С милым и в хрущевке рай

Дарья Калинина, 2017

Что делать, девочки, когда все кругом только и думают, как отобрать у тебя драгоценные двадцать метров в хрущевке? А что делать – бороться! Представить себе, что драгоценные метры – это бесценный муж, а уж мужа-то от чужого глаза каждая российская женщина сумеет защитить. Вот и Стеша теперь воюет за золотую недвижимость в Петербурге – и хорошо бы с какими-нибудь чиновниками, а то с кровавым пятном, которое расплывается на полу и никак не желает оттираться. Но разве позволит простая русская женщина какому-нибудь пятну выжить себя с занимаемой жилплощади, если в этих метрах – жизнь, любовь, приданое и капитал на черный день?..

Глава 4

К семи часам вечера, как и было условлено, Стеша подходила к дому на улице Карпинского, где жила вторая владелица квартиры и ее сын, сюда же должна была прибыть и разноцветная художница. Стеша поняла из ее случайных обмолвок, что продажа фамильной квартиры у двух сестер шла туго. Цену за свою «элитную» недвижимость они снижать не хотели, а потому и наплыва покупателей не наблюдалось. Да и те, кто к ним приходил один раз, больше на горизонте не появлялись.

Так что за Стешу, выразившую готовность купить квартиру, это семейство уцепилось руками и ногами. Художница дважды ей позвонила, якобы для того, чтобы проверить, правильно ли Стеша запомнила адрес. А на самом деле, чтобы убедиться, покупательница не передумала и готова расстаться со своими кровными миллиончиками для приобретения их квадратных метров.

— Квартира — чудо. Да вы сами все видели! Очень выгодная покупка! Цены в таком доме будут только расти. Через пять-десять лет вы продадите квартиру в несколько раз дороже. Это же центр!

Центр, да не тот. В районе старой дореволюционной застройки имелось еще достаточно депрессивных зон бывших рабочих окраин, которые и в лучшие свои времена навевали тоску. А уж сейчас, когда дома сильно обветшали и нуждались не просто в ремонте, а, прямо уж сказать, в сносе, районы производили и вовсе удручающее впечатление.

А если учесть, что в правительстве год от года все громче раздавались голоса, призывающие оплачивать ремонт аварийных домов из кармана самих жильцов, тогда налицо дикое противоречие. Из хороших хрущевок людей отселяют против их воли бог знает куда. Зато жители старого центра останутся в своих убогих коммуналках, и их еще и обяжут за это платить. Глупость какая-то.

Стеша лишь удивлялась. Если у правительства есть деньги на снос вполне себе еще бодрых хрущевок, почему они не потратят средства на аварийные здания? На те, которые не сегодня завтра рухнут сами. Ведь невооруженным глазом видно, что в том доме, где жил Гена, жить никак нельзя. Там все разваливается буквально на части.

Хрущевские дома крепкие, но их, видите ли, хотят свалить, потому что строители уже положили глаз на городскую землю. А вот жителей аварийных домов никто отселять не собирается. Еще и заставят оплачивать ремонт дома из собственного кармана. Зная нашу систему, нетрудно предположить, что стоимость ремонта окажется завышенной в несколько раз, сделают его некачественно, потом понадобится переделывать, и опять же за счет жильцов. А люди там, между прочим, живут самые небогатые. И что? Если даже сейчас, исходя из примерной стоимости ремонта, платить за него жильцам придется много лет, то с годами цена может вырасти настолько, что оплачивать этот ремонт будет и вовсе много поколений.

И где, спрашивается, при таком раскладе справедливость, а?

Стеша могла только порадоваться тому, что сама живет в новеньком доме, где до капитального ремонта еще очень далеко. Дом был сдан всего три года назад. И новость о том, что по его несущей стене пошла трещина от самого фундамента, Стеша и прочие жильцы старались воспринимать как чью-то глупую шутку. Трещину быстро замазали и постарались забыть о ней.

Выйдя из маршрутки, Стеша двинулась к двенадцатиэтажному кирпичному зданию, видневшемуся вдали. Судя по описанию, это был тот самый нужный ей дом. Взглянув на часы, Стеша убедилась, что до назначенного ей времени еще целых пятнадцать минут. Спешить некуда, можно прогуляться, благо погода позволяет это сделать. Сегодня ветер утих, небо очистилось, и погода была по-настоящему апрельской.

Оглядевшись по сторонам, Стеша осталась увиденным довольна. Много зелени. Лавочки. Детская и спортивные площадки. С одной стороны видна школа с благоустроенным двором, с другой — расположился детский сад, буквально утыканный игровыми площадками. Есть даже мини-стадион с лавочками для зрителей и беговым треком для юных спортсменов. И всюду растет много-много деревьев. Живи себе и радуйся, никакой дачи в таком зеленом районе летом будет не нужно.

Стеша лишь вздохнула. У них-то в новом микрорайоне озеленение было представлено пока что в виде расстеленного газона, бывшего вначале зеленым, но покрывшегося уродливыми желтыми проплешинами уже после первой же зимы. Да еще озеленители радовали глаз жильцов тонюсенькими деревцами, которым еще предстояло превратиться в раскидистые липы, могучие дубы и стройные березы. Впрочем, всему свое время. Будет и на их улице праздник.

Хотя к тому времени, когда деревья подрастут и превратятся в красавцев, как раз придет время капитального ремонта самого дома. Стешин папа в таких случаях любил философски изрекать: «Нет в жизни совершенства».

В общем, пока Стеша гуляла и наслаждалась окружающими ее видами, мимо нее внезапно на большой скорости проехала патрульная полицейская машина. Стеша даже ойкнула, когда машина пронеслась совсем рядом, обдав ее порывом воздуха.

— Поосторожней нельзя? — проворчала девушка.

Но полицейским было не до церемоний. Они явно куда-то очень спешили. Их машина остановилась у того самого кирпичного дома, в направлении которого двигалась и сама Стеша. И сердце девушки при виде такого поворота отчего-то екнуло. И хотя она убеждала себя, что в многоквартирном доме полиция могла приехать к кому угодно и вообще по какому угодно делу, совсем не обязательно, что служебному, руки у Стеши все равно постепенно стали холодеть.

У дома был всего один подъезд, в который и вошли двое полицейских. Один из них был в форме и держал под мышкой аккуратную черную папку с документами. Двое других полицейских, также выйдя из машины, обогнули дом и заняли позицию у черного хода. И хотя вид у них обоих при этом был делано небрежным, Стешу он не обманул. С чего бы полицейским торчать возле мусорных бачков? Покурить им захотелось — так милости просим, через дорогу есть чудная лавочка. А это место годится только для засады на тот случай, если кто-то из жильцов дома, кого вспугнет наряд полиции, попытается удрать через черный ход.

Стеша особенно не испугалась. Полицейские были в штатском, оружия не вынимали, а значит, ничего серьезного не ожидалось. Будь тут опасная операция, то приехал был спецназ в шлемах, бронежилетах и с автоматами, территорию бы огородили, а жильцов эвакуировали. А эти двое молодых сотрудников в своих дешевых куртках и джинсах… кого они могут устрашить? Ясно, что затевается какая-то безделица, яйца выеденного не стоящая.

Девушка уже хотела пройти дальше, как вдруг все в один миг переменилось. Тяжелая железная дверь черного хода приоткрылась, и в нее высунулась чья-то белобрысая голова. Увидев дежурящих на ступеньках крыльца полицейских, голова испуганно ойкнула и засунулась обратно. Поздно. Полицейские в два счета преодолели несколько ступенек и успели ухватить дверь еще до того, как она закрылась.

Вот теперь Стеша заинтересовалась происходящим уже серьезней:

— Интересно. Чего это они тут за салочки затеяли?

Стеша притормозила. Она чувствовала, что происходит что-то касающееся и ее лично. Каким образом касалось, сказать не могла. Но задержалась и осталась ждать развития событий. Долго ждать ей не пришлось. Уже через минуту полицейские появились на крыльце черного хода. Они заломили руки тому белобрысому, которого мельком успела увидеть Стеша в дверях, и вели его вниз.

Задержанный протестовал и громко возмущался:

— Отпустите! Вы не имеете права!

— А вот тебе следователь в отделении твои права объяснит.

— Что я сделал? За что вы меня схватили? Я ничего не сделал!

— Не помнишь, как старика сегодня утром убивал?

— Я не убивал никого!

— Будет врать-то! На записи все четко видно.

— Какой еще записи?

— Не знал, что на дорогах камеры видеонаблюдения установлены? — не скрывая своего ехидства, поинтересовался один из полицейских у задержанного.

— Белый «Форд» с регистрационными номерами ОГО 333 твой? — добавил второй.

Пленник мгновенно поутих. И подтвердил уже совсем подавленно:

— Моя машина.

— Вот видишь, а говоришь, что не убивал старика. А камера момент наезда твоей машины на потерпевшего четко зафиксировала. Ну и сволочь же ты, братец! Наехал и даже не вышел посмотреть, что с ним. Так дальше и поехал.

— Не останавливаясь!

— Я бы таких голыми руками душил.

— Если он старик и если в неположенном месте дорогу переходит, сразу уже за это и убивать?

Задержанный ничего не отвечал им больше. Настроение у него явно испортилось.

Весь этот разговор Стеша подслушала, двигаясь на расстоянии за этими тремя персонажами. Последняя фраза до нее донеслась, когда задержанного уже запихивали внутрь полицейской машины. Тот пришел в себя и снова пытался протестовать, кричал, что ничего не понимает и никаких стариков не давил. Но полицейские к его воплям отнеслись равнодушно.

— Следователь разберется.

Вот и все, что услышал в ответ на свои возмущенные вопли задержанный. Вскоре из дома вышел тот самый полицейский в форме и с папочкой в руках, которого Стеша уже видела раньше. Все четверо сели обратно в машину и уехали, увозя задержанного белобрысого парня с собой. Девушка молча смотрела вслед полицейской машине. В голове у нее была какая-то сумятица. Внезапно в сумке вдобавок ко всему зазвонил телефон.

— Да? Слушаю.

Оказывается, это Стеше звонила художница. Голос у нее был взволнованный. Она почти кричала.

— Вы где?

— Я… я рядом.

— Не приходите к нам! Слышите меня? Не приходите к нам сегодня! Встреча не состоится!

— А что случилось? — удивилась Стеша. — Мы же с вами договаривались. Я уже приехала, и я стою…

— Сегодня мы с сестрой не можем! Нет, нет! В другой раз поговорим! А сегодня уезжайте!

И трубку повесили. Покачав головой, Стеша осталась на своем месте. Она чувствовала, что представление еще не закончено. И точно. Спустя всего несколько минут из дверей все того же кирпичного дома на улице Карпинского показались две возбужденные женщины. В одной Стеша моментально признала свою знакомую художницу. Ее скальп радужной окраски был виден издалека. Вторая женщина ничем особым внешне не отличалась. Но кое по каким чертам Стеша определила фамильное сходство между этими двумя и догадалась, кто перед ней.

— Сестра художницы! Мать нашего сутенера!

Обе женщины, не глядя по сторонам, пронеслись мимо Стеши. Девушку они даже не заметили. А если бы и заметили, вряд ли бы остановились.

— Звони Семен Петровичу! — на ходу кричала одна из женщин.

— Он по гражданским делам адвокат, а нам нужен по уголовным.

— Все равно кого-нибудь он нам посоветует. Звони, я сказала! Вадьку надо вытаскивать, пока он сам себя не оговорил. Ты же знаешь, какой он простодушный!

Так как женщины побежали в том же направлении, в котором уехала полицейская машина, и побежали весьма резво, то Стеша справедливо решила, что и ей туда надо. Если все бегут, ей тоже стоит присоединиться. И Стеша припустила следом за дамочками. Несмотря на то что они были много старше девушки, двигались мама и тетя неизвестного Вадьки весьма резво. Стеша с трудом за ними поспевала. Все-таки надо хоть иногда заниматься спортом. Пробежку по утрам вокруг своего дома Стеша точно могла бы осилить.

На ходу дамочки с кем-то разговаривали, иногда до Стеши долетали обрывки их разговора с неким Семеном Петровичем, который был поставлен дамочками перед фактом, что ему предстоит срочно раздобыть для них адвоката по уголовным делам, причем самого лучшего!

— Потому что сын у меня, как ты, Сеня, сам понимаешь, всего один! — вопила мать Вадьки. — И я ни перед чем не остановлюсь, лишь бы отмазать его от того дерьма, в которое он вляпался.

Разумеется, эти слова еще больше подстегнули любопытство Стеши. Так втроем они пробежали пару сотен метров и оказались перед отделением полиции, где уже стояла виденная раньше Стешей машина. Женщины забежали внутрь отделения, Стеша последовала туда же спустя небольшой промежуток времени, чтобы дать дамочкам отдышаться и объясниться с дежурным. Да и самой Стеше тоже не грех было немножко передохнуть, вытереть пот и нормализовать дыхание.

Она успела вовремя.

— Мой сын не убийца! — наседала на тщедушного паренька-дежурного мать Вадьки. — Не знаю, что там записали ваши камеры, но мой сын никого не убивал!

Дежурный давно привык к такому и лишь вяло отмахивался от настырной посетительницы:

— Разбирайтесь со следователем. Я ничего не знаю.

— Где мой сын? Я имею право его видеть!

— Свидание с задержанным только через адвоката.

В ответ тетя и мать задержанного подняли такой шум и гвалт, что даже миролюбивый дежурный вышел из себя и закричал на них:

— Если не угомонитесь, сами в камере окажетесь!

Думаете, это урезонило обезумевших фурий? Ничуть не бывало. Они снова принялись вопить, стучать ногами и пугать дежурного адвокатом, общественными слушаниями, а разноцветная еще и суд по правам человека сюда приплела.

Стеша, которую эмоции не обуревали, услышала вот что. Вадьку до момента его неудачного побега всерьез никто не подозревал. Будь у парня репутация чуть получше, дело вообще могло бы ограничиться допросом и составлением протокола. Но у Вадьки уже числилось несколько мелких правонарушений, и поэтому было решено его на всякий случай задержать. На задержание отправились четверо, потому что опять же репутация у Вадьки была такая, что сотрудничать со следствием он был готов лишь под определенным нажимом.

А уж после того, как Вадька попытался сначала бежать через черный ход своего дома, а потом на лестнице оказал сопротивление властям, его и вовсе было решено оставить в «обезьяннике», чтобы охолонул там маленько.

— А вот и Иван Викентьевич, — обрадовался дежурный, у которого от этих диких кошек явно разболелась голова, парень уже несколько раз потирал пальцами виски. — Ваш следователь.

И дежурный уселся на свое место, обхватив голову руками. А две обезумевшие фурии набросились теперь на Ивана Викентьевича, требуя вернуть им мальчика или объяснить, в чем его обвиняют. Иван Викентьевич и бровью не повел, сразу увлек женщин за собой на второй этаж. Внизу в холле сразу стало как-то удивительно просторно, тихо и даже вроде бы прохладно. И только сейчас дежурный обратил внимание на Стешу.

— А вам, девушка, что?

— Мне…

Стеша сперва растерялась, но быстро сориентировалась:

— Мне к Ивану Викентьевичу.

— По какому вопросу?

— По личному.

Дежурный с интересом взглянул на нее. Видимо, она произвела на него благоприятное впечатление, потому что он произнес уже мягче:

— Иван Викентьевич сейчас занят.

— Ничего, я могу подождать.

Дежурный пожал плечами. Мол, дело твое.

— Так я пройду?

Дежурный снова пожал плечами. Вид у него был отсутствующий, он рылся по ящикам явно в поисках болеутоляющего.

Воспользовавшись молчаливым согласием, Стеша мухой взлетела на второй этаж и тут остановилась в нерешительности. Куда идти? Но ее выручил высокий голос разноцветной, которая на пару со своей сестрицей верещали где-то в дальней части коридора.

Стеша подошла ближе и разобрала, о чем идет речь.

— И что с того, что это была его машина? — возмущалась художница. — Мало ли кто мог у Вадика ее взять!

— Вот именно, машину могли взять без спроса! — не отставала от нее и сестра. — Да что там! Машину вообще могли угнать!

— Угна-а-ать! Понимаете, угнать! — снова вступала первая.

Следователь усмехнулся:

— Угнать, а потом вернуть на то же самое место? Какие аккуратные грабители.

— Да! — закричала художница. — Они сделали так специально, чтобы навлечь подозрения на невиновного, на Вадика!

— И почему вы об этом не подумали в первую очередь? — закричала и мать. — Разве презумпция невиновности у нас в стране уже не работает?

Голос следователя звучал гораздо тише голосов двух сестер. И чтобы услышать его, Стеше приходилось напрягать слух до предела.

— Мы и подумали, — сказал следователь. — И поэтому сразу спросили у подозреваемого относительно того, кому он давал сегодня в первой половине дня свою машину. В ответ на что мои сотрудники были посланы по известному адресу. А это уже оскорбление при исполнении. Затем ваш невиновный мальчик попытался бежать. А когда его настигли, он оказал сопротивления властям. Знаете, что за это бывает?

Обе дамочки снова принялись выгораживать Вадьку, уверяя, что у мальчика нервный срыв на почве расставания с девушкой.

— Уж не об одной ли из тех проституток вы говорите, из-за которых у Вадима и вышел конфликт с потерпевшим?

Услышав о проститутках, Стеша навострила уши. А вот сестры от возмущения чуть ли не в обморок попадали.

— Какие проститутки! Что вы такое говорите!

— Ваш сын вместе с его другом несколько месяцев назад открыли незаконный бизнес — подпольный бордель. Или вы об этом не знали?

— Нет. Не знали.

— Так знайте. Соседи в подъезде начали активно возмущаться, особенно старался один из них, некий Евстишенков Геннадий.

Вот теперь Стеша буквально приросла к месту. Пожелай ее сейчас сдвинуть, пришлось бы вызывать бульдозер. Ведь Евстишенков Геннадий — это и был тот тетушкин муж, тело которого лежало сейчас в морге и смерть которого так близко к сердцу приняла Стешина тетя. Значит, это о его убийстве идет речь? Значит, это Вадика обвиняют в убийстве Геннадия? Ах, до чего же правильно подсказало Стеше ее чутье!

И она стала слушать дальше.

— Этот человек — Геннадий сумел мобилизовать соседей, которые поднялись на борьбу за моральную чистоту в своем подъезде. Поднялся большой шум против вашего Вадика. Его друга и компаньона даже поколотили, молодой человек оказался в больнице, только недавно выписался. Разве Вадим вам ничего не рассказывал?

— Мы знаем, что Костя попал в больницу. Но его же сегодня утром выписали.

— И при чем тут соседи? Вадим говорил, что на Костю напали какие-то хулиганы.

— Это был акт устрашения. И совершили его люди, которых пригласил лично Евстишенков. После скандала вашему сыну и его другу пришлось прикрыть лавочку, бизнес их накрылся, девушки разбежались, клиенты не могли больше приходить и оставлять в притоне свои деньги. Разумеется, потеряв легкий источник обогащения, ваши ребята затаили зло против главного виновника случившегося. И сегодня они совершили наезд на названного раньше Евстишенкова Геннадия. Пожилой мужчина вследствие полученных им множественных травм скончался на месте ДТП, не приходя в сознание.

Теперь в кабинете следователя наступила тишина. Молчала и Стеша, все еще подслушивающая у дверей кабинета.

А потом мать задержанного сказала:

— Этого не может быть. Вадим сегодня все утро провел дома. Я могу в этом поклясться!

— Хорошо. Он был дома. А его машина? Машины его сегодня на обычной стоянке во дворе дома не наблюдалось часов с десяти, это точно. Мои оперативники специально опросили ваших соседей. Они и все другие жильцы дома единодушно утверждают, что машины Вадика во дворе не было.

— Откуда им знать?

— У вашего сына есть неприятная черта, он оставляет свою машину на газоне, который находится непосредственно за той лавочкой, на которой любят собираться местные кумушки. Им такое соседство не особенно-то по вкусу. Своими колесами Вадим тревожит влажный грунт, оставляя вместо будущего газона кривые траншеи, которые смотрятся очень уродливо. У соседей уже было с ним несколько бесед, так что сегодня они с облегчением отметили, что Вадим наконец-то убрал свою машину куда-то в другое место.

— Он ее и убрал! Переставил на улицу! Машина теперь стоит с другой стороны дома на улице. И она там простояла не только все утро, но и весь сегодняшний день. И что вы слушаете всяких старых клуш!

— Как вы можете знать, стояла на улице машина вашего сына или не стояла, если окна вашей квартиры выходят во двор?

— А я выходила в магазин, — выкрутилась мамаша. — Выходила и видела нашу машину. Она стояла на том месте, где сынок ее вчера и поставил.

— Все утро и весь день стояла?

— Да!

— Вы лжете, и лжете глупо. Во-первых, машина вся покрыта свежей грязью.

— Забрызгало грязью от проезжающих мимо машин.

— С обеих сторон забрызгало? — не скрывая своего ехидства, поинтересовался следователь. — Это как же должно брызгать, чтобы залить и справа, и слева? Нет, если бы машина стояла на месте, как вы говорите, грязным был бы лишь один ее бок. Но она покрыта грязью равномерно, за исключением регистрационных номеров. Они как раз читаются прекрасно.

Что-то в этой фразе царапнуло Стешу за живое. Что-то заставило зазвенеть внутри ее туго натянутые струны. Тре-ень! Обратите внимание!

— Но кроме этого, у нас имеется запись камеры видеонаблюдения. Она четко зафиксировала белый «Форд» вашего сына на месте наезда. Весь наезд заснят на камеру. А это значит, что машина вашего сына никак не могла весь день и все утро простоять на месте стоянки. Ее кто-то брал. И велика вероятность, что брал ее именно ваш сын. А о том, что он провел все утро дома, вы мне лжете, желая выгородить своего сына и уберечь его от заслуженного наказания.

— А вы докажите, что я вру! Докажите, что Вадим выходил! Ничего у вас не выйдет!

— Презумпцию невиновности даже у нас в стране никто не отменял, — снова бросилась на защиту племянника и разноцветная тетушка.

— Сначала нужно доказать, что человек виновен, а потом его уже в этом обвинять!

— Да!

Следователь громко хмыкнул:

— У меня есть свидетели, которые могут подтвердить, что ваш сын сегодня покидал свою квартиру. И было это как раз в то время, когда был совершен наезд на Геннадия Евстишенкова. И я почти уверен, что за рулем машины сидел либо он, либо его дружок — Костя.

— Что вы говорите! Костя за рулем! Да мальчик еле ходит! Он страшно изувечен! Эти отморозки чуть было его не убили!

— У меня другая информация. В больницу Константин Филипчук поступил с травмами средней и легкой тяжести. Его даже не хотели оставлять в больнице, предлагали оказать ему на месте первую помощь, а затем отправляться домой и лечиться уже амбулаторно, но он настоял на том, чтобы остаться в стационаре. И более того, он провел в стационаре две недели, хотя нужно было всего два дня. И когда мои оперативники поинтересовались у него о причине такого поведения, он объяснил это тем, что не желал и дальше связываться с этой историей. Ваш сын жаждал реванша, строил планы, как отомстить противному старикашке, а Костя после полученных побоев стал очень благоразумным. Отговорить своего друга он не сумел, вот и тянул время, как только мог.

Мать Вадика вскрикнула:

— Я поняла! Это какой-то дикий заговор! Вы все сговорились, чтобы обвинить Вадика! Мальчик сидел дома!

— Выходил.

— Он никуда не ездил.

— Ездил.

Конец ознакомительного фрагмента.