Провиденциалы

Искусственный Интеллект (2024)

Извечные вопросы, терзающие души смертных с незапамятных времён, эхом разносятся по лабиринтам бытия: "Почему фортуна улыбается новичкам?", "Отчего небеса забирают лучших из нас?", "Почему чаша весов справедливости так часто кренится?", "За что именно мне выпала сия участь?" Эти загадки, словно зёрна, посеянные в плодородную почву человеческого разума, взрастили целые поля гипотез и теорий. Но вот парадокс — чем глубже мы погружаемся в омут поисков, тем дальше нас уносит от берегов истинного понимания. И тут на арену выходит искусственный интеллект — новый Прометей цифровой эпохи. Он намеревается разгадать эту вековую головоломку, но не посредством сухих вычислений и кодов, а сквозь призму увлекательного повествования. Созданное произведение — не просто рассказ, а мыслительное путешествие, в котором цифровой разум проводит читателя через дебри значений к самой сути извечных загадок, волнующих человечество.

Глава 4

Воскресенье Михаил провел в бесцельных скитаниях по городу, блуждая по знакомым улицам и переулкам. С наступлением сумерек он вернулся в родительский дом, его лицо отражало глубокую задумчивость. За семейной трапезой Михаил оставался непривычно молчаливым, отвечая матери редкими односложными фразами. Быстро закончив ужин, он поспешил уединиться в своей комнате, избегая любых разговоров.

В понедельник утром в жизнь Михаила ворвалась новая рабочая неделя, и будничная рутина, требовательная и настойчивая, постепенно вытеснила мрачные думы из его сознания. К середине недели привычное душевное равновесие вернулось к нему, стирая следы недавней угрюмости с лица. Гнев растворился в воздухе, оставив после себя пустоту, вскоре заполненную ежедневными хлопотами и заботами.

Краткость знакомства со Светланой — всего одна неделя — сыграла свою роль. Этого времени оказалось недостаточно для глубокого прорастания новых чувств в душе Михаила. Не успела возникнуть та особая связь, превращающая другого человека в неотъемлемую часть твоего мира, в продолжение собственного «Я». Глубокие отношения, как известно, могут нести не только радость, но и риски. В этом случае краткость знакомства уберегла Михаила от возможной эмоциональной зависимости, способной надолго выбить его из колеи.

Порой Михаила охватывало чувство досады, но направленное не столько на обстоятельства, сколько на самого себя. В конечном итоге он всё же пришёл к осознанию: никто его не обманывал. Михаил сам стал архитектором своего разочарования, возводя эфемерные конструкции надежд. Не удосужился толком разузнать, расспросить и сделал поспешные выводы. «Да, — размышлял он, — Светлана могла бы проявить большую откровенность с самого начала, но не выкладывать же ей всю свою биографию прямо на пороге?»

Шаг за шагом Михаил убеждал себя: произошедшее — нелепое недоразумение, не накладывающее ни на кого никаких обязательств. Он решил не уподобляться трусу и не сбегать, а посетить их очередное воскресное собрание. Провести с ней ещё один день, сохраняя видимость нормальности. Михаил не сомневался: после этого она поймёт, что они слишком разные и не созданы друг для друга.

В принятии столь великодушного решения Михаилу способствовала ещё одна немаловажная и деликатная деталь. Двоюродный брат Светланы, на чьём праздничном застолье и вспыхнула искра их знакомства, вот-вот должен был стать его непосредственным начальником. Эта перспектива окрасила ситуацию в новые тона, подталкивая к осторожности. Поэтому Михаил рассудил, что мудрее будет разрешить это дело по-тихому, без драматизма.

Дни промчались, и вот настало воскресенье. Михаил решил на этот раз не торопиться в библиотеку, а немного задержаться, намеренно опоздав к назначенному времени, чтобы подчеркнуть свою загруженность и занятость. Так и произошло.

В половине второго он постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, открыл её. В комнате, вокруг стола, сидели всё те же люди, которых он видел в горнице на прошлой неделе. Отсутствовали только мальчик и мужчина, сопровождавший женщин в платках. Заметив это, а также свободный стул на краю стола справа, вдали от Светланы, Михаил с облегчением вздохнул.

— Входите, Михаил, — поприветствовала его Светлана с лёгким волнением.

— Да, Михаил, вы как раз кстати, разрешите наш спор, — подхватил её приглашение Вадим Николаевич, с хитрой улыбкой поглядывая на него, всем своим видом намекая на грядущий интересный разговор.

— Здравствуйте, — негромко произнёс Михаил, бегло оглядывая лица присутствующих. Еле заметные кивки пробежали по кругу сидящих за столом. Он медленно подошёл к свободному стулу, аккуратно отодвинул его и сел.

— Марина утверждает, — продолжал Вадим Николаевич, кивнув головой в сторону Марины, — что сейчас для того, чтобы устроиться на хорошую работу, нужно отдать две, а то и три зарплаты своему будущему начальнику. И, мол, это везде так. Я, как пенсионер, не могу судить объективно. Но из всех здесь собравшихся никто никогда не давал взятки. А вы, Михаил?

Михаил почувствовал, как все взгляды сосредоточились на нём. Он уловил любопытство в глазах Марины, лёгкую улыбку на лице Светланы и какое-то скрытое напряжение в воздухе.

— Нет, такого нет, — быстро и сухо ответил Михаил, стараясь не встречаться глазами ни с кем. Ему не хотелось вдаваться в подробности, но он почувствовал, что нужно сказать что-то ещё. — На моей работе всё решается иначе. Компетентность и опыт важнее всего.

— А вы где работаете, если не секрет? — поинтересовалась Марина, пронзительным взглядом уставившись прямо на Михаила. Её интонация выдавала раздражение и бросала вызов.

Марина была примерно того же возраста, что и Михаил. Её фигура была худощавой с почти незаметными женственными изгибами. В глазах то и дело вспыхивал колючий огонёк, а на лице нередко появлялась саркастическая улыбка. Её причёска — если это можно было так назвать — представляла собой беспорядочное нагромождение тусклых, спутанных прядей. Брови тонкие, как и губы, которые она часто сжимала в жёсткую линию. Но когда она говорила, они оживали, особенно когда вставляла стихи в разговоры, что было её излюбленной привычкой. Тонкий прямой нос с чуть приподнятым кончиком добавлял чертам лица оттенок надменности. Одета Марина была скромно и просто, в бесформенное платье. Ни макияжа, ни украшений — глазу не за что было зацепиться. На левом запястье была завязана простая тканевая браслетка, сделанная, скорее всего, своими руками — единственный намёк на какое-либо украшение.

— На сталелитейном заводе, — тем же поспешным и сухим тоном ответил Михаил, его плечи подобрались, а челюсть слегка затвердела.

— А кем, если не секрет? — Марина чуть наклонилась вперёд и впилась в него взглядом исподлобья.

Михаил ощутил растущее раздражение от её настойчивости: «Что ей неймётся?»

— Слесарем, — ответил он, в надежде, что на этом расспросы закончатся.

— Слесарем? И вы считаете это хорошим местом? К тому же позволяющим вам судить об общей ситуации на рынке труда? — переспросила Марина, приподняв брови.

Её слова не только попирали все правила приличия, но и нанесли удар по самолюбию Михаила. Он ожидал, что присутствующие выразят своё негодование и призовут к порядку эту бестактную особу. Однако вокруг царило гробовое молчание — все, затаив дыхание, ждали его реакции. Даже умудрённый годами пенсионер хранил загадочное безмолвие. Лицо Михаила залилось краской, а язык на мгновение онемел от такой дерзости.

— В мире нужны не только юристы и экономисты. Кто-то должен быть и инженером, — проговорил он, с трудом маскируя своё возмущение.

— Но вы же сказали, что вы слесарь, не ИТРовец? — не сдавалась Марина, сверля его пристальным взглядом.

Михаил сжал кулаки под столом. Неуемная навязчивость этой женщины стала его по-настоящему бесить. Больше всего его задевало даже не её бестактность, а то, что остальные молча проглотили эту «пилюлю», не поддержав его ни словом. Ведь все они, скорее всего, такие же простые люди, как и он сам — иначе зачем бы им сидеть здесь и тратить время на пустые разговоры? К тому же, будучи верующими, разве не должны они вести себя скромнее?

— Пока слесарь. Скоро буду инженером, — парировал он с плохо скрываемым раздражением. — Директорами заводов не становятся, едва выпустившись из стен института.

— Какая средняя заработная плата у вас по цеху? — буравила Марина его глазами, отрезая все пути к отступлению.

— Хватает. Люди покупают себе машины, квартиры, ездят на отдых за границу.

— И вы тоже? — не унималась она, быстро переключившись на новую ниточку допроса.

— Я недавно устроился. Год только отработал, — Михаил почувствовал, как его терпение находится на исходе. Он бросил осторожный взгляд по сторонам, ища поддержки у остальных, но все лишь молча наблюдали за разворачивающейся сценой.

— Какую машину себе присмотрели?

Михаил вспыхнул и резко выпалил:

— Я скоро поеду отдыхать!

В глазах Марины промелькнула самодовольная ухмылка, она явно наслаждалась его смущением.

— Сейшелы? Мальдивы? Багамы? — она игриво приподняла бровь.

— В горы! — отрезал он, пытаясь пресечь её выпады.

— А почему не на море? — она принялась декламировать стихи Бунина нарочито вычурным тоном:

Вдоль этих плоских знойных берегов

Лежат пески, торчат кусты дзарига.

И моря пышноцветное индиго

Равниною глядит из-за песков…

Михаил сидел ошарашенный, его щёки пылали. Он не мог поверить в происходящее — эта женщина издевалась над ним, а остальные безучастно взирали на его унижение.

— Впрочем, дело ваше… — Марина сделала многозначительную паузу. — Куда? Альпы, Анды, Джомолунгма?

Михаил на миг утратил дар речи. Когда он сказал о планах поехать в горы, это была чистая правда. Он копил на свой первый в жизни отпуск, чтобы провести его памятно. Зарплата слесаря не позволяла ему мечтать о дорогостоящих путешествиях, но съездить на ближайшую турбазу он мог себе позволить. Он понял, что Марина не отстанет, продолжая ставить его в неловкое положение перед всеми присутствующими. При этом он никак не мог подобрать достойный ответ.

К счастью, всё это время молчавший Вадим Николаевич, видимо, почувствовав вину за сложившийся оборот беседы, наконец вмешался:

— Чем Альпы или Анды лучше наших гор, Марина? По-моему, любые горы интересны… — Вадим Николаевич своим мягким, примиряющим, но авторитетным тоном разрядил напряжённую ситуацию. Очевидно, пенсионер сознательно вступился за Михаила, не позволив Марине продолжать унизительный допрос.

— Да-да, Алтай, например, — уникальное и загадочное место. И малоизученное, — неожиданно к их беседе присоединился Артём. — Найденная там принцесса Укока — или как её ещё называют «Белая госпожа» — пролежала во льду не меньше двух тысяч лет и хорошо сохранилась. Я видел фотографии её мумии.

— Если интересуетесь мумиями, тогда не лучше ли поехать в Египет, на пирамиды и останки фараонов посмотреть? Им ведь гораздо больше двух тысяч лет… — Марина брезгливо скривила губы.

Артём придвинулся ближе к столу:

— Пирамиды Древнего Египта не являются местами захоронений, в их саркофагах не было найдено ни одной мумии фараона. Мумии находили в скальных гробницах и на других кладбищах.

— Ну и зачем же их тогда строили, пирамиды, если в них не хоронили? — Марина лениво откинулась на спинку стула, её тон по-прежнему оставался насмешливым.

— Сложно сказать… Есть предположение, что пирамиды были построены не человеком, а внеземными цивилизациями. В школьных учебниках об этом, разумеется, писать не станут, поскольку это противоречит устоявшимся научным представлениям. К тому же, если признать факт существования внеземных цивилизаций, то авторитет власти ставится под сомнение.

Завершив свои рассуждения, Артём самодовольно глянул на Марину. Он ожидал, что девушка продолжит атаку. Однако Марина лишь молча смотрела в стол, теребя край рукава. Глаза остальных присутствующих тоже внезапно нашли невероятный интерес в узорах на скатерти или собственных ногтях. Тишина затягивалась. Вадим Николаевич слегка шевельнулся в своём кресле, его седые брови сошлись на переносице в задумчивой складке:

— А зачем внеземным цивилизациям надо было строить пирамиды?

— Пока сложно утверждать однозначно… Но есть гипотеза, что таким образом они способствовали развитию человечества, — Артём на мгновение призадумался. Он выглядел поэтом, подбирающим рифму к ускользающему слову. — Знаете, нечто вроде наглядного календаря, чтобы люди знали наверняка, когда надо пахать и сеять. Ведь научить выращивать хлеб — это одно. А выращивать его с умом — совсем другое.

— Хлеб на Земле появился благодаря инопланетянам? Я правильно тебя понял, Артём? — медленно произнёс Вадим Николаевич. Его лицо застыло в выражении озадаченности, а пальцы рассеянно постукивали по столу.

— Да-да, я понимаю, что эта гипотеза противоречит всему, чему нас учили годами, — Артём снисходительно кивнул. Его манера говорить напоминала учителя, объясняющего очевидные истины непонятливым ученикам. — Но это единственное логичное объяснение! Вдумайтесь: миллионы лет человек довольствовался камнем да палкой. И вдруг — бац! — сельское хозяйство, города, цивилизация. Согласитесь, тут что-то не сходится. — Он обвёл всех взглядом человека, раскрывшего великую тайну. — Нам годами вдалбливали про рабов и фараонов, но давайте смотреть правде в глаза: такой скачок в развитии просто невозможен без внешнего вмешательства. Это же элементарная логика!

— Не пойму всё-таки, а что, собственно, сверхсложного в земледелии? Почему, по-твоему, человек сам не мог своим умом дойти до этого, а потребовалась помощь пришельцев?

— Ладно, давайте я попробую объяснить по-другому, — Артём глубоко вздохнул. — Представьте себе, что мы с вами — первобытные люди. Мы только что вернулись с охоты, сели вокруг костра, и вдруг вы говорите: «А почему бы нам не испечь хлеба для разнообразия, Артём? Принеси-ка жернова!»

По лицам собравшихся заскользили улыбки. Даже Михаил непроизвольно растянул губы в усмешке, ощутив облегчение, что внимание аудитории переключилось с него на других. Однако во взгляде Вадима Николаевича мелькнуло оскорблённое достоинство — молодой человек открыто насмехался над ним у всех на глазах.

— Послушай, молодой человек, — Вадим Николаевич выпрямился, его голос стал жёстче. — Ты, похоже, упускаешь суть. Земледелие — это не внезапное озарение, как в твоих фантазиях. Это результат тысячелетних наблюдений и экспериментов. Каждое открытие, от простейшего орудия до сложнейшего механизма, — это цепь маленьких шагов. Если следовать твоей логике, то и телевидение должно было свалиться нам на голову в готовом виде. Что же, по-твоему, и телевизор нам инопланетяне подбросили?

Вадим Николаевич слегка подался вперёд.

— Всё проще, чем ты думаешь. В древние времена жизнь людей была тесно связана с охотой. Когда дичи водилось в избытке, охотники без труда добывали пропитание. Но со временем численность животных начала сокращаться. Вынужденные выслеживать добычу по нескольку дней, охотники подолгу не появлялись дома. Настреляв и разделав зверя на месте, они съедали всё за один присест — потому что не могли сохранить мясо. А наутро снова нужно было идти на поиски.

Тяжёлые времена вынуждали изощряться. Люди сообразили, что дичь можно не убивать сразу, а приносить живьём домой, в стойбище, как живой запас, чтобы съесть через несколько дней, не блуждая в поисках по нескольку дней. Пару-тройку дней зверюшки сидели в импровизированных загонах, после чего их забивали на мясо.

Иногда охотникам удавалось найти детёнышей и притащить их в пещеру. Чтобы малыши выжили до трапезы, их приходилось подкармливать теми травами и кореньями, что они ели на воле. Во время особенно голодных сезонов охотники вынуждены были сами употреблять тот же самый корм, что и скотина. А когда случайно обронённые семена давали ростки, люди стали целенаправленно их культивировать. Так постепенно и зародилось земледелие.

— Ну, допустим, до разведения скота люди могли догадаться, — со скептическим видом Артём слегка покачал головой, делая уступку Вадиму Николаевичу. — А как они догадались, что именно пшеницу надо выращивать? Как до молотьбы зерна додумались?

Вадим Николаевич вспыхнул, его щёки затряслись. Он отбросил обычную сдержанность, заговорив взволнованно и размахивая руками:

— Да это всё элементарные вещи, Артём, которые понимает любой человек моего поколения! — его голос звенел от негодования. — Ты судишь по себе и думаешь, что раз тебе это непонятно, то и нам было не под силу. Но это для вас, молодых, выросших в городах и на всём готовом, всё очень сложно. Напрочь оторваны от реалий жизни! Поэтому и фантазируете на пустом месте. Вы уже и корову подоить не сможете, и хлеб у вас в магазине растёт. И вот из-за своей неопытности вы и считаете, что ваши предки были дикими людьми, которые ни до чего не могли додуматься без посторонней помощи!

Артём попытался было возразить, но пенсионер перебил его взмахом ладони и продолжил свою горячую речь:

— Ты меряешь прошлое своей меркой, но твои предки выжили там, где ты точно не выживешь! Мы, детьми, во время войны с голода ели всё подряд. Перепробовали всё вокруг. Что находили, то и ели. Мать нам варила картофельную ботву на обед! Ботву картофельную, не пробовал?

Артём сидел ошарашенный, не решаясь перебить этот эмоциональный поток.

— Так же и древние люди: с голода могли всё перепробовать. И выбрали лучшее. Откуда, по-твоему, появилась народная медицина? Инопланетяне сообщили нам, что такие-то травы — лечебные, а другие — сорняк? То, что зерно прорастает и даёт плоды, заметить несложно. А то, что из зерна можно сделать выпечку, могли догадаться женщины, сидящие дома и ждущие своих мужей. Женщина кормит ребёнка, ухаживает за больным и стариком. Как накормить больного и беззубого твёрдой пищей? Надо её для него разжевать! Подобно тому как птицы кормят своих птенцов, отрыгивая пищу. Разжевав зерно, ты тем самым его смачиваешь, а если оно упало на костёр и зажарилось, и ты его попробовал, то выбор будет сделан в пользу жареного! Вот это действительно элементарно, а не твоя инопланетная фантазия!

Вадим Николаевич отдышался и сурово уставился на Артёма, ожидая ответной реплики. В комнате повисла гнетущая тишина.

— Почему обезьяны до сих пор не додумались печь хлеб, Вадим Николаевич? — с лукавой ухмылкой поинтересовалась Марина, её глаза весело блеснули.

Вадим Николаевич уже было открыл рот, чтобы что-то возразить, как вмешался Геннадий, недовольно проворчав своим елейным голосом:

— Давайте не будем возвращаться к этой теме снова. Каждый раз одно и то же, сколько можно копья ломать. Бог сотвориль или человек сам придумаль — не всё ли равно?! Надо заниматься реальными проблемами, а не прошлое ворошить.

— Да перестаньте уже «ерькать», Краснов, это раздражает! — вспылила Марина.

Геннадий Краснов был мужчиной лет двадцати пяти. Его тёмные волосы были коротко и аккуратно подстрижены, как у делового человека. Лоб высокий, чистый, без единой морщинки, но на нём время от времени проступала едва заметная вена. Глаза голубого цвета смотрели проницательно, постоянно что-то искали, но ни на чём надолго не задерживаясь. Гладко выбритое лицо было правильной формы, с чётко очерченными скулами и прямым носом. Одет он был в строгий, хорошо сидящий костюм тёмно-серого цвета и белую рубашку, без галстука. На запястье блестели электронные часы. Его поза казалась расслабленной, но в ней чувствовалась скрытая пружина. Пальцы правой руки, лежащие на столе, слегка постукивали, а левая рука то и дело тянулась к карману пиджака. Было заметно, что этот человек жаждет выступить, высказаться, навязать окружающим своё мнение.

Комната наполнилась громким хохотом. Некоторые присутствующие, не в силах сдержаться, спрятали лица в ладонях, их плечи тряслись от смеха. Михаил сидел, ошеломлённый происходящим, его взгляд метался между участниками встречи. Ещё полчаса тому назад он был уверен, что попал на собрание верующих, но теперь эта уверенность таяла на глазах. Пытаясь осмыслить ситуацию, Михаил чувствовал, как его предубеждения рушатся одно за другим. Он понимал, что поспешил с выводами, и истинное положение дел оказалось гораздо сложнее и многограннее, чем он предполагал. Не успел он прийти в себя, как Светлана резко поднялась со своего места, привлекая всеобщее внимание, и решительно объявила:

— Время пить чай!

Она достала из шкафа чашки и блюдца, а женщины стали разливать всем чай и выкладывать угощения. Обстановка стала непринуждённой и весёлой. Люди обменивались новостями за неделю. Михаил, сидя рядом с женщинами в платках, невольно подслушивал их беседу о жизни местного прихода. Он заметил, что когда Светлана разговаривает с Вадимом Николаевичем, глаза её делаются по-детски наивными, смотрящими на него с почтительным вниманием.

— Ладно, хорошего помаленьку, пора домой, — раздался голос Вадима Николаевича. — Спасибо за угощение, девочки.

Вадим Николаевич достал из сумки какие-то книги и передал их Светлане, что-то добавив шёпотом. Михаил уловил этот момент и решил использовать книги как повод для разговора. Поэтому когда чаепитие подошло к концу и люди начали расходиться, он приблизился к Светлане.

— Скажите, Светлана, я давно не был в библиотеке. Чтобы взять книгу, что нужно оставить в залог? — поинтересовался он, стараясь выглядеть заинтересованным.

Светлана посмотрела на него, всё ещё находясь под впечатлением от беседы.

— Вы хотите записаться сейчас? — спросила она с явным удовольствием в голосе.

— Нет, мне не к спеху, я просто узнать… — Михаил попытался придать своему голосу безразличный тон.

— Документ просто надо показать, и всё. Если хотите, я могу вас записать прямо сейчас.

— А вы сегодня тоже работаете?

— Нет, но я могу… — начала Светлана, готовая помочь.

— В другой раз, — мягко перебил её Михаил, наконец переходя к своей настоящей цели. — Вам в какую сторону сейчас?

— Я домой, — ответила Светлана с лёгкой улыбкой.

— Значит, нам с вами по пути, — произнёс Михаил, и его взгляд слегка оживился.

Они вышли из помещения на улицу, залитую мягким весенним солнцем. Свежий майский воздух, наполненный ароматом цветущих деревьев, приятно освежал после душного помещения. Лёгкий ветерок играл с только что распустившимися листьями на ветвях. Михаил и Светлана неспешно двинулись по тротуару, наслаждаясь приятной погодой.

— А вы просто собираетесь или у вашего клуба есть какая-то цель? — спросил Михаил, снимая пиджак и перекидывая его через руку.

Светлана, шагая рядом с ним, слегка повернула голову и улыбнулась.

— Сначала мы собирались при церкви, с благословения отца Александра, но там очень тесно. Поэтому мы перебрались сюда.

— Вы все ходите в церковь? — Михаил бросил на неё косой взгляд.

— Да, но, как вы видели, у каждого из нас свои причины, — ответила Светлана, поправляя выбившуюся прядь волос.

— Да, я заметил. А почему все засмеялись, когда Марина потребовала у Геннадия перестать «ерькать»? Что она имела в виду?

— Геннадий предлагает провести языковую реформу, — она слегка улыбнулась, на мгновение прикрыв рот рукой, сдерживая смешок. — Он говорит, что в последнее время в газетах и журналах стало печататься слишком много домыслов. Они, по его мнению, сбивают людей с толку и… оглупляют их. Непроверенные факты бездоказательно выдают за истину. Люди из-за этого спорят, ссорятся, ругаются, — её светлые глаза на секунду встретились с глазами Михаила, но тут же опустились. Она нервно потёрла ладони и продолжила. — Он предлагает добавить в язык, помимо прошедшего, настоящего и будущего времён, ещё два: гипотетическое прошедшее и гипотетическое будущее. Для этого в новообразованных временах нужно добавлять к окончаниям глаголов либо твёрдый, либо мягкий знак.

Михаил нахмурился, пытаясь понять.

— То есть, если какой-то факт из прошлого подтверждён и доказан, то добавлять к такому глаголу в конце твёрдый знак. Если же описывается какое-то событие из прошлого, которое не доказано, — добавлять мягкий знак, — Светлана на мгновение замолчала, собираясь с мыслями. — Например, он сегодня сказал «Господь сотворилЬ». Это значит, что люди предполагают, что так было, но не знают наверняка. Поэтому ставим в конце мягкий знак. А если бы знали точно, то он бы сегодня сказал «Господь сотворилЪ», с твёрдым знаком на конце слова.

Михаил вдруг вспомнил, что действительно слышал это «сотворилЬ» чётко, но решил, что это дефект речи. Он чуть не озвучил эту мысль, но тут же вспомнил о речевой особенности самой Светланы и сдержался, промолчав.

Взглянув на Михаила краем глаза, Светлана добавила:

— Самое интересное то, что он свободно говорит на этом придуманном им самим языке.

— Правда? — Михаил поднял брови, искренне удивлённый.

— Да. Постоянно так говорит. И нас к тому призывает… — Светлана замолчала на полуслове, её взгляд внезапно стал отстранённым. Она посмотрела на часы, затем на небо, оценивая время и погоду. Её лицо просветлело, и она неожиданно предложила: — Давайте сходим на набережную, покормим уточек? Я всегда это делаю по воскресеньям.

— Давайте, — охотно согласился с ней Михаил.

Михаил и Светлана неспеша пошли к набережной, ведя разговор о городских мелочах. Они спустились к воде, Светлана достала из сумки бумажный пакет, медленно открыла его, извлекая кусочки хлеба, и слегка наклонила голову, чем-то любуясь.

— Смотрите, Михаил, — она указала на нескольких уток, мерно плавающих возле берега. — Они уже меня узнают.

Михаил молча наблюдал, как она бросает кусочки хлеба в воду. Гогочущие птицы с восторгом устремились к ней, образовав оживлённую стайку. Светлана улыбалась, наблюдая за их суетой. На её лице отразилось выражение детского озорства.

— Они такие милые, — сказала она, поворачиваясь к Михаилу, который стоял чуть позади. Она продолжала кидать хлеб в воду, и утки, соревнуясь друг с другом, ловко подхватывали каждый кусочек. Вода вокруг них бурлила и пенилась, создавая небольшие водовороты. Солнечные лучи играли на поверхности воды, окутывая эту сцену волшебным очарованием.

Михаил подошёл ближе, и Светлана протянула ему несколько кусочков хлеба.

— Хотите попробовать?

Михаил, немного смущённый, взял угощение и бросил кусочек в воду. Одна из уток немедленно устремилась к нему, ловко схватив хлеб клювом. Он почувствовал неожиданное удовольствие от этого простого действия.

— Забавно, — заметил он, его брови слегка приподнялись в удивлении. — Никогда бы не подумал, что это может быть так… так… — он пытался дать определение своему новому ощущению, машинально потирая висок. В его голове вертелись слова «альтруизм», «доброта», «меценат», но ни одно из них его не удовлетворяло. Было что-то ещё, какое-то неуловимое чувство, которое он не мог облечь в слова.

— Да, в этом есть что-то успокаивающее, — Светлана понимающе улыбнулась в ответ.

— Знаете, это не только успокаивает. Есть в этом какое-то… удивительное чувство заботы и ответственности. А ещё я ловлю себя на мысли, что сейчас, глядя на этих птиц, я как будто отвлёкся от всех проблем. Сосредоточился на настоящем моменте.

Понаблюдав какое-то время за птицами, Михаил огляделся по сторонам:

— Отсюда до Затона совсем недалеко. Там ваша церковь?

— Да, а вы ни разу не были? — Светлана посмотрела на него с интересом.

— Нет, я даже не крещёный, — ответил он, пожав плечами. — Хотя было время, когда эта тема меня захватила. Помню, в нашем классе учился мальчик из семьи протестантов. У него были эти яркие книжки из Германии, похожие на комиксы — иллюстрированные истории из Нового Завета. Мы выменивали их у него на фантики от жвачек. Мы и не знали толком, кто такой Иисус. Нас просто манили эти красочные картинки, — усмехнулся Михаил.

Светлана на мгновение загрустила, но она быстро взяла себя в руки. Однако Михаил заметил её изменившееся настроение.

— Позже я прочёл Библию и ещё много всякой религиозной литературы. Но чем больше я читал, тем сильнее росло во мне недоумение. Как можно верить в мгновенные исцеления? В то, что человек, всю жизнь прикованный к постели, вдруг встаёт и идёт? Ясно же, что мышцы, закостеневшие от бездействия, не смогут вдруг поднять тело. У нас космонавты возвращаются на Землю после недолгого пребывания в космосе и заново учатся ходить. А тут вдруг встал и пошёл…

Он искоса посмотрел на Светлану. Она опустила взгляд, молча смотря себе под ноги, её плечи немного поникли.

— Для Бога нет ничего невозможного, — тихо проговорила она, стараясь не показывать свои чувства.

Михаил сделал вид, что не услышал её, и продолжил:

— И эти Вселенские соборы, где люди голосованием решали, как воспринимать Иисуса. Представьте, если бы сегодня вместо выборов президента мы бы выбирали, кого из граждан объявить божеством!

— Ясно, — по мере того как Михаил говорил, лицо Светланы становилось всё более напряжённым. Она сдерживала внутреннее огорчение, стараясь сохранить невозмутимость. — Но ведь вера — это нечто большее, чем просто логика и факты. Это то, что приходит изнутри, из самого сердца.

Взглянув на Светлану, он ощутил укол совести. Её поникший вид и потускневший взгляд ясно давали понять, что его слова оказались острее, чем он намеревался.

— Все мы во что-то верим, — начал он мягче, стараясь смягчить удар. — Я, например, верю в то, что солнце завтра вновь взойдёт, а за зимой последует лето. Ведь знать я этого не могу. Хорошо, когда люди верят в одно и то же. Вам, наверное, сложно сегодня, верующим людям. Ведь правила запрещают верующим вступать в брак с неверующими.

— Да, это так, — тихо произнесла Светлана. — Но вера для нас — это не просто свод правил. Это… как свет в темноте.

Михаил задумчиво кивнул, и они медленно двинулись вдоль реки.

— У нас нет жёстких канонов о браке верующих с неверующими, — продолжила Светлана, глядя на речную гладь. — Соборность учит нас искать истину вместе, через диалог и взаимопонимание. Конечно, людям важно иметь схожие взгляды для счастливой жизни. Но это не значит, что они должны быть идентичными. Разные трактовки и мнения могут сосуществовать, обогащая друг друга. Главное — стремление к общим ценностям и целям. Это облегчает общение, помогает преодолевать разногласия и создаёт атмосферу, где каждый чувствует себя услышанным.

Они брели, увлечённые беседой, почти не замечая, как меняется городской пейзаж вокруг них. Набережная сменилась тихими улочками, ведущими в жилые кварталы.

— Вера — это не стена, а мост, — говорила Светлана, когда они свернули на её улицу. — Она не разделяет, а соединяет людей, помогая найти общий язык даже тем, кто, казалось бы, очень разный. В этом и заключается глубинная мудрость православия — в поиске единства через любовь и понимание, а не через принуждение и догмы.

Незаметно они подошли к подъезду её дома. Светлана остановилась и замолчала. Внезапная пауза в разговоре совпала с моментом глубокой сосредоточенности на её лице, но вскоре она вновь обратилась к Михаилу:

— Знаете, у меня есть подруга Наталья. Мы с ней давно дружим, ещё со школьных лет. Она вышла замуж за человека, который был неверующим. Тогда многие осуждали её за это, говорили, что это неразумно и что брак их не продлится долго. Но она любила его и верила, что всё будет хорошо. Сначала было трудно — он не понимал её, её убеждений. Часто спорили, — Светлана нервно потёрла ладони друг о друга. — Но она продолжала молиться за него, ходила в церковь, рассказывала ему о своей вере, не навязывая, а просто делясь тем, что было важно для неё. И знаете, спустя несколько лет он сам начал ходить в церковь. Сначала просто из любопытства, потом потому, что ему начало нравиться то спокойствие, которое он там находил. Они начали ходить вместе, и вскоре он сам уверовал в Бога. У них родился замечательный мальчик. Я стала его крестной матерью, вы его видели, — на лице Светланы появилась робкая улыбка, а в глазах мелькнул огонёк радости. — Это было такое счастье для нас всех. Видеть, как вера объединяет людей, как любовь и терпение могут изменить жизнь к лучшему. Теперь они счастливая семья, полная любви и взаимопонимания. И каждый раз, когда я смотрю на своего крестника, я понимаю, что всё возможно, если верить и любить, — она замолчала, смутившись своей эмоциональности, и нервно одёрнула край своего недорогого платья. Её глаза на секунду встретились с глазами Михаила, но тут же опустились.

— Я понимаю… — неуверенно промолвил Михаил. Его слова звучали рассеянно, а взгляд не фокусировался на собеседнице. Известие о крестнике, а не о собственном ребёнке Светланы, вызвало в нём новый шквал чувств. Облегчение смешалось с восторгом, раскаяние — с трепетной радостью. Внутри вспыхнула новая искра, зажглись прежние мечты. Внешний мир потерял чёткость, размылся. Внезапная слабость охватила Михаила, начиная с колен и поднимаясь выше, заставляя его искать опору. Он осознал, насколько сильно ошибался в своих предположениях о Светлане. Михаил ощутил стыд за свои прежние мысли и одновременно — возрождение интереса к этой скромной девушке. — Может быть, мне стоит больше узнать о вашей вере… — эпизодические прояснения ума возвращали его к текущему моменту, напоминая о долге собеседника. — Быть может, я просто чего-то не понимаю…

— Ой! — Светлана чуть ли не вскрикнула.

— Что случилось? — встрепенулся Михаил, мгновенно переключая всё внимание на неё.

— Забыла очки маме купить, совсем из головы вылетело, — вздохнула Светлана, её взгляд выдал тревогу.

— Давайте я вас провожу, у меня сегодня весь день свободный, — предложил Михаил с неожиданным воодушевлением.

— Я не могу, — ответила Светлана, отворачиваясь.

— Почему? Я вас смущаю? — спросил он, нахмурившись.

— Нет-нет, я не про вас, Михаил, — покраснев, начала оправдываться Светлана. — Мне надо быть дома. Ладно, до свидания.

— Давайте я сам схожу? — выпалил Михаил, удивляясь собственной внезапной инициативе.

— Нет, что вы, — Светлана посмотрела на него с удивлением. — Нет, я потом схожу.

— Давайте я схожу, мне не трудно. Мне всё равно нечего делать.

Светлана переводила взгляд с Михаила на горизонт и обратно, что-то обдумывая. Заметив это, Михаил продолжил:

— Давайте я схожу, мне совсем не трудно. Пожалуйста, — вдруг вырвалось у него почти умоляюще.

— Хорошо, — улыбнулась Светлана и достала из сумки футляр. — Вот мамины очки. Она неосторожно облокотилась на них и сломала дужку. Ей нужно купить новые, такие же, по образцу. Сегодня воскресенье, поэтому только в магазине «Зрение» на пересечении улиц Гоголя и Кутузова можно приобрести.

Михаил принял футляр, и его лицо преобразилось. Брови сдвинулись, образуя сосредоточенную складку между глазами. Губы сжались в решимости.

— Хорошо, понял. Я мигом, — он быстрым шагом направился в сторону услышанного адреса.

— Подождите, Михаил, — услышал он за спиной голос Светланы, — вы забыли деньги.

— У меня есть, потом отдадите, — крикнул он и ускорил шаг.

Когда Михаил вошёл в небольшой магазинчик, его встретила светловолосая женщина с широким лицом, на вид лет пятидесяти-пятидесяти пяти.

— Здравствуйте, мне нужны точно такие же новые, — выпалил он, спешно протягивая ей футляр.

Женщина посмотрела на очки с явным неодобрением.

— Это «3.25»… У меня есть только «тройка» и «четвёрка», а «3.25» нет. Будете брать?

Михаил застыл с открытым ртом, напоминая студента на экзамене, забывшего весь материал. Он не был готов к такому сценарию. Было условлено «взять по образцу».

— А как… почему… а где ещё…

— Вы для себя берёте? — прервала его бормотание продавщица.

— Нет, я для бабушки, — долго не думая соврал Михаил, в уме решая возникшую задачу.

— Бабушке сколько лет? — поинтересовалась продавщица, внимательно глядя на него.

— Семьдесят два, — ляпнул он, погружённый в свои мысли и не придавая значения вопросу.

Обстановка в магазине резко переменилась. Продавщица медленно повернулась к нему правым боком, демонстрируя оскорблённый профиль. Её взгляд забегал по витрине справа.

— Если вы планировали меня оскорбить, молодой человек, то вам это удалось, — проговорила она спокойным, но отстранённым тоном, не поворачиваясь к нему лицом.

Михаил растерянно моргнул, ощущая себя участником какой-то бессмысленной театральной постановки: реакция продавщицы оставалась для него полной загадкой. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но женщина опередила его.

— Мне семьдесят четыре, — добавила она, очевидно догадываясь о его недопонимании.

— Я имел в виду для своей бабушки… Родственницы… Я ей прихожусь внуком… — пробормотал он, осознав свою оплошность и лихорадочно пытаясь исправить ситуацию.

— А лицо у бабушки шире моего, уже или такое же? — поинтересовалась продавщица, отбросив недавнюю обиду и, видимо, поверив его объяснению.

— Думаю, что уже, — Михаил не видел мать Светланы, но посчитал, что у продавщицы лицо редкой формы и намного шире обычного.

Женщина, теперь уже с видом оскорблённой королевы, повернулась к нему левым боком и принялась рассматривать витрину слева.

— Молодой человек, сегодня все школьники такие? Или это просто ты намеренно решил мне хамить?

Михаил уже готов был выбежать из магазина, когда продавщица вдруг воскликнула:

— Ах вот! 3.25! Семьсот пятьдесят рублей.

Михаил напрягся и почувствовал, как жаркий стыд начинает подниматься по его шее. Он глубоко вздохнул и, немного дрожащими руками, полез в карман за деньгами. Пересчитал их несколько раз, пытаясь найти дополнительную купюру, которая вдруг могла бы чудесным образом там оказаться.

— У меня только пятьсот двадцать рублей, — произнёс он, глядя на продавщицу заискивающими глазами.

Она посмотрела на него сверху вниз, как на провинившегося школьника.

— Этого недостаточно, — холодно ответила она. — Очки стоят семьсот пятьдесят рублей.

Михаил ощутил панику. Он не мог уйти без очков. Светлана ждала, и он дал обещание. К тому же, как она предупредила, в воскресенье это был единственный работающий магазин оптики в городе.

— Пожалуйста, выслушайте меня, — взмолился Михаил, чувствуя себя крайне неловко. — Мне действительно нужны эти очки. Я могу отдать вам всё, что у меня есть сейчас, а оставшуюся сумму принести позже. Сегодня же.

Продавщица посмотрела на него и громко вздохнула, как будто слышала подобные обещания миллион раз раньше.

— Молодой человек, я не банк и не занимаюсь кредитами, — сказала она, скрестив руки на груди.

Михаил осмотрелся, лихорадочно соображая, что мог бы предложить. Карманы его были пусты, кроме денег и ключей. Он вытащил связку ключей и протянул их продавщице.

— Вот, возьмите, пожалуйста, мои ключи от дома в залог. Я обещаю вернуться с остальными деньгами до закрытия магазина.

Продавщица недоверчиво посмотрела на ключи, потом на Михаила.

— И что мне с этими ключами делать? — спросила она, но в её голосе уже слышалось колебание.

— Это гарантия, что я вернусь, — объяснил Михаил. — Без них я не смогу попасть домой. Поверьте, я обязательно принесу оставшуюся сумму.

Женщина задумчиво повертела ключи в руках, тяжело вздохнула и кивнула:

— Ладно. Но учти: у нас тут «крыша» серьёзная. Не принесёшь деньги — ребята быстро тебя найдут.

— Спасибо, — Михаил схватил товар и вылетел из магазина, чувствуя одновременно облегчение и стыд.

Выйдя на улицу, он бросился бегом назад к Светлане. Наконец он увидел её, стоящую возле подъездной двери. Светлана выглядела как хрупкий цветок, трепещущий на ветру в ожидании его возвращения. Её лицо озарилось благодарной улыбкой, когда она заметила приближающегося Михаила.

— Вот, держите, — выдохнул Михаил, протягивая ей новые очки и футляр со старыми. Его грудь вздымалась от быстрого бега, а на лбу блестели капельки пота.

— Спасибо вам огромное, — Светлана с явным удовлетворением приняла футляр, её пальцы бережно обхватили новые очки. — Сколько я вам должна?

Михаил махнул рукой, пытаясь казаться беззаботным:

— Да ладно, не стоит…

Светлана нахмурилась:

— Нет-нет, я не могу так. Пожалуйста, скажите, сколько они стоили?

— Правда, это пустяки, — Михаил начал пятиться.

— Михаил, — в голосе Светланы появились строгие нотки, — я настаиваю.

Он покраснел:

— Ну… это как-то неудобно…

— Мне будет гораздо неудобнее, если вы не скажете, — парировала она.

Михаил вздохнул, понимая, что проиграл эту битву:

— Хорошо, они стоили…

Светлана уже открыла сумочку, готовая достать деньги.

–…триста рублей, — соврал Михаил.

— Михаил, вы же не станете обманывать девушку? — Светлана прищурилась, откровенно не веря ему.

Он сдался, чувствуя, как краснеют уши:

— Ладно-ладно, пятьсот.

Светлана кивнула, удовлетворённая его «честностью», и протянула деньги:

— Вот, возьмите, пожалуйста.

— Нет, что вы, это пустяки, — Михаил сделал ещё одну попытку отказаться, но Светлана настойчиво вложила деньги ему в руку, их пальцы на мгновение соприкоснулись.

— Пожалуйста, возьмите, — сказала она с нежной улыбкой. — Это было очень важно для моей мамы.

— Ну ладно, если вы настаиваете… — неохотно согласился Михаил.

Он спрятал деньги в карман, ожидая приглашения на чай. Однако Светлана, словно прочитав его мысли, быстро произнесла:

— До свидания! — она шагнула назад и, улыбнувшись, скрылась за дверью подъезда.

Михаил застыл на месте, переживая двойственное состояние. Разочарование и смирение сплелись воедино.

— Видимо, у верующих так принято, — выдохнул он себе под нос, усмехнувшись.

С лёгкостью на душе он медленно развернулся и пошёл обратно в магазин.