Итальянский секретарь

Калеб Карр, 2005

Тихий уют гостиной на Бейкер-стрит, 221б вновь нарушен: Шерлок Холмс получает шифрованное послание от брата Майкрофта. Королева в опасности! При загадочных обстоятельствах погибли уже двое из ее близкого окружения… Величайший из сыщиков и его друг и помощник доктор Ватсон немедленно выезжают в шотландский замок Холируд, камни которого некогда уже обагряла кровь жертвы убийства. Три столетия назад по приказу супруга королевы Марии Стюарт здесь был заколот ее придворный секретарь и музыкант Давид Риццио. «Дела давно минувших дней»? А может, между этими преступлениями существует некая связь? Как бы то ни было, Шерлок Холмс, используя свой дедуктивный метод, намерен во всем разобраться и найти жестокого убийцу.

Глава 4

Из тумана

Холмс почти небрежно пожал плечами и приблизился к смертоносному устройству.

— Знаете, Ватсон, он, конечно, горит, но этим шотландским националистам есть чему поучиться у своих ирландских кузенов…

Нагнувшись — мне этот жест показался самоубийственно храбрым, — Холмс попросту выдернул шнур из жестянки, бросил на пол и растоптал. Я стоял будто громом пораженный, а Холмс поглядел на меня и разочарованно поморщился:

— Ватсон, только не говорите мне, что вы не узнали запах медленно горящего черного пороха.

Мне вдруг стало стыдно:

— Ну… да. Теперь, когда вы об этом упомянули…

— У нас было по меньшей мере десять или пятнадцать секунд, чтобы решить эту проблему.

Я вновь спрятал свой уставной револьвер, глядя на Холмса, — у меня в душе боролись восхищение и гнев.

— Простите, Холмс, я, наверное, от чрезмерной тревоги потерял голову, но…

— Пустяки, старина, — быстро ответил Холмс, протягивая мне руку. — В конце концов, неизвестно, как я бы вел себя на вашем месте, на северо-западной границе, при виде атакующих афганцев с мультуками^[9].

То были благородные слова; но, прежде чем я успел достойно ответить, мы услышали быстрые шаги — они снова приближались по гравию железнодорожной насыпи; видимо, это шли наши сопровождающие. Холмс сильно сжал мне руку, спрятал в карман смертоносную жестянку и пробормотал:

— Думаю, Ватсон, нам лучше не рассказывать подробно о том, что мы видели, — эти люди явно что-то знают о нашей миссии и о своей собственной, но не говорят; с какой стати нам быть великодушнее?

Я кивнул, и тут в опустевшей раме окна показалось другое лицо — добродушного морского офицера.

— Ага! — воскликнул он. — Значит, он и здесь побывал!

— Кто-то был, несомненно, — торопливо солгал я. — Только мы не успели его разглядеть — он разбил стекло, но больше ничего не успел сделать, и тут же явились вы.

Молодой офицер кивнул, держа револьвер наготове.

— Повезло, — ухмыльнулся он, вновь обретя всю свою любезность. Потом, кажется, учуял что-то. — Скажите-ка, чем это пахнет? — спросил он, испытующе глядя на нас.

— Боюсь, это я виноват, — ответил Холмс, видя, что я уже истощил свои способности к импровизации. — Я так разволновался, что мне захотелось покурить, но с тех пор, как разбилось окно, у меня руки трясутся. Я исчиркал целую коробку спичек, — в доказательство он продемонстрировал незажженную трубку, — и все безрезультатно.

Офицер прищурился.

— Вы, мистер Холмс?

— Увы, приобретая возраст и опыт, теряешь способность владеть собой под огнем. — Холмс дружелюбно кивнул молодому человеку. — Надеюсь, вам повезет и вы не испытаете этого на собственной шкуре.

Молодой офицер, видимо, вполне удовлетворенный, опять улыбнулся и отступил от двери.

— Джентльмены, не желаете ли перейти в другое купе? — Он указал на пустую раму. — К сожалению, холодает, и дождь, кажется, перестанет не скоро.

— Превосходная мысль, — ответил Холмс. Он показал рукой на дверь: — Ватсон, я полагаю, вам не хочется вдобавок ко всем приятностям этого вечера заполучить еще и лихорадку…

Я сначала не понял, почему Холмс настаивает, чтобы я вышел первым, но скоро мое недоумение развеялось: едва я встал, снял с багажной полки свои саквояж и футляр с удочками и продвинулся к двери, Холмс, пользуясь тем, что я его загородил, быстро нагнулся и подобрал остатки обгорелого фитиля.

— Разумеется, нет, — отозвался я, мешкая в дверях купе, чтобы дать Холмсу побольше времени. — Я надеюсь, пути не повреждены? — спросил я у офицера.

— Нет, доктор, — боевик, бросавший бомбу, поторопился, и вышел недолет.

— Кажется, гораздо проще было бы подложить ее, а не бросать.

— Вы же знаете этих типов, доктор, — презрительно ответил молодой человек. — Ни характера, ни опыта — одни убеждения.

Я уцепился за эту оплошность:

— Вот как? Стало быть, вы знаете, кто они такие?

Он снова только улыбнулся в ответ — обаятельно, однако уклончиво, как я уже начал понимать.

— Я бы на вашем месте оставил эти вопросы до рандеву, доктор. Если не возражаете.

Я посмотрел на него дружелюбно и пытливо:

— Рандеву?

— Да. На самом деле нам повезло — мы собирались остановиться через несколько минут, и тогда мы были бы гораздо уязвимее.

Заметив, что Холмс уже сделал свое дело, я сказал:

— Ну хорошо, теперь я точно знаю, что вы не собираетесь объяснять свою загадочную фразу, так что давайте двигаться. На одно купе назад, а, Холмс? Подальше от очередного фейерверка.

— Совершенно с вами согласен, Ватсон, — ответил Холмс, наконец-то догоняя меня со своим багажом.

Молодой офицер, наблюдая, как мы перебираемся на новое место, произнес:

— Мы сейчас вновь тронемся, но, как я уже сказал, скоро опять остановимся — и на этот раз, я полагаю, по гораздо более приятному случаю.

С этими словами он убежал вперед. Вокруг нас перекрикивались; я не все разбирал, но, во всяком случае, эти крики не сообщали о поимке безумца, чье искаженное лицо запечатлелось у меня в памяти. Мы заперлись в купе, и через несколько секунд поезд опять тронулся.

— Подумать только, Холмс! — сказал я. — Он ни единого слова не сказал в объяснение этого чудовищного дела!

— Нет, — отозвался Холмс, вынимая из карманов невзорвавшуюся бомбу и остатки фитиля и раскладывая их на носовом платке, который расстелил на свободном сиденье. — Только не говорите мне, что вас это удивляет. Мы до сих пор не знаем точно, кто они такие, а теперь еще это «рандеву»!

— Нелепица, — вот все, что я мог сказать; я подошел к Холмсу и начал разглядывать устройство, созданное, по-видимому, чтобы убить нас. — Эта вещь хоть что-то говорит о том, кто на нас покушался?

Холмс, кажется, не особенно обольщался надеждой.

— Табак, популярный в юго-восточной Шотландии. Недорогой сорт с ярко выраженным вкусом и запахом.

— Холмс, я не об этом спра…

— Но все равно, это вдвойне смешно, Ватсон, — наше расследование началось с табака, а едва мы начали припоминать историю королевы шотландской и ее противников, как человек, похожий на горца-фанатика, бросает в нас эту штуку…

— «Похожий»? — изумился я. — Если это всего лишь копия, не хотел бы я встретиться с оригиналом.

— Да и я тоже… — Холмс замолк, продолжая разглядывать бомбу и осторожно разбирать ее. — Пироксилин, «бумажный порох», — сказал он, отщипывая кусочек. — Вы, конечно, заметили?

— Заметил, — отвечал я. — Я впервые столкнулся с ним в Афганистане, когда мы начали пользоваться винтовками Армстронга. Если бы тот, кто сделал эту бомбу, знал свое дело, он понял бы, что пироксилин гораздо опаснее черного пороха. С такими пропорциями, будь запальный шнур должной длины, бомба взорвалась бы в броске, и сам бомбист, скорее всего, тоже бы погиб.

Холмс втянул носом характерный запах азотной и серной кислоты — ими пропитывают обычный хлопок, применяемый артиллеристами для пыжей, чтобы превратить его в пироксилин для увеличения взрывной силы.

— Да, Ватсон, — сказал он наконец, — и эта несуразица заслуживает внимания. Это вполне… — Холмс замолк и опять погрузился в свое исследование.

— Холмс, — осведомился я, — почему вы сказали, что бомба — это смешно, поскольку мы обсуждали королеву шотландскую и ее врагов?

— Гм? А, да. Ну как же, мы ведь остановились на том самом месте, Ватсон! Неужели вы не помните, какая судьба постигла Дарнли, малодушного супруга королевы? Через несколько месяцев после рождения ребенка, которого носила Мария в ночь убийства Риццио — Иакова, ставшего шестым монархом этого имени в Шотландии и первым в Англии, — Мария страстно полюбила…

–…да, графа Босуэлла, — продолжил я, вспомнив наконец эту историю. — Человека огромной физической силы и неколебимой верности — по крайней мере, так о нем рассказывали.

— Совершенно верно. А затем, не прошло и года после рождения наследника, дом, где жил Дарнли, изгнанный из королевского дворца, был сметен взрывом огромной силы. Сам Дарнли избежал смерти в последний момент, но был найден задушенным рядом с развалинами дома.

Я откинулся назад, слегка оглушенный этим океаном безбрежного насилия, который словно смыкался вокруг нас, пока мы неслись через бурную ночь в края с еще менее гостеприимным климатом.

— Зверские убийства, колотые раны… взрывы… Холмс, ради всего святого, куда мы движемся?

Холмс выглянул в окно:

— В Шотландию, я полагаю.

— Да, да, но… — Я напряг все свои измученные нервы, чтобы вернуть себе способность разумно мыслить. — Я бы хотел привлечь ваше внимание к одному важному моменту, Холмс.

— Вот как?

— Да, — начал я. Тут я ощутил, что поезд тормозит, и меня кольнул страх; но по крайней мере на сей раз торможение было постепенным. — Я только… я хочу сказать, что меня, так же как и вас, возмущает убийство Риццио — это было поистине зверское преступление… но вы, похоже, придаете слишком большое значение сходству характера и расположения ран в этом убийстве и в смерти Синклера и Маккея. Разумеется, это чистое совпадение, и больше ничего! Разве что… — Я умолк, не зная толком, как преподнести свое следующее утверждение, а тем паче — как озвучить сомнения, вызвавшие его к жизни.

Холмс же, судя по всему, неловкости моей не заметил:

— Я не верю в совпадения, Ватсон, тем более — если речь идет об убийстве.

— Мне ли не знать?

— Тогда извольте закончить свою фразу: «Разве что…»

— Ну хорошо. Я собирался сказать: разве что вы действительно верите, будто между убийством Риццио и делом, которое мы расследуем, есть какая-то… какая-то потусторонняя связь.

Холмс непонимающе уставился на меня.

— Мне казалось, это довольно ясно: я действительно считаю, что власть духов лежит в самой основе этого дела, Ватсон.

— Не может быть, Холмс! Вы хотите сказать, что верите, будто тут действовали потусторонние силы? Мстительный призрак, обитающий в Холируд-Хаусе?

Лицо Холмса начало расплываться в улыбке, которая, будь она чуть шире, стала бы положительно неприятной и вызвала бы у меня сильную тревогу. Не переставая улыбаться, он приоткрыл было рот, словно желая что-то сказать, но в этот миг поезд затормозил сильнее. Подавшись к двери и выглянув в окно, я не заметил поблизости ничего, хоть сколько-нибудь напоминающего жилье, а тем более станцию. Холмс, тщательно завернув и спрятав все остатки бомбы, присоединился ко мне, но ему повезло не больше моего. После чего мы презрели наставления наших юных «опекунов» — открыли дверь купе, откинули пару ступенек под ними и начали спускаться на землю. С высоты насыпи взорам нашим предстала еще одна тревожная картина.

Разнообразные сотрудники разведки опять высыпали наружу и прочесывали местность по обе стороны путей с оружием наготове, вселяя сомнения в правдивости слов флотского офицера, что остановка наша планировалась заранее. В густом тумане, еще более непроглядном из-за огромных клубов пара, которые испускал наш паровоз словно бы изо всех отверстий и трещин своей железной шкуры, люди вели себя при поисках еще лихорадочнее, чем во время нападения (но, может, мне и померещилось). Я мог сделать единственный вывод — нам грозит опасность гораздо серьезнее, нежели националисты с бомбами; и я тут же заметил то, что, по всей видимости, вызвало их беспокойство.

— Глядите-ка, Холмс! — вскричал я.

Мы оба увидели в каких-то тридцати ярдах от паровоза пылающий красный огонь — футах в шести-семи над землей, в тумане и пару он, казалось, мигал, словно глаз какой-то сказочной твари.

— Следовало ожидать, — раздумчиво проговорил Холмс, — что драконы могут водиться в Уэльсе, но в Шотландии…

Вскоре стало очевидно: огонь приближается к нам, хоть и неспешно; а совсем немного погодя стало так же очевидно, что наш «драконий глаз» — не что иное, как фонарь сигнальщика, оснащенный ярко-красной линзой. Когда в мареве фонаря показалась человеческая фигура, разведчики обменялись окликами и окружили пришедшего — чрезвычайно высокого и массивного, облаченного в длинный плащ и фетровую шляпу; он опирался на изрядной работы прогулочную трость. Однако ясно было, что тип этот никакой угрозы не представляет, ибо молодые люди немедленно оружие свое направили вверх, а в их осанке начало сквозить почтение. Через несколько секунд человек оказался в десятке шагов от нас, и в мерцании фонаря мы отчетливо разглядели его лицо.

То был Майкрофт Холмс, и никогда я не видел его до такой степени не в своей стихии. Он стоял, выдыхая большие клубы пара, а молодые люди ему что-то рассказывали — должно быть, про атаку бомбистов. Потом он отдал какой-то приказ собравшимся офицерам — твердо, однако отчасти непривычно, и те немедля повиновались, ринувшись прочь во все стороны. Майкрофт же подошел к нашему вагону, все так же тяжело дыша, пыхтя и отдуваясь.

Холмс проворно спрыгнул на ступеньку, просунул руку в открытое окно и стал качаться туда-сюда вместе с дверью.

— Что ж, брат! — воскликнул он. — Ты, похоже, стал верховным жрецом какого-то восточного культа — у тебя и прислужники есть, и кровавые обряды. И совершать их надо непременно под покровом ночной темноты, в грозу, где-то в… впрочем, я даже не рискну гадать, где мы находимся. Я бы сказал, что мы как раз пересекли границу с Шотландией, но последний час я как-то не следил за дорогой.

— Пожалуйста, Шерлок, отойди от двери, — устало ответствовал Майкрофт. Я впервые видел на его широком лице такой румянец, а в поразительных серых глазах — такую решимость. Когда его брат повиновался, отступив в глубь вагона, Майкрофт прибавил: — Нам есть о чем поговорить, а если я сейчас не сяду, я потеряю сознание, и тогда, боюсь, от меня будет мало проку.

Мне стоило немалых трудов помочь старшему Холмсу забраться в вагон. Он же обернулся и странно поглядел на меня — то, что светилось в этом взгляде, вероятно, для любого из братьев Холмс было высшей степенью выражения доброты и благодарности.

— Я благодарен вам, доктор, что согласились поехать. — Я последовал за Майкрофтом внутрь и опустился напротив него рядом с Холмсом; разведчики тем временем возились с дверью нашего купе, готовясь ехать дальше. — Я не ошибусь, предполагая, — продолжал Майкрофт, — что никто из вас двоих не пострадал во время происшествия?

— Не ошибешься… если уж ты решил строить предположения, а это пагубно влияет на умственные способности, Майкрофт. Ибо в твоей телеграмме не было ни слова про сумасшедших бомбистов.

На лице старшего Холмса отразилось ужасное замешательство.

— Шерлок, я приношу извинения за такой непредвиденный поворот событий. И вы, доктор, надеюсь, тоже извините меня. Я просто не думал, что дело так скоро станет смертельно опасным.

— Иными словами, ты знал, что оно станет смертельно опасным рано или поздно, — откликнулся Холмс.

— Разумеется, — просто ответил Майкрофт. — По-моему, в телеграмме об этом говорилось. — Он, кажется, слегка удивился. — Надеюсь, мое сообщение было не слишком трудно расшифровать?

— Отнюдь, сэр, — сказал я, чувствуя, что ситуация заставляет меня смотреть на человека, вместе с которым я расследовал не одно опасное дело, с еще большим уважением.

— Майкрофт, не позволяй Ватсону себя одурачить, — ответил Холмс на вопрос брата. — Уж ему-то пришлось потрудиться над разгадкой твоей депеши!

Майкрофт одарил брата взглядом, в котором мешались снисходительность и раздражение:

— Шерлок, до чего же мастерски ты оскорбляешь нас обоих. — Он глянул на меня. — Шерлок всегда был врединой, доктор, даже в детстве — никогда не упускал случая возвыситься за счет унижения других людей. Он и до сих пор такой.

Тут в окне возникло лицо морского офицера.

— Все чисто, мистер Холмс, — сказал он Майкрофту. — Никого и ничего, только овцы.

— Превосходно, — ответил Майкрофт начальственным голосом, в котором, однако, звучала какая-то неловкость. — Тогда, прошу вас, соберите остальных в вагон и отправимся в путь — мне хотелось бы оказаться на территории дворца до рассвета.

— Слушаюсь, сэр. — С этими словами молодой человек исчез; и действительно, через несколько секунд мы тронулись с места.

— Они все кипят решимостью, но, к моему огромному сожалению, путают усердие с эффективностью, — сказал Майкрофт, пока поезд, громыхая, разгонялся вновь. — Например, стараются обходиться без имен — это чересчур отдает шпионажем в континентальном исполнении. Увы, Шерлок… — Он слегка преувеличивал, но жаловался, похоже, искренне. — Как я тебе завидую. Для детектива-консультанта всегда найдется местечко под солнцем — а для разведчика-одиночки? Это вымирающий вид! Подумайте только, вас двоих пригласили участвовать в расследовании, но при этом не хотят доверить вам даже имен наших сотрудников — кому тогда вообще можно доверять?

— Значит, это не твои охотничьи псы, Майкрофт? — спросил Холмс.

Его брат покачал головой:

— Ты же знаешь мои методы, Шерлок, не хуже, чем я твои. Я тружусь один, и к делу привлекаю лишь тех, кто в нем уже замешан, и тех, без кого мне почему-либо не обойтись. Только так можно добиться хоть какой-то секретности. А эти… — Он поднял огромную руку в перчатке и показал в голову, а потом в хвост поезда. — Это сотрудники армейской и военно-морской разведки. Но я уверен, Шерлок, ты и без меня об этом догадался.

Холмс чуть наклонил голову, давая понять, что брат не ошибается.

— Так, значит, их прикомандировали к тебе?

— Да… и нет. Им приказали содействовать мне до окончания дела — невзирая на мои протесты, — но я совершенно уверен, что это «содействие» включает в себя надзор. При обычных обстоятельствах я никогда бы не позволил таким сомнительным типам наблюдать, как я работаю или как работаешь ты, — но мы сейчас далеко не в обычных обстоятельствах, как ты уже понял.

Холмс еще раз кивнул и проговорил:

— Под «обычными обстоятельствами» ты, видимо, имеешь в виду две заурядные смерти, даже два заурядных убийства двух королевских подрядчиков во дворце. — Майкрофт в ответ только откашлялся в замешательстве, но Холмс не отступал: — Ну же, брат. Ясно как день, что компания в нашем поезде собралась не для того, чтобы расследовать обычные убийства. Точно так же банда шотландских националистов — или же людей, которые старались выдать себя за шотландских националистов, — столь неумело пыталась нас уничтожить не потому, что мы едем расследовать какое-то заурядное убийство.

Майкрофт ответил недоуменным взглядом, и Холмс быстро посвятил его в подробности эпизода со второй бомбой, а также объяснил, почему скрыл детали от офицеров разведки: сию инстинктивную подозрительность, как мы уже поняли, Майкрофт не только понимал, но и разделял. Потом Холмс настойчиво произнес:

— Так что, Майкрофт, может, ты наконец расскажешь, зачем мы здесь?

— Я расскажу все, что могу, — но не отвлекайся, Шерлок. И вы, доктор, тоже. — Майкрофт извлек объемистую флягу, по горло наполненную, как я вскоре выяснил, превосходным бренди. — Вам нужно многое узнать, и я едва успею рассказать вам все до прибытия в Холируд-Хаус.

Примечания

9

Мультук — кремневое (иногда даже фитильное) ружье с очень длинным стволом крупного калибра. Во времена Холмса и Ватсона было на вооружении афганской армии. Именно из мультука Ватсона ранили в плечо в Афганистане.