Живое знание. Часть I. Живая психология Востока

К. И. Шилин, 2010

Замысел работы – в том, чтобы построить нормативный прогноз выхода человечества из грядущей эко-катастрофы, приняв за «ячейку» Начало Восхождения от абстрактного (интуитивной психологии) к конкретному (Теории живой психологии творчества жизни) самую гениальную идею К. Маркса – понятие труда вообще как «выражения жизни и утверждения жизни» (/6/). В итоге – Стратегия выхода человека-мира на качественно новый уровень, или «Экософия Живой психологии Творчества». Исторически-эмпирическим ее основанием мы считаем реальную психологию культур Востока, особенно Японии, по отношению к которым современная (западная) психология рассматривается нами как антитезис, подлежащий переосмыслению и переходу на уровень осознанного развития. Который совершается, в данном случае, при особой опоре на творчество С. Л. Рубинштейна и классическую культуру России в целом с ее своеобразной психологичностью. Не менее значимый смысл работы – в Возрождении подлинного Маркса, ибо его творчество, на наш взгляд, было системно недопонято и вульгаризировано. «Выправление» его открывает перед человечеством такие перспективы, которые совершенно не в состоянии увидеть ныне современные, формальные наука-философия-логика-психология западного генеза. «Изюминка» монографии – в выводе: эко-гармонизация-ревитализация структуры языка и организации психологического знания ведет к аналогичным процессам в системе самоорганизации личности-творчества-общества и в конечном итоге – к снятию угрозы полного эко-коллапса. Работа предлагается для использования в качестве учебного пособия при развитии творческих способностей докторантами-аспирантами-студентами всех специальностей, но прежде всего – художественно-гуманитарных, особенно – востоковедных.

© Шилин К. И., 2010

* * *

Живая психология человекотворчества

Имена Карла Маркса и Сергея Леонидовича Рубинштейна в российской психологии менее известны, чем имя А. Н. Леонтьева. Хотя на Маркса ссылаются и Рубинштейн, и оба Леонтьева (отец и сын), пусть и не всегда прямо. Однако резко возрастающая в своей актуальности экологическая проблематика меняет, на наш взгляд, соотношение их концепций и выдвигает на первый план концепции Маркса и Рубинштейна в силу их экофильности. И по отношению к Марксу-Рубинштейну концепция Леонтьева обнаруживает потенции своего дальнейшего развития (при снятии ее экофобности, экологической ограниченности) и в качестве частного момента она все же может и должна быть сохранена. Близость концепций Маркса и Рубинштейна видна уже в следующем: «В своих рукописях 1916–1923 гг. Рубинштейн намечает и все более четко разрабатывает как бы «третий путь» в философии — третий по отношению и к материализму, и к идеализму. Но в 20–50 гг. он мог называть его только диалектическим материализмом или материалистической диалектикой», — считают К. А. Абульханова-Славская и А. В. Брушлинский. (/14/, с. 645). Эко-проблематика фундаментализирует это направление творческого поиска Рубинштейна. «Ключевым» подходом к экософскому осмыслению концепций К. Маркса и С. Л. Рубинштейна, а вместе с тем и решением всего комплекса эко-проблем, — являются понятия труда вообще и межличностного общения. Между ними видна весьма фундаментальная эко-структурная, логическая связь: межличностное общение является продолжением и развитием общения между человеком и природой, или эко-общения. В существующей мировой литературе максимально адекватным определением понятия эко-общения является практически неизвестное (не только в экономической, но и в психологической литературе) определение К. Марксом труда вообще. Это начало человека вообще и его психологии. Этот подход позволяет наметить потенцию взаимодополняемости: Детски-Женского, исполнительски-творческого потенциала культуры-психологии Японии (и Востока вообще) и Интеллигентно-Мужского, «прорывного» — России.

Их вариативный эко-гармоничный синтез-без-слияния дает феноменальное повышение творческих потенциалов обеих наших культур-стран. На основе такого подхода выявляются исторические-логические и особенно экологические ограничения и в то же время — качественно новые перспективы научной, предметно-деятельной, формальной психологии Запада, переосмысливаемой нами как выражающей агрессивно-потребительский интеллект молодого мужчины (типа Александра Македонского). Это предполагает снятие его претензий на изначальность-всеобщность-перспективность в силу недооценки-недоразвития ею остальных психологических типов творческих потенциалов и полного игнорирования эко-биологического контекста психологии. По контрасту с Живой психологией назовем ее формальной, предметно-расчленяющей, запредельно аналитичной и столь же запредельно фетишизирующей мужской интеллект. А вот культура-психология Японии — не только Живая, но еще и целостная, и синтезирующая, поэтому и в силу ее особости — представляет фундаментальное основание для решения комплекса наших проблем, но — вместе с культурой-психологией России, берущейся в ее специфике, в ее качественном отличии от психологии и Востока, и Запада, но без противопоставления им. В целом данная работа представляет собою скорее Программу дальнейшего, уже совместного развития психологии и востоковедения. Такая Программа предполагает доосмысление психологической специфики культур Востока-России, но переосмысление научной психологии Запада.

Итак, совместное взаимоосмысление востоковедением и психологией кратко намеченного комплекса проблем позволяет надеяться на их успешное решение. Это должно привести к настоящему «прорыву» в развитии этих двух сфер культуры и выходу на качественно новый уровень в своем, уже совместном, соразвитии и взаиморазвитии. Тем более, что предлагаемая концепция покоится на еще более фундаментальном эко-синтезе культур Востока-Запада-России. Начнем, естественно, с исторически-логического, или всеобщего начала, но качественно иного и подлинно фундаментального, чем ныне бытующий.