери находится в десяти кварталах отсюда. На Роджерс-авеню и Стерлинг Плейс. Нужно отправиться туда как можно скорей и все выяснить.

С ориентацией по этому району возникли трудности, а окружающие настороженно относились ко мне. Я держал весь путь в голове, лишь изредка спрашивая дорогу. Боль во всем теле усиливалась, но я уже предвкушал, как совсем скоро упаду на мягкую кровать.

Ярко-оранжевое солнце почти закатилось за горизонт, когда мне удалось найти дорогу до нужного дома. Трехэтажный кирпичный кондоминиум, построенный невесть сколько времени назад, грузно возник передо мной. Половина окон была заколочена. На остальных же висели тряпки, по подоконникам расхаживали коты. Запах вокруг этого особняка был жуткий. Но не меньшую неприязнь вызывали воспоминания. Знакомые пейзажи послужили триггером и в моей голове замелькали тени из прошлого. Обрывки воспоминаний шумно роились, словно мухи над свежим навозом. Вот мама с отцом опять ссорятся. Она кричит своим тонким, охрипшим голосом и рыдает, а он пытается ее успокоить весьма сомнительными способами. Однажды она просто исчезает. Я ищу ее повсюду, плачу. Вскоре узнаю, что она уехала Нью-Йорк… Мы с ней долго не видимся… Но, в конце концов, я приезжаю к ней… В первый раз, мне было лет четырнадцать, я терпел ее пьянки, ничего не рассказывал отцу, лишь бы побыть с ней еще немного… Во второй раз со мной ездил отец. А в третий, мне тогда было уже восемьнадцать, она сказала, что не хочет нас видеть.

"Сколько я уже не видел ее с тех пор? Лет девять? Как она меня встретит? Что скажет?”

Эти вопросы будоражили меня все сильнее по мере приближения. Я дождался, пока дверь подъезда кто-нибудь откроет. Мне повезло, через пару минут оттуда вышла старушка в черном платье с карликовым пуделем подмышку. Она придержала дверь и не стала задавать лишних вопросов. Я пробежал по лестнице до второго этажа и остановился у знакомой темно-зеленой двери. Постучал два раза. В ответ тишина. Секунды превращались в минуты, а по ту сторону не возникало никакого движения.

"Странно", — подумал я и зачем-то дернул ручку.

Дверь оказалась не заперта. Внизу живота проскользнул холодок смятения и сменился плохим предчувствием.

"Мам, ты дома? Это Натан, твой сын”.

Я вошел внутрь и осторожно нажал выключатель. Узкий коридор загорелся тускло-оранжевым светом. Заставленные всяким хламом полки, разбросанная обувь, повсюду пустые коробки из-под пиццы. Поспешно обхожу всю квартиру, но обнаруживаю только безжизненные комнаты с горами мусора, осушенных бутылок вина и пачками из-под сигарет. В квартире держится стойкий запах плесени и просроченных продуктов. Складывается впечатление, будто здесь уже давно никто не жил.

"Что происходит?”