(Не)реальная любовь

Йорданка Величкова, 2023

София – молодая женщина, окончившая учебу на кафедре прикладной лингвистики – устроилась работать учителем французского языка в обычную школу. Поначалу было сложно наладить отношения с подростками, которые совершенно не хотят учиться. А тут еще и муж уезжает в долгую командировку в другую страну, и она остается одна с четырехлетним сыном. Книга могла бы иметь и другое название – «Как найти себя?». Потому что, хотим мы этого или нет, часто профессия является одним из путей на дороге самопознания и дальнейшего развития себя и своего мировоззрения. У молодой учительницы все-таки получается заинтересовать детей, она находит выход из «борьбы с подростками». А затем происходит весьма неожиданное событие – оказалось, что инспектор, который пришел оценивать ее работу в школе, не только строгий проверяющий, но и романтичный мужчина… Справится ли она с искушением, когда мужа так долго нет рядом? В книге «(Не)реальная любовь» поднимаются темы воспитания подростков и особенностей общения с ними, темы искусства, личной свободы. Много рассуждений о любви, а также о внутреннем мире человека, о духовности и доверии Богу. И все это украшено юмором.

Глава 2

Я решила быть учительницей не из-за того, что это мое призвание, но мне становилось жутко обидно, когда я осознавала эгоистичную невнимательность к проблемам учителей и от государства, и от нас самих.

Оклад учителя французского был невелик, и, чтобы увеличить ставку, мне предложили быть еще и библиотекарем. Я была так рада! Литературу я обожала! Поэтому с большим желанием принялась наводить порядок в книгах — вместилище не только знаний, но и самых теплых воспоминаний моего детства. Многие книги я неоднократно перечитывала, над ними смеялась, плакала, впадала в раздумья, в них скрывалась от внешнего мира, кажущегося мне суровым. На страницах книг было все или почти все — мои переживания, мечты, только просыпающиеся подростковые порывы!

Я знала — когда появится свободное время, я вновь кинусь перечитывать мои любимые книги, как когда-то в школьные годы, и моя кожа снова покроется мурашками от впечатлений и нахлынувших чувств.

Но так как длительный отдых мне не светил в ближайшие три года, а скорее всего, и больше, я была весьма рада шансу погрузиться хоть на мгновение в невероятно интересный мир книг. Когда брала в руки бумажную книгу, я постепенно становилась частью напечатанного мира и чувствовала мельчайшие оттенки всей гаммы описанных там эмоций, устремлений героев, ароматов и прочих подробностей.

Нашему с Антоном ребенку было почти четыре с половиной года. Я читала, что дети в этом возрасте обычно часто болеют. Поэтому меня эта работа устраивала: я знала, что могу взять больничный, если ребенок заболеет, и никто, скорее всего, не будет особо придираться. Чего я не могла получить, работая в какой-то фирме секретарем, где и шефу, и персоналу постоянно будет необходимо присутствие секретаря на месте. А часто утруждать тетю Лину своим болеющим ребенком мне было неловко.

В моем воображении в моих ушах уже звучал раздосадованный голос тети Лины, жалующийся на то, как плохо устроен мир и что никого не интересует увеличение прироста населения.

«Дорогая, вы с Настей правильно сделали, что родили детей! — начала бы она с ярым энтузиазмом. — Вы думаете о будущем нации!» — как настоящий защитник прав женщин отчеканила бы тетя.

Не знаю, думала ли Настя о чем-то таком, когда хотела родить ребенка, но в моих мыслях точно ничего похожего не было.

Если честно, я ни о чем ТОГДА не думала, только о нас с Антоном, о наших жарких поцелуях, пылких прикосновениях и сногсшибательном сексе. Но даже в моем разбушевавшемся воображении я не посмела в этом признаться образу маминой сестры, драматически будоражащему мое сознание… Пожалуй, желание увеличить прирост населения только помешало бы нам с Антоном наслаждаться нашей любовью.

* * *

Наступил мой первый рабочий день.

Мне достались пятые, шестые и десятые классы. К сожалению, дети, которые учились там, были, мягко говоря, не подарок.

Но я была намерена сделать из них хороших людей, поэтому приготовилась нести доброе и светлое и бороться с их дурными наклонностями.

Я вошла в шестой класс. Директор говорила, что дети здесь более-менее дисциплинированные, но с первых же минут я ощутила, насколько серьезно нужно подойти к обучению в этом классе. Большинство детей были какими-то вялыми, равнодушными к уроку. Как бы я ни старалась объяснять особенности произношения, на их лицах читался неизменный вопрос: «Зачем вообще нужен этот французский, раз все или почти все уже давно связано только с английским?».

— Попробуем написать слово «масло» на французском языке, — подталкивала я своих подопечных. — Давайте, пожалуйста, поднимайте руки! Вы это изучали еще в пятом классе!

Никакого отклика. Их молчание стояло стеной — безмолвной и непробиваемой.

— Давайте, ребята, подумайте. Как будет по-французски масло? — не сдаваясь, настаивала я.

Кто-то пугливо поднял руку и ответил: «le beurre».

— Правильно! — хоть это и был элементарный вопрос, я просияла. — А сейчас попробуем вспомнить окончания для единственного и множественного числа.

Я написала на доске: «Le matin je prefere le toast avec de beurre et de saucisse^[1]» и «Au dejeuner tu preferes le poisson^[2]».

— В первом случае в первом лице единственного числа у нас нет окончания или грамматически у нас есть нулевое окончание, а во втором предложении окончание «s». А как будет в третьем лице единственного числа?

Меня по-прежнему обволакивала тишина. Я ждала, что хоть кто-нибудь попробует дать ответ, пусть и не самый исчерпывающий, но хоть какой-то. Но, к огромному моему сожалению, никто не осмеливался поднять руку.

Безмолвие угрожало обрушиться на меня скалой. С печалью я всмотрелась в школьников: «Неужели им ничего не преподавали, как надо?». Некоторые ребята не проявляли желания даже посмотреть на доску — они то пялились в окно, где ученики помладше играли в футбол, то рисовали непонятные рисунки в своих тетрадях.

И вдруг из дальней части класса донеслось:

— Можно?

Я увидела, как кто-то чуть ли не с яростью поднимает руку, и во мне загорелась искра надежды. Возможно, этот ребенок знал окончания по лицам?

— Да, я слушаю тебя, — располагающее улыбнулась я.

— А как будет по-французски «топор»?

— Топор?! — я не знала, что чувствуют люди, треснутые топором, но вдруг ощутила, как будто в меня и правда вонзили топор.

И только неуклюжее хихиканье где-то из середины классной комнаты помогло мне выйти из этой неприятной конфузной ситуации. Сначала помогло, а затем закинуло меня еще дальше в бездну неожиданных и безжалостных школьных проделок.

Несмотря на чувствительность моего характера, я решила не сообщать об этом директору. Она не несет ответственности за то, что дети лишены любознательности к окружающему миру, в том числе и к языкам. Родители — единственные, кто ответственен за утраченный или вообще не появившийся интерес к тому, что происходит вокруг нас.

Я почти уверена, что дети, которым родители не успели привить интерес к учебе еще до школы, в подростковом возрасте воспринимают каждую попытку впихнуть в них знания как навязчивость, неправомерность, чуть ли не как посягательство на их собственное эго, борющееся с этим «скучным миром».

Прежде чем вызвать интерес к определенному делу у ребенка, стоит вызвать его у самого себя!

Но все же я решила не сдаваться, а попробовать как-то вызвать интерес к моему предмету.

Примечания

1

Пер. с фр.: Утром я предпочитаю тост с маслом и колбасой.

2

Пер. с фр.: На обед ты любишь рыбу.