Кавказ. Выпуск III. Европейские дневники ХIII–ХVIII веков

Группа авторов, 2010

В сборник вошли работы европейских авторов XIII–XVIII веков, содержащие сведения о народах Северного Кавказа, в том числе ранее не публиковавшиеся. Ряд переводов осуществлен составителем. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Джорджо Интериано

О быте и обычаях черкесов

Джорджо Интериано (XV — ХVI века) — родом из Генуи. В юности он отправился в многолетнее странствие, побывал во многих странах, но точно известно лишь о его путешествии по Черкесии, которой он посвятил свое единственное литературное произведение, опубликованное при его жизни отдельной книгой.

Перевел с итальянского Н. А. Пенчко

Их называют зихами на итальянском, греческом и латинском языках; турки и татары называют их черкесами, сами же себя они называют «адига». Они живут на пространстве от реки Таны до Азии по всему морскому побережью, которое лежит по направлению к Босфору Киммерийскому, ныне называемому Восперо, проливом святого Иоанна и проливом Забакского моря, иначе — море Таны, в древности называемое Меотийским болотом, и далее за проливом по берегу моря вплоть до мыса Бусси и реки Фазис, и здесь граничит с Абхазией, то есть частью Колхиды. А все их побережье, включая сюда вышеназванное болото и пространство вне его — составляет около 500 миль. Через всю их страну на восток можно проехать за 8 дней.

Живут они деревнями, и во всей их стране нет ни одного города или укрепленного стенами места, а их самое большое и наилучшее поселение — это небольшая долина Кромук в глубине страны, имеющая лучшее местоположение и более других населенная. Со стороны суши они граничат со скифами, то есть татарами.

Язык их трудный, отличающийся от языков соседних народов и сильно гортанный.

Они исповедуют христианскую религию и имеют священников греческого обряда. Крещение принимают лишь по достижении возраста 8 лет, и крестят у них несколько человек одновременно простым окроплением святой водой, причем священник произносит краткое благословение. Знатные не входят в церковь до достижения ими возраста 60 лет, потому что, живя разбоями, как и все у них, считают это недопустимым, чтобы не осквернять церковь. Когда же им исполнится 60 лет или около того, тогда они оставляют разбои и начинают ходить к службе, а до тех пор в молодости слушают ее верхом на лошади у дверей церкви.

Женщины их рожают на соломе, чтобы солома была первым ложем новорожденного, а затем несут его к реке и купают в ней, не обращая внимания на мороз и холод, весьма обычные в тех краях. Имя новорожденному дают по имени того, кто первым из посторонних войдет в дом после родов, и если это грек, латинянин или иностранец, то к его имени прибавляют окончание «ук», например: Петр — Петрук, Пауло — Паулук и т. д.

Они не имеют своей письменности и не пользуются никаким алфавитом, ни собственным, ни иностранным. Священники у них служат на родном языке, употребляя греческие слова и письмена, не понимая их смысла. Когда же приходится им писать кому-нибудь, хотя это бывает очень редко, то большей частью пользуются услугами евреев и еврейской письменностью, но чаще передают друг другу вести на словах через посланцев.

Среди них есть знатные, вассалы, рабы и невольники. Знатные пользуются большим почетом и значительную часть времени проводят верхом на лошади. Они не терпят, чтобы их подданные держали лошадей, и если случится вассалу вырастить жеребенка, то как только он подрастет, его отнимают у хозяина и взамен дают быков, говоря: «Вот это, а не конь, больше подходит тебе».

Между знатными есть много таких, которые имеют вассалов, и все живут независимо друг от друга и не желают признавать над собою никакого господина, кроме Бога, и нет у них ни судей, ни каких-либо писаных законов. Сила или смекалка, или третейский суд разрешают споры между ними.

У знатных нередко бывает, что родичи убивают друг друга вместе с большей частью братьев. И лишь только один из братьев умрет, как другой на следующую же ночь берет себе жену покойного, свою сноху, потому что у них разрешается иметь несколько жен, и все они считаются законными.

Как только сыну знатного человека исполнится два или три года, его отдают на попечение одному из слуг, и тот ежедневно возит его с собой на лошади, дав ему в руки небольшой лук, и где увидит курицу, поросенка или другое животное, учит мальчика стрелять. Когда мальчик подрастет, он уже сам начинает охотиться на всяких животных в своих владениях, и слуга не смеет ему препятствовать. Когда же станет взрослым мужчиной, то проводит свою жизнь в постоянной охоте на диких зверей, но больше на домашних животных и даже на людей.

Страна их болотистая, поросшая во многих местах тростником и аиром, из корней которого добываются благовония. Болота образуются большими реками: Танаисом, носящим и ныне это название, Ромбитом, или Копой, и множеством других рек, изобилующих заливами и образующих почти необъятные болотистые пространства. Через эти болота проложено множество тайных троп. По ним они нападают внезапно на бедных крестьян и уводят их скот и детей, перевозя из одной местности в другую, и там их продают или обменивают. И так как в этой стране не ходит и не употребляется никакая монета, особенно внутри страны, то их сделки совершаются на бокассины или куски полотна на рубаху, и когда они торгуются, то все товары оцениваются кусками ткани. Большая часть захваченного таким образом народа продается в рабство в Каир, что в Египте, и случается, что судьба там преобразует их из ничтожных, какими они были, в величайших людей нашего времени, а именно в султанов, эмиров и т. п.

Их верхняя одежда — это плащ из войлока, наподобие католической рясы, которая носится на одном плече, оставляя на свободе правую руку. На голове войлочная шапка из того же войлока, острая, как головка сахара. Под плащом они носят так называемые терриличи из шелковой или полотняной материи с широкими складками и собранные у пояса снизу, наподобие того, как носили древние римляне. Носят сапоги и ботинки, надеваемые одни на другие, халат с широкими рукавами и широкие шаровары. Усы у них очень длинные. Носят на поясе огниво в красивом кожаном кисете, который делают и вышивают их женщины. Носят также бритву и оселок, чтобы точить эту бритву, каковой они бреют себе голову, оставляя на макушке пучок волос, для того чтобы было за что ухватить голову в случае, если ее отрубят, не марая лица окровавленными руками, оскверненными и загрязненными человекоубийством. Также они бреют волосы на нижней части живота перед сражением, считая, что стыдно и грешно, если увидят мертвого с волосами на этом месте.

Дома врагов они поджигают горящей серой, привязанной к стрелам, а дома там все соломенные.

В домах у них имеются массивные золотые чаши, стоимостью от 30 до 500 дукатов (я говорю здесь о знатных), а также серебряные, из которых они пьют с величайшей торжественностью, которой обставляется у них эта церемония более, чем любые другие обряды. Они выпивают постоянно и во славу Божию, и во имя святых, и во здравие родственников, и в память об умерших, и в память каких-либо замечательных подвигов, и пьют с большой торжественностью и почтением, словно совершая священнодействие, всегда с обнаженной головой в знак наивысшего смирения.

Спят они с кольчугой или панцирем под головой вместо подушки и с оружием наготове, и как бы внезапно ни случилось им пробудиться, сразу же надевают на себя этот панцирь и оказываются сразу же вооруженными.

Муж и жена лежат в постели так, что голова одного обращена к ногам другого, а постели у них делаются из кожаных мешков, набитых засушенными травами, цветами и тростником.

Они придерживаются того мнения, что никто не должен считаться благородным, если о нем имеются слухи, что он когда-то занимался недостойным делом, хотя бы он и происходил из самого древнего, даже царского рода. Они хотят, чтобы благородные не занимались никакими торговыми делами, кроме продажи своей добычи, говоря, что благородному подобает лишь править своим народом и защищать его, да еще упражняться в охоте и военном деле. Выше всего восхваляется их щедрость, почему они много дарят из своего имущества, за исключением лошади и оружия. Что же касается одежды, то тут они не только щедры, а просто расточительны, и по этой причине оказывается, что они по большей части одеты хуже, чем их подданные. Всякий раз, как им случится сделать себе новое платье или рубаху из шелка, так их вассалы тотчас выпрашивают себе и то и другое: не дать и не оказаться щедрым было бы для них величайшим позором. Поэтому стоит только попросить у них что-нибудь подобное, они тотчас снимают это с себя и предлагают в дар, приняв взамен жалкую рубаху просителя, большей частью поношенную и изорванную. Таким образом, знатные почти всегда одеты хуже других, за исключением обуви, оружия и коня, которых не дарят никогда. Именно в этом имуществе и заключается вся их роскошь, и часто они готовы отдать все свое состояние за коня, который им понравится, и дороже коня у них нет ничего. Если же случится им приобрести в качестве добычи или иным путем золото или серебро, то они сразу же тратят его на те чаши, о которых я говорил выше, или на украшение седел, чаще же всего на украшение оружия, поскольку в ином виде оно у них не в ходу, особенно внутри страны, и только прибрежные жители занимаются у них торговлей.

Каждый день они бьются с татарами, которыми окружены почти со всех сторон. Ходят через Босфор до Херсонеса Таврического, той провинции, где находится колония Каффа, основанная в древности генуэзцами. Охотнее всего совершают походы в зимнее время, когда море замерзает, чтобы грабить скифов, то есть татар, причем несколько человек черкесов гонят перед собой большую татарскую толпу, потому что черкесы проворнее и лучше вооружены, храбрее, да и лошади у них лучше. Их военный головной убор похож на те, что мы видим на древних изображениях, он закрывает щеки и прикрепляется под горлом. Татары же — народ более терпеливый и выносливый в нужде настолько, что это просто удивительно, и потому они часто одерживают победу над черкесами тем, что с самого начала заводят их в какие-нибудь непроходимые болота, снега или пустынные места, лишенные всего необходимого, и там благодаря своему терпению и выдержке побеждают их.

Зихи — народ красивый и стройный, и в Каире можно встретить людей, отличающихся между мамелюками и эмирами величественной наружностью, и большинство их — из этого народа. То же самое можно сказать и об их женщинах, приветливых к иностранцам, так как вообще долг гостеприимства свято соблюдается по отношению к любому человеку. Хозяин и гость у них называют друг друга «кунак». Хозяин провожает гостя до следующего кунака, охраняет его и, если потребуется, то отдает за него свою жизнь, как самый верный друг. И хотя, как было сказано, грабеж в этой стране — такое обычное дело, что на нем, казалось бы, и не грех заработать, однако кунакам своим они остаются верны и дома и вне дома.

У себя в доме они дозволяют самое вольное обращение с дочерьми, особенно в присутствии родителей, за исключением совокупления. А когда чужеземец-кунак отдыхает или спит, то эти девушки самым любезным образом ищут у него блох и прочую нечисть. Девушки купаются в реках голые, на глазах у всех, и тогда можно заметить большое число очень красивых, снежной белизны созданий.

Водится в этих краях рыба «античей», которая так у них зовется, так же как в древности она называлась у Страбона, род осетров, больших и малых, очень вкусных и удобоваримых для желудка. Воду они пьют из своих родников, очень полезную для пищеварения. Употребляют еще в пищу мясо диких и домашних животных. Кукурузы и виноградного вина у них нет, зато много проса и других зерновых, из которых они готовят хлеб и различные кушанья, а также напиток, называемый «боза». Они пьют также вино из меда пчел.

Их дома строятся из соломы, камыша и дерева, и весьма считалось бы зазорным для знатного человека, если бы он выстроил себе замок или жилище с крепкими каменными стенами, благодаря чему человек обнаружил бы свою низость и трусость, неспособность защищать себя. Поэтому все они живут в лачугах из тростника и соломы, и во всей стране нет ни одной, даже самой маленькой крепости, и хотя кое-где встречаются какие-то башни и древние крепостные стены, их используют для себя крестьяне, так как благородные сочли бы для себя это позором.

Каждый день они делают сами для себя стрелы, даже когда сидят на лошади, и в целом мире не найти стрел, которые летели бы дальше и имели бы такое закаленное острие.

Знатные женщины у них не занимаются никакой другой работой, кроме вышивания и украшения кожаных изделий; они расшивают узорами кожаные кисеты для огнива и кожаные же кушаки.

Похороны у них совершаются очень странно. Когда умирает знатный человек, они устраивают в поле высокое деревянное ложе, на которое кладут мертвеца в сидячем положении, предварительно вынув у него внутренности, и здесь в течение 8 дней его посещают родные, друзья и подданные, принося ему в дар серебряные кубки, луки, стрелы и прочие предметы. По обе стороны ложа стоят двое наиболее близких родственников пожилого возраста, каждый опираясь на посох, а над ложем по левую сторону стоит девушка со стрелой в руке; к стреле привязан шелковый платок, которым она отгоняет мух от покойника, хотя бы и было морозное время, каким бывает большая часть года в этих краях. Напротив мертвеца сидит на стуле его жена и, не отрываясь, смотрит на него, но не плачет, потому что плакать считается постыдным. Так продолжается большая часть дня, вплоть до восьмого, после чего совершается погребение, и делается это следующим образом. Берут толстое дерево, и от самой толстой его части отрезают в длину столько, сколько нужно, затем раскалывают на две части, выдалбливают настолько, чтобы туда поместилось тело с частью принесенных даров. Положив тело, складывают обе половины дерева и относят на место погребения, где собирается большая толпа и насыпает над могилой темху, то есть земляную насыпь, и чем знатнее был покойник, и чем больше было у него подданных и друзей, тем выше и больше насыпается этот курган. В то же время самый близкий из его родственников собирает принесенные дары и раздает их присутствующим, и чем больше он чествует покойного, тем меньше даров кладется в могилу с покойником.

На похоронах великих лиц устраивается одно очень странное жертвоприношение. Девушку лет 12–14 сажают на шкуру только что заколотого быка и в присутствии всех стоящих вокруг мужчин и женщин самый сильный и отважный юноша под своей буркой пытается лишить эту девушку невинности. Она, сопротивляясь, вырывается у него 3–4 раза и даже больше, прежде чем бывает побеждена усталостью или обещанием жениться, либо на каких других условиях, и, наконец, сдается, после чего молодой человек показывает окружающим признаки побежденной девственности. При этом женщины и попы делают вид, что отворачиваются, но сами едва могут удержаться от смеха.

После похорон в течение нескольких дней в определенное время накрывают стол, обряжают коня умершего и ведут его на поводу к могиле, и там слуга трижды зовет покойника по имени, приглашая на трапезу с родными и друзьями. Не получив ответа, слуга с конем возвращается и говорит, что покойник не отозвался. Тогда, считая, что долг исполнен, все садятся, едят и пьют в честь умершего.