Фабио и Милена

Ислам Ибрагимович Ибрагимов, 2021

Дети нередко идут по стопам своих родителей, именно поэтому Милена, приемная дочь Фабио, решила стать наемной убийцей, но, осознав всю ценность человеческих жизней и неизгладимые последствия их убийства, Милена отказывается от договора с Советом и навлекает на себя страшный приговор. Сумеет ли Фабио защитить свою дочь от последствий этого протеста, и какова будет цена ее свободы?

Часть 1.

Глава 1.

Милена стала сиротой слишком рано для того, чтобы почувствовать себя обездоленной, ее приютил мужчина итальянского происхождения, киллер по имени Фабио. Когда он увидел, как девочка во дворе слоняется вся в грязи и слезах его сердце не выдержало, ибо сам он некогда был покинутым всеми сорванцом, низринутым до статуса сиротства. Эта девочка сквозь слезы пыталась объяснить ему, что осталась совсем одна и живет теперь на улице вместе с кошечками. Она пробудила в Фабио дремлющее сострадание, и он сказал ей, что позаботится о ней, и впредь будет растить ее как собственную дочь.

Фабио даже не представлял, как объяснить дочери то, чем он занимается, пока однажды прошествии нескольких лет ей не удалось выяснить все самой, и тогда Милена изъявила желание обучиться профессии отца. Фабио протестовал, Милена капризничала, но он не смог ей противостоять. Ему пришлось отойти от дел не без последствий, таким образом Милена стала киллером по собственной воле.

Фабио просто поражался как Милена быстро росла. Он научил ее всему, что знал сам, выявив все тонкости своего ремесла и показав сколько смысла имеется в каждой детали. Он был свидетелем того, как она во много раз превосходила его. Милена была беспощадна и могла, не моргнув глазом перерезать глотку кому и когда угодно. Ближний бой ничуть не вгонял ее в тоску, а прицеливание через винтовку на больших расстояниях как никогда расслабляло, даруя возможность по-настоящему прочувствовать жизнь вдыхая воздух и обостряя все свои чувства до предела.

Милена всегда вспоминала отца в столь чрезвычайные для нее минуты. Она зашла в подготовленное заранее место, на крышу одного из домов, именно здесь ей предстояло ожидать дальнейших действий, именно здесь ей представлялась возможность убить очередную жертву из винтовки, спрятанной в чехле для скрипки.

Милена приготовилась, собрала винтовку и положила ее на порог крыши который был ей по колено. Она натерла указательный палец канифолью чтобы тот не скользил и прилегла, осматривая территорию и не чувствуя того страха, который мог посетить неуверенного стрелка, и пока Милена осматривалась через винтовку, то попыталась вспомнить лицо нужного ей человека: его походку, цвет волос, кем он был, откуда должен появиться и куда зайти.

И вот нужный мужчина появился на обозрении, Милена ловко его заметила, он был осторожен, но и Милена не пренебрегала своей внимательностью, исследованием местности, подсчетом людей и наличием хвоста.

Примитивный на первый взгляд противник оказался более проворным в действительности. Не замечая за собой никого, тот безукоризненно направлял все внимание на женщин, но то была лишь хитрая уловка, которую Милена с легкостью выявила. Одаривая женщин должным вниманием, он лишь пытался как следует осмотреться.

Далее он зашел к портному, как и было заведено. Милена навела прицел винтовки прямо на стеклянную дверь, сквозь которую все еще виднелся шатающийся на одном месте противник. Теперь оставалось дождаться пока он выйдет из здания, дабы сделать решающий выстрел и поставить точку в этом деле с той же легкостью, с которой школьницы ее возраста решают примеры.

В скором времени Милена заметила человека, находящегося за стеклянной дверью и намеревавшегося выходить. Он протянул руку к ручке двери и отпер ее. Милена глубоко вздохнула и задержала дыхание, глядя неизменно через прицел винтовки, прицеливаясь в нужную голову и всеми усилиями сохраняя невозмутимость она едва не выстрелила раньше положенного времени и внезапно, всего за пару мгновений до выстрела ее мишень застала Милену врасплох обнаружив ее.

Лицо его, объявившееся в профиль через прицел сильно смутило Милену, ей даже показалось что она знает этого человека, знает его лицо, но пренебрегая своими мыслями, Милена сосредоточилась на поставленной цели, к тому же человек заметивший ее ничуть не сконфузился от увиденного, казалось его непроницаемость была безгранична, но даже он не мог полагать наверняка какой выстрел станет для него последним. Милена дождалась нужного момента. Теперь, когда ничто более не удерживало ее она с грохотом выстрелила в противника и впервые она промахнулась.

Сложив винтовку, она побежала вниз по лестнице и должна была сократить дорогу следуя по другой улице чтобы выждать и завершить дело до конца. Осматриваясь с предельной осторожностью, Милена так и не смогла отыскать противника, с тем чтобы убить его с близкого расстояния.

Милена потерпела первое поражение и 43 дело стало для нее роковым. Всегда с самого первого своего задания она работала как часы устраняя противников, но увы ей пришлось смириться с поражением. Убедившись, что хвоста нет, она пошла домой через дворы и улочки, смотря при этом в оба.

Когда Милена встретилась взглядом с отцом, он ожидал увидеть ее счастливую ухмылку, которая бы в очередной раз возвестила о том, что дело было сделано, но, когда Фабио узрел печаль в лице Милены ему тут же сообщилось это горькое ощущение непреодолимой досады и недоумевая что же могло произойти он задумался, не веря собственным мыслям. Милена закрыла за собой входную дверь и не говоря ни слова начала вытаскивать винтовку из чехла сидя на корточках, после чего она сложила в тайник все оружия, которые имела при себе.

— Ты не ранена? — Спросил Фабио с отцовской бережностью, ведь он никогда не видел, чтобы Милена печалилась, в детстве, конечно, она была капризной и плаксивой, но в годы, когда она стала его преемницей в искусстве убивать, она никогда не проявляла былых чувств. Он вспомнил ту девочку, которая со слезами на глазах говорила, что живет на улице вместе с кошечками, он помнил ее, но совсем о ней не вспоминал, ведь не было в их жизни ничего печального до недавней поры.

Она встала с корточек после того, как закрыла тайник, обернулась и посмотрела на отца блестящими глазами, в которых выступили слезы. Фабио подошел к ней и приобнял дочь.

— Милена, я не сержусь, скажи, что произошло? Расскажи, что случилось? Ты убила невинных?

Он поглаживал ее волосы пока она стояла в его объятиях и дрожала от слез. Милена понимала, что не справилась с заданием и думала, что сейчас отец выгонит ее и скажет, чтобы она больше никогда не возвращалась. Милена знала, что отец ее не был таким, но почему-то всегда опасалась, что в один день он переменится к ней и возненавидит ее и сейчас было все необходимое для этого.

Милена не смогла раскрыть рта, она боялась показать, что испытывает какие-либо чувства, Милена словно забыла какого это плакать и от этого ей становилось лишь хуже, она не знала, как вести себя и что нужно делать и между тем боялась предстать слабой даже перед отцом.

Фабио отпрянул от Милены и посмотрел ей в глаза переживающим взглядом. Слезы уже текли по ее щекам, когда он спросил снова справилась ли она с заданием. Милена, поджав губы, закрыла глаза и мотнула головой боясь услышать что-либо ужасное в свой адрес, отец был удивлен, он отвернулся и присел вновь на стул раздумывая и припоминая.

— Это был не обычный смертный, — начал Фабио, — он был во многом лучше меня, я знал его лишь понаслышке, но не стал рассказывать тебе кто он такой чтобы тебя не отвлекали ненужные мысли. Совсем недавно он перестал быть частью семейства киллеров и те не смогли примириться с его уходом, они объявили охоту на его голову, но он очень осторожен. Я не виню тебя в промашке, все ошибаются в нашем деле, это не плачевно, главное, что ты не убила невинную жизнь. Я уверен ты станешь лучше после этого урока и взвесишь все свои промахи и недочеты.

Она кивнула отцу. Слезы ее начали высыхать. Они перестали говорить обо всем связанном с делами и сели за стол ужинать. Их жилище было очень скромным и отличающимся узкими комнатами, в которых находилось множество тайников и примочек. Всего за долю секунды они могли исчезнуть в тайные и известные только им потайные места ведь тому способствовало ограниченное пространство.

Милена, так и не проронив ни слова за вечер легла спать. Она была расстроена своей неудачей и пыталась понять, что помешало ей пристрелить того человека. Он действительно показался ей знакомым, он был очень похож на кого-то, но понять на кого она была не в силах. Он был профессионалом, и она видела, как тот оглядывался и точно подмечал каждую деталь, но ведь он не мог знать наверняка что она промахнется, может он не посчитал маленькую девочку за угрозу?

Она пообещала себе, что сделает вторую попытку, как только появится такая возможность и во что бы то ни стало она отомстит этому человеку за те слезы, которые ей пришлось пролить при отце!

И такой шанс появился на следующей неделе, Милена с нетерпением ждала отмщения за чувства, испытанные ею в тот роковой и несчастный день, отец ее сказал, что за его головой охотятся очень многие опытные убийцы, но никому так и не удалось забрать его душу. Ходили слухи что немало хороших киллеров полегло на пути к его голове. Милена была даже несколько восхищена этим злодеем, весь мир охотится за ним, а ему хоть бы что, она надеялась, что сумеет доказать всем и каждому у кого лучшие методы, усмирив этого доходягу и уложив его лбом на асфальт.

Улица пребывала в постоянном движении, после разъяснений отца Милена отправилась осуществлять долгожданную месть. Солнце временами светило в глаза, но Милене все-таки удалось застать своего соперника, который шел точно тем маршрутом к банку, как и предполагалось. Оказавшись у него на хвосте, Милена следовала за ним оглядываясь по сторонам, далее ей нужно было обойти маршрут по улочкам дабы сократить путь и нанести решительный удар сбоку, мгновенно исчезнув из виду — никто и не поймет кто это сделал, а она лишь положит ему в карман свою монету — отличительный знак убийцы, чтобы в Совете киллеров поняли чьих рук это дело. Обычно полиция сообщает об убийстве посыльным, а те в свою очередь осведомляют людей сверху — как их называли многие киллеры, они и назначают цены за головы чтобы головорезы вроде Милены и ее отца, имели возможность прокормить себя.

Перед тем как свернуть за улочку, Милена заметила, как на ближайшем здании засел стрелок, который, как и всякий киллер пытался заработать себе на хлеб, но Милена знала, что раз не вышло у нее, то этот стрелок тем более не попадет прямо по цели.

Она знала, что стрелку нужно время, но убить его без причины она не могла, они обговаривали это с отцом, ведь у людей их профессии свои заморочки и без правил чем они хуже животных, убивающих друг друга?

Милена решила не сворачивать дабы не терять из виду свою цель, послышался выстрел, стрелок промахнулся, через пару мгновений, когда люди начали разбегаться, не могло быть и речи про второй выстрел, стрелок тут же убрался, тем временем противник Милены бежал не в сторону банка, а во двор улицы, где его встретили двое неприятелей намеревавшихся завершить начатое стрелком. Милена догнала его, выбегая из-за угла, он укрылся под скамейкой, и она видела, как он выпрямился, вытянул руку и выстрелил отчего Милена замерла на месте, она дернулась хотя и знала, что рука его была направлена не в ее сторону. Первый неприятель упал, а второй спрятался за детской площадкой, от увиденного Милена не могла пошевелиться.

Мужчина, ради которого она проделала весь этот путь, увидел ее, но взгляд его был страшно встревожен. Он посчитал, что она всего лишь невинная девочка, которая забрела сюда и не знала, что делать. Он испугался за нее и немедленно вскочил, переживая как бы она не стала мишенью для стрельбы и обратился к ней:

— Уходи, немедленно уходи! — Кричал он Милене, как дружелюбный сосед, совсем не подозревая, что она хочет его убить.

Послышались выстрелы, пролетевшие рядом с головой Милены, она не на шутку рассердилась, чувствуя кипящую ярость внутри себя. Время замедлило ход, а границы видимого расширялись. В мгновение ока она вынула пистолет и выстрелила прямо в лоб своему недоброжелателю, заставив того упасть как мешок с картошкой.

Сзади нее через арку кто-то надвигался, Милену оглушил звук выстрела, а мужчина которого она так и не убила выскочил, подбежав к ней. Не успела Милена опомниться как он встал, закрывая ее своим телом от пуль. В это время еще двое недоброжелателей вышли из арки стреляя в разные стороны от волнения. Милена не могла двинуться с места, она была напугана до смерти, еще никогда ей не приходилось участвовать в перестрелках, она была лишь киллером из-за спины, могла подраться на ножах, но до такого никогда не доходило. Мужчина вскрикнул, ему в ляжку угодила пуля и возможно, если бы не Милена, которая не желала спасать свою шкуру, он давно бы пристрелил неприятелей с тыла.

Разозлившись, он вскрикнул и два выстрела прогремели как один. Оба обидчика упали на мокрый асфальт. Мужчина взялся за левую ногу и простонал. Нужно было немедленно в укрытие. Милена могла сейчас же убить его, но тело ее внезапно онемело, и она не могла ничего с собой поделать, как не смогла и заставить себя убить его после того, как он спас ее.

— Я помогу вам добраться до дома, скажите куда? — Сказала она, слыша себя как бы со стороны. Он посмотрел на нее корчась от боли.

— Нельзя было сразу меня послушать?!

— У нас нет времени, сейчас приедут еще одни, ваша голова дорого стоит!

Он показал куда бежать, и она взяла его под руку и потащила его чему способствовал его низкий рост. Пробежав несколько метров, она оглянулась и заметила двоих на хвосте. Ее новоиспеченный товарищ, видя, как Милена пытается вытащить пистолет свободной рукой, обернулся, и заметив преследователей выстрелил в них, не дожидаясь их коварных действий. Милена запыхалась, бежали они, казалось, очень долго, тот вытащил окровавленной рукой ключи и отворил дверь. Жил он на первом этаже и по благоприятному стечению обстоятельств никто не видел, как они вошли.

Милена попросила бинт, ножницы, спирт и разрезала его штанину, взяла тряпку и протирая рану от крови постаралась вытащить пулю. Мужчина снял ремень и вгрызся в него подавляя крик, после двух неудачных попыток она аккуратно вытащила окровавленную пулю отчего кровь увеличилась. Милена залила спирт в рану и забинтовала ногу.

— Спасибо… — Сказал он, осматривая свой отпечаток зубов на ремне, а потом добавил:

— Ты ведь тоже могла убить меня правда?

— А ты мог меня не прикрывать.

— Как твое имя?

— Милена, а твое?

— Дмитрий. — Он немного помедлил так как новая волна боли захватила его и пошатнулся, корчась и кривляясь от боли. — Ты ведь совсем ребенок Милена, как ты можешь убивать?

Она никогда не задавалась этим вопросом, да и вовсе не считала себя ребенком, для своих лет она многое знала и поэтому проигнорировала этот вопрос и спросила:

— Почему людям сверху нужна твоя смерть?

— Они не любят, когда кто-то уходит в отставку, я был слишком хорош, они не могли так запросто отпустить меня, мне кажется, мы ничего для них не стоим, мы лишь убийцы, преступники, которые за гроши готовы убить даже друг друга.

— Мне нужно идти, я не буду никому говорить о сегодняшнем, так что никто о тебе ничего не узнает.

— Постой, это опасно!

Она не послушалась, открыла дверь и вышла.

Во все это верилось с трудом. Милена не могла понять почему она не убила его, не понимала она и того, как он мог защитить ее? Это не было похоже на тот безжалостный мир, к которому она так привыкла и в котором временами так больно жить, поэтому-то ей и не верилось, что еще существуют на свете люди, которым не все равно.

Милена все рассказала отцу, она не могла лгать ему и не сомневалась в его поддержке и помощи. Фабио кивал, слушая о том, что произошло, а потом сказал:

— Я с самого начала подозревал, что это гиблое дело доченька, травить нас друг с другом ужасно и непристойно.

— Но ты ведь знал, знал и все равно отправил меня!

— У него нет ни жены, ни детей, он убийца, чего же ты хотела?

— Не справедливо вот так просто лишать других людей жизни!

Фабио был потрясен слышать такое от дочери, которую он взрастил и обучил, он и сам знал как это плохо и несправедливо, но, чтобы было легче выполнять свою работу он старался об этом не задумываться и просто делал свое дело.

— Послушай меня, я не заставлял тебя избирать этот путь, ты сама выразила желание, если тебе не нравится заниматься этим так милости прошу, но у тебя нет выбора, ты уже знаешь, как это успокаивает, как это вдыхает в тебя жизнь, словно забирая чужие души ты обогащаешь свою и делаешь ее сильнее, чувствуешь себя живой и радостной.

— Я не хочу приносить несчастье в чужие жизни, я не убийца и не преступница! — Крикнула она, совсем не понимая того, что с ней происходит.

Фабио негодовал, он чувствовал боль оттого, что Милена так сильно расстроилась. Она ушла в свою комнату вся хмурая и обиженная, захлопнув за собой дверь.

Милена легла на кровать и лежала закрыв глаза без сна. Милена понимала, что не хочет делать других несчастными, раньше она совсем не задумывалась о том, что делает, для нее это было не более чем игра, но кажется только теперь для нее открылась правда и другая сторона сцены, она почувствовала себя виноватой и видела себя плохой по отношению к другим. Ее друзьями были винтовка, пистолет и нож. Милена не знала, как дальше быть, но в этот момент она ощутила отвращение ко всему что было связанно с убийством.

Глава 2.

— Ты ведь совсем ребенок Милена, как ты можешь убивать? — Именно этот вопрос не давал Милене покоя в последние дни. Она скучала по своей работе, а когда отец говорил сколько прекрасных возможностей она упустила это никак не делалось ей в радость. Знала она так же что не может заниматься ничем другим, кроме этого, она дала себе слово — только преступников, только плохих людей, без которых мир станет многим лучше. Она будет лечащим врачом, искореняющим преступность, она ничем не хуже полисменов и судей, она станет палачом и кнутом для людей, у которых явные проблемы с рассудком.

Милена отмечала пятидесятое успешно выполненное дело и Фабио решил побаловать дочь, он обещал ей что сводит ее на концерт классической музыки.

— Мы испытаем на себе совсем иные чувства моя дорогая доченька, после этого музыка пленит тебя, а многоголосый хор заставит твое сердце колотиться. Ты поймешь как сильно связанны наши профессии, они точно идентичны, да мы не создаем музыку, но разве мы не слышим эту заветную песнь, превосходную сонату любви и жизни, когда выполняем наше дело? Нам открывается совершенно новый, необъятный мир и ни один музыкант не смог бы прочувствовать сего пламени, яркого костра той песни что приходит к нам, когда мы занимаемся своей работой, когда тело работает само по себе, так же произвольно, как и наше дыхание, что нам стоит вдохнуть воздух? Так же ничего, как и лишить жизни. Мы очищаем этот мир от грязи, которая как чума разрастается по городам, без нас не было бы музыки, спокойствия и баланса.

Милене и впрямь пришелся по душе оркестр, ее поразил дирижер, что управлял ими как одним скомканным организмом, она восхитилась этой силой и мощью переливающуюся в красивые звуки иногда олицетворяющие что-то неведомое для нее. Она скрашивала свои воспоминания этой песнью что так захватывала дух, вспоминала и прекрасные моменты, и оплошности, без которых не обойтись, тем самым соединяя одно с другим и приобретая своеобразный баланс.

Милена принарядилась, хотя совсем не любила, сторгую одежду и платья. Она не любила быть нарядной и женственной, но отец убедил ее, что в этом есть своя утонченность, сопутствующая должному порядку. Ведь если не соблюдать все известные обряды и правила их необычного ремесла, скажем даже просто не взять с собой нож, то дело может весьма скверно закончиться и поэтому каждая мелочь всегда учитывалась, как подобает.

Все его нравоучения для дочери касались и жизни, и искусства убивать, она лишь поражалась, сколько же всего он знал. Он мог рассказывать ей невероятные истории о том, как в молодости он легкомысленно пренебрегал советами отца, отчего ему приходилось постигать все пропущенные уроки на собственном опыте убеждаясь в мудрости и верности правил.

Фабио любил рассказывать о первом деле и первой жертве, которую он так и не смог убить. Эта история в очередной раз доказывала необходимость соблюдения правил и череду последствий, возникающих при пренебрежении ими.

Милена знала эту историю от начала и до конца, но Фабио подобно хорошему отцу рассказывал ей вместо сказок про свой удивительный опыт, неизменно склоняясь к первому делу возводя это дело до самого почитаемого. Милена свыклась и полюбила истории отца, ведь он всегда старался быть интересным рассказчиком способным разглядеть мудрость даже в самом простом воспоминании.

— Я кивал отцу и меня совсем не волновало, что он там мне объяснял: дистанция, хвосты, не убивай невинного — я ведь все это прекрасно знал. Я запомнил, как он мне в конце сказал: «Ты ведь забудешь все, забудешь даже как тебя зовут. Твой палец онемеет, винтовка станет холодной, тяжелой и вовсе исторгающей смерть. Тебе покажется что она выстрелит не в твоего врага, совсем нет голубчик, тебе покажется что она выстрелит в тебя, помяни мое слово, если ты не послушаешь меня сейчас же!» — так-то он сказал мне и как в воду глядел, все произошло именно так. В тот день я поднимался по лестнице на крышу здания, а там кошки шипят мне навстречу, одна и вовсе начала мочиться, все эти мелочи: грязная лестница, на другом этаже чья-то порванная рубашка, словно бы сдернутая с человека насильно — все это навалилось в одну кучу страшным давлением. Во рту у меня пересохло, я чувствовал себя как в пустыне, дергался при каждом шорохе, губы у меня, казалось, отсохли совсем. Я поднялся и вытащил винтовку, мы тогда носили оружие в специальных сумках-чехлах чтобы другие киллеры узнавали своих по сумкам. Нелепый я был и самоуверенный, а в итоге все вышло, как и предсказывал отец. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, к тому же я не мог никак надышаться и совсем задыхался… Что ж, я когда увидел человека, которого должен был убить, то замялся и не выстрелил, а побежал за ним пытаясь догнать его и пристрелить в каком-нибудь переулке, где никто нас не увидит. Я нагнал его и у меня появился шанс, а он обернулся на меня, выпучил глаза как овечка, жаждущая жизни, так будто он все понял, как увидел кожаную сумку и остановился. Я сказал ему что не стану его убивать при условии, что тот немедленно и бесследно исчезнет, что он и сделал… И живет себе сейчас в Америке преисполненный благодарности и пишет открытки, письма присылает. Я к нему здорово привязался, он мне теперь как брат, приезжал ведь даже пару раз, совсем изменился, он ведь когда тебя увидел в первый раз даже ахнул вовсю, ты была красавицей даже в таком раннем возрасте доченька, жаль ты его не помнишь, интереснейший человек.

— Да жалко, что не помню. — Улыбалась отцу Милена, она любила эту историю.

Так они проследовали после концерта домой. Солнце заходило за горизонт, где-то слышались крики о помощи — работа какого-то киллера, вокруг играла музыка оркестра, которая, кажется, долго еще будет играть в головах тех, кто ходил внимать их чудной музыке.

Глава 3.

С благословением своего отца Милена отправилась на очередное задание. Фабио замечал, как тревожные мысли, посещавшие его голову, повергали его в неутолимые переживания причиной которых послужила предыстория преступника, не отличавшаяся особой хладнокровностью, но выделяющаяся беспросветностью этих скверных деяний. Потемкин Леонид был освобожден из тюрьмы, на попечении которой он пребывал долгие годы. Бывший насильник и убийца детей — он вышел на волю как свободный человек не имеющий страшного прошлого за спиной и теперь, когда ему не угрожало пожизненное заточение и смерть в четырех стенах пропитанных общим страданием заключенных вместе с той беспричинной злобой которой они повсеместно руководствуются. Он со всей святостью прирожденного преступника, ограниченного скудным разумом, нарушенным внешним миром и переконструированным внутренним взялся за старое.

У Фабио не оставалось иного выбора, если точнее он должен был согласиться на это дело, но если следовать за истинной, то ответ Фабио не имел никакого значения перед лицом Совета в данном деле. Люди сверху восхищались Миленой, они жаждали ввергнуть ее в затруднительное положение, в котором она смогла бы проявить себя без остатка.

Отвлеченный роем беспрестанных мыслей Фабио мыл посуду и пытался не думать о плохом. Он нисколько не сомневался в том, что Милена не даст себя в обиду, но как отец он все равно волновался, ведь неизвестность — это почва для рассады всевозможных переживаний. Фабио протер посуду и прислушался к странному звуку, исходящему от двери.

Убедившись, что звук исходит за дверью Фабио насторожившись отпер ее. Он опустил голову вниз и пригляделся. На полу у самого порога, опершись на руки об пол, на коленях, истекая кровью едва не лежала Милена. Фабио опустился под весом нагрянувшего на него видения, под тяжестью действительности, не выдержав беспрекословной внезапности происходящего, стрелой, вонзающейся в сердце.

Слезы потекли с его глаз. Удары сердца отбивали грудь — то была приходящая ярость, весь мир мог поплатиться за вред, нанесенный Милене, но гнев отступил со слезами, уступая место чувству вины, пропитанному состраданием и воздвигнутому отцовский любовью.

— Доченька… Милли моя доченька, что же он сотворил с тобой, я…

Фабио захватила гулкая ярость, он выругался на итальянском, что делал лишь в крайних случаях. Сердце его разрывалось, ему хотелось сейчас же отомстить и изничтожить обидчика дочери и, если бы тот был жив ему ни за что бы не удалось избежать наказания.

— Папа… — Прошептала Милена, глядя на Фабио полупустыми глазами, и если бы море было чернилами, то их бы не хватило для того, чтобы описать состояние Фабио. Он понял, что раньше ему было нечего терять и он мог спокойно переносить на себе все тяготы бренного мира, но теперь все сталось иначе. Фабио помог ей встать, Милена держалась за бок, видимо именно там была пуля или порез.

— Ты можешь идти? Иди со мной, аккуратно, вот так… Они пожалеют милая, я убью их за это.

— Нет папа… Они…

Он уложил ее на свою кровать и спросил, где рана. Она подняла футболку, это была рванная рана, нанесенная вскользь. «Хорошо, что не воткнул в нее нож…» — Думал Фабио

— Сейчас я зашью… — Сказал он дрожащим голосом, ему было многим больнее видеть ее рану и когда он зашивал ее то каждый всхлип Милены, каждая слеза и крик, который она пыталась сдержать, но не могла отзывался в его сердце нескончаемой болью. Он и не представлял себе какого это когда твоя дочь так страдает, он хотел бы сейчас поменяться с ней местами, он продал бы свою душу лишь бы она больше не испытывала страданий.

После того как он обработал и зашил рану, то забинтовал ее как следует толстым слоем бинтов и, хотя его руки продолжали непрестанно дрожать он очень хорошо справился с задачей.

— Попозже сходим к нашему врачу, он тебя посмотрит, как ты себя чувствуешь Милли, не кружится голова?

Приходя в себя, Милена помотала головой и выпила протягиваемый стакан воды. Дрожащими руками она отдала опустелый стакан и оглядела собственные руки убеждаясь в том, что кровь, застывшая на них, принадлежит ей. Она пошла умываться и когда Милена вернулась то застала Фабио за сборкой оружия.

— Папа, постой, я… Я справилась с заданием.

Он обернулся, взглянув на нее с недоумением.

— Но как все это произошло? — Спросил он. Милена открыла было рот, но он тут же ее перебил. — Тебе пока нельзя, лучше отдохни, если хочешь кушать, то скажи, или что-либо еще, если будет больно я куплю таблетки…, да я схожу пока за таблетками, бинтами и всем остальным, ладно?

Она кивнула и присела на папину кровать, бок ужасно болел, но она убила этого негодяя, в тот момент она даже не заметила проскользнувшего ножа, который бегло и неглубоко поранил ее. Пронизывающая боль утихла лишь тогда, когда Милена оказалась сзади своего обидчика, держа двумя руками стальную веревку, обтянутую за его шею, натягивая ее до самой белизны своих рук она душила своего противника и крик невольно вырвался из ее уст. Всего на мгновение ей показалось что оставшихся сил не хватит для того, чтобы задушить его. Милена чувствовала, как с бока потекла теплая кровь и чем больше усилий она прикладывала, тем сильнее было кровотечение. Маленький ножик выскочил у из рук онемевшего негодяя и тот упал на колени, а затем и лицом в пол, но Милена не отпускала его, она осаждала ударами его бездыханное тело, которое должно было расплатиться за боль, причиненную ей.

Каждый кто видел Милену, истекающую кровью, проходил безучастно мимо. У толпы нельзя было отнять ее повсеместного безразличия. Милена удивлялась человеческому эгоизму, но она не отчаивалась и шла дальше покуда была такая возможность. Каждый шаг давался ей тяжелее, ноги точно увязли в болоте, ей нужно было преодолеть свою боль, идти сквозь немочь, вязкую поступь и всеобщее равнодушие. Теряя сознание, она добралась до дома, Милена хваталась за жизнь, ускользающую из ее рук, горло сжималось, конечности цепенели, надежда гасла последними огнями. Она опускалась все ниже пропорционально приближению к спасению точно нагроможденная непосильной ношей которая давила на нее сверху вниз. Не выдержав громоздкого натиска, повергавшего ее наземь, Милена опустилась на колени у самого порога собственной квартиры, ей казалось, что все осталось позади, что все закончится прямо здесь за закрытой дверью. Из последних сил она пыталась постучать в дверь, но получалось лишь скрести руками по ее холодному покрытию.

Как только отец ушел Милена прилегла на спину и закрыла глаза несмотря на то, что на дворе был ясный день. Ей ужасно захотелось спать. Почувствовав всю тяжесть собственного тела, она не могла сопротивляться этой неведомой силе и лишь надеялась, что не умрет, ведь ей совсем не хотелось умирать, она только сейчас поняла, что видела слезы отца, который был сам на себя не похож. Чуть позже Фабио вернулся и тревожно окликнул Милену, боясь, что она перестала дышать, но Милена издала вопрошающий стон и он понял, что все в порядке. Фабио положил пакет с лекарствами на стол и сел возле нее, не зная, что же делать.

— Все нормально Милли? Ты в порядке?

Она, не открывая глаз кивнула в надежде что он смотрит на нее и не станет переспрашивать. Фабио заметил про себя что не вынесет еще одного такого раза, как же он был беспечен, неужели он не догадывался что в один прекрасный день все обернется именно так? Он был ужасно зол на себя ведь это была полностью его вина, кажется ему просто необходимо найти виновных во всем этом, правда он не знал, как же может наказать самого себя? Также он размышлял что же Милене делать дальше, сердце его гулко билось, когда он представлял, что в последующих ее делах все повторится вновь, нет, он не вынесет этого больше и им нужно что-то придумать, это просто необходимо. Он был невероятно глуп ведь он мог потерять самое ценное в своей жизни, теперь он пересмотрит свои убеждения насчет Милены, ведь необходимо учиться на своих ошибках, либо готовиться к худшему.

Фабио не смог сомкнуть глаз этой ночью, он сидел рядом с Миленой на стуле и смотрел в окно временами потирая ее лоб. У нее был жар, а таблетки не действовали вопреки ожиданиям. Фабио заботился о Милене, которая прежде почти никогда не болела и не жаловалась на здоровье.

Изредка Фабио подавлял стон, который намеревался вырваться из него. Мысль о том, что дочь может покинуть его всего в одно мгновение просто не давала ему покоя, лишь ночь своим покрывалом успокаивала его и нежно убаюкивала его тревожные мысли, Фабио забывался, пребывая в очаровательном полусне, но мгновенно просыпался, вспоминая о дочери.

Фабио сильно привязался к Милене, он чувствовал, что не сможет протянуть без нее ни дня, ведь есть в отцовской любви нечто немыслимое, мощное и неосязаемое. Фабио открыл для себя новый вид отцовской любви, он во что бы то ни стало защитит ее от всего мира, от каждого кто посмеет даже пальцем к ней прикоснуться.

На следующий день он приготовил ей кашу, вид у Милены был сонный хотя Фабио это казалось смешным, ведь это она спала всю ночь в отличии от него. Он осмотрел ее рану, та не сильно кровоточила за ночь и после они начали завтракать. Фабио чтобы хоть как-нибудь успокоить себя и Милену начал рассказывать ей о своих шрамах и порезах, о точках на коже от пуль и о беспощадных перестрелках и побоищах, в которых он принял непосредственное участие. Милена немного оживилась и даже пару раз наградила его сонной улыбкой, Фабио думал много ли усилий ей нужно проделать чтобы вот так улыбнуться?

Днем к ним зашел молодой доктор, отец которого раньше лечил Фабио, а теперь, когда сын взялся за дело, отец его вышел на пенсию и лечит разве что простуду и ту коньяком.

— Бог ты мой, ты прямо копия Эрика двадцать лет назад, ну надо же, сколько тебе сынок лет? — Поинтересовался Фабио, открывая дверь.

Тот рассмеялся и стеснительно ответил, что ему двадцать шесть.

— Ну, дела, проходи тогда, у моей дочери порез от ножа, я вчера зашил рану, осмотри ее, пожалуйста.

Эдуард тщательно осмотрел рану Милены и выписал рецепт на несколько лекарств подробно разъясняя как их нужно принимать. Милена чувствовала себя неловко оттого, что ее осматривал незнакомец, но она приняла как должное эту неприятную необходимость. После осмотра Фабио попросил Эдуарда остаться на чай, ему было интересно послушать как поживает отец Эдуарда — Эрик.

Оказалось, что Эрик действительно оставил практику позади предоставляя возможность сыну утвердиться в новом положении. Эдуарду было несколько стыдно рассказывать про отца, который в данное время не занимался ничем полезным, лишь получал свою пенсию да пропивал все деньги — естественно он говорил об отце только хорошее, но Фабио знал своего друга очень хорошо и догадывался чем может быть занят лекарь на пенсии, в особенности старик Эрик.

— Для того, кто залатывает спины убийц, ты как-то стеснителен, будь проще, иначе тяжело тебе будет. — Посоветовал Фабио.

— Спасибо за совет, мне все так говорят, просто так получается. — Отвечал Эдуард, не смотря в глаза Фабио а глядя то в окно, то на пол.

— Ничего, все мы становимся наглецами слишком поздно.

Эдуард кивнул и встал, поблагодарив за гостеприимство. Он напомнил про порядок принятия лекарств, а потом вытащил блокнот из кармана с ручкой и все записал на бумаге чтобы не было путаницы. Они пожали друг другу руки, и Эдуард удалился, обходить раненных убийц.

Фабио заглянул к дочери в комнату и присел рядом с ней. Она сидела на кровати с грустным задумчивым видом напрягая еле заметно свои брови.

— Странный он. — Заметил Фабио глядя на дочку, но та не знала, что ответить и лишь кивнула, не отрывая взгляда от предмета своего внимания.

— Что-то не так?

— Не знаю. — Ответила Милена и голос ее надорвался. Фабио показалась что еще немного, и она заплачет, но уже не так как раньше, а зарыдает как настоящая девушка, ревя и всхлипывая. Она добавила:

— Знаешь папа, иногда в моей жизни чего-то не хватает, а я и не знаю чего. — Ее слова отзывались в Фабио печалью из-за того, что он считал себя повинным в несчастии дочери.

— Я бы отдал все на свете, чтобы ты никогда не грустила Милли.

— Я знаю пап, прости что я вчера заставила тебя волноваться.

— Что же ты говоришь моя голубушка? Это жизнь и от нее не стоит ждать каких-либо подарков. Знаешь… А ведь если бы я не забрал тебя к себе, мне кажется я бы был ужасно несчастен, и я благодарю Бога каждый день за то, что он даровал мне тебя.

— Пап!

Они обняли, друг друга едва сдерживая слезы, чувствуя жар от переполняющей их любви и благодарности. Фабио не намеревался возвещать дочери о своих чувствах, но ее грустное лицо отзывалось горечью в его сердце, и он был готов на все лишь бы она не испытывала той же грусти.

Она отпрянула и положила руку на бок.

— Болит немного.

— Ничего, чувствовать боль — это нормально, все мы носим ее на своих плечах, а люди думают, что мы слабые, не ведая о тяжелой ноше, которая сгибает нас все ниже и ниже.

Взяв небольшую паузу, Фабио хотелось как-нибудь обрадовать Милену и потому он ушел в свою молодость и начал думать, что же приносило ему безмерную радость в ее годы? В свои пятнадцать лет он умирал от любви к одной примечательной девушке, за которой он наивно ухаживал и даже решился однажды пойти к ней домой и сделать предложение, но до свадьбы дело так и не дошло. Фабио умирал от горя, он играл на гитаре находясь посреди узких улиц, порой даже в переулках, а ночью он возвращался в свой мир, в котором была лишь цель и ее устранение. Ему нравилось, что, когда он принимался за дело все его мысли о ней, исчезали. Он оставался наедине с собой, в ладах с собственной головой и цена тому чужие жизни. Когда он жаждал спокойствия, то садился за винтовку на одной из крыш и поджидал подходящего момента, когда же буря эмоций захлестывалась в нем, тогда он прибегал к ближнему бою. Фабио дрался и на кулаках, и на ножах, иногда ярость настолько завладевала им, что он не чувствовал никакой боли, его били и резали, оставляя шрамы на его теле, которые будут напоминать ему о том, как слепо он жил в своей молодости.

— О чем ты задумался папа?

— Я думал о том, что же я творил в твои годы доченька.

— Ты постоянно вспоминаешь о прошлом! Неужели тебе так нравится возвращаться туда куда дороги больше нет?

Фабио взглянул на нее потрясенно.

— А ты не думаешь о прошлом?

— Нет папа, я думаю только о будущем, в прошлом нет ничего светлого.

— Ну как же это? Хочешь сказать, что, когда я закидал тебя помидорами из окна и ты еще испугалась до смерти это не было чем-то светлым?

— Ах так? Что ж, я поняла к чему ты клонишь, значит ты возвращаешься к тем воспоминаниям, когда в гостях напротив ты облил брюки в ванной и тебе пришлось краснеть весь вечер?

— Проказница! — Они посмеялись, почувствовав то тепло которого иногда так не хватает. Их улыбки медленно сходили с их лиц, они вновь о чем-то задумались.

— Как-то даже легче стало, от всего этого. — Заметила Милена.

— От чего же, от воспоминаний?

— И от них тоже, может они и правда иногда освещают тебе путь куда-то туда, дальше?

Фабио закивал головой рассматривая стену и думая на эту тему свой ответ.

— Тебе нравится заниматься нашим делом?

Милена задумалась и не смогла найтись в ответе, кажется, будто от одной мысли об этом ее бок снова заколол, и она положила руку на рану, чувствуя, как та теплеет от воспоминаний. На ум приходила одна и та же картина как она, истекая кровью едва не лежит у собственного порога не зная откроют ли ей или так и придется умереть в одиноком тускло освещенном коридоре под тяжестью своих деяний.

Может именно в тот момент Милена соотнесла и вынесла для себя нечто важное, что засело глубоким корнем и разрослось вместе с подростковой резвостью у нее в голове? Может именно страх перед смертью подтолкнул ее на мысль, которая поджидала своего времени или же кровоточащая рана ныне полученная вдруг выявила перед ней всю правду, показав тем самым какую боль она привносит в жизни других и как мучительны минуты перед смертью?

Действительно было в той минуте нечто существенное для Милены, и открывшаяся воронка правды силилась поглотить свою владелицу. Милена была слишком молодой чтобы не страшиться смерти, но слишком храброй чтобы из-за этого бросать дело всей своей жизни, здесь выявлялось нечто сокрытое и глубинное, но увы недоступное и неведомое для столь юного ума. Милене вспомнилось как Фабио рассказывал ей одну очень своеобразную сказку так тонко граничащую с ее восприятием поставленного вопроса, и чтобы хоть как-то ответить отцу Милена сказала:

— Помнишь, как ты рассказывал мне в детстве сказку про папу умершего от горя? — Спросила она, так и не ответив на его вопрос. Фабио оживился и улыбнувшись кивнул.

— Ну конечно помню, ведь это правдивая история про непослушного мальчишку, который пренебрегая всеми правилами погиб от руки того, кого сам должен был и убить. Правда сказка эта совсем не замыкается на непослушном мальчике, она больше про его старика отца, который потерял сына и до последнего не смог поверить в случившееся. Старик сошел с ума от горя и умер в собственных слезах. Иным людям кажется, что сказка эта не имеет ни смысла, ни морали, но ведь сын пренебрег правилами, пошел по дурному пути и получил по заслугам… Так или иначе дело не только в нем… Трудно понять, что происходит в сердце отца или матери…, может там и начинается великая скорбь за своих отступившихся детей.

— Даже не знаю почему я вспомнила об этой истории.

— Хорошая она, с возрастом совсем по-другому понимаешь те или иные истории доченька.

— Мне нравилось, как ты ее рассказывал ночью.

— Ты упрашивала меня, заставляла, извлекала из меня эту историю, как же я ее не любил в ту пору. — Посмеялся Фабио, заставив улыбнуться и Милену.

— А мне все равно она нравилась.

— Да, детям никогда ничего не надоедает… Давай сегодня поможешь мне с обедом? Приготовим твои любимые пирожки с картошкой, а?

Милена как-то по-особенному с искоркой в глазах посмотрела на него и никаких слов не требовалось более. Они готовили неспеша, Милена сварила картофель, натерла гору сыра, Фабио замесил тесто, изредка кидая горстку муки в дочку и пронзительно смеясь над этим, а Милена оттряхивала прямо на него воду, когда мыла руки. Они постарались на славу и теперь наблюдали как жарятся пирожки на сковородке яростно булькая в масле, которое изредка поплевывало им. Запах стоял чудесный и распространялся по всей квартире. Милена иногда и вовсе забывала о своей ране, но та возвещала о себе резкой болью, пульсирующей и откликающейся по всему животу и спине.

И пока солнце светило им в окно они уже вовсю ели дымящиеся пирожки с чаем, сметаной и вареньем, оба обожгли себе языки и показывали их друг другу, хохоча и наслаждаясь вдвойне оттого, что приготовили их вместе.

Глава 4.

Со временем рана Милены начала проходить, правда иногда кровоточила из-за ее забывчивости. Фабио и Милена коротали время и, кажется, открыли для себя новую жизнь совсем не похожую на старую. Фабио более не чувствовал неудобств от стирки и уборки комнат, от глажки и мытья посуды и Милена, глядя на отца решила во всем ему помогать и, хотя Фабио настаивал на обратном все же ей удалось добиться своего и вскоре она не чуждалась любой работы по дому.

В один из вечеров она гладила постельное белье, а Фабио вывешивал постиранную одежду. В промежутках, когда он ходил в ванную за мокрым бельем, он посмеивался над дочерью, которая неумело гладила одежду и та отвечала отцу на насмешки грозным взглядом, после чего они дружно хихикали, продолжая и дальше заниматься своими делами.

Временами к ним заходил Эдуард проверить самочувствие и рану Милены. Она действительно пила все таблетки в сроки и старалась не делать резких движений чтобы рана не раскрывалась. Эдуард стеснительно улыбнулся Фабио однажды после осмотра и потерев руками сказал, что на днях уже можно будет снять швы. Фабио сияя от радости предложил Эдуарду остаться на чай, но тот поблагодарив за приглашение отказался, ссылаясь на пациентов, которые ожидали его. Он неловко извинился во второй раз при прощании и удалился.

— Что-то с этим пареньком точно не так. — Говорил Фабио каждый раз, когда тот удалялся. Ему захотелось проведать старика Эрика, о котором он сразу же вспоминал, стоило ему увидеть Эдуарда. На следующий день Фабио отправился к своему старому другу без предупреждения, их приятельское прошлое прощало ему такие грешки.

— Боже ты мой, Фабио, собственной персоной! как ты старина? Заходи, заходи немедленно! — Произнес Эрик, как только открыл дверь и увидел старого друга.

— Ну что нового Эрик? Неужто закончил с практикой? — Фабио присел на кресло, обитое качественной кожей и Эрик сел рядом на диван, обитый той же высококлассной кожей.

— Да, да, хватит с меня этих оборванцев, сколько же я тебя не видел!

— Время летит, к нам заходил твой сынишка, мою дочь осматривал.

— Он мне рассказывал. О, боже Фабио, она ведь такая молодая, о чем же ты думал? — Спросил он, глядя на него так словно почувствовал боль при одной только мысли о страдающей девочке.

— Эрик, у меня и в мыслях не было такого исхода, она ведь никогда не промахивалась, делала свою работу безупречно.

— Она же твоя дочь Фабио.

— Знаешь, я и не думал, что все может так обернуться, мне и в голову не приходило что однажды это все-таки произойдет.

— Ничего друг, ничего, разве кто-либо обвиняет тебя? Ты и сам рос убивая, поэтому-то ей ничего не осталось кроме как стать похожей на отца. Вон мой сын тоже не далеко ушел как видишь, весь в меня.

— Верно, все мы, кажется, думаем лишь о хорошем исходе, забывая, что у жизни другие планы, какая же она коварная штука эта жизнь, еще недавно я был лучшим в своем деле, а сейчас я отец и домосед.

— И не говори, я вон хлестал водку все свободное время как на пенсию ушел, чем я хуже пьянчуг что живут на улице? Жизни переворачиваются, недавно мы показывали пальцем смеясь над кем то, а теперь смеются над нами.

— Я слышал у тебя мать умерла год назад?

— Да, так оно и есть, не сочувствуй мне, я не сильно-то расстроен, все-таки не думал я что она так долго проживет и сумел уже усомниться в том, а переживу ли я ее? — Он расхохотался и его большой живот начал колыхаться от смеха, Фабио улыбнулся не зная, как реагировать на это, он не понимал Эрика.

— Все равно сочувствую Эрик.

— Что ж, в смерти нет ничего дурного, сколько мы живем сорок-пятьдесят лет? Кто живет семьдесят и сто живут. В молодости о смерти почти не думаешь, думаешь лишь о том или этом, «вот бы поскорее» и так далее. В средние года обзаводишься с семьей и живешь скорей ради них, тут тоже не до смерти, ну вот я выполнил долг перед жизнью, вырастил сына, построил дом, Бог с ним, дерево я не сажал, ну а дальше мне простите что делать? Тебе повезло Фабио, твоя еще не повзрослела, да и кто знает, чем же ей заниматься если не убийством? Все-таки здесь нужно подумать, как-никак чего она сама хочет? Страшное это дело Фабио, лишать других людей жизни, я учился только лечить их, поэтому-то не понимал никогда вас, своих пациентов.

— Мы и сами не понимали, что ж сказать, если умеешь только убивать, так никуда от этого не денешься, по крайней мере мы не могли от этого отречься, как ни пытались.

— Клеймо на всю жизнь, кем родился тем и пригодился.

— Как-никак, не число убитых терзают нас, убивают нас наши же собственные мысли, в один момент, мы и сами не замечаем, как война внутри нас заканчивается и когда мы проигрываем самим себе тогда-то и наступает смерть.

— Самообладание, дисциплина, правила, вы как хирурги, ну а как по-другому действительно? Не следуешь правилам, не держишь себя в руках рано или поздно это погубит тебя, исход не изменится пока мы сами не изменим его.

— Чего ж ты так завязал с практикой? — Спросил Фабио смотря на Эрика и замечая, как он стал неряшлив и полон, как оброс седой бородкой какая бывает у бродяг на улице. Штаны на размер больше, футболка, натягиваемая большим животом, и даже видно было, как он вдыхает и пузо выпячивается вперед и выдыхает пузо углубляется назад.

Эрик и сам не знал отчего все сложилось именно так, всю жизнь он следовал правилам: хорошему мальчику нужно учиться, хорошему мальчику нужно воевать, хорошему мальчику нужно идти в университет, а потом работать, жениться, растить детей, «теперь то хорошему мальчику что прикажете делать?» — Думал он. Осточертела ему жизнь, которую он пожертвовал ради кого-то другого, живя по общепринятым правилам, хоть и не переставал мечтать стать кем-то совсем другим, уехать подальше от всех забот и ограничений, где не будет всяческих причуд, стесняющих жизнь. Жизнью он был недоволен, но решил, что отдохнет от нее хотя бы в старости и перестанет идти на поводу у общества.

— Решил пожить для себя старик, слишком много я отдал непонятно кому, а остался ни с чем. Прискорбно не так ли?

— Мы всегда мечтаем о чем-то великом, но в итоге так и остаемся простыми людьми, сводящими концы с концами.

— Ох! — Эрик встал и подошел к столу за водкой и двумя рюмками. Старые друзья начали пить, за дружбу, за любовь, за семью, за детей, за будущее и списку этому не было конца. Фабио опьянел и не узнавал себя, он не был любителем выпить, пил он, кажется, тогда же в последний раз, когда виделся с Эриком, тот держался молодцом и несмотря на покрасневшие пухлые щеки был вполне еще трезв в отличии от Фабио. Оба молчали, точно думали о чем-то своем.

— Мой пацан сказал, что твоя дочка красивая.

— Ах, точно, а чего ж он у тебя такой стеснительный, ты его ремнем небось наказывал часто?

— Да нет, куда уж там, видимо такой вот он, получился.

— Милли ему понравилась говоришь?

— Да, вроде бы, ты бы отдал ее за простого смертного а, Фабио?

— Я бы ее никому не отдал.

Эрик хрипло рассмеялся, а Фабио сидел, смотря на пол и что-то припоминая из прошлого.

— Знаешь, я бы на твоем месте не отпускал бы больше Милену на это дело.

— На дело-то?

— Ага.

— Когда мой отец увидел, как я еле полз до дома истекая кровью, он и глазом не моргнул, мне казалось, я буду таким же отцом, но, с другой стороны, она ведь девочка, скоро уж совсем вырастит да сбежит из дому, как же я не хочу оставаться один в этой коморке Эрик.

— Может тебе жениться надо, а?

— Куда уж там, моя песенка спета, мне бы на ферму в деревню, в Италии замечательные фермы старик, просто прекрасные.

— Верю, хорошо все-таки что у меня пацан, тяжело наверно с дочерью-то, как я вижу.

— Совсем нет, просто зря я ее обучил своему делу, не могу я ей ни в чем отказывать, знала бы она как я дорожу ей, особенно теперь, мне остается только удивляться как жизнь закрутила меня так.

— Да, дети, они меняют все.

— Кто же знал, что я так привяжусь к ней? Когда я в первый раз увидел эту бедную девчушку, в руках плюшевая игрушка, напоминающая зайца, щеки в грязи, я присел на корточки и гляжу на нее, она мне сказала через слезы что мамы больше нет и что живет она теперь с кошечками на улице, до чего искренне она выражала свои чувства и плакала, совсем не так как бродячие цыгане, я и предположить не мог сколько дней она уже скитается.

— Сирота встретила свою сироту.

— Мне ведь тогда было тридцать лет, дела шли, заказы, убийства, мне пришлось действовать вдвое осторожней, иногда всяких нянек нанимал, но так чтобы она не привязывалась к ним, период в моей жизни тогда шел не сладкий, можно сказать, что жил я просто так, чтобы убивать, но, когда она появилась в моей жизни, все поменялось, Эрик, все стало по-другому.

— Я сейчас расплачусь старик ей богу! — Говорил он без тени притворства, но Фабио словно и не слушал его, прошлое хоть и прошло но не оставляло Фабио, конечно оно не тяготило его душу и не повергало его в сожаления, напротив, ему нравилось переживать те моменты которые отпечатались в памяти, он словно смотрел любимое кино, каждый раз чувствуя себя по разному, находя что-то новое во все тех же местах и моментах.

Эрик вместе с Фабио предался воспоминаниям, они помянули прошлое, оценили настоящее и обсудили будущее. Времена меняются — именно так они охарактеризовали настоящее и в самом деле Фабио и Эрик увы потерпели колоссальные перемены в чем бы то ни было и для них это была очевидная истинна. Эрик всегда зашивал раны Фабио, а тот в свою очередь рассказывал, как же глупо он эти раны приобрел, они смеялись и совсем не догадывались тогда, что вскоре по прошествии многих лет будут скучать, вспоминая те моменты.

Фабио знал себе меру и больше не пил, а Эрик пил и не пьянел совсем, скорее выглядел лишь более усталым от жизни. Глаза его были полуоткрыты, а мечты, кажется, все так же витали вокруг головы, напоминая о том, что они все еще не воплотились в реальность. Эрик считал, что Фабио повезло с дочкой, он даже несколько завидовал ему, он не видел Милену очень давно, но даже тогда она была очень милой маленькой девочкой и не могла не пленить его сердца.

Дело близилось к вечеру и Фабио почувствовал, что ему пора домой. Он волновался за Милену и его воображение этим воспользовалось. Фабио тепло попрощался с Эриком, они даже не поскупились на объятия и договорились что это далеко не последняя их встреча. Фабио пошел домой. Солнце прощалось, окрашивая небо в оранжевый, а небеса в малиновый. Фабио не спеша и, к удивлению, не шатаясь шел домой, вдыхая свежий ветерок что дул прямо на него. Всюду сновали люди, плененные собственными мыслями, кто-то ходил парами, другие довольствовались своей компанией, так и неспеша Фабио добрался до дома надеясь, что все в порядке и с Миленой все хорошо.

Когда он поднялся на этаж, то дверь отворилась ему навстречу. Милена встретила его и обняла, напоминая Фабио своей улыбкой о тающем солнце на облаках.

— Я приготовила нам ужин.

— Не может быть! Чем же ты меня удивишь сегодня?

Милена отвела отца на кухню и показала ему приготовленную ею пиццу.

— Ну надо же Милли, она просто потрясающая! Когда же ты научилась так вкусно и красиво готовить?

Милена покраснела, улыбнулась и пожала плечами, смотря как ее отец съедает кусок пиццы.

— Нам с тобой можно открывать собственную лавку с пиццей, ей Богу, мы подарим эту пиццу всему свету! — Оживился Фабио, восторженный и радостный, а Милена даже рассмеялась и тут же ухватилась за бок, но боль быстро унялась, и улыбка все еще освещала ее лицо. Фабио был на седьмом небе и день этот все более наполнялся беззаботной радостью непривычной для их маленькой семьи.

— Я рада что тебе нравится папа, ешь, я уже одну такую съела.

Он выпучил глаза, и она широко улыбнулась, радуясь тому какой он сегодня странный и забавный. Милена приготовила отцу чай, и не позабыла о себе. Она стала смотреть в окно ожидая, когда остынет чай и задумалась о чем-то своем.

Фабио ощущал присутствие чего-то туманного в его душе, что витало прямо в воздухе. Быть может, это новая жизнь что скоро настанет, а может быть тень из прошлого которая вскоре нагрянет. Фабио чувствовал тревогу, но к чему она относилась он не знал, его занимала скоротечность времени, которой подвергается каждый человек проживший достаточно долго для того, чтобы заметить, как оно временами ускользает из-под рук подобно песку, зажатому в кулак, или растягивается, но теперь уже совсем редко, почти до невозможности.

Фабио прожил замечательную жизнь, безусловно, он о многом жалел, но никогда не сожалел о том, что вырастил такую замечательную дочурку. Он поглядывал на нее замечая, как она задумчиво смотрит в окно словно видит там нечто необычайное и интересное, Фабио вдруг понял, что совсем не знает склонностей Милены помимо их общего ремесла и также осознал, как мало он знает ее саму, ведь она была довольно молчалива.

Фабио не мог налюбоваться дочерью. «Ради нее я убил бы еще тысячу таких же негодяев каких убил до этого» — сказал он себе, но мысли эти словно не принадлежали ему. Что-то издавна дремлющее просыпалось в нем, тот убийца, который ушел на покой начинал пробуждаться. К чему все это? Кажется, Фабио подозревал не без тревоги в чем было дело: «Если уж так, значит скоро придется вновь взяться за оружие» — Подвел он итог, ведь знал, что чтобы вывести Милену из списка коллегии убийц, ему придется пройти через самый настоящий ад, они могут без предупреждения объявиться и убить их, а безотчетность, неявка в Совет и на собрания лишь подтверждали неминуемость грядущего.

Глава 5.

Когда наступила ночь Фабио проследил чтобы Милена уснула и спала мирным сном. Он начал рыться в тайниках и искать оружие, а после принялся заряжать пистолеты патронами. Фабио предпочитал использовать то, что более всего удовлетворяло его прихоть. Именно два пистолета «Desert eagle 50» с семью патронами, частично покрытыми медной оболочкой, прекрасно дополняли и совершенствовали своего владельца, именно с этим оружием он мог пойти на что угодно и даже встретить смерть лицом к лицу.

После долгих лет покоя Фабио наконец-то снова ощутил эти холодные и тяжелые орудия в своих руках, он жаждал услышать звук их выстрелов и не мог дождаться момента, когда возникнет такая возможность.

Выключив свет, Фабио сел на стул и стал смотреть в окно на двор, освещаемый фонарями. Двор был как на ладони и если кто-либо решился бы наведаться без предупреждения, то гости не остались бы незамеченными. Фабио положил два безупречных пистолета на стол ожидая и чувствуя, что они приближаются, сегодня ему предстояло потанцевать и вновь стать молодым. Фабио чувствовал уверенность в собственных силах словно знал будущее наперед. Люди, кажется, давно позабыли на что он способен, а его простой в этом деле лишь дал ему возможность перевести дух. Фабио предвкушал предстоящее и будто жил ради этого момента. Он не узнавал самого себя, в него словно вселился сам дьявол. Фабио не мог больше ждать и спустился вниз, взяв с собой двух серебряных крошек, несколько обойм, метательные ножи и на ходу натянул подтяжки так как раньше всегда их носил, когда бывал при делах это было его визитной карточкой и его называли: «Итальянец в подтяжках». Люди, которые подъезжали на своем черном авто чтобы покончить с ним и его дочуркой даже понятия не имели с кем будут иметь дело.

На Фабио лег свет от фар машины неизвестной марки, он стоял и смотрел на противников как лев смотрит на гиен и дал возможность незнакомцам выйти из машины. Их было четверо, те с недоумевающими лицами вышли и не успели они сообразить, что к чему как три выстрела погремели на всю улицу отдаваясь тяжелым протяжным стоном, оставляя в живых лишь последнего что спрятался за автомобилем, и как только он высунулся чтобы попытаться выстрелить в Фабио то тут же откинул собственную голову назад и повалился наземь. «Четыре» — считал Фабио. Из-за угла выехали две идентичные предыдущей машины, «пушечное мясо всегда идет в ход первым» — думал Фабио и подбежал к пустующей машине, которую только что отчистил от четырех неприятелей. Автомобили остановились и фары погасли, на улице сгустился мрак, слышалось как двери захлопнулись и вынырнул новый состав неприятелей, тем временем люди живущие в доме поблизости начали выключать свет в своих квартирах, прятались в комнатах или тихо наблюдали из своих окон за развернувшейся сценой которая навсегда им запомнится, дети их просыпались от выстрелов и плакали, а родители суетились и пытались внушить им что это лишь салют, всего лишь салют…

«Четыре», «семь», «двенадцать» — Фабио перезаряжался. Он ожидал куда большего. Милена проснулась от выстрелов, доносящихся с улицы, и не понимала кто же устроил там перестрелку, внезапно ей показался знакомым звук выстрелов из-за которых гремело в ушах, напоминая ей о далеком прошлом где отец рассказывал ей о принципах оружия, поясняя все до мельчащих подробностей и в конце концов дал и ей возможность пострелять из своих пистолетов звук выстрелов которых так четко запечатлелся в памяти Милены и тогда сомнений больше не оставалось, нужно было помочь отцу.

Не много времени Милене понадобилось чтобы собрать винтовку и прикрыть отца из окна. При первом же ее выстреле Фабио даже не обернулся ведь видел все и слышал каждый шорох. Тела падали как семена на землю, а пули никак не заканчивались. Машины стояли гусеницей с открытыми дверями, а рядом валялись те, кто некогда отпер эти дверцы. Милена потеряла отца из виду и решила, что разумнее всего будет остаться дома. Внезапно в дверь начал кто-то ломиться пытаясь выломать ее. Милена бросила винтовку, вытащила пистолет и выстрелила в дверь отчего послышался глухой звук соприкосновения громоздкого тела об пол.

Фабио возвращался, ступая тяжелыми гулкими шагами и придерживая рукой плечо, в котором находилась пуля. Ему нужно было забрать все необходимое из дому и бежать вместе Миленой.

Кровь сочилась сквозь пальцы держащей плечо руки, Фабио не чувствовал ничего кроме ярости, пульсирующей в голове. Он старался прийти в себя, но стоило ему дойти до двери как он услышал чьи-то шаги и обернувшись даже не прицеливаясь выстрелил, но осекся, так как не было патронов. Ему не хотелось доставать патроны второй рукой ведь та была ранена, но гнев взял над ним вверх, и он бросил свой пистолет прямо в лицо поджидающему его неприятелю отчего тот попятился и повалился, потеряв равновесие и пытался уже было встать, как вдруг Фабио подбежал и ударил его чтобы тот вновь прильнул к земле. Фабио одним коротким движением подобрал пистолет и приставил его ко лбу лежащему и скалящемуся монголу, который пытался приподнять голову чтобы Фабио не успел зарядить пистолет больной рукой, но пустая обойма уже упала тому на грудь отчего он зарычал как безумный. Фабио был спокоен как у хирург, совершающий оперирование, глаза его были пустыми и мертвыми, всматриваясь в них можно было сойти с ума. Глядя на Фабио, ухмыляющийся монгол чувствовал себя в тисках неведомой силы, он онемел от сурового взгляда Фабио и лицо монгола с неряшливой козлиной бородкой стало послушным как у овечки, пасущейся на лугу, из него словно вытянули душу.

Фабио не отрывая от того своего непроницаемого взгляда вытащил больной рукой обойму с патронами и вставил ее в пистолет капая при этом кровью, которая скатывалась по руке от самого плеча. Лицо монгола исторгало ужас, глаза смотрели в разные стороны перемещаясь с неимоверной скоростью, Фабио выстрелил, и монгол подпрыгнул, отчего его взор медленно обратился вверх, провожая собственную душу последним выразительным взглядом.

Фабио встал, рука отзывалась болью, которая казалось пребывала во всех уголках его существа. Фабио чувствовал, как усталость навалилась на него точно тяжелый соперник. Он мог думать лишь об отступлении и уже ввалился в дверь переступая через труп, валяющийся под ногами. Фабио оперся локтем об стену и испугался, не видя Милены, но стоило ему подумать о ней как она тут же вышла и обратила внимание на раненное плечо отца которое было в крови. Милена ужаснулась, смотря на Фабио истекающего кровью, но она хранила молчание ожидая его указаний.

— Милена собери все вещи и оружие в большую сумку, я возьму документы и бумаги.

Милена кивнула и начала собирать все необходимое для отступления, она знала, что необходимо в первую очередь потому как Фабио готовил ее ко всевозможным сценариям, которые могли произойти.

Фабио обработал рану, отмыл ее от крови и перевязал бинтами, затем он начал собирать документы, деньги, боеприпасы, таблетки и пару бриллиантов. Фабио взглянул на Милену, которая с ужасом и болью смотрела на него не решаясь произнести ни слова, она кивнула ему и тогда они вышли и направились к Эрику. Фабио пошатывался и дышал так словно пробежал огромную дистанцию, Милена тащила на себе большую кожаную сумку, где покоилась порядком вся их жизнь. Милена не узнавала отца и ей было не по себе от того, что им пришлось покинуть дом, в котором она выросла. Ей было жаль отца ведь он не был повинен во всем случившемся, она считала себя виновной в той боли, которую он нес сейчас на своих плечах и от этого она еле сдерживалась чтобы не заплакать.

— Пр… Прости меня папа…

— За что доченька? Тебе не зачем извиниться, ты не сделала ровным счетом ничего плохого, не грусти моя милая.

— Из-за меня…

— Нет! — Перебил он, зная, что будет дальше. — Не вини себя в том, в чем ты невиновна, твоя душа чиста в отличии от моей, если бы потребовалось я бы умер, защищая тебя мой ангел.

Она шмыгнула носом, сдерживая рыдания, моргая так часто как только могла, но слезы все равно падали незаметно на асфальт пока они шли к дому Эрика. Милена ничего не ответила так как ей хотелось слышать свой поломанной от рыданий голос.

— Я убью их Милли, убью каждого, кто встанет на нашем пути, помяни мое слово, доченька.

Они постучали в дверь. Эрик открыл, едва скрывая удивление от увиденного и кивнул им пропуская их. Он знал, что нужно делать, знал свое предназначение и долг перед другом.

Милена и Фабио зашли, а Эрик запер двери и представил гостей своему другу, который сидел на диване, но уже успел встать со стаканом виски в левой руке. Лицо его выделялось длинной бородой и усами что чернотой своей прекрасно гармонировали вместе с не менее темным плащом, накинутым на его плечи. Тот осмотрел их без удивления и не узнал в этих лицах знакомых ему. Эрик, проглотив комок в горле сказал:

— Господа и дамы, это Фабио и его прелестная дочь Милена, а этого мужчину зовут Альберт. Прошу прощения Альберт, но долг заставляет меня прервать нашу беседу и помочь другу.

Альберт пожал плечами находясь в безмолвной неподвижности, выделяясь своей угрюмой гримасой, из-за которой он выглядел бесчувственным серым пятном в квартире Эрика. Тот обладал басистым и проникновенным голосом схожим с вибрацией виолончели и подобно гипнотизеру он говорил, растягивая слова сонливой медлительностью прекрасно внушая свою мысль другим.

Фабио прилег на диван по настоянию Эрика, который вытянулся перед ним осматривая рану, он прыснул сначала воду, затем водку и начал размазывать застывшую кровь на плече Фабио. Эрик вышел всего на мгновение и вернулся с маленькими щипцами. Что-то буркнув себе под нос он спохватился и вытащил очки из нагрудного кармана и надел их, пытаясь разглядеть пулю, застрявшую в плече. Эрик дышал громко, его внимание обострялось с каждым мгновением и вдруг задержав дыхание и сделав резкое движение рукой он схватил пулю щипцами и выдернул ее так же ловко как фокусник, который вытягивает зайца из шляпы. Оставалось только зашить рану. Фабио глядел в потолок напрягая челюсть от сдерживаемой боли, Милена ходила из стороны в сторону, не терпя столь длительного волнения.

— На нас объявили охоту Эрик. — Нарушил молчание Фабио.

— Я так и знал, что ты не позволишь ей больше убивать. — Отреагировал Эрик печальным тоном на это известие.

— Прости что заявился без предупреждения.

— Не тревожься по этому поводу, нам как раз делалось скучно, верно Альберт?

— Грядет немыслимое побоище господа, я уверен, что вскоре власть переменит свое решение и смирится с поражением, — сказал Альберт удивляя присутствующих своей репликой. — Кровь станет нашим лунным покровом, и мы потонем в ней, убийцы будут убивать друг друга в надежде на свободу. К чему же приводят нас наши пороки? Ведь время не пойдет вспять, а мертвецы уже не восстанут из своих могил, все мы обречены наблюдать жуткую картину спасения одних за счет других и смерти ради жизни.

— Вот и все, закончил. — Сказал Эрик замазывая рану мазью и бинтуя плечо. Фабио встал и пожал руку Эрику поблагодарив того, а также кивнул Альберту, который поднял за Фабио свой стакан после чего осушил его одним резким движением. Фабио взял сумку с вещами и повесил ее на здоровое плечо. Милена отперла дверь, и они вышли на улицу, но обернулись, когда Эрик стоя в дверях спросил:

— Я надеюсь это не последняя наша встреча старик?

— Надеюсь, что нет, но придется постараться.

— Удачи тебе друг мой, я буду молиться за тебя и твою дочь.

Эрик закрыл двери. Фабио и Милена шли вдоль пустой темной улицы, люди словно провалились сквозь землю, лишь фонари изредка скрашивали их одиночество да моль, что огромными стаями кружила вокруг фонарей толкая друг друга, садясь на фонарь, а затем взлетая вновь по кругу.

Дойдя до скромненького дома, они зашли в парадную и стали подниматься по лестнице. На четвертом этаже была всего одна дверь, в то время как на других их было по три. Фабио простучал какую-то мелодию по деревянной запертой двери и через какое-то время можно было услышать, как зашаркали тапочками по полу до самого порога. С томной медлительностью замок щелкнул, а дверь отперлась.

На них глядела пожилая женщина, которая сначала осмотрела Фабио, а затем и Милену. В глазах старушки можно было заметить наворачивающиеся слезы, но они не покинули ее глазниц и сглатывая тяжелый комок в горле та сделала над собой усилие и попыталась заговорить.

— Фабио… — Произнесла она, прикрыв лицо одной рукой. — Как же я надеялась, что ты не придешь… Там, где ты всегда веет смертью… Но я знала, что, когда-нибудь ты объявишься и у тебя случится беда, и я молилась, чтобы этой беды у тебя никогда не произошло. Ох мой милый Фабио, голубчик! Проходи пожалуйста.

Она застыла у порога указывая им рукой в сторону ее квартирки и вновь обвела взглядом Милену недоумевая кем та ему приходится.

Старушка закрыла двери на замок и провела их на кухню, где они и присели все вместе. Ей не терпелось поскорее узнать, какая проблема свалилась им на плечи и какую ношу ей придется нести вместо них. Она смотрела на Фабио выжидающим взглядом тем самым поторапливая его.

Фабио тяжело выдохнул, потер больное плечо и всмотрелся в старушку, не веря своим глазам — как же время жестоко обращается со всеми смертными.

— Петровна, это моя дочь. — Начал Фабио наблюдая за ее реакцией, та не переставала поглядывать на них и нашла нечто схожее в их лицах: от них веяло смертью. Фабио продолжил:

— Я давно отошел от дел Петровна и занялся воспитанием своей доченьки, она пошла в меня и стала убивать за деньги…

— А теперь пришло время сполна заплатить за свои деяния?

— Ты ведь знаешь я не мог иначе, это было делом всей моей жизни.

— Я удивляюсь как ты смог покончить с этим раньше, а сейчас не можешь?

— Тогда у меня было много друзей в Совете.

— Как ты мог втянуть в это свою дочь Фабио, чем же ты думал?

— Сейчас не лучшее время для выяснения причин и следствий, я пришел к тебе за помощью, а не для того, чтобы исповедаться и просить совета. — Наступило молчание, Фабио начал осматривать ее старую и совсем маленькую кухню: раковина, грязный холодильник, серые словно от пыли шторы. Фабио задумался о высказанном и решил загладить вину. — Прошу не злись на меня Петровна, ты даже не представляешь через что нам пришлось пройти и раз уж мы здесь, то ты должна догадаться насколько все плохо.

— Понимаю Фабио, извинения приняты, как зовут твою дочь? — Она обратила внимание на Милену и даже натянуто улыбнулась, не скрывая неестественность улыбки точно совсем забыла, как это делается.

— Меня зовут Милена.

— Какая она красавица, молодые люди наверно себе места не находят, вот уж уверена. Даже не представить ее с оружием в руках…

— Послушай Петровна, ты ведь и без нас прекрасно знаешь о нашем положении, я уверен ты была удивлена, когда увидела наши имена в списке?

— Ваши имена? За кого же ты меня принимаешь Фабио? Кто я такая чтобы даже слышать о таких вещах?.. Послушай, я давно тебя знаю Фабио, ты помог мне однажды и возможно внес свою весомую и очень важную долю в мою жизнь, мне некуда деваться, мне придется помочь тебе против собственной воли.

— Скажи им чтобы они не трогали Милену, скажи им, иначе у меня не останется выбора…

— Для чего Фабио? Неужели ты полагаешь что справишься с такими же беспощадными убийцами, как и ты, а потом поднимешься наверх по их головам? Ведь это просто немыслимо мой дорогой!

— Все зависит от тебя и только.

— Я поговорю с Советом, я правда сделаю все возможное, но не даже не надейся на такую мелкую сошку как я, все что они могут сделать это выслушать меня, а ведь вердикт уже вынесен. Мне жаль Фабио, но скорее всего ваши дни сочтены.

Наступило молчание, Фабио напряг брови, лицо его казалось безжалостным, он старался справиться с приступом гнева, глаза его налились кровью. Петровна поглядывала то на Фабио, то на Милену с жалостью и страхом, ей действительно было жаль ведь она понимала в каком отчаянном они положении и знала, что сделать почти ничего нельзя, только чудо могло спасти их от погибели.

— Я постараюсь Фабио, на большее рассчитывать нет смысла, если они согласятся со мной ты поймешь это завтра и охота прекратится. Дотяните до завтрашнего дня, это все, о чем я вас прошу, остальное не в моих руках.

— Пошли Милена.

Они встали и направились к дверям, Фабио взял огромную сумку с оружием и открыв дверь стал пропускать Милену первой. Он посмотрел на Петровну, кивнул ей и пошел за Миленой вниз.

— Да поможет вам Бог. — Сказала Петровна им вслед.

Спустившись и выйдя на улицу, они очутились под мелким дождем, Фабио попросил Милену понести сумку, а сам потер плечо и вытащил один из серебряных пистолетов. Он учуял снайпера, который вероятно был за углом, стандартная позиция для снайперов — крыша и угол, так же банально как курить после обеда. Фабио почувствовал себя на месте снайпера, он словно залез в его душу. Приемный отец Фабио учил его разным тонкостям профессии киллера, но Фабио не всегда был податлив и внимателен поэтому ему приходилось самостоятельно вносить различные нововведения в свое ремесло и с помощью этих исключительных крайностей он сумел достигнуть неимоверных результатов, которые со временем лишь доказали свою действенность.

Неспеша они дошли до угла и остановились. Фабио не произнес ни слова, он приостановил Милену рукой которой держал пистолет и переложил пистолет в раненую руку, а здоровой взял камушек и бросил его за угол.

Камушек прокатился и Фабио считал сколько раз он соприкоснется с асфальтом и выслеживал расстояние которого он достигнет. Не успел камень остановиться как погремел выстрел, но пуля не попала в цель. Фабио мгновенно выскочил из-за угла и уже знал откуда эта пуля возникла, ему не потребовалось и секунды чтобы попасть снайперу в плечо отчего его винтовка выпала у него из рук прямо на асфальт с пятого этажа. Фабио не сомневался, что тот больше не сможет что-либо сделать, но все равно держал ухо востро.

Милена подобрала оружие и положила в сумку, после чего Фабио взял и надел сумку на себя. Они пошли дальше.

— Куда мы идем теперь? — Спросила Милена.

— Мы пойдем спать в «Высотный отель», где нас не достанут снизу, я думаю ночь будет спокойной, я буду охранять твой сон, ты должна выспаться.

— Ты тоже должен выспаться.

— Я буду охранять твой сон, буду охранять… — Милена, смотря в пустые глаза Фабио, блуждающий вид которых повергал ее в уныние, едва сдерживала слезы. Столько всего случилось за одну ночь, а ее отец все еще был немногословен, она чувствовала себя невероятно одиноко, ей впервые хотелось, чтобы отец говорил хоть что-нибудь и не замолкал никогда. Что же стало с ним теперь? Милена не узнавала его, она видела в нем убийцу, безжалостного, точного, продуманного убийцу которому не нужно ничего, кроме достижения своих целей, он может обойтись без сна и еды лишь бы защитить ее, но ведь она и сама может о себе позаботиться, ей как никогда раньше нужен был отец который поддержал бы ее.

Всем вниманием Фабио овладела цель, которая была недостижимой и невозможной. Он хотел покончить с Советом для того, чтобы его дочери не угрожала опасность. Если бы он только знал, как все изменилось, то возможно нисколько бы не изменил своих намерений, даже зная что их свобода обречена на погибель и их головы всего в одном шагу от неотступной смерти настилающийся как плед, окутывающей своей хваткой, дышащей ледяным, морозным дыханием им в спины, он все равно пошел бы на это.

Они проходили свозь темный и прохладный парк, издали уже виднелось высокое здание отеля, где Фабио и хотел провести ночь. Подошвы их обуви скрипели то о гравий, то об ломающиеся ветви деревьев, фонари то и дело освещали им путь и свет мелкими каплями попадал прямо на тропинку отсеиваемый нескончаемыми листьями на деревьях. Фабио изредка оглядывался и был бдителен, иногда он почесывал свое забинтованное плечо которые было влажным от крови.

Внезапно не заметив преграды, Милена потеряла равновесие и упала, вскрикнув от боли. Фабио дернулся, всего на секунду ему показалось что ее подстрелили, он заметил с какой скоростью из его головы сгинули все мысли, исчезли какие-либо звуки и на смену им пришла воцарившаяся в одно мгновение совершенная тишина. Он посмотрел на Милену и начал искать того, кто подстрелил ее. Им овладевала ярость, крик чуть было не сорвался с его уст, но не найдя стрелков поблизости он опустился к ней едва веря в происходящее.

— Милли, что произошло?

— Рана… Я упала…

— Боже мой, Милли, как ты меня напугала доченька, сейчас же вставай.

— Не могу, папа. — Сказала она и немного погодя начала трястись от рыданий, которые никак не могли в полной мере вырваться наружу. Милена не понимала своих чувств, усталость набросилась на нее отчего ей не хотелось вставать и куда-либо идти, ей хотелось лишь лежать на земле поддавшись слабости, позабыв обо всем случившемся как забываются дурные сны.

— Милли, что же я наделал моя маленькая?.. Что же я натворил? Как мог я так с тобой, мне… Не следовало тебя спасать, ты была бы так счастлива с обычной семьей, мне так жаль, что ты нашла меня, так жаль, Милли.

— Не говори так! — Выкрикнула она и вновь начала дрожать всем телом и беззвучно плакать. Она положила одну руку под голову, а второй била по влажной земле отчего листья липли к ее руке при каждом ударе и отлипали от нее вместе с землей. Ее рана ныла от боли. Как бы ни было невыносимо Фабио он видел, как она прекращает бороться, как боль закрадывается все глубже и внушает ей свои мнимые домыслы. Небеса готовы были разорваться, но небеса безучастны, а дождь вдруг перестал идти, он лишь рассеял крохотные росинки на деревья дабы ветер подхватил их и унес с вместе с собой.

Фабио лег на землю возле Милены. Ветер обдувал сырые деревья, с которых падали мелкие капли дождя. Фабио лежал на влажной земле в своих обносках, не зная, как же ему выразить то, что было у него на душе, как же помочь своей дочери найти в себе силы и вновь поверить в себя.

— Милли что бы не случилось, что бы ни произошло, я всегда любил тебя, я всегда пытался быть тебе самым настоящим отцом. Нам нужно идти вперед Милли, нужно продолжать бороться, как бы ни было больно… Знаешь, я так не хочу терять тебя, я никогда не найду себе покоя без тебя, раньше может и смог бы, но теперь никогда. Ты осветила мой путь доченька, ты помогла мне изведать истинное счастье и разглядеть свет в этом мире, где один убивает другого, где мы бесчувственные машины, не щадящие друг друга, и воины, не считавшие себя за людей. Милли, ты превратила меня в обычного смертного, ты научила меня дорожить тобой и любить тебя, и я буду бороться с ними до конца. Мы выберемся из этой передряги, даже не думай, что будет как-то иначе Милли, доченька моя… Разве может такой человек как я испытывать чувства? Разве способен я такое? Что же ты сделала со мной доченька? Как же все поменялось! Пока я жив, пока мое сердце бьется твое сердце тоже будет биться вместе с ним, ты никогда не почувствуешь себя в опасности, я всегда буду рядом, даже если умру, что бы не случилось, как бы там ни было я всегда буду рядом доченька, всегда…

— Папа! — Взвыла Милена. Она ненавидела себя за то, что не могла сказать ничего в ответ.

— Не беспокойся Милли, освободи свои мысли от тьмы, избавь свою душу от лишнего груза, дыши так словно ничто не тревожит тебя, почувствуй, как тело наполняется покоем, а воздух пропитывает тебя и заполняет собой. Представь как ты целишься из винтовки во все свои лишние эмоции, палец твой дергается не зная как бы ему лечь поудобнее на курок, все вдруг останавливается и ты чувствуешь время, чувствуешь совсем иной мир, ты погружаешься туда, ты видишь все и вся, ничто не скрыто от твоего взора, ты объемлешь мир вокруг себя, каждая твоя мысль, каждое движение руки, каждый вдох и выдох это нечто большее в этот момент. Прочувствуй его, посмотри на него с разных сторон, посмотри на себя со стороны, пойми кто ты есть на самом деле! Жизнь — река, и мы плывем по ней, мы не должны противиться течению иначе мы перенапряжемся, иначе утонем в этой невероятной силе. Освободи себя от терзаний и груза, и ты вновь увидишь цель в своем прицеле, и цель эта и есть все то, что так терзает тебя, что не дает тебе встать, цель эта и есть ты, и ты целишься в себя. Посмотри на нее, какая она? Она сильная? А может слабая? Попробуй понять себя, понять то, что не хочешь понимать, ощути всю тяжесть, которая не дает тебе полного контроля над собой, а теперь стреляй! Стреляй в себя, одолей ее! Пойми, что вот он главный противник жизни, чувствуешь это? Нечто иное, просвет, тот самый, вот она свобода! Почувствуй, что нет ничего, что было бы нам не по силам и боль в страхе убежит от тебя, противник узрит в твоих глазах уверенность и увидит, что в тебе нет былой слабости, ему станет страшно до дрожи, он напуган как маленький зверек и уже уносится не в силах противостоять тебе. Никто не может понять откуда в тебе столько силы! Твоя просвещенность, твое превосходство над всеми становится слишком очевидным ведь ты сильнее боли, ты сильнее чувств, ты сильнее себя, Милли, ты чувствуешь это? — Закричал Фабио и продолжил:

— Почувствуй Милли, почувствуй это всем существом! — Он открыл глаза и увидел стоящую над ним Милену, увидел во взгляде ее то, что он пытался внушить ей и заулыбался довольный тем какая она теперь. Ресницы ее были влажными от слез, но в лице, в глазах ее выступало просветление, победа над собой и полное превосходство над слабостью. Милена протянула руку отцу, он взялся за нее и почувствовал, как чуть не воспарил. Она с легкостью подняла его как младенца, и он был горд до глубины души. Фабио взял сумку и сказал:

— Теперь ты готова, теперь мы их уничтожим.

Они дошли до отеля и сняли номер на самом последнем этаже, денег Фабио жалеть не приходилось, у него было немалое состояние. Они уже поднялись наверх в номер и попытались хоть как-нибудь отдохнуть. Милена пробовала сама себя перевязать, Фабио исследовал свое плечо, которое вдруг перестало болеть причем с такой дотошностью словно пытался отыскать в перевязанном плече ответы на все докучавшие ему вопросы. Рана, которая успела поостыть от боли подобно металлу, вытащенному из горна, заинтересовала его именно тем, что являлась его проводником в мир прошлого, в который он так любил возвращаться, но мутные и отдаленные отголоски минувшего нисколько не удовлетворили его. Что же он стремился понять посредством своего ранения? Может давно забытую истину или какую-то мудрость, что вертелась на языке? Этого ему не было известно. Неожиданно для себя он перескочил на противоположную сторону времени и стал размышлять о грядущем. «Неужто придется все время прятаться? Нужно сначала дождаться Петровны, а там принимать решение» — Подытожил Фабио.

Таким образом ночь незаметно размылась и Фабио вместе с Миленой так и не смогли спокойно уснуть под ее покровом. Небосвод медленно окрашивался в светлые тона. Фабио внимал открывавшемуся виду из окна который утешал его своей текучей неторопливостью. Вдруг он заметил ворону, пролетевшую у окна, что размахивала острыми угольками своих крыльев и понеслась поближе к земле. Солнце не торопилось. Блеснул кончик яркого светила и окрасил небеса своей радостной яркостью. Фабио наблюдал за маленьким персиком, поднимавшимся издалека. В его голову ненароком закралась мысль что в один прекрасный момент все наладится, но разве мог он на это рассчитывать и разве не придется ему пройти через огонь и воду? Нет. Фабио слишком хорошо знал жизнь и это сладкое как персик светило не введет его в опрометчивые мечтания, которые не принесут ему ничего кроме боли и сожалений.

Милена лежала на белоснежной кровати и чувствовала, как сон накрывает ее. Вдруг кто-то постучался в дверь, Милена дернулась и подскочила к сумке, которая лежала у ее кровати. Фабио сделал жест рукой, и она не стала брать оружия. Он подошел к двери и отпер ее, даже не интересуясь о том, кто был за дверью.

С коридора на него смотрел жуткий мужчина со шрамом на лице, начинающемся от угла бровей и проходившим через глаз и нос до щеки образуя некий знак деления. Мужчина этот сжал свои губы и напряг переносицу, не скрывая своей ненависти к Фабио и при этом он внимательно следил за его реакцией, но Фабио никак не реагировал чем сильно раздосадовал человека со шрамом.

— Ты пришел убить меня? — Фабио смотрел на него полуоткрытыми и уставшими глазами, ему было совершенно наплевать на человека со шрамом, хотя он прекрасно помнил, как в один день, он своими же руками оставил ему этот шрам. Фабио думал, что убил тогда этого человека, но сейчас он слишком устал чтобы хоть как-нибудь реагировать, в настоящее время ему было плевать на все и, если тот попытается убить его, то по крайней мере Фабио унесет с собой этого подлеца в могилу.

— Я столько лет искал тебя, столько времени прошло с того самого дня, когда я по твоей воле стоял на пороге смерти, как же я тебя ненавидел, я жил лишь для того, чтобы убить тебя, вставал каждое утро с мыслями о твоей смерти, я был безумно рад увидеть столь щедрую награду за твою голову, а также информацию о тебе, это добавило интриги во все дело.

— И чего же ты ждешь, хочешь равного боя?

— Я мог бы убить тебя в одну секунду. Я отомщу тебе самым извращенным способом, который только знаю.

Фабио даже не помнил имени человека, стоявшего перед ним, его память обычно не подводила его, но об умерших часто не вспоминают. Взирающий на Фабио мертвец чудом оказавшийся оживленным пугал его своей непредсказуемостью, читавшейся в глазах. Своим внезапным появлением он застал Фабио врасплох, а воспоминания лишь посодействовали этому.

— Что ж, я весь в нетерпении узнать, что же ты для меня приготовил.

Милена, подслушивала их разговор и не понимала, что происходит, но ожидала знака, который подал бы ей отец.

— Я узнал о том, что ты обзавелся дочуркой. — Улыбнулся человек со шрамом и медленно моргнул, а когда открыл глаза, то почувствовал на своем лбу холодное дуло пистолета, которое Фабио вытащил в одно мгновение. Лицо со шрамом изумился проворности соперника.

— Почему бы мне не закончить начатое дельце приятель прямо сейчас? — Спросил Фабио с нескрываемой яростью.

— Когда я узнал о твоей дочурке Фабио, — продолжил тот с невозмутимостью. — То понял, что кто-то уже убил того тебя и отнял его у меня. Я опоздал, и ты уже совсем не тот, что был раньше, ты старый, медленный, ты предсказуем, понимаешь? Все время что было дано мне в новой жизни я не провел даром и углубился в сущность бытия, в философию, литературу и знаешь, что Фабио? Я не стану убивать тебя старичок. Нет твою милую дочку я тоже трогать не буду она здесь вовсе не причем. Я решил, что я помогу тебе черт возьми! Ха-ха-ха, да детка, а почему бы и нет? Я понял, что я лучше тебя Фаби! Своей помощью я убью тебя, своей помощью я покажу тебе что я выиграл, что остался в победителях понимаешь Фабс?

Фабио отдернул пистолет ото лба человека со шрамом и сказал:

— Я не нуждаюсь в твоей помощи, ты безумен и убивать тебя мне жалко.

— Послушай старик, твои дни сочтены, кого ты пытаешься надурить, а? Посмотри вон в зеркало или пожалей хотя бы свою миленькую дочурку, я слышал она вся в тебя, ха-ха.

— Проваливай к чертовой матери иначе я могу передумать.

— Хорошо, стреляй, давай, ну же!

Фабио вытянул здоровую руку вперед и уже готов был выстрелить, но пистолета у него в руках не оказалось, лицо со шрамом оскалился в улыбке держа его пистолет одним лишь мизинцем, даже не угрожая тому за столь дерзкую попытку вновь лишить его жизни.

— Ну и что я тебе говорил? Это совсем никуда не годится, тебе бы переквалифицироваться или как там это у вас называется? Я столько лет жаждал этой гадкой мести, ты и не представляешь, что я из себя сделал, а попадись тебе такой же соперник как я? Нет, это никуда не годится, и ты еще прогоняешь меня? Как это бестактно Фабс, ну ни в какие ворота! Ладно, ты видно устал, я совсем «случайно» взял номер напротив так что мы теперь соседи. Ну сосед ты это, не проспи что ли все веселье. Всю работу за тебя я делать не буду, поверь уж на слово старик, ну бывай тогда, я тут. — Он указал пальцем на дверь, которую начал отпирать, затем повернувшись ухмыльнулся, помахал Фабио рукой как старому другу и вошел внутрь.

Фабио стоял на месте какое-то время под воздействием сильного впечатления, приходя в себя он закрыл двери номера, спрятал пистолет и пошел к Милене.

— Что это было папа?

— Он просто сумасшедший Милли, это просто безумие.

— Но кто это?

— Однажды я должен был убить его, но дело вышло из-под контроля и в итоге я побросал все оружия и начал бить его голыми руками. Так я и оставил ему шрам на лице, ударив его вскользь локтем и бил его до тех пор, пока лично не убедился, что дело кончено. Пульс у паренька пропал и тогда я оставил его и ушел, все произошло достаточно быстро… А сейчас он объявляется как ни в чем не бывало и вместо того, чтобы убить меня предлагает мне свою помощь… В нем что-то есть Милли, он настоящий безумец, но я уверен, что в нем таится огромный потенциал.

— Он ведь говорил, что понял что-то и стал выше этого или как-то так?

— Убить меня своей помощью? Видимо он верит в карму или что-то вроде того, но я бы на его месте просто покончил бы со всем этим одним выстрелом и не пожалел бы никого.

— Ты просто устал пап, ты не такой. Давай поспим пока есть время, а после разберемся со всем.

Солнце продолжало медленно подниматься в небе освещая комнату, в которой постепенно увеличивались тени и становилось светлее. Тем временем лицо со шрамом сидя в своем номере медитировал на резиновом коврике пока вокруг дымились благовония. Он изредка словно жаба верещал излюбленное «о-о-м» точно вошел в транс и гулял по просторам вселенной стараясь при этом отвлечь свои мысли, но воспоминания все равно лезли к нему в голову. Лицо со шрамом думал, что вернет долг судьбе за то, что она даровала ему второй шанс и новую жизнь, ведь для него действительно оказалось чудом то, что он очнулся в больнице после того, как его чуть было не убили. Он помнил, как впервые взглянул на собственное лицо, изуродованное шрамом и от этого на него нахлынули воспоминания о том, кто и как этот шрам ему и оставил. Он начал новую жизнь и стал искать своего обидчика дабы отомстить ему, но неожиданно для себя он обнаружил одного монаха и жизнь его резко изменилась. Монах был старым как жизнь и в нем прослеживалась житейская мудрость, которая, порой, так необходима страждущим духом и потерянным в этом большом злобном мире. Впоследствии он провел с этим монахом целый год после тяжких стрельб и поисков себя. Монах сказал ему: «чтобы освободиться от страстей, гнева и чувств ты должен простить того человека, который причинил тебе боль, ты должен быть выше и благороднее, ты должен помогать, а не убивать», и лицо со шрамом понял, что необходимо помочь Фабио и его дочери и в этом-то и обнаружилось его предназначение. Он поможет ему и тем самым освободится от страстей своих и познает истину!

— Да черт возьми, я познаю дзен, я помогу старикашке с дочуркой, какой же я мать его благородный, нет ну правда! — Сказал он своему отражению в зеркале.

Он поглядел на фотографию старика монаха, которую всюду с собой носил, для него тот был более чем человек, отец или кто-либо еще. После его уроков он чувствовал себя на шаг впереди в чем бы то ни было: был быстрее, выносливей и верил что силы его никогда не иссякнут, хотя в душе своей он все еще ощущал тот якорь что не давал ему познать всю сущность мироздания и порой от этого к нему приходили дурные мысли: «но как же так черт его? Напал на меня он, а я теперь должен отдуваться?» — Он понимал, что это несправедливо, но ему нельзя было думать подобным образом и он больше не делал этого ведь просвещенный не должен позволять дурным мыслям брать над собой вверх. Он должен быть выше добра и зла иначе это погубит его.

Он поклонился фотографии с монахом и даже всплакнул, а потом рассмеялся и сделался серьезным. Он начал ходить по комнате, такой доле ему неизведанной и странной, ему нужно было чувствовать все и вся. Он вытащил дробовик и начал ходить с ним чтобы вновь понять как устроена жизнь и как устроена смерть, дабы всегда помнить о том, что на самом деле люди не умирают. Безумие помогало лицу со шрамом, и он знал, что оно окрашивало его жизнь в разные цвета, в то время как всему миру так не хватает красок.

— Интересно его дочурка тоже просвещенная, а может она и того лучше? — Он был в нетерпении поскорее увидеть ее. Он жаждал наконец начать бойню и разгромить все, сломать, расстрелять всех и вся. Он чувствовал своей просвещенностью что вскоре появится такая возможность и очень скоро он познает настоящий вкус крови и сможет освободить жалких непросвещенных людишек от оков их нечестия, он пустит их скитаться по недрам вселенной и подарит им свободу очистив их карму.

Глава 6.

— Вставай Милли, они уже близко. — Сказал Фабио подталкивая за плечо Милену.

Фабио начал доставать оружие и готовиться к предстоящей бойне.

Зрители и слушатели рассаживались по местам толпясь у входа. Музыканты держались за инструменты как за спасательный круг, дирижер давал последние наставления ученикам и коллегам. Многих терзали сомнения и неуверенность, и лишь опытные музыканты стояли с поднятой головой, величаво взирая в сторону, на тот путь что предвещал им неминуемую славу. Слушатели расселись наконец по местам, тем временем скрипки, виолончели, флейты, трубы, пианино и сами музыканты на сцене приготовились, ожидая команды дирижера. Зал не смолкал, но стремился к тишине, постепенно гул затихал и со временем воцарилась приятная тишина, кто-то покашлял два раза и после этого тишина возобновилась, вновь утвердившись в зале. Наступила пауза, которая длилась долгое время. Все затаили дыхание.

В номер к Фабио и Милене кто-то постучался.

— Я так и не представился вам мой уважаемый и ненавистный друг, можете нарекать меня Сергеем, чувствуете это верно Фабс? О, а это ваша дочурка? Какая прелестная! Уверен она мне и пары слов сказать не позволит, вот уж уверен! Ха-ха, ну ладно, мы будем отличной командой, это точно, прямо в яблочко.

— Ты все еще здесь? Надеюсь, не будешь мешаться под ногами и не словишь пулю при первой возможности… — Сказал Фабио.

— Ах, ну зачем, зачем же ты так со мной мой милый, мой голубчик? — Загримасничал Сергей, вытащив дробовик правой рукой и выстрелив куда-то в коридор не прицеливаясь. Фабио услышал шаги.

Представление началось, музыка заиграла.

Концерт начался.

— Милли прикрывай с окна, будешь на винтовке! — Выкрикнул Фабио, вместе с Сергеем они выдвинулись к лифту переступая через труп возлежащий неподалеку.

Золотые двери лифта с серебряным узором, игравшим на свету, открылись, и Сергей тут же выстрелил в ничего не ведавших вооруженных людей, которые тут же с грохотом повалились на пол отчего лифт съехал вниз, повиснув между двумя этажами.

— Лестница! — Заметил Фабио.

Лестницы в отеле находились по обе стороны лифта. Фабио встал у той, что находилась справа, Сергей слева. Из дверей нескончаемым потоком выбегали противники, которых тут же поджидала заветная пуля, двери уже не закрывались от тел, которые скопились в них, с лестницы летели пули, выбивавшие штукатурку в стенах, поднялась пыль.

Дирижер властно поднимал руки вверх и низвергал их вниз, он весь напрягся и заставил оркестр прочувствовать это напряжение. Музыка лилась, переливалась, выстреливала, звучала целым потоком или же всего лишь мелким тоненьким звучанием. Голоса сменялись, то были голоса инструментов что точно в танце менялись партнерами на ходу. Толпа в зале слушала и внимала, не издавая ни единого звука. Кто-то смотрел на спину дирижера, кто-то на его нескромную лысину, блестящую со сцены. Чувства сменяли друг друга, люди понимали музыку по-своему и каждый момент таил для них что-то свое. Дело близилось к развязке, все включая музыкантов жаждали концовки.

Фабио пошел в номер перезаряжая пистолеты на ходу. Сергей встал у лестничных дверей, в его руках было два обреза, он охранял проход пока Фабио собирал вещи.

Спускаясь по правой лестнице, они осторожно ступали по каждой ступеньке пытаясь застать врасплох затаившихся киллеров. Снизу слышался шорох и шепот. Фабио выглянул через перилу и выстрелил несколько раз, его едва не задела пуля, которая чудом от рикошетила от перил в сторону. Сергей направился, прямиком вниз опережая остальных и потерялся из виду. Выстрелы его дробовиков раздались по всем этажам страшным ревом подпитанным эхом лестничной площадки. Фабио вновь выглянул и прикрыл Сергея, к которому подступал сзади появившийся партизан. Когда Фабио и Милена догнали Сергея, у черного входа уже валялась груда людей пытающихся вобрать в легкие последний глоток воздуха. Выйдя из здания отеля, они наткнулись на машину что стояла, поджидая у черного входа. За рулем сидел один из тех дилетантов что лелеял надежду увезти на этом автомобиле головы двоих, но теперь уже троих почтенных киллеров, которые могли в одно мгновение наказать зазнавшегося любителя.

Сергей подбежал к машине, открыл дверцу и вытащил дожидающегося недотепу, у которого, казалось, перекрыло дыхание от одного их вида. Сергей выхватил у него оружие.

— Проваливай к чертовой матери дружок, пока я не отстрелил тебе…

Не прошло и секунды как его и след простыл, порой страх наделяет силой даже слабых.

Сергей сел за руль, Милена села сзади а Фабио спереди. Сергей не стал медлить и уехал до того, как из-за угла выехала машина полиции, и они, оглядываясь по сторонам выдохнули с облегчением.

Музыка прекратилась, возбужденные и восторженные зрители бросились бить в ладоши аплодируя чуть не до крови от прекрасной, невероятной музыки исполнителей. Дирижер повернулся к залу, у него были длинные кудри волос по бокам, выделяющиеся скулы и худое лицо несмотря на то, что тот обладал небольшим выпирающим животом, отъеденным на званных вечерах. С лица его тек пот и дышал он очень часто. Он распростер руки и зал заревел с еще большей силой. Поклонившись два раза и выпрямляясь на третий, его вдруг начали забрасывать букетами различных цветов и кричать ему о том, чтобы он женился на такой-то, что он виртуоз и самый настоящий гений. Аплодисменты поражали так же, как и музыка что заставила публику так бурно реагировать. Дирижер обвел всех взглядом слева направо и по его лицу можно было понять, что он был на седьмом от счастья и ему совсем не хотелось прощаться с этим распрекрасным чувством.

— Куда поедем, Фабио? — Спросил Сергей.

Фабио промолчал.

— Пап?

— А? Езжай пока прямо, не знаю куда соваться, кто-нибудь ранен? — Убедившись, что никто не ранен Фабио продолжил:

— Поедем из города на природу, там намного лучше получается делать свое дело, как я понял Петровна не смогла уговорить Совет помиловать нас Милли, придется идти на рожон.

— Ха-ха, вот это по мне Фабс! Самое то, вот это я понимаю старик разошелся! — Произнес Сергей, подпрыгивая на месте и следя за дорогой.

— Какое-то время мы сможем выиграть если будем за городом, они ведь не всезнающие пап. — Заметила Милена.

— У людей сверху свои связи и они точно узнают, что мы покинули Петербург, думаю, один или два дня у нас есть, смотря куда мы подадимся.

Глава 7.

Дорога не заняла много времени и, не доезжая до Выборга, они остановились в Черкасово где старый друг Фабио держал отель «Бревнышко» у самой природы. Близился вечер, машины по одной проезжали по трассе, деревья шумели листьями, воздух был чистым и приятным, трава шуршала под их ногами пока они наконец не дошли до отеля, который был полон огней и выделялся необычными коттеджами.

— Добро пожаловать в наше уютное гнездышко, чем могу быть полезен для вас? — Поприветствовал их администратор отеля.

— Добрый вечер, управляющий в отеле? — Осведомился Фабио.

— Да, одну минуту.

Двери лифта открылись и оттуда выглянул полненький человек с очками и сигарой, которая выпускала толщу дыма заполняя собой все пространство точно кусок благовоний.

— Энрике!

— Фабио! Боже мой, я не ждал тебя увидеть еще лет сорок. — Энрике рассмеялся басом.

Обнявшись и похлопав друг друга по спине, они отпрянули и начали разглядывать перемены происшедшие в каждом из них за долгое время.

— Как ты вымахал Фабио, чему обязан твоему визиту?

Фабио улыбался ему, но после этих слов улыбка исчезла с его лица.

— На меня охотятся Энрике, я в опасности и мне очень не хотелось ввязывать тебя в это дело, но мне нужно всего пару дней.

Энрике выдохнул и покачал отяжелевшей головой принимая важное решение и почесывая усы на верхней губе.

— Плевать мне Фабио на людей выше, на охоту, на киллеров, ты благородный человек и если я могу как-то помочь тебе, то какого черта мне этого не сделать?

— Спасибо дружище! Это моя дочь Милена, ты вероятно не слышал о ней?

Милена подошла поближе к отцу, и он обнял ее здоровой рукой.

— Вот уж не думал, ты здорово меня удивил, то-то я смотрю морщинки у глаз, а? — Он хохотнул, и дымящая сигарета затряслась. — Твоя дочка просто прелесть, мне даже не нужно знать ее чтобы заявлять об этом, с таким отцом она не пропадет.

Сергей подошел и протянул руку дабы познакомится с Энрике, тот пожал ее и кивнул.

— Очень приятно, как говорите вас зовут?

— Сергей.

— Кого-то вы мне напоминаете Сергей, впрочем, не важно. Пройдемте я проведу вас в ваши номера, с меня лучшее обслуживание, завтраки, обеды и ужины. Вам нужно, полагаю набраться сил, так как предстоит немало работы? Ох, как обошлась судьба! Ты ведь расскажешь мне Фабио как обстоят дела? Вот уж интересно что же там такого произошло чтобы тебя взяли на мушку чертовы Верхние.

— Конечно, дай только время.

Энрике отдал им ключи, и указал на пару двухэтажных коттеджей, они с Фабио горячо пожали друг другу руки и договорились завтра же выпить чего покрепче. Энрике пожелал им приятного отдыха и пошел по тропинке, которую скрывали растения.

Фабио с Миленой зашли в милый и уютный коттедж, где на стенах висели копья, мечи, пистолеты, винтовки, по паре на каждой стене крест на крест. Они разложили вещи и посмеивались над историей, которую рассказывал Фабио об Энрике, а после вышли из номера на ужин, Сергей присоединился к ним.

Ели они быстро, в отдельном домике столовой, не думая ни о чем так как сил не оставалось, а после заметили на улице костер и решили присесть у костра после плотного ужина.

— Фабс, что же дальше? — Спросил Сергей.

Костер плевал и выстреливал, Фабио смотрел на него и языки пламени отражались в его глазах, ему нечего было ответить.

— Ничего, покуда есть время будем готовиться к следующему натиску. Я думаю, вскоре нам придется нанести первый удар и поехать в Совет чтобы пристрелить их, оставив в живых лишь тех, кто готов к переговорам. Я намерен вытащить с небес этих зазнавшихся, высокомерных людей на землю и заставить их жрать ее.

— Ох-хо-хо ну и дела! — Хохотал Сергей.

— Милли, с тобой все в порядке? В последнее время ты слишком молчалива даже для себя. — Волновался Фабио.

— Я не понимаю папа, почему чтобы перестать убивать, мы должны всех убить? Почему чтобы освободиться нам нужно идти на такие жертвы? Почему эти люди хотят нас убить? Неужели и мы раньше были такими?

— Боюсь, что да доченька, мы были именно такими, вон посмотри на этого со шрамом.

— Я все слышу! Как тебе не стыдно так обо мне говорить ты невоспитанный старикашка, я ведь олицетворяю собой самопожертвование в отличии от тебя хладнокровный убийца!

— Ты просто сумасшедший, но стоит отдать тебе должное ты великолепно справился в отеле.

— Это цветочки, я еще не вошел в кураж мой дорогой, это было так, налегке.

— Скромности тебе не занимать, как же ты додумался стать тем, кем ты стал после того, как я не справился и ты выжил?

— Ты сам указал мне путь, я начал убивать и жил ради мести, но после я нашел своего Наставника, который помог мне понять ради чего мне был дарован второй шанс, и я встал на путь истинный как чертов святой.

— Тебе даже не интересно кто тебя заказал?

— Будто ты знаешь старик… Мне плевать, я перебил всех, кому могла быть выгодна моя смерть, я больше не тот мальчишка, которым был, я как гусеница, переродившаяся в бабочку, все поменялось и жизнь моя тоже, я сейчас там, где должен быть и все идет так как было предписано.

— Видно много ты понял за то время, которое прошло. Сказать, что жалею о том, что попытался убить тебя? Мне кажется, это ни к чему ведь я уверен в том, что ты доволен исходом и сейчас ты точно выразился: ты там, где и должен быть, но так ли это на самом деле?

— Месть не даст мне свободы, она давала мне то, что другие эмоции дать не могут, она сыграла свою роль там, где ей было место Фабс. За то время, которое я скитался по миру, не понимая ни самого себя ни других, мне удалось найти ответы на те вопросы, которые долго мучали меня, я переродился и понял наконец как устроен этот мир, я задолжал тебе, если бы не ты… В конце концов я стал бы бродягой и бедняком, но я обошел свою судьбу.

— И кто же ты?

Сергей не торопился с ответом, он смотрел на темное небо без облаков и на сияющую луну, которая еще бы немного и была бы полной, а также на траву и деревья, окружающие их и наконец на костер.

— Вероятно не каждый способен объяснить, но я тебя понял, — сказал Фабио. — когда ты становишься убийцей, то носишь на руках следы крови, которые кажется, никогда не отмоются, ты и не задумываешься что да почему, тебе плевать на себя и на других, да и у каждого в жизни свои приоритеты, стоит тебе что-то понять, стукнуть себя по голове как ты просыпаешься с осознанием всего после долгих лет забытия, после всего что натворил, вот они и последствия.

— Пап, лучше поздно чем никогда. — Сказала Милена.

— Дело не только в осознании бытия и так далее, важно ведь понимать ради чего все это, понять истинную сущность чертового мира, ведь не зря же нам дана жизнь, мы тут горбимся ради чего-то? — Рассуждал Сергей.

— Всегда есть причины для того, чтобы жить, но смерть как тень в знойный день всегда стоит рядом с распростертыми объятьями и кто знает если бы не обязанности, не стыд, не оковы, все так бы и примкнули к ней раньше времени, не растягивая свой тяжкий удел.

— Неужели ты из-за этого старик так себя вел при нашей встрече, думал я тебя прибью и поделом?

— Скорее ты устроил представление, в котором я невольно принял участие.

— Не называй это так! Боже никакого уважения к моему чертовому самопожертвованию, может мне тебе на руку еще пару монет присыпать на подобии «о мой Фабио для меня большая честь услужить тебе, целую тебя в задницу, а теперь в лоб, спасибо, спасибо, спасибо!».

Конец ознакомительного фрагмента.