Крым наш. Возвращение империи

Калле Книйвиля

Аннексия Крыма стала переломным моментом в послевоенной истории Европы, моментом, когда образ России на Западе бесповоротно изменился. Через полгода после аннексии автор книги посетил Крым, Киев и Москву. В своём расследовании он пытается, не отказываясь от своей собственной позиции, честно изложить точки зрения разных участников событий. «Крым наш. Возвращение империи» – неравнодушный, но ясный взгляд со стороны, который будет интересен и российским, и украинским читателям.

НА АННЕКСИРОВАННОЙ ЗЕМЛЕ

Когда я приземляюсь в Симферополе спустя полгода после тех событий, аэропорт уже не международный. Окружающий мир не признает российской аннексии Крыма. ИКАО, авиационная организация ООН, не признает российского контроля над крымским воздушным пространством. Поэтому сюда летают только российские авиакомпании, и только из России. Я выбрал послеобеденный полет «Уральских авиалиний» из Москвы.

Первое, что вижу на аэродроме, — это огромный флаг России на высокой красно-белой полосатой мачте. Небольшой зал для прибывших охраняется пятью российскими полицейскими, и когда чемоданы после получасового ожидания наконец появляются на конвейерной ленте, их надо отдать в полицию на рентген, прежде чем их можно будет выносить. Когда я потом попытался открыть чемодан, оказывается, что цифровой код больше не работает, и я должен ломать замок. Конечно, это просто случайность. Но здесь легко заподозришь.

Середина сентября, и в Крыму тепло — многие еще в шортах. Это самая южная часть Украины, если верить ООН, ЕС или украинскому правительству. Но почти все, что я вижу, намекает, что на самом деле речь идет о России. На припаркованных машинах все еще украинские номера, а расплачиваются российскими деньгами. Водитель упорно предлагает мне поездку в центр за шестьсот рублей, примерно втрое дороже обычной цены. Вместо этого я выбираю маршрутку, которая стоит десять рублей. До аннексии цена была 2,75 украинских гривен, но на табличке в передней части автобуса старая цена закрыта бумажкой. Хотя, кажется, старые правила для пассажиров автобуса продолжают действовать.

Информационная табличка только на русском языке, так же, как всегда почти все было в Крыму.

Над передним окном водитель автобуса повесил российский флажок.

Здесь только что проходили местные выборы, и по дороге от аэропорта до центра стоят рекламные щиты партий. Коммунист Зюганов обещает «честное руководство», тогда как партия Путина, «Единая Россия», напоминает, что она «команда победителей». Самое забавное послание националистической партии Владимира Жириновского: «Голосуйте за нас — или терпите старых правителей». Не совсем ясно, каких старых правителей имеет в виду Жириновский — ведь предыдущее, демократически избранное правительство Крыма отправлено в отставку российской армией в конце февраля.

Все партии, имеющие право участвовать в сентябрьских выборах, конечно, поддерживают аннексию Крыма Россией. Быть против было бы сепаратизмом, серьезным преступлением в России. И все региональные партии тоже запрещены в соответствии с законодательством.

Часть города, где расположен аэродром, называется Комсомольское в честь молодежной секции Коммунистической партии Советского Союза. После современного центра Москвы поездка в столицу Крыма воспринимается как ностальгическая экскурсия в бетонно-серые воспоминания о покрытых пылью постсоветских девяностых. И не удивительно. Россия и Украина — как две одинаковые бутылки с минеральной водой, — шутили когда-то украинцы. Разница лишь в том, что украинская бутылка без газа. Газ поступает из России. И нефть. Деньги текут в обратном направлении.

В первую очередь не компетенция Владимира Путина вызвала резкий рост экономики России на рубеже тысячелетий, а быстрое повышение мировых цен на нефть.

Тогда Путин ловко использовал благоприятную экономическую ситуацию, чтобы укрепить государственную власть, чтобы обуздать сверхбогатых олигархов, чтобы управлять СМИ — и чтобы создать иерархическую систему, сделавшую его незаменимым отцом нации. Между тем Украина оставалась в ловушке продолжения российских 90-х годов прошлого века, в положительном и отрицательном смысле. В то время как соседние страны Россия и Польша переживали быстрый экономический рост — Россия, как уже отмечалось, прежде всего, из-за повышения цены на нефть, Польша — в результате успешных реформ, Украина со своей устаревшей тяжелой промышленностью и коррумпированным управлением застряла в прошлом. Олигархи, сумевшие забрать при развале Советского Союза честным или нечестным путем промышленные предприятия и другую собственность, дальше правили страной, в которой почти все было доступно за деньги, будь то решение налогового органа или место в парламенте, или решение Конституционного суда. Импорт российского газа, который чрезвычайно важен для украинской экономики, был монополизирован подозрительными компаниями, анонимные владельцы которых зарабатывали миллиарды.

И политическая жизнь в Украине в значительной мере была театральным представлением, которое ставили олигархи или из-за кулис, или непосредственно из правительства. Странные приватизации тяжелой промышленности в пользу олигархов с правильными связями здесь и далее проходили еще долго после наступления нового тысячелетия. Но поскольку группы олигархов имели различные интересы, это означало также, что, в отличие от России, в Украине никто не мог полностью монополизировать политику или средства массовой информации. Даже в самые трудные времена нельзя было заставить замолчать критические голоса в Украине. Во время двух революций 2004 и 2014 годов народ поднялся, чтобы положить конец вечно коррупционным 90-м годам. И оба раза протестовали против Виктора Януковича, человека, который в 2004 году получил открытую поддержку Владимира Путина и который сам пытался завоевать благосклонность электората как «украинский Путин».

На этот раз, кажется, Януковича изгнали навсегда. Самого же его российская армия тайно переправила в Россию через Крым за несколько недель до аннексии.

Наконец мой автобус добирается до большого транспортного кольца к северу от центра города. Мы проезжаем три четверти кольца и проходим огромный советский жилой колосс из бетона. Это Московская площадь. Водитель снижает скорость на склоне, и вскоре мы добираемся до части города, где я планирую жить — такие же бетонные коробки 70-х годов прошлого века. Улица была названа в честь Кечкемета, венгерского города-побратима Симферополя. Возле автобусной остановки нахожу маленькую продуктовую лавку, витрину которой продолжает украшать реклама в цветах Украины, желтом и синем, и текст по-украински: «Шостка» — улюблений сир моєї родини». Захожу в магазинчик и покупаю продукты. И лавка будто непосредственно взята из российских 90-х годов прошлого века — все товары за прилавком, и грубое овсяное печенье, которое я прошу, продавщица берет по одному из большой коробки и взвешивает. Молоко привозят из Нальчика в материковой части России. Когда я позже открываю пакет, оказывается, что молоко уже скисло, хотя еще остается несколько дней до истечения срока годности. Это совсем не редкий случай, узнаю я позже — доставки с материковой части России не всегда работают так гладко, как бы того хотелось.

Небольшая однокомнатная квартира, которую я нашел через Интернет, принадлежит Алексею. Сам он в настоящее время живет в квартире своих пожилых родителей на той же лестничной площадке ветхой советской пятиэтажной бетонной коробки. Семья нуждается в дополнительном доходе, потому что отец тяжелобольной и регулярно ездит в Москву на лечение.

— Здравоохранение теперь, когда мы принадлежим к России, бесплатное. А в Москве есть хорошие специалисты, они говорят, что лечение раковых пациентов у нас отстает в развитии на несколько десятилетий. Но билеты на самолет не бесплатные, — говорит Алексей.

Громоздкий телевизор в углу комнаты показывает только российские каналы.

— Раньше были другие каналы. Это информационная война, — говорит Алексей.

На стене прихожей все еще прикреплен советский электросчетчик, изготовленный в 1972 году, на что указывает отметка, выдавленная на бакелитной коробке. Однако два старомодных фарфоровых предохранителя заменены на современные автоматические, которые прикреплены болтами на коричневом бакелите. На лестничной клетке висит хаотическая куча проводов и по-современному упорядоченный серый металлический шкаф. Это подключение к Интернету. Когда подсоединяюсь к нему, IP-номер показывает, что я нахожусь где-то под Киевом в Украине. Установленные линии связи Крыма остаются подключенными к общей сети Украины. Но если я вместо этого подсоединяюсь к сети со своего мобильного телефона с российской SIM-картой, то узнаю, что нахожусь в районе Краснодара на юге России. Сеть мобильной связи теперь подключена к России, и только самые упрямые украинские патриоты продолжают использовать свои украинские SIM-карты. Они должны оплачивать дорогие международные звонки, чтобы позвонить своим соседям.

Вечером я гуляю по городу с Павлом — эсперантистом, врачом и блогером, которого я уже немного знаю по Интернету. Он русскоязычный, родился и вырос в Крыму, — и он против аннексии. Она не состоялась должным образом, — говорит он. Действительно, он и другие работники бюджетной сферы получили более высокую зарплату, хоть и цены тоже поднялись. Но это не самое важное, — считает он.

В своем русскоязычном блоге он до последнего момента пытался приводить аргументы против аннексии. Это означало бы конец демократии и свободы выражения мнений, и привело бы к тому, что маргинальные пророссийские политики с сомнительным прошлым пришли бы к власти. Во многих аспектах произошло именно так. Но в последнее время сам Павел больше не в силах интересоваться политическими вопросами. У него просто нет желания думать об этом, возможно, это какой-то защитный механизм, — говорит он.

Но сколько людей в Крыму думает, как он? Об этом почти невозможно узнать. Согласно опросам, поддержка присоединения к России в последние годы перед аннексией колебалась от чуть менее 30 до чуть более 40 процентов. Один опрос в мае 2013 года указывает на поддержку лишь 23 процентов. Даже если поддержка, возможно, возросла в связи с неясной ситуацией в Киеве, она, конечно, никогда не приближалась к тем 97 процентам, которые показывает официальный результат референдума. Но все-таки можно поверить, что большинство крымчан поддерживает аннексию или, по крайней мере, открыто не выступает против нее. Ведь понятно, что на сторону сильного переходят легко, особенно тогда, когда твое, не такое, как у всех, поведение может тебе только навредить.

Не только бетонные окрестности, но и центр Симферополя имеет четкую атмосферу провинциальной России 90-х годов прошлого века. Многие здания однозначно нуждаются в ремонте, а небольшие, часто немного изношенные магазины даже в центре не были заменены большими торговыми сетями и роскошными торговыми центрами. Движение на узких улицах интенсивное, и уши не имеют права на отдых даже в детском парке на проспекте Кирова — российская попса звучит из громкоговорителей, которые прикреплены к каждому электрическому столбу. Дети Симферополя получили новые игрушки: большие трамплины, нижняя часть которых окрашена в цвета российского флага.

Мы проходим мимо восьмиугольного здания парламента в советском стиле. Здесь все началось в феврале. Когда я позвонил Павлу на второй день после штурма парламента, он уже побывал в центре города, чтобы посмотреть, что происходит. Однако он долго не был уверен, что парламент действительно захватили российские военные — это казалось слишком невероятным. Но это было очевидным, — говорит он теперь, — он просто не хотел верить.

И он был не единственным. Почти все эксперты, и на Западе, и в России, до последнего момента были уверены, что Россия не собирается ни покорять Крым, ни отправлять войска в Украину. Ведь даже если мы в своей повседневной жизни вынуждены считать, что разные люди могут иметь разные взгляды на мир, разные понятия о морали и различные приоритеты, мы на удивление часто ожидаем, что те, кто принимает политические решения в других странах, должны поступать так, как мы сами сделали бы в подобной ситуации, в соответствии с критериями, которые мы сами считаем очевидными и бесспорными. Это называют зеркальным мышлением — мы предполагаем, что все остальные думают так же, как и мы.

Поэтому предположение, что Россия может аннексировать Крым, казалось абсолютно иррациональным. Не было никаких конкретных угроз русскоязычному населению в Крыму или где-либо в Украине. Военное вмешательство России означало бы большие экономические потери и ухудшение условий жизни для значительной части российского населения. Кроме того, агрессивные действия со стороны России означали бы международную изоляцию страны и усиление присутствия НАТО в Европе.

И все же это произошло.

Российская аннексия Крыма стала поворотным моментом в послевоенной истории Европы, всего значения которого мы пока не можем оценить. До этого мы жили в мире, где было немыслимо, что границы стран в центре Европы могут быть изменены с помощью военной силы. В мире, где уважают сделанные обещания и принятые договоренности. Но теперь может случиться что угодно. А может, всегда было так — мы просто не решались увидеть, что скрывается по ту сторону зеркала?

Теперь, во всяком случае, государственный герб Украины удален с фасада парламента в Симферополе и текста на трех языках на фасаде уже нет. Новая вывеска только на русском, хотя российский Крым имеет на словах три официальных языка: русский, украинский и крымскотатарский. Единственное официальное здание, на котором я во время своего визита вижу трехъязычную вывеску, — это старое российское консульство поблизости. Консульство теперь стало «Представительством Министерства иностранных дел Российской Федерации в Республике Крым».

В крупном торговом центре, кажется, находится единственный современный супермаркет в центральной части города: можно самостоятельно класть продукты в свою корзину для покупок. Но не оплачивать карточкой. Банковские карточки, которые еще имеются у Павла, теперь просто сувениры из прошлой эпохи: украинские банки в Крыму закрыты, деньги со счета снять нельзя, а зарплата выплачивается наличными.

Взявшим кредиты в украинские времена, с другой стороны, не нужно думать о возвращении, — так сказал Владимир Путин во время своей «прямой линии» по телевидению, когда один крымчанин спросил, что ему делать с кредитом, который он взял, чтобы купить автомобиль. «Катайтесь спокойно. Не хочет господин Коломойский с Финкельштейном получать деньги с вас, это их дело», — пояснил президент. Сразу же после этого он пообещал, что владельцы депозитов в закрытых банках получат компенсацию от российского государства. Но бюрократия настолько сложна, что Павел до сих пор не хочет заниматься этим делом.

— Во всяком случае, у меня не очень много денег на том счете.

Но есть и другие, которые пытаются удвоить сэкономленный капитал, требуя те же деньги и от российского государства, и от своего украинского банка.

Как бы там ни было, украинские банковские карточки больше не работают. Павел не знает ничего о банкоматах, которые, возможно, работают, когда я спрашиваю. Он немного сомневается в том, возможно ли в Крыму вообще снять деньги с помощью иностранной банковской карточки.

Первый банкомат не работает. Второй шумит какой-то момент в раздумьях, но наконец выплевывает стопку гладких российских рублей. Я спасен. Лишь через три месяца Крым фактически будет отключен от международной системы переводов кредитными карточками.

На маленькой пешеходной улице мы вдруг встречаем российского политика-популиста Владимира Жириновского. Ближе оказывается, что это картонная фигура в натуральную величину. Он стоит у стеклянного павильона, который называет себя «первым российским кафе в российском Крыму». Павильон стоит посреди пешеходной улицы без необходимых разрешений, и поэтому ему грозил снос. Но владелец «первого российского кафе» быстро обзавелся хорошими связями, и, когда снос должен было начаться, оказалось, что в павильоне полдничает российский парламентарий из партии Жириновского. Это же совершенно случайно. С тех пор картонный Жириновский стоит у павильона и охраняет свою новую территорию, которой больше никто не смеет угрожать.