Дуэль. Повести и рассказы

Кажедуб Андрей

Главные аспекты человеческой жизни неизменны. Мы меняемся, но такие понятия, как вера, честь, благородство, любовь, дружба, самопожертвование, были и будут всегда. Даже если иногда нам кажется, что их не осталось. Прочитайте эти истории из жизни обычных людей, и вы убедитесь, что все живо и сегодня. Нужно только уметь увидеть это рядом с нами. Присмотритесь, это несложно!

Небесная неотложка

Квартира — студия была классной. Не царские палаты, конечно, но все — таки сорок пять квадратов, потолки чуть менее трех метров, широкие окна и небольшой застекленный балкон. К этому еще надо добавить просторный санузел и умело поставленные внутренние перегородки, превратившие обычное жилое пространство в уютную двушку. Чем не райское местечко для счастливой молодой пары? Тем более что за те деньги обычно предлагали студии в полтора раза меньше. И с ипотекой удачно получилось — в том месяце в банке проводилась какая — то акция и процент немного снизили.

Разумеется, перегородки появились позднее, после того как Он оформил сделку и получил ключи. А сначала пришло ощущение простора, радость от приобретения собственного жилья в новом доме с видом на лес и Финский залив и пьянящий запах счастья в каждом сантиметре, помноженном на каждую минуту. Он никогда не забывал тот день, когда, выйдя из лифта, взял Ее на руки и торжественно внес в квартиру, где уже стояла большая надувная кровать, пара табуретов и небольшой журнальный столик. Такой незатейливый набор для начала. И постепенно делался ремонт, покупалась какая — то мебель, клеились обои и вешались светильники. Все, конечно, оказалось недешево, но Они же строили свой Дом. Дизайн и выбор всего Он поручил Ей. Не то, чтобы Ему было все равно, просто Он не хотел с Ней спорить и тихо радовался, видя, как Ее лицо светится в улыбке, когда Она находит какую — то очередную тумбу в магазине мебели. Приятные хлопоты, хотя и немного утомительные — Он терпеть не мог ходить по магазинам, но покупать приходилось многое, а главное — Они делали это вместе.

Еще до покупок, чтобы сократить время создания рая и избежать классических семейных баталий при клейке обоев, Они наняли двух мастеров — гастарбайтеров, которые за умеренную плату сделали все работы от установки перегородок до покраски стен и всяких других мелочей. В те две недели ремонта Они жили у друзей — такой же молодой, бездетной пары, — которым было в радость принять гостей. Они вместе готовили, вместе гуляли, ходили в кино, ездили за город, вместе пили вино в пятничные вечера и играли в «Дурака» и в «Покер». Это были веселые две недели, когда молодость, относительная беззаботность и дружба определяли настроение каждого дня. А когда они закончились, настало время принимать работу и возвращаться в свой Дом.

Сейчас, холодной ноябрьской ночью, когда питерская темень оккупирует город до самой весны, когда промозглый ветер обдирает с голых деревьев последние остатки бабьего лета в виде жалких, одиноких листочков, когда дождь и холод поздней осени высасывают бодрость и силу даже у оптимистов, Он сидел в своем любимом кресле, уставившись в окно, и курил, запивая никотин коньяком. В душе царил зловещий вакуум. Мысли сводились к предательским вопросам «Зачем и куда дальше идти?». Ему не было стыдно перед собой за этот триумф бессилия, выражавшийся еще и в нетронутой упаковке феназепама на столе и короткой записке «Никого не винить. Я сам». Текст короткий и ясный. Взято откуда — то из классики… Он не помнил, откуда точно. Неважно…

Сейчас это был очень пустой и холодный дом. Он не был заброшен, но из него исчезла радость. Ему казалось, что с тех пор как Она ушла, Дом потерял душу. В нем удавалось есть, спать, укрываться от холода, но нельзя, просто невозможно было смеяться. В доме хватало и мебели, и разных предметов домашнего обихода, но Ему казалось, что Он ходит по пустой студии с бетонными полами и стенами.

Нет, Он не жалел себя и никого не проклинал. Выстраданное за последний год с небольшим настолько выпотрошило Его, что сейчас Он ощущал полное спокойствие. Когда — то в детстве мама говорила Ему, что никогда нельзя бросать в пространство проклятия, но все нужно переносить достойно. Кто знает, почему на тебя сваливаются те или иные неприятности? Не обвиняй окружающий мир, начни лучше с себя! Он запомнил эти слова и старался следовать их простой и очевидной мудрости, что получалось, конечно, не всегда. Будь у Него отец, Он обязательно спросил бы его, как надо поступать, когда окружающий мир объявляет тебе войну, но отец бросил их, когда Ему не исполнилось и двух лет. Мама стала Ему и другом, и поддержкой. А еще были бабушка и дедушка, увы, ушедшие, когда Он учился в школе. Других близких родственников не имелось, а с дальними отношения по разным причинам не поддерживались. Мама всегда верила в Него, не позволяла Ему сдаваться, при любых неприятностях не уставала повторять: «Прорвемся!». Он и сам себе всегда это говорил. И когда с первой попытки провалился на вступительных экзаменах в институт, не добрав одного балла. И через три месяца в армии, когда с разбитым в кровь лицом лежал на полу в умывальнике в результате неподчинения издевательским командам «дедов», кусая губы от боли, но не сдавшись. И когда дал взаймы лучшему другу все свои сбережения, которые два года откладывал для покупки машины, а друг через неделю исчез навсегда, сначала сбрасывая Его звонки, а потом и вовсе сменив номер. Он все свои тридцать два года в учебе, в работе, в решении поставленных задач упорно шел вперед, иногда улыбаясь, иногда молча, а иногда набычив шею и сжав зубы. Лишь один раз Он не смог сказать: «Прорвемся»… Когда перед самым окончанием института в автокатастрофе погибла мама. Тогда казалось, что с этим горем Ему не справиться — такие ожоги души несовместимы с жизнью. Но Он пережил и это.

Отхлебнув из коньячного бокала, Он на пару секунд зажмурился, потом выдохнул и прикурил очередную сигарету. В комнате горела только настольная лампа, направленная в стену, поэтому было практически темно. Он посмотрел на часы, затем пальцами левой руки взял феназепам и стал крутить в руке упаковку. В конце концов, решение принято и спешить некуда. Он знал, что сделает то, что собирался сделать, поэтому не боялся передумать оттого, что вдруг изменится настроение или раздастся спасительный звонок. Он вспомнил знаменитые слова Гамлета:

«Иль надо оказать сопротивленье

И в смертной схватке с целым морем бед

Покончить с ними?»

Он оказывал… сопротивлялся… выныривал из своего моря бед неоднократно. Но однажды Ему стало ясно, что все бесполезно. Что мир не хочет, чтобы он выплыл. Что есть какой — то замысел окончательно добить Его ударами судьбы, несмотря ни на что. И слово «прорвемся», будто лишенное волшебной силы, больше не помогало.

Он никак не мог понять, почему разрушился Его Мир, который Он так любовно пестовал и так преданно оберегал. Мама говорила, никто не знает… Но ведь свой Мир Он строил сам! Когда Они познакомились, Он, молодой и перспективный специалист с дипломом ФИНЭКа, уже три года работал в крупной строительной компании, числился на хорошем счету и жил в съемной маленькой, но вполне уютной квартирке на Крестовском острове, аренду которой наполовину оплачивала компания. А Она была студенткой четвертого курса педуниверситета им. Герцена. Будущая переводчица. Яркая, стройная, язва и хохотушка. Они случайно пересеклись на концерте Азнавура в БКЗ (сидели рядом) и как — то сразу стали друг другу интересны. В антракте пошли вместе выпить кофе с пирожными, потом Он проводил Ее домой. Завязался красивый роман, полный страсти, нежности, романтики и цветов. Казалось, Они идеально подходят друг другу. Они упивались своей любовью и не смотрели на время. Они строили планы и радовались каждому совместному утру, с нетерпением ожидая вечера, когда оба вернутся домой. Они с удовольствием ходили по Эрмитажу и Русскому музею, шутя соревнуясь в знании тех или иных культурно — исторических фактов. Они любили ходить пешком по ночному Невскому и смотреть на развод мостов на Дворцовой набережной в начале второго, обнимаясь и кутаясь в куртки. Они могли потратить целый день на прогулки по паркам и музеям Царского села. Они были счастливы. Собственно, в тронном зале Екатерининского дворца Он и сделал Ей предложение, попросив экскурсовода на минуту прекратить экскурсию и подмигнув группе туристов.

И еще одна сигарета… Он подошел к окну и уперся лбом в стекло.

«Как же так? Почему все так случилось?» — в голове вспыхивали вопросы, Он все еще силился понять, как такая череда горестных неудач могла произойти именно с Ним и за такой небольшой срок. Это было похоже на то, как у башни убрали какое — то количество кирпичей в основе, и она стала быстро оседать, а потом рассыпаться, пока в клубах пыли от нее не осталась лишь груда развалин. Какой — то молниеносный рак судьбы, сожравший все быстро и беспощадно. Он поднес к губам бокал и через силу сделал глоток. Когда — то любимый коньяк не лез в горло, словно упирался и хотел вылиться изо рта, но сегодня нужно было пить, даже давясь. Хоть какая — то анестезия… Или ее иллюзия…

Она очень хотела, чтобы Они жили в своей квартире, но выкупить ту, которую наполовину оплачивала компания, Он не мог. Во — первых, цена на квартиры в этом доме оказалась Ему не по карману, а во — вторых, компания согласно договору готова была предоставить беспроцентную ссуду только после пяти лет работы. Еще два года Она ждать не хотела. Он полгода пытался за более — менее приличную сумму продать их с мамой «хрущевку» в Ленинградской области. Денег в итоге получилось совсем немного. Они вместе выбирали варианты через Интернет и обзванивали риелторов. Что — то приличное для семьи стоило неимоверно дорого и сулило слишком долгую ипотечную кабалу, поэтому было решено выбрать вариант студии, в которой Они могли бы прожить несколько лет. А потом уже, когда Они решат родить ребенка… Но пока Она и думать об этом не хотела. В итоге вырученных за проданную квартиру денег хватило только на первый взнос и три месяца десятилетних ипотечных выплат. Но это был Их Дом! Буквально в первый месяц Их знакомства и произошла история с деньгами взаймы другу, который оказался «другом». Ах, как эти деньги пригодились бы тогда при покупке этой чудо — студии… Конечно, Она «пилила» Его неоднократно за такой дружеский жест, на который ответили таким свинством, но Он успокаивал Ее и убеждал, что от такого никто не застрахован, что в жизни еще и не такое бывает. Как же Он был прав… А потом Она получила диплом и через знакомых смогла устроиться референтом в Смольный в Комитет по внешнеэкономическим связям. Он так гордился Ею и радовался Ее успехам, что не замечал перемен, которые происходили и в Ней, и у Них. Сначала Она стала задерживаться на работе чаще обычного, потом в Ее рассказах стали фигурировать имена и должности успешных и статусных мужчин. А однажды Она вернулась в три часа ночи с сильным запахом алкоголя и, ничего не объясняя, буквально упала на кровать, едва сумев раздеться. Утром Он спросил, почему Она сбрасывала Его звонки и что значит этот ночной приход. Но у Нее не наблюдалось ни малейшего чувства вины, более того — Ему показалось, что Она раздражена. Тем не менее Она нехотя рассказала, что их с шефом отдела пригласили на фуршет в одну крупную корпорацию, где заключались важные для города инвестиционные контракты. И там были такие люди, обсуждались такие суммы… и, как оказывается, можно отдыхать на лучших курортах мира, главное — уметь зарабатывать деньги!

Тогда Он не распознал первого тревожного звонка, а просто попросил Ее предупреждать о таких незапланированных задержках и брать трубку. Она прижалась к Нему и сказала: «Ну прости. Так получилось». Но все чаще заводились разговоры о красивой жизни, которой Они оба достойны, о модном дизайне квартиры, о статусной машине и о поездке на какие — нибудь теплые острова в океане. Он пытался апеллировать к тому, что есть ипотека, Они пока не могут поехать на острова, но зато в ближайший отпуск вполне реально съездить в Турцию, а в квартире Она сама лично творила дизайн, который и устареть — то не успел. На упоминание Турции Она как — то полупрезрительно улыбалась, говоря, что это не место сегодняшнего отдыха успешных людей, а услышав про ипотеку, в Ее глазах загорался недобрый огонек, и Она соглашалась, что действительно — с этой кабалой не видать Им ни машины, ни нормального отдыха еще долго. Как — то вечером, когда Они сидели за столом и ужинали, Она спросила, не надоело ли Ему работать за эти копейки. Аргументы, что зарплата у Него вполне нормальная и что, если особо не шиковать, денег Им хватает, Ее не устроили. Сейчас это Его уже не удивило, но Он постарался перевести все в шутку и с детской улыбкой развел руками. Не сработало. Она сказала, что Им надо серьезно поговорить, а именно… Она через своих знакомых «статусных людей» нашла Ему работу в одной инвестиционной компании с зарплатой почти в два раза больше, чем у Него сейчас. Она говорила четко и безапелляционно, и Он понял, что в этом вопросе взаимопонимания не будет. Он объяснял, что Ему очень нравится Его работа и там Он на своем месте. Он напомнил Ей, что через полтора года Он получит право на ссуду для квартиры и Они смогут воспользоваться ею для покупки машины, контракт это допускает. Он говорил, что у него хорошие перспективы по служебному росту и, следовательно, росту зарплаты. Но Она не слышала Его. Он почувствовал, что появившийся в последнее время между Ними холодок может превратиться в ледяную стену, и сказал, что подумает. Она впервые за вечер улыбнулась ему, как уже не улыбалась… давно.

Он закашлялся, сделал очередной глоток и начал не спеша и с каким — то обреченным спокойствием по одной выдавливать из упаковки таблетки. Все надо сделать наверняка. В коробке пятьдесят штук, с учетом дозировки в два с половиной миллиграмма Ему с лихвой хватит и десяти, еще и в коньячном растворе. Ему почему — то вспомнились средневековые аптекари, но ступы и чаши для толчения среди кухонной утвари не оказалось. Поэтому Он достал скалку, разделочную доску и начал медленно давить и раскатывать каждую таблетку. В литровой бутылке «Курвуазье» оставалось чуть меньше половины, и он налил себе еще. Странно, но после полулитра выпитого коньяка и сигарет, которые лишь усиливают эффект алкоголя, Ему почти не хотелось спать. Он чувствовал себя не пьяным, а скорее выпившим. Расслабление не пришло, привычная уже душевная боль не притуплялась.

«Ну и ладно», — подумал Он.

Как уже было сказано, пока Они были вместе, тема детей в разговорах не поднималась, а если кто — то из знакомых спрашивал Их, когда появится маленький наследник или наследница, то Она с улыбкой пожимала плечами и отвечала, что пока рано. Они были слишком заняты своим сегодняшним счастьем, и вряд ли Их можно за это осуждать. И конечно, Он ушел в ту инвестиционную компанию, очень удивив своих коллег и начальство, которое не хотело Его отпускать. Но, в конце концов, Он объяснил все, как мог, и ушел. Она сначала радовалась, даже была благодарна Ему. Но чувствовалось, что все уже не так, как раньше. Куда — то исчезли походы по театрам и музеям, прекратились их совместные прогулки. Она все больше посещала какие — то элитные тусовки, где присутствовали люди из Смольного, или в крайнем случае ограниченные премьерные показы творений модных режиссеров, которые «не для всех». Они не ссорились, и Он не препятствовал Ей в покупке модных интерьерных вещей, но ближайший отпуск Она однозначно хотела провести именно на островах, куда ездят все «приличные люди, которые чего — то добились». Он старался отказывать себе во всем, чтобы отложить побольше на этот отпуск, так как в последнее время Она стала обновлять гардероб чаще и в дорогих магазинах, мотивируя тем, что «должна соответствовать», учитывая Ее работу. На это уходила почти вся Ее зарплата. Гром грянул, когда в один не самый прекрасный вечер Она вернулась раздраженная и, не говоря ни слова, ушла на кухню, где уселась у подоконника и закурила. За все время, что Они были вместе, Он ни разу не видел Ее с сигаретой, но сейчас стало ясно, что курит Она не первый день и просто не хотела в этом признаться. Видя Его недовольный взгляд, Она поджала губы, но сказала, что ничего не хочет объяснять — у Нее достаточно нервов вытягивает работа. Все — таки Он попытался завязать разговор и выяснилось, что Ей пришлось поскандалить в метро, так как, по Ее словам, «какая — то хабалка» больно отдавила Ей ногу, испачкав новые дорогие туфли, и не извинилась. Как вывод прозвучала фраза: «Когда у нас будет машина, как у нормальных людей?!». Он впервые не проявил понимания, а сухо сказал, что, видимо, не так скоро, и Она сама должна понимать, почему. В этот вечер Они больше не разговаривали. А через неделю Она ушла. Вот так просто, без истерик и долгих объяснений. Он вернулся домой и застал Ее, упаковывающей чемоданы. Он пытался обнять Ее, сказать, что все можно решить, ведь Они же вместе и любят друг друга. Но эта логика не возымела действия. Она заявила, что понимание между Ними ушло, а чувства… видимо, Она Его разлюбила. Да, Он хороший и пытался все для Нее делать, но Она так больше не может, потому что с Ним Она не видит будущего. К кому Она уходит — неважно, но просит понять Ее и не осуждать.

Надломлен, но не сломан, Он продолжал жить. А дальше, через два месяца после Ее ухода, руководство инвестиционной компании, куда Он перешел на работу, объявило о сложных временах, за чем последовало существенное сокращение должностных окладов с подписанием дополнительных соглашений к трудовым договорам. Немногочисленным несогласным дали понять, что их никто не держит. На фоне очередного кризиса нашей на ладан дышащей экономики это оказалось совсем неудивительно. Еще через два месяца компания закрылась — то ли по вине слабого управления, то ли потому, что владельцы сочли нужным не бодаться с действительностью, а спасти свои капиталы и переждать сложные времена. О сотрудниках и их проблемах никто, разумеется, особо не переживал. Для Него это стало вторым ударом, потому что работа как — то отвлекала Его от мыслей о том, что Ее с Ним больше нет, что их Дом уже больше не дом, а так… место жительства. Кроме того, Ему приходилось выплачивать ипотеку, а сбережений осталось немного. Он попытался вернуться в строительную компанию, где так удачно начинал трудовую деятельность, но на Его месте работал другой человек, а других вакансий не предвиделось — сложные времена. Он ежедневно рассылал резюме на сайтах поиска работы, но ничего путного (а практически — совсем ничего) не находилось. Немногочисленные друзья и знакомые помочь с работой не могли, да и с ипотекой приходилось рассчитывать только на себя — у всех свои проблемы. Он, в конце концов, стал искать любую работу, разгружал коробки с продуктами на складах, работал охранником сутки через двое, но все это было нестабильно, платили катастрофически мало, а все деньги уходили на оплату коммунальных, еду по минимуму… и все. О развлечениях и культурной жизни и речи не шло. Впрочем, не хотел Он ничего такого сейчас, даже если бы мог себе это позволить.

Есть такая современная шутка, что настоящее одиночество — это когда тебе на почту не приходит даже реклама. В почту на компьютере Он не заглядывал уже неделю — приглашений на собеседования так и не было, сколько бы Он ни откликался на вакансии по своей специальности. А на телефон Ему действительно уже давно не приходило никаких рекламных СМС. Он вдруг осознал, что в этой жизни абсолютно никому не нужен. Лучший друг предал его, обманув с деньгами. Общие друзья после Их расставания несколько раз давали понять, что у них нет времени, и под разными предлогами отказывались от встреч. С бывшими коллегами Он никогда особо не сближался, а родственников после ухода мамы у Него не осталось. Некому было Ему помочь или поддержать. Некому было удержать Его от фатальных решений. Одиночество — это не просто состояние, это наказание, со временем превращающееся в пытку. Оно подобно болезни, которой подвержены все возрасты и состояния, и нет против нее иммунитета. Ребенок, взрослый, старик, нищий, олигарх — каждый может оказаться в ситуации, когда окруженный толпой людей он почувствует, что вокруг никого… Закричи — и не услышат… Не дай Бог однажды осознать, что ты просто лишний элемент в круговороте жизни, чужой всем и всему. Не дай Бог испытать это никому и никогда. Рисуя ад в своей «Божественной комедии», Данте писал о безбольной скорби как о наказании первого круга. Как точно сказано: безбольная скорбь. Видимо, начинаться ад может все — таки при жизни…

На доске выросла уже приличная горка из толченых таблеток. Увлекшись, Он не заметил, что растолок их уже полтора десятка. Он взял новый бокал, высыпал туда получившийся порошок, но пока не стал заливать его коньяком. Оглянувшись по сторонам, Он подумал о том, что новые владельцы квартиры будут поминать его, чертыхаясь. Кому нравится осознавать, что прежний хозяин в этой самой квартире добровольно расстался с жизнью? Как ни скрывай, все равно найдется кто — то, кто расскажет. А новые владельцы могут появиться скоро. К тому времени Он пропустил уже пять ежемесячных ипотечных выплат, и не оставалось никакой надежды на улучшение его финансового состояния. Зато несколько раз звонили менеджеры из кредитного отдела, и пришло официальное уведомление, что через месяц квартира может отойти банку. У Него не было ни сил, ни реальной возможности бороться. Он понимал, что проиграл по всем направлениям.

Он решил, что выкурит последнюю сигарету и больше уже не будет дымить. Правда, после единственной затяжки ее пришлось затушить. За ночь Он выкурил около пачки и больше просто не мог. Аккуратно наполнив коньяком бокал с феназепамом, Он стал медленно размешивать порошок чайной ложкой. Совсем растворить не получилось — на дне оставалось довольно много осадка.

«Ничего, и так сойдет», — подумал Он.

Когда смертельный коктейль был готов, Он решил, что не будет пить все залпом — мог сработать рвотный рефлекс и смерть выглядела бы уже не такой изящной. Ему же хотелось просто уснуть в кресле и… не проснуться.

Часы показывали без пяти минут пять утра — самый сон в темную ноябрьскую ночь. Он уселся в кресле поудобнее, взял в руку бокал и уже собирался сделать первый глоток, как вдруг услышал тихий, но вполне ясный голос:

— Пожалуйста, не делайте этого!

От неожиданности Он поставил бокал на стол и оглянулся. Мелькнула мысль о галлюцинации, но Он не был так пьян и мог поклясться, что Ему не показалось.

— Не делайте этого, не надо!

На этот раз голос был достаточно громким, стало очевидно, что все происходит в реальности. Он встал, обернулся и увидел в проеме балконной двери неподвижный силуэт человека.

— Кто здесь? Вы как сюда попали?

Он был обескуражен визитом незнакомца, который непонятно как оказался в квартире: дверь закрыта на замок, а значит, через балкон проникнуть внутрь решительно невозможно — 12-й этаж.

— Я не вор и не грабитель, я пришел помочь вам! — голос казался очень мягким и необычным, он звучал как — то успокаивающе, в нем чувствовалось сострадание. — Вы позволите пройти?

Незнакомец, появившийся, скорее всего, все — таки через балкон, вышел на середину комнаты и остановился.

— Как вы сюда попали? — Он встал и включил стоящий у стола торшер, комната осветилась, и стало возможно рассмотреть таинственного гостя.

Это был мужчина лет сорока пяти — пятидесяти, среднего роста, худощавый и абсолютно седой. Лицо его отличали правильные пропорции, и было оно какое — то очень стандартное и типичное, напоминало лица людей на нарисованных рекламных плакатах. Лоб прорезали неглубокие морщины, они же мелкой россыпью поселились в уголках глаз. Но глаза… Он никогда не встречал людей с такими глазами. Невозможно было определить их цвет, как будто в них собрались тысячи разных оттенков. Скрывалось в них что — то притягательное, что — то очень необыкновенное. В них светилась надежда и в то же время глубокая тоска и усталость. Казалось, что они смотрят сразу в душу. Наверное, такие глаза у умудренных жизнью и прошедших через многие испытания старцев — отшельников. Глаза, которые все понимают без слов…

Он смотрел на гостя и ждал какого — то объяснения его появления в квартире.

— Я знаю, в это сложно поверить, но я пришел оттуда, — гость поднял руку вверх. — Я — ангел. И я не являюсь плодом вашего воображения. Вы позволите присесть?

Гость сел на стул, не дожидаясь ответа, и внимательно посмотрел на Него. У кого — то другого, возможно, поехала бы крыша или как минимум случился обморок, но Он был так измучен жизненными обстоятельствами, что почему — то не удивился, не стал трясти головой и вспоминать об алкогольном делирии. Не то чтобы Он легко поверил, но, когда собираешься добровольно покинуть этот несправедливый мир, почему бы не встретить Ангела? Он не был верующим человеком, да и мистикой никогда не увлекался. Но именно эти факты вкупе с Его состоянием сейчас оказались, что называется, в тему. Он развернул кресло к Ангелу и с легкой иронией спросил:

— Вы, наверно, существо бесплотное, хотя я вас и вижу? Я в том смысле, что не знаю, предложить ли вам выпить.

Ангел улыбнулся почти детской улыбкой и покачал головой.

— Спасибо, но ангелы не употребляют ничего земного. И да, в земном смысле мы бесплотны, но можем быть видимы, когда это необходимо.

— А как же крылья и белые одежды? — спросил Он.

Ангел снова улыбнулся:

— Все это есть, но там, в том мире. Мне показалось, нам легче будет общаться, если я буду выглядеть как — то по — земному.

— Логично! — сказал Он и потянулся к бокалу.

— Я прошу вас, не надо! — на этот раз голос Ангела прозвучал почти надрывно, но была в нем какая — то убедительность.

Ему показалось, что кто — то незримо держит Его за запястье.

— А говорили, что бесплотны! — сказал Он, смотря в глаза Ангелу.

Тот засмеялся тихим бархатным смехом.

— Мы не можем взять в руки предмет, это так, но кое — что нам все же по силам. Мы способны воздействовать на ваши мысли и души, чтобы остановить от чего — то или, наоборот, подтолкнуть, когда вам не хватает решимости. Поэтому иногда может показаться, что вы ощущаете прикосновение, вот как сейчас! — Ангел показал на свое запястье.

— Понятно. Будете мозги мне прочищать? Предупреждаю! — Он указал на полупустую бутылку. — Я уже принял допинг! — Он ухмыльнулся и снисходительно посмотрел на Ангела. — Вы меня понимаете?

Ангел посерьезнел и медленно произнес:

— Нет, не собираюсь. Я хочу помочь не совершить…

— Смертный грех? — Он перебил Ангела с язвительной улыбкой. — Поверьте, мне как — то все равно!

— Не совершить очень тяжелую ошибку, искупить которую будет не так просто. А не совершить ее вполне в ваших силах, просто вам нужна помощь.

— Да ну… Вы так все понимаете! Можно сказать, сочувствуете… Прямо вот чувствуете то же, что и я?

Он знал, что этот сарказм неуместен, но его начинала раздражать сама ситуация. В то же время уникальность ее многое перекрывала.

— Не сердитесь! — сказал Он. — Приговоренному дозволяется язвить!

— Я наблюдаю за вами с вашего рождения, мне действительно искренне жаль, что в вашей жизни произошли события, которые привели вас к этому… — Ангел указал на бокал. — Но вы в чем — то правы, мы чувствуем… Но не так, как люди. Это необходимость.

— Не хотите опускаться до уровня мелких букашек? Ведь так мы смотримся оттуда? — Он поднял указательный палец вверх.

— Нет, не так… Когда — то в начале мы были наделены способностью чувствовать, как вы, но это не сработало, — Ангел улыбнулся и развел руками.

— О как! Подробности не помешают! — Он с интересом смотрел на Ангела.

— Вы знаете о главном правиле врачебной профессии? Нельзя проникаться жалостью к пациенту и слишком сопереживать ему. Возьмете на себя его боль — и все, врача больше нет. А пациенты иногда умирают. Один, второй пациент, третий… У всех своя история болезни, и, как бы ни хотелось, всех спасти невозможно. Через какое — то время человек не выдерживает, его душа калечится, как от глубокого пореза, и этот шрам остается на всю жизнь. А лечить он уже не может и приходится менять профессию. Так же и мы, — Ангел замолчал ненадолго и посмотрел на Него. — Мы следим за вами, стараемся оберегать от любого зла, в том числе и от того, что вы делаете сами… себе и другим — неважно. Но мы не можем прожить за вас вашу жизнь!

Он нахмурил брови, посмотрел куда — то в сторону и спросил:

— И что, были среди вас ангелы, которые слишком проникались… нашими проблемами?

— Были в начале, — ответил Ангел. — В скором времени они сгорали…

Он поднял брови и вопросительно посмотрел на Ангела.

— Мы не говорим «умер». Бывает так, что… — Ангел опустил глаза в пол и, как Ему показалось, тихо вздохнул. — Бывает так, что ангел перестает быть ангелом. В нем угасает внутренний свет, и крылья очень быстро тлеют до основания. Так произошло с теми, кто полностью разделял человеческие страдания… Любые страдания. Те ангелы очень быстро сгорали. Поэтому мы получили защиту. Это было давно, очень давно, на заре становления человека.

— Защиту получили от него? — Он показал указательным пальцем вверх.

Ангел кивнул.

— А по другим причинам ангел может сгореть? — разговор стал Его занимать, и в Его голосе больше не слышалось ни сарказма, ни иронии. Он давно ни с кем не говорил и уже не помнил, чтобы кто — то интересовался Его судьбой за пределами дежурных фраз. Последние минут пять — десять Он даже перестал думать о том, на что решился.

— Может, — ответил Ангел. — Но я не хотел бы об этом говорить. Пожалуйста, не спрашивайте меня об этом!

Он кивнул без всякой ухмылки на лице. Ангел продолжал:

— Я пришел помочь вам, тем более что то, на что вы решились, вам точно не поможет!

— Разве? — Он посмотрел Ангелу прямо в глаза. — Может быть хуже? Судя по тому, что вы существуете, есть и другая сторона. Меня в аду заждались?

Ангел слушал Его с грустным выражением лица.

— Ад вы создаете себе сами своими действиями. Сковородок и чертей с вилами, конечно, вам не обещаю, но ведь отрабатывать все равно придется!

Ангел сочувственно посмотрел на Него. Он молчал.

— Понимаете, — продолжал Ангел, — каждый из вас переживает определенную последовательность событий, часть из которых вы создаете сами. Вы на эти события как — то реагируете. Делаете выводы или не делаете… — сказав это, Ангел вздохнул и продолжал: — Вы пересекаетесь с какими — то людьми, создаются отношения — рабочие, дружеские, любовные. Вам приходится проходить через разные испытания, и здесь очень важно, как вы себя ведете и что понимаете, пройдя через них. Лучше сказать, проходя через них. Все вместе это называется судьбой, а она у каждого своя. Вам кажется, что жизнь несправедлива, и по вашим, земным меркам это часто выглядит именно так. Но все дело в том, что она в конечном счете справедлива, и все происходит не без причины!

Он снова вернулся к иронии и с едкой улыбкой спросил Ангела:

— Высший замысел, я полагаю? Его… — Он с нарочито серьезным лицом показал пальцем вверх, — не устраивает, чтобы я просто жил, как человек, и был счастлив?

— Нет, вы не правы, — мягко ответил Ангел. — Никакого высшего замысла здесь нет, а есть простая закономерность, но людям сложно ее постичь, во многом из — за тех догм, которые вы сами себе нарисовали в вашем понимании Бога.

— Я ничего себе не рисовал, — сказал Он.

— Вы — нет. Так ведь и люди все разные, и судьбы разные, и понятия добра и зла у всех далеко не одинаковые. Я пришел к вам, потому что никакие иные мои действия в плане помощи не возымели действия. Поэтому я постараюсь вам кое — что объяснить.

— Весь внимание! — Он поднял руки, демонстрируя готовность слушать, хотя Его слова прозвучали довольно ядовито.

Ангел продолжал:

— Вы за свою жизнь неоднократно слышали, что душа бессмертна. На практике это значит, что вы приходите в этот мир неоднократно. Вернее, приходите множество раз, чтобы совершенствоваться, учиться и, конечно же, искупить прошлые ошибки. Вы часто называете их грехами, но любое действие, даже очень незначительное, всегда имеет свой результат. Просто, когда этот результат наступит, неизвестно. Процесс обучения и расплаты за то, что вы сделали раньше, может быть очень болезненным. Мало кто понимает, что назначенный ему путь нужно пройти, каким бы сложным он ни казался. То есть та несправедливость, с которой человек сталкивается, для чего — то ему нужна. И не надо меня спрашивать, почему один рождается в семье богачей и имеет с детства все, а второму достается интернат для сирот или неизлечимая болезнь с детства. Все имеет свою причину, однажды вы узнаете то, что вам суждено знать о себе. Могу только сказать, что, когда наступает время, свой следующий приход в мир вы осуществляете осознанно. А здесь, на земле, важно не то, что вам дано на старте, важно то, кем вы становитесь в итоге, как вы пройдете свой путь и какой задел вы создадите для следующего появления. — Ангел прервался и посмотрел на Него.

Он молчал и не задавал вопросов. Он чувствовал, что Ангел сказал еще не все…

— Вы, наверное, думаете, что добровольным уходом из жизни вы оскорбляете его? — Ангел поднял палец вверх и улыбнулся. — Дело совсем не в этом, он не обидчив и не мстителен. Просто, как я уже сказал, вам суждено существовать на земле определенное время, чтобы выполнить ваше предназначение и что — то понять, что — то исправить. А вы решаете прервать ваш путь! Все дело в том, что здесь или там вам все равно придется пройти его до конца. А прерывание в вашем случае — ведь вы же не бросаетесь со связкой гранат под вражеский танк на войне — означает не самые приятные для вас события после ухода. Вы надеетесь уйти от страданий, но лишь продляете их. Я прошу вас этого не делать, тем более что вам нужно просто поверить, что все у вас будет хорошо! Я всегда рядом с вами, не сомневайтесь!

Он встал и подошел к Ангелу.

— Я знаю, что маму уже не вернуть… Но вы можете вернуть мне Ее?

В Его глазах была не мольба, но какая — то отчаянная надежда. Ведь не может же, не должно помешать Их воссоединение тому, чтобы каждый из Них по отдельности и вместе Они чему — то учились, что — то искупали, проходили посланные Им обоим испытания… Да ведь одумываются же люди и возвращаются, не так уж редко это случается!

— Я больше ни о чем не прошу!

Он сейчас не помнил ни о безденежье и отсутствии работы, ни о долгах банку и скорой потере квартиры. Но Ангел отрицательно покачал головой.

— Что, это не входит в план моего пока не прерванного пути? — Он на какое — то время опять наполнился желчью.

Ангел опустил глаза.

— Я не могу нарушить свободу ее воли, да и вашей тоже. Она приняла решение уйти, это — часть ее судьбы. Поэтому прошу вас услышать меня.

Он молча кивнул, вернулся к креслу и сел, опустив голову.

— Жаль, — процедил Он сквозь зубы.

Ангел подошел к Нему, присел на корточки и внимательно посмотрел в глаза.

— У вас все сложится, я знаю. Вы справитесь, у вас есть силы. Вы ни разу никого не обвинили, это очень хорошо. Вы задавали вопросы, пытаясь понять, как это случилось, но у вас просто не хватило знания. И оно придет, но со временем, когда настанет ваш срок. А сейчас просто поверьте, что все так и должно быть. Ложитесь спать, — Ангел встал и дотронулся до Его головы.

Он встрепенулся, почувствовав необычное тепло. Ему показалось, что Он выпил какое — то мощное душевное успокоительное. Стало легче, будто Он выплакался. Навалилась тяжесть, Он с трудом поднял голову и увидел, что Ангел исчез. Дальше было плавное падение в сон…

Похмельем и не пахло — все — таки коньяк качественный. Часы сообщали, что уже половина двенадцатого еще одного серого, ноябрьского дня. Он так и проспал в кресле. События ночи напоминали очень четкий сон, но для сна Он слишком хорошо все помнил. Главное же — то чувство облегчения, которое наступило перед тем, как Он уснул, не уходило. Конечно, не ушла и боль, но она стала терпимой. Появилось ощущение того, что Он пережил какой — то кризис, который должен был разрешиться в одну или в другую сторону. И он разрешился. Он напоминал больного, пришедшего в себя после долгой горячки и метаний в бреду: жар спал, и Он, еще слабый, неуверенно встал и делал первые, осторожные шаги. Что будет дальше, пока было неясно, но Ему сейчас почему — то очень захотелось есть. Он взглянул на стол, взял бокал, в котором таилась его капитуляция, и вылил все в кухонную раковину, долго ополаскивая ее горячей водой. Холодильник оказался ожидаемо пуст, поэтому Он решил привести себя в порядок и прогуляться до ближайшего магазина. С удовольствием постояв под холодным душем, Он почувствовал, как к Нему возвращается бодрость.

Кошелек напомнил Ему о финансовой катастрофе, но на минимальный набор продуктов и пачку дешевых сигарет хватит. Он спустился на лифте вниз и у дверей парадной увидел молодую женщину, лет тридцати, отдававшую команды двум парням, выгружавшим из «Газели» красивое старинное трюмо с большим зеркалом в фигурной раме. Дама была одета со вкусом и обладала начальственным голосом — казалось, что командовать мужчинами ей не впервой. Рядом шныряла девочка лет пяти — очевидно, ее дочь.

— Прошу вас, аккуратнее! Это старинная вещь!

Один из грузчиков, поворачиваясь, как — то неловко задел зеркальную раму, едва не оставив трещину.

«Соседка новая», — подумал Он.

Спускаясь с площадки парадной, Он взглянул на Соседку и почему — то сказал:

— Добро пожаловать!

Она оглянулась, обдала Его холодным взглядом и монотонно ответила:

— Спасибо.

Чувствовалось, что ей совсем не до разговоров, ибо все ее внимание было занято выгрузкой вещей. Дочка же, в силу возраста еще бесполезная для помощи, весело прыгала, что — то напевала себе под нос и путалась под ногами.

Не доходя до магазина, Он решил прогуляться, купив все на обратном пути. Стараясь ни о чем не думать, Он сделал несколько кругов по району, ежась от ветра, но, несмотря на погоду, сейчас прогулка служила Ему лекарством. Когда он вернулся к магазину и купил свой нехитрый продуктовый набор, было уже начало четвертого и потихоньку начинало темнеть. Подходя к дому, у парадной Он увидел отвратительную картину: двое гопников схватили новую Соседку и пытались вырвать у нее сумку. Один из них зажимал ей рот, схватив за волосы, а второй неистово дергал за ремешок. Соседка в ужасе мычала, но ничего не могла поделать. Забившись в угол на площадке перед дверью, тихо плакала ее напуганная дочка.

Он бросил пакет с продуктами на землю и в три прыжка оказался рядом с ними. Сначала Он отбросил того, кто рвал из рук Соседки сумку, потом, выкрутив запястье того, кто зажимал ей рот, второй рукой ударил его под дых. Дальше Он схватил в охапку плачущую девочку и, достав ключи, быстро нажал магниткой на замок, дверь открылась, и Он буквально втолкнул в парадную девочку, а потом ее маму и захлопнул дверь. Когда Он обернулся, оба гопника уже пришли в себя и приготовились к атаке. Ему снова удалось раскидать их, но Он случайно поскользнулся на обледенелом бетоне и грохнулся на спину. Встать Ему уже не дали… Последнее, что он помнил, — жгучая боль внизу груди слева и слово «Валим!».

— Очнулся? Долго жить будешь, парень!

Он увидел смутные очертания человека в белом халате и почувствовал запах спирта, каких — то лекарств и тот ни с чем не сравнимый дух больницы.

— Где я? — прошептал Он.

— В реанимации, друг мой! Ножевое в левое подреберье — пару сантиметров от «мотора», — ну и чем — то тяжелым по голове отоварили. Здесь, слава Богу, без перелома. Среднее сотрясение. Почти с того света тебя вернули! — пожилой хирург в очках улыбался и, щурясь, смотрел на Него.

— На тот свет я как раз недавно собирался, — проговорил Он тихо.

— Не спеши, герой, успеешь еще! — хирург подмигнул Ему. — Там, в коридоре, дамочка сидит. Она здесь вторые сутки на стульях спала. С тобой на «скорой» и приехала. Правила у нас строгие, но говорит, ты ей жизнь спас, когда вокруг окна в доме светились и ни одна собака не вышла, чтобы помочь! Так что у вас есть минут пять. Вставать не смей, говори, не напрягаясь, никто вам не помешает, ты один в палате!

Хирург вышел, и вошла заплаканная Соседка. Тушь на глазах растеклась, было видно, что она страшно вымотана душевно и физически. Соседка взяла стул и поднесла его к кровати.

— Ну здравствуй! — она смотрела на Его перебинтованную голову и кусала губы. — Спасибо тебе, спасибо…

Соседка не выдержала и разрыдалась, закрыв лицо руками.

— Ну что вы? Все же хорошо! — Он почему — то не мог говорить ей «ты».

Спустя минуту она взяла себя в руки и успокоилась.

— Как дочка? Больше не боится? — Он смотрел на эту красивую Соседку, думая о том, как только ни знакомятся люди…

— Дочка хорошо, привет тебе передает. Ничего, что я на «ты»?

Она улыбнулась и взяла Его за руку. Он тоже улыбнулся в ответ и прошептал:

— Хорошо.

В этот момент вошел хирург и показал на часы.

— Да — да, я уже ухожу! — Соседка встала и сказала Ему: — До завтра!

Он быстро шел на поправку, а Соседка приходила к Нему каждый день, приносила какие — то соки, фрукты, консультировалась с лечащим врачом по поводу необходимых лекарств. Как — то раз Он услышал фразу «Вы напишите, я все куплю!» — она сказала это твердым голосом с той интонацией, что означает «Никаких возражений!». Из реанимации Его перевели в одноместную VIP-палату, и Он догадывался, что здесь опять не обошлось без участия Соседки. Он поймал себя на мысли, что ждет ее прихода и думает о ней чаще, чем о чем — либо. Они разговаривали на разные темы, но больше говорила Соседка. Он узнал, что она работает одним из заместителей председателя правления какого — то банка, главным акционером которого является ее отец. Два года назад развелась с мужем, который после расставания полностью потерял интерес к дочке, так что воспитывает ее Соседка одна. В следующий раз она привела девочку, и та принесла Ему в подарок рисунок и несколько конфет. Он улыбнулся и почувствовал, как к горлу подкатывает ком.

— А моя мама — начальник банка! — громко заявила дочка.

В это время Соседки не было в палате.

— И какого банка? — Он, улыбаясь, смотрел на ребенка.

И девочка ответила. Это был тот самый банк, который через считанные дни собирался предъявить права на Его квартиру. Он будто упал с неба на землю. Все вокруг померкло, в груди заныло, и Он вернулся к реальности. Кто Он такой? Одинокий, брошенный мужик, без денег, без работы и почти бездомный. Как мог он позволить себе витать в облаках, так расслабиться и уже рисовать в воображении какие — то розовые картинки? Где она и где Он? Ему вдруг стало страшно. Через день — два Его выпишут, и Он войдет в свою обычную жизнь…

— Ты чего? — спросила его девочка, видя, как изменилось Его лицо.

В этот момент вернулась Соседка, и Он попросил дочку погулять в коридоре, потому что Ему надо кое — что сказать ее маме. Когда ребенок вышел, Соседка с выражением любопытства на лице и лукавой улыбкой села на стул и уставилась на Него.

— Ты извини, — Он закашлялся, — но, наверное, тебе не надо сюда больше приходить, — Он опустил глаза.

— Почему? — удивленно спросила она. — Я тебя чем — то обидела?

Он уже пожалел, что начал этот разговор, но уж лучше сейчас…

— Ты не все знаешь обо мне… Прости, что не сказал сразу. Я безработный, без гроша в кармане и через пару недель бездомный. И мы не просто развелись с женой, — Он сделал паузу. — Она ушла от меня к более успешному человеку. Я тебе… — Он сжал зубы и с ненавистью выдохнул: — Не соответствую.

Секунд десять Соседка молчала, потом сухо спросила:

— Это все?

— Все! — Он чувствовал досаду, но в то же время правоту.

— Значит, так! — голос Соседки звучал так, словно она собиралась устроить серьезный нагоняй нерадивому сотруднику. — Только тот факт, что ты сейчас на больничном, еще и с отбитой головой, останавливает меня от того, чтобы расцарапать тебе физиономию! — Он попытался что — то вставить, но Соседка полыхнула в Его сторону таким взглядом, что Он решил ее не перебивать. — Твой долг по ипотеке уже три дня как оплачен. Более того, тебе снижена сумма оставшихся выплат. Как минимум две компании, кроме банка, где работаю я, ждут твоего выздоровления, чтобы ты занял место начальника планово — экономического отдела. Я не знаю, что за дура от тебя ушла, но, если она только попробует вернуться, я ей не завидую!

Он слушал Соседку с открытым ртом, не веря тому, что все это правда… Что все это может быть правдой. Она же не на шутку разозлилась в начале своего монолога, но сейчас уже остыла.

— Мне пора дочку к няне везти, а потом в банк. Чтобы больше я этой чуши от тебя не слышала!

Она демонстративно вышла, а Он, абсолютно одуревший, лежал и смотрел в потолок. Неужели Ангел сказал правду?

Утром наступило самое лучшее «завтра» в Его жизни. Пожав руку хирургу и обняв на прощанье медсестру, Он вышел на крыльцо больничного корпуса, где Его ждала Соседка, а ее дочка обняла Его и уткнулась головой Ему в живот. Потом подняла глаза и сказала:

— Поедем домой?

Он смотрел на Соседку, а она на Него. В глазах ее стояли слезы, а Он глупо улыбался и крепко держал девочку за руку.

И они поехали домой.

Июнь, 2021 г.