Икам и Последний Дракон. Книга пятая похождений Икама

Искандар Бурнашев

В этом романе новые случайности забрасывают Икама в кровавый период правления Железного Тимура, более известного под именем Тамерлан. Как всегда, главный герой просто старается найти своё место в той, совсем незнакомой ему жизни. И не его вина, что он оказывается в самой гуще дворцовых интриг, кровавых сражений и разработки головокружительных планов сильных мира сего. Но, как водится, в коротких передышках между приключениями, всегда найдётся место и для любви.

Часть первая

Глава 1

Вступление с необходимыми пояснениями. Начало нового путешествия

Икам очнулся в знакомой ему капсуле. Обстановка успокаивала и тревожила одновременно.

С одной стороны, он рассчитывал оказаться дома вместе с Ириной. Эта задержка на пути домой не могла не беспокоить нашего героя.

Но, с другой стороны, пребывание в модуле было безопасным, и он знал, что может получить все необходимые разъяснения от «Мозга» этого агрегата.

Выбравшись из капсулы, Икам уверенно направился к пульту управления. Ответив на пароль, он смог попытаться разобраться в обстановке.

***

Здесь мы вынуждены прервать наш захватывающий рассказ, чтобы помочь пытливому читателю, еще не знакомому с нашим героем по его приключениям, понять, о чем мы начали рассказывать. Обстоятельным читателям мы можем порекомендовать пролистать книги о похождениях Икама («Икам — легенда Легиона», «Икам. Неисполненное задание.» «Амир Икам», «Икам. Случайный визит» и другие). Но, в наше быстротекущее время, мало кто находит возможность раскрыть книгу. Поэтому, мы в вкратце постараемся познакомить нашего читателя с Икамом. Непривычное имя не должно сбивать вас с толку. Он не иностранец. Просто его родители дали ему такое имя. Он наш соотечественник и, можно сказать современник. (Это сказано для российского читателя. Тем, кто будет читать нас в переводе, его имя может и не показаться необычным.) Просто однажды, он оказался не в том месте, не в то время, и цепь последующих событий привела его к крутому изменению судьбы.

Будучи заурядным человеком, оказавшись в сложной ситуации перед выбором умереть или измениться, он предпочел измениться. Он научился многим вещам, малопригодным в повседневной жизни, оставаясь при этом простым человеком. Потому что, приобретенные знания и умения, как говорили в Советской армии, — «дураков не исправляют, а только шлифуют». Мы не хотим сказать ничего плохого про нашего героя, оценку ему наш Читатель даст сам, когда или если, закончит читать наш рассказ.

Если нашему читателю происходящее покажется невероятным и неправдоподобным, то мы можем предложить, только, отложить книгу. Потому, что все, о чем мы будем говорить, действительно произошло с нашим героем. По крайней мере, он так утверждает. А мы взяли на себя труд, передать вам рассказ о его похождениях с, максимально возможной, честностью и достоверностью. Верить нам или не верить — выбор нашего читателя. Мы можем лишь только напомнить, что многие вещи существуют и происходят независимо от нашего мнения о них.

Мы должны признаться, что наш герой имел и имеет связи с некой зарубежной организацией, названной условно «Легион». Сейчас он находится вроде, «как бы на пенсии», но его прошлая служба помогает ему получать изредка выгодные заказы на проведение работ за рубежами нашей Родины. Как сказал один артист на вопрос, «удовлетворяет ли его работа?» наш герой мог бы ответить его словами: «За эту работу мне платят такие деньги, что эта работа меня удовлетворяет, вполне.»

Работа эта специфическая. Как узнал наш герой, после своей первой командировки, его работа, хоть и давала ему сильные переживания, оказалась совсем безопасной. Приведем слова его первого заказчика.

— Дело в том, Икам, что никуда вы не летали. Все это время, вы находились в искусственной коме, в соседнем кабинете. Если опустить технические подробности, то вас сканировали, и цифровую вашу копию отправили в прошлое. Дело в том, что на Земле, да и на других планетах, при их открытии, еще отсутствовали или уже отсутствуют общества, контакты с которыми, могли быть ценными для их открывателей. В этом случае исследователи, устанавливали на поверхности планеты специальные комплексы. Эти комплексы находятся в спящем режиме ожидания. Благодаря открытию временного резонанса, появилась возможность, передавать информацию не только в пространстве, но и во времени. Поэтому, стало возможным, передавать резонансные колебания, которые воспринимаются всеми, настроенными на них приемниками, одновременно. Получив информацию-задание, Комплекс создает аватара — точную копию отсканированного носителя. Эта копия обладает всеми навыками, знаниями, привычками и особенностями исходного образца. За исключением посторонних материалов. Так, если у образца были пломбы, то их не будет у аватара, потому, что этих материалов просто нет в картриджах комплекса. Если у носителя удален аппендицит, то его не будет и у аватара. Но, и операционный шов у него будет не настоящий.

Этот аватар, может быть отправленным в разведку, на нужную планету в нужное время. После сбора информации он возвращается в комплекс и проходит процесс сканирования своего головного мозга, для передачи всей информации, полученной им во время работы. Эта информация передается в наше время и поступает в мозг исходного образца. Чтобы, не произошло наложения и искажения информации в мозге, исходный образец, все это время, находится в искусственной коме. Получив полученную информацию, мозг выводят из комы, и он, снова, может возвращаться к нормальной работе. Так, что практически вы, ничем и не рисковали, вовсе. Вы, все время, пролежали в безопасности под наблюдением врачей. Так, что давайте прекратим капризничать, и приступим к работе. (См. «Икам-легенда Легиона»)

Для обеспечения безопасности работника предусматривалось создание нескольких его аватаров, которые могут работать поочередно, пока один из них не выполнит задание. Проблема в том, что аватары, являясь точными копиями конкретного Человека, имеют все его недостатки и могут только то, что может их матрица. Поэтому так трудно в наше время найти хорошего специалиста для работы «вдали от дома».

Так что рассказы нашего героя, являются приключениями его двойников, «действующих удаленно». Мы так же, можем сказать, что из последней «командировки», все её участники вернулись живыми и здоровыми, чего нельзя сказать о их прототипах.

Поэтому, в этот раз, мы хотим предложить вниманию нашего Читателя, рассказ о приключениях нашего героя, которого мы будем именовать Икамом и постараемся рассказывать о нем с беспощадной правдивостью. Напомним, что наш герой очнулся в капсуле, в которой, для путешественников, начинается путь к приключениям и, в которой, он и заканчивается. Движимый, вполне понятным желанием узнать, чем вызвана задержка с возвращением домой, Икам выбрался из капсулы, в которой создавались и утилизировались аватары, и направился к Пульту управления, с которым он, как заправский путешественник, или, как обозначали таких, как он — «транзитер», общался вполне уверенно.

Из общения с Блоком управления Модуля, наш герой узнал, что задание, с которым его отправили в путь, уже выполнено и все транзитеры благополучно отправлены в Исходный пункт. Место его пребывания является промежуточным пунктом, куда его отправили «на всякий случай». Так что ему, со спокойной совестью, было предложено занять свое место в капсуле и отправиться дальше в пункт следования.

Забвенье и Память свойственны людям.

И кто бы, чего бы не стал говорить,

Не страшно, что кто-то, чего-то забудет,

Беда, коль не смог «позабыть и простить»!

Тут в памяти нашего героя всплыло продолжение разговора с заказчиком, о котором мы уже упоминали.

— Второй вопрос. Что происходит с аватаром после сканирования?

— Странно, что это вас интересует. Но, если хотите, расскажу. Дело в том, что эти комплексы принадлежат не нам. Поэтому, по условиям их временной аренды, мы должны восстановить, запасы израсходованных материалов картриджа. Для этого, после сканирования головного мозга, аватара утилизируют на исходные материалы.

— Это как?

— Откуда я знаю, как? Его разбирают на белки, жиры, углеводы, аминокислоты и чего-то там еще, чтобы потом, можно было, создать из них, при необходимости, очередного аватара.

Развернувшись на кресле в сторону капсулы, Икам задумался. Ему вдруг расхотелось продолжать путь домой. Ведь для этого ему придется превратиться в материал для зарядки картриджа. Но, он-то уже ощущал себя человеком! Он помнил всё, что происходило с ним до прибытия в это место. (Тут мы должны напомнить, что конечно же не все. Все что произошло с его двойником в предыдущем пункте транзита (См. «Икам. Случайный визит»), он, конечно же не знал. Но это не меняло общей картины. С непонятной простому человеку силой, в этой случайной копии человека проснулось неодолимое желание жить. Просто жить. Неважно в каком времени, неважно, как долго, но ему хотелось жить и наслаждаться этой жизнью, которая может быть досталась ему и случайно, но для него она стала единственной и безмерно дорогой.

Как у всякого бывшего военного, в его душе возникли сильные сомнения в правильности этих мыслей. Его долг выполнить порученное ему задание, любой ценой. Прекращение выполнение задачи, как уход с позиции, является дезертирством.

Но желание жить, как и всякое другое сильное желание, завладевшее человеком, всегда может найти нужные слова в свою пользу. Тут Икаму пришла в голову мысль, что его нахождение здесь не случайно. Ведь зачем-то, кто-то наметил этот пункт для посещения? Может быть, перед продолжением пути, стоит произвести разведку и осмотреться? А вдруг и он сможет принести пользу людям? Спасти Мир или накормить котенка.

У Блока управления желание временно покинуть Модуль не вызвал никаких возражений. Как солдат Легиона, Икам имел неограниченный кредит для экипировки и вооружения. Но в нашем герое, наметившим совершение преступного дезертирства, проснулся маргинальный инстинкт недоверчивой осторожности. Твердо решив для себя никогда больше не переступать порога Модуля, всегда готового превратиться в западню, наш герой решил ограничить себя жестким минимализмом, то есть взять с собой немного, но все, самое необходимое.

Просмотрев последние заказы по снаряжению своих предшественников, он продублировал их, выбрав для себя самый простой костюм, состоящий из полотняных штанов и просторной рубахи, небольших мягких сапог без каблуков, просторного халата из толстой, псевдошерстяной ткани. Имея возможность изображать мусульманина, он пополнил свой гардероб куском белой ткани, которая могла стать и саваном, и головной повязкой.

Привычка — вторая натура. Поэтому наш знакомый не смог удержаться от соблазна приобрести кожаный пояс, в котором нашлось место многим полезным мелочам, необходимым в походе. Не желая задерживаться долго в Модуле, наш друг ограничил набор металлических предметов, на изготовление которых Модулю обычно требовалось много времени. Поэтому он довольствовался лишь: двумя ножами, топориком и дюжиной стрел к небольшому луку. Опыт показывал, что все остальное проще приобрести на месте. Поэтому он повторил свой заказ на искусственные драгоценные камни, которые удобно уместились в тайных кармашках пояса. В заплечном мешке поместилась псевдотыквенная бутыль и керамический котелок для приготовления пищи. Брикеты с сухим пайком на трое суток должны были помочь ему не думать первое время о «житейских мелочах». В ножнах большого ножа-тесака разместился и небольшой нож для хозяйственных нужд. Помня о странных кулинарных пристрастиях аборигенов, он не забыл взять объемную солонку с солью.

Надев на себя все заказанное снаряжение Икам дополнил его крепким пластиковым посохом, выполненным в виде длинной сучковатой палки, легкой и прочной, удобной и при ходьбе, и при обороне.

Осмотрев себя в блестящую поверхность капсулы, наш герой остался доволен своим внешним видом. Единственно, что портило ему настроение, так это короткая стрижка и отсутствие бороды. Но из осторожности, наш герой решил не задерживаться в Модуле и дать отрасти волосам, находясь на «свободе и чистом воздухе».

Опять же, чтобы не вызывать подозрение своими действиями, Икам проделал все положенные процедуры, связанные с временным оставлением Модуля, включая назначения паролей для возвращения. Как мы уже сообщили, возвращаться сюда наш герой не планировал, но ему хотелось, чтобы у его «заказчиков создалось впечатление, что его аватар просто «не вернулся с задания». Как говорится — геройски «пропал без вести».

Открывшаяся дверь впустила в Модуль прохладный ночной воздух. Но ночь не остановила нашего неутомимого путешественника и злостного дезертира.

Перед ним раскинулся новый незнакомый мир, в котором он собирался продолжить пользоваться подарком, выпавшим на его долю в виде жизни. И он пообещал себе, что каждую минуту этой жизни он постарается прожить насыщенно и ярко. «Чтобы было приятно вспомнить и стыдно рассказать».

Первую ночь в этом мире он провел неподалеку от места выхода из Модуля, наслаждаясь ощущениями туриста, вырвавшегося на природу из каменных городских джунглей. Его восхищало все: и теплый ветерок, наполненный запахом степи, и высокое безоблачное небо, украшенное россыпью звезд. Если бы на его месте был отличник из современной школы, то по форме созвездий, он мог бы определить время, в котором оказался. (Он где-то слышал, что созвездия со временем меняют свою форму, и по ним можно определить эпоху и даже век, которые проходят на земле. (Подробнее спроси у «Гугл»). Особое удовольствие доставило отсутствие надоедливых кровососущих насекомых, что могло говорить о сухом климате этих мест.

Утром, наскоро перекусив припасенными продуктами и пополнив запасы воды, Икам отправился навстречу приключениям. Свой маршрут он выбирал от одной возвышенности к другой. Взобравшись на очередную высоту, он внимательно осматривался по сторонам, чтобы заблаговременно обнаружить опасность. Главной опасностью он считал неожиданную встречу с местными жителями. Его опыт подсказывал, что местные жители еще не научились, быть приветливыми с туристами и терпимыми к иноземцам. Поэтому к встрече с ними нужно подготовиться заблаговременно.

Глава 2

Встреча с жителями подземной деревни. (Июнь 1393)

В полдень наш герой подошел уже к третьей деревне, прилепившейся к подножью высокого холма, изогнувшегося подковой у подножья невысоких сопок. лежащих вдоль границы неширокой долины, протянувшейся далеко на юг. Первые две деревни, точнее их развалины, наш герой прошел не задерживаясь. Третья показалась ему большей по размеру и лучше сохранившейся. Природное любопытство и желание пополнить запасы воды, натолкнули нашего путешественника на мысль, провести исследование этого поселка, чтобы понять, что же заставило местных жителей оставить эти места.

Окраины деревни представляли собою полосу сплошных разрушений, трудно проходимых даже для пешехода. Густые заросли акации и других колючих кустарников стали надежным заслоном для скота и вьючных животных. Проходы в развалинах выводили на кривые улочки, петляющие между развалившимися домиками с крошечными двориками, которые, в конце — концов, снова выводили в окраине селения.

Пройдя по второй улочке, и, пробравшись через заросли шиповника и репейника, Икам снова вышел к границе деревни. Тут ему в голову пришла мысль о том, что во всем этом беспорядочном нагромождении препятствий, присутствует логика. Казалось, что неизвестный архитектор, специально создал этот унылый пейзаж, чтобы отбить желание у прохожих углубляться вглубь деревни. Эту догадку косвенно подтверждали кости человеческих скелетов, лежащих в живописных позах на самых видных местах. С высоты уцелевших заборов на путника весело скалились человеческие черепа. И странным образом в этой части деревни отсутствовала вода. Немногочисленные колодцы оказывались забитыми мусором, а дно ручья, когда-то, явно протекавшего через всю деревню, оказалось давно пересохшим и заросшим колючим кустарником.

Наш герой, направился к центру деревни, находящемся на возвышенности холма, в его самой высокой части. Его выдавал остов башни минарета, видного со всех концов поселка. Выбрав направление на минарет, наш герой, преодолевая заборы и завалы, вскоре вышел на достаточно хорошо сохранившуюся улицу, которая привела его на центральную площадь. На площади когда-то находился небольшой базар, о чем свидетельствовали остатки глиняных торговых рядов. Здесь же, окруженные высокими заборами, разместились заброшенные дома бывших местных богатеев. Но создавалось впечатление, что из этой части селения жители не убегали в панике, оставляя после себя развалины и пожарища, а переехали отсюда к новому месту жительства, спокойно и деловито вывезя отсюда все самое ценное, включая деревянные ворота, калитки и столбы навесов. Обойдя несколько домов, наш друг заметил, что в пустых комнатах не видно мусора и брошенной домашней утвари. Но и здесь в колодцах не было воды, а развалившиеся балки мостов и мостиков, когда-то переброшенных через горную речушку, разделявшую некогда поселок, лежали на её дне, среди песка и булыжников.

Самым большим зданием на площади было здание мечети, угадываемое по михрабу и каланче покосившегося минарета. К стене мечети примыкали развалины какого-то строения, то ли караван-сарая, то ли гостевого дома. Но и здесь колодцы дохнули пыльной пустотой.

Пока Икам проводил свои изыскания, солнце началось клониться к закату. Решив остаться здесь на ночь, наш друг выбрал место для ночлега на верхушке минарета, которая, по его мнению, сочетала условный комфорт с относительной безопасностью.

Поднявшись по винтовой лестнице, спиралью, вьющейся внутри минарета, обтерев все стены и, собрав вековую паутину, украшающую лестницу внутри, наш герой встал на площадке муэдзина, довольно потянулся и огляделся.

С вершины башни была видна вся вершина холма, огибающего деревню и лежащего между нею и изрезанными склонами сопок, покрытых густым кустарником. При осмотре холм оказался похожим на плато. Его склоны неожиданно оказались обрывистыми и местами достигали пару десятков метров. Было похоже, что для того, чтобы попасть на вершину холма, нужны были серьёзные навыки скалолазов. Для нашего героя стало очевидно, что он находится в полной безопасности, окруженный стрех сторон обрывистым холмом, а с четвёртой — завалами и лабиринтами разрушенной деревни. За полосой развалин домов простиралась ровная степь пустынной долины.

Удобно расположившись в тени парапета башни и плотно перекусив своими запасами, наш герой погрузился в непродолжительный сон.

Проснувшись, он полюбовался красивым закатом, открыв очередную коробку с консервами, поужинал и, закутавшись в халат, приготовился продолжить свой отдых. С заходом солнца, птицы, распевающие целый день свои трели, ушли на антракт и под черным куполом неба, усыпанного звездами, установилась тишина. Но ненадолго. В полной темноте, в безветренной тиши с вершины холма стали доноситься странные звуки.

Находясь в мертвом городе, окруженном пустынными холмами и равниной, Икам явственно слышал неразборчивые разговоры людей и голоса животных. Прислушавшись, он слышал какие-то хлопки, стуки и скрипы, словно рядом жил своею жизнью небольшой городок. Особенно жутко в ночной тишине прозвучал приглушенный призыв муэдзина к молитве. Наш друг всегда считал себя атеистом. Но здесь он, ежась от холодка, пробежавшего по его спине, встал и начал выполнять ночной салат (Ятсы, салят-уль Иша)., оправдывая себя, что нужно вживаться в новую роль в этом мире, где совершение пятикратной молитвы является обязательным и повседневным действием для его обитателей.

Но, выполняя своё обещание, быть честными перед нашим читателем, мы скажем, что в молитве он искал защиту от ночных страхов. Невольно начиналось верить, что души умерших жителей разоренной деревни, чьи черепа с усмешками смотрят на одиноких путников, нарушающих их покой, продолжают жить в ночной темноте, проклиная своих убийц.

Наш герой мог поклясться, что ночной ветер доносил до него запахи человеческого жилья. Ночь пахла то дымом, то навозом.

Дождавшись восхода солнца, наш герой уже решил, что не станет задерживаться в деревне. Как и все последовательные люди, совершив утренний намаз (Салят-уль фаджр), он прилег, чтобы дождаться дневного тепла и спокойно уснул.

Ему не мешали спать ни щебетание птиц, ни шелест ветра в дырявой крыше минарета. Проснулся он от того, что солнце стало светить ему прямо в глаза, отгоняя сон и пригревая его халат, в котором он закутался перед сном. Мухи, осмелевшие под лучами солнца, нахально кружили перед лицом, то и дело норовя залететь в рот или в нос. Солнечный свет разогнал ночные страхи, о которых он вспоминал с усмешкой и возбудил в нашем герое аппетит. Открыв очередную коробку с припасами, запивая свой завтрак водой из бутыли, наш герой с любопытством оглядывался по сторонам. Ему предстояло решить, чем заняться, и в какую сторону направить свой дальнейший путь.

Тут Икам боковым зрением заметил какое-то движение на краю площади. Приглядевшись, он с удивлением увидел, что у покосившегося каменного сарайчика, прилепившегося к склону холма, приоткрылась дверь и из неё вышла девушка или молодая женщина. Расстояние не позволяло разглядеть её, но было понятно, что она стройна и одета в черное просторное платье и зеленую безрукавку. На голове у неё был намотан платок неопределенного цвета в серых тонах. Остановившись у входа и прикрыв за собой дверь, она огляделась по сторонам. Из тени дерева почти сразу к ней направился мужчина. Его одежда состояла из светлых штанов и рубахи, перехваченной в поясе ремнем. Постояв рядом, они направились к разрушенному мосту через пересохшее русло реки. Девушка села на балку моста, и изредка, кокетливо качала ногами. Парень стоял рядом, прислонившись спиной к мостовой опоре. О чем они разговаривали, слышно не было. Но можно было догадаться, что беседа их была для них содержательной и занимательной одновременно. Скорее всего это было свидание молодежи, еще не знакомой со взрослыми отношениями и проблемами.

Икам, пытаясь рассмотреть подробности, ломал голову над происходящим. Было похоже, что эти края не такие уж безлюдные, как казались. Или хотели казаться.

В это время, где-то на окраине деревни завыл шакал. Ему ответил другой, и они некоторое время, словно перекликались между собой, а затем наступила тишина.

Услышав шакалов, девушка соскочила с балки и хотела куда-то направиться, но её спутник, полу обняв, стал её словно о чем-то уговаривать. Так они простояли некоторое время, пока на сцене площади не показались новые действующие лица.

Из проулка на площадь шагом выехала группа всадников. Всадники, неторопливо разделившись на группы, стали объезжать площадь, заезжая во дворы через проломы в заборах и проемы отсутствующих ворот, осматриваясь по сторонам. Икам привычным взглядом насчитал в группе двенадцать всадников и семь вьючных коней. Все они, явно, принадлежали к одному отряду. У всех в одежде и конной упряжи преобладал один цвет — желтый. Желтые черпаки под седлами, желтые халаты и желтые кисти на уздечках. Наш герой отметил, что вооружены всадники были луками со стрелами и булавами. Примерно у половины на головах были остроконечные шлемы. Только у четверых были видны кривые мечи, похожие на сабли и только у одного в руках была длинная пика с желтым флажком. Небольшие конические круглые щиты были заброшены за спины. Дальнее расстояние не позволяло рассмотреть воинов получше, но у нашего героя и не появилось такое желание. Быстро собрав свои вещи, он притаился на вершине минарета, лихорадочно решая, что ему делать. В случае его обнаружения, он мог оказаться в западне. Единственный выход лишал его маневра, а ограниченный запас стрел не позволял вести длительную оборону. Он внимательно осматривал местность вокруг минарета, намечая пути отхода. В развалинах деревни можно было попытаться поиграть в прятки с противником, но в случае упорного и дисциплинированного преследования, шансов у него было бы немного.

Было похоже, что пришельцы чувствовали себя в полной безопасности. Собравшись ненадолго вокруг воина с флажком, они разъехались в разные стороны группами по три-четыре человека. Вскоре две группы вместе с вожаком скрылись в лабиринте улочек. А одна группа из трех воинов направилась в сторону здания мечети. Наш герой, поняв, что незаметно выйти из минарета у него не получится, подтянув пояс потуже, затаился готовясь к бою. Предстоящая встреча его не пугала. Он решил, что не стоит полагаться на доброту и рассудительность воинов. Они явно входили в состав разведывательной группы, и всех, кого встречали могли считать врагом или добычей. Поэтому, наш герой решил, при возможности напасть первым и скрыться, в развалинах, запутывая следы.

Молодая пара, про которых наш герой, занятый своими мыслями, совершенно позабыл, в это время затаилась под балками моста. Всадники миновали место, в котором прятались молодые люди и направились уже к зданию мечети, когда девушка, неожиданно подобрав полы платья, выскочила из укрытия и побежала к ближайшему пролому в заборе, от которого её отделяли метров тридцать-сорок. Заметив её, воины встрепенулись и развернув коней бросились в погоню.

Могло показаться, что девушка легко может скрыться от преследователей в узких проходах маленьких двориков. Но это было не так. Каждый дворик строился как обособленное от соседей строение, и чтобы перейти во двор, расположенный рядом, необходимо было преодолеть забор по пролому или перелезть через него. Всадникам, сидящим в седлах, было видно черное платье беглянки, то и дело мелькающее в развалинах. Их небольшие лошадки уверенно двигались рысью по узким улочкам и легко перебирались через проломы в оградах. Всадники отнеслись к погоне, как к веселому приключению. Они весело перекликались между собой, окружая добычу и вынуждая её двигаться в сторону открытого пространства центральной площади. Перебегая от одного двора к другому, несчастная уже давно потеряла ориентировку и теперь бежала по развалинам в сторону мечети.

Беглянка поняла, что попала в ловушку только тогда, когда между ней и открытым пространством осталась лишь одна стена забора. За спиной она слышала приближающийся топот коня и крики его наездника. В безнадежном порыве девушка перепрыгнула через забор и из последних сил побежала через площадь. Почти сразу рядом с ней оказался наездник, раскручивающий над головой петлю аркана.

Бросок аркана, остановка коня, рывок веревки и девушка, жалобно вскрикнув, покатилась в пыли.

Икам видел, как три всадника окружили пленницу. Бесцеремонно поднятая на ноги рывком веревки, она молча затравленно осматривала своих охотников.

Мужчина на дороге — гость.

Женщина на дороге — добыча.

[Арабская пословица].

Все это происходило рядом с минаретом, откуда наш знакомый мог отлично видеть все происходящее. Судьба давала ему редкий шанс, воспользовавшись тем, что разведчики заняты своей пленницей, незаметно покинуть ставший опасным минарет и скрыться в развалинах.

Сражаться, сдаться или убежать? —

Судьба бросает выбор нам в лицо.

Кем мы хотим себя потом считать:

Героем, Трусом или Подлецом?

Видимо, склонность к немотивированным поступкам у Икама оказалась сильнее рассудительности и осторожности. Не пытаясь разобраться в своих мыслях, он активно вмешался в происходящее. Пока он, настраиваясь на потасовку, приводил себя в состояние боевого возбуждения, торопливо спускаясь по темной, крутой лестнице, удачливые охотники спешились и решили воспользоваться доставшимся им подарком. Скорее всего они занимали в отряде не самое высокое положение и справедливо посчитали, что девушку у них могут просто отобрать «старшие товарищи» по оружию. Поэтому, не желая рисковать, они не стали медлить. Оставив одного воина охранять коней, двое потащили, слабо упирающуюся девушку, во двор Мечети.

Ох, уж эти самозваные герои и «спасители человечества»! Сколько бед и хлопот приносят они своими спонтанными поступками другим людям!

С этим утверждением охотно согласился бы воин, оставленный у стен мечети для охраны лошадей. Но, наш знакомый, демонстрируя полное пренебрежение к мнению других людей, не вступая в дискуссию, выпустил стрелу из своего лука. Не успев удивиться или оскорбиться, коновод медленно осел на землю, глядя широко открытыми, незрячими глазами на оперение стрелы, пронзившую его переносицу.

Сунув лук в колчан и закинув его за спину Икам, крепко сжимая в руках свой посох, проскользнул в дверной проем. К счастью для него, насильники не стали тащить свою жертву далеко от входа. Они оба, сосредоточенно сопя, боролись с пленницей. Один, пытался стащить через голову её платье, а второй торопился стянуть с неё шаровары. Девушка, извиваясь, как ящерица, плаксиво взвизгивая, безуспешно пыталась бороться с двумя, начинавшими звереть мужчинами. Её обнаженное от колен до шеи тело выдавало в ней девушку — подростка, с узкими бедрами и маленькой грудью.

Занятые своим делом, оба мачо не заметили появления нашего героя или не обратили на него внимания. Видимо, посчитав их невнимание к себе невежливым, Икам пустил в дело свой посох. Один получил размашистый удар по затылку и осел на землю, уткнувшись лицом в колени девушки, а второму, сдвинувшему шлем на затылок, достался мощный тычок острием посоха в лоб. После чего воин, выпустив руки девушки, откинулся навзничь, закатив глаза. Недолго раздумывая, Икам вытащил нож из ножен, висящих на поясе воина, лежащего лицом вниз и воткнул его в горло второго воина, чьи хрипы и белки закатившихся глаз начали его раздражать. Он предоставил хозяину ножа возможность, самому придумать объяснение, как его оружие оказалось в теле его сослуживца. Затем, вынув из его колчана стрелу, наш знакомый выскочил на улицу и вырвал свою стрелу из головы коновода, воткнув на её место стрелу, заимствованную им из колчана мачо. Ему не хотелось оставлять свои следы на месте этого досадного происшествия, произошедшего на тихой площади этого мирного городка.

Когда он вернулся в мечеть, девушка уже закончила торопливо приводить в порядок свою одежду и, не имея сил подняться, начала тихонько плакать, изредка подвывая себе. Не имея настроения проявлять сочувствие бедняжке, сидящей в растрепанном виде между трупом с ножом в горле, и вторым телом, находящемся без сознания, наш герой грозно приказал ей замолчать и следовать за ним. Продолжая беззвучно плакать, девушка послушно затрясла головой и поднялась, в готовности следовать за Икамом. Не доверяя этой покорности, наш рыцарь крепко схватил её за руку и потащил за собой. Он хотел оказаться подальше от этого места, чтобы спокойно принять решение о том, что ему следует делать дальше.

Покружив некоторое время по развалинам, наш друг со своей спутницей поднялся на второй этаж дома, с крыши которого была видна площадь и все, что на ней происходило. Притаившись он, не выпуская руки девушки, через провисшую камышовую перегородку стал внимательно следить за происходящим на площади перед мечетью.

А там уже собрался весь отряд, окруживший командира, сидящего на коне с пикой в руках и стоящего перед ним на коленях воина, который, судя по жестикуляции, пытался безуспешно объяснить, как его стрела и нож оказались в телах его убитых товарищей.

Остальные воины отряда, сидя в седлах, возбужденно наблюдали за происходящим.

Продолжая следить за конниками, Икам взглянул на свою спутницу. Потеряв где-то головной платок и безрукавку, она, всем своим взъерошенным видом, вызывала жалость и сочувствие. Её растрепанные волосы были заплетены в две косы. Никаких украшений на ней не было видно. Черное платье и шаровары, заправленные в сапожки, были из крашенной хлопчатой ткани. Искоса, девушка с интересом рассматривала своего нежданного спасителя и незнакомого спутника.

Подумав, Икам спросил на арамейском

— Ты кто? Что ты здесь делаешь? Где твои родные?

Внимательно посмотрев на нашего героя, девушка скривила лицо, и низким утробным голосом затянула

— Я степной Див в образе земной девы! Мой дом на кладбище, и там живут мои родные, где они питаются телами мертвых людей. Но они особенно любят полакомиться свежей человечиной!

Закончив явно, заранее заготовленный монолог, девушка, стала смешно кривить лицо, стараясь казаться страшной и злобной, не забывая следить за реакцией своего спутника.

Глядя на это выступление, наш друг с серьезным видом стал согласно кивать головой

— Как только я увидел твои кривые лохматые ноги, волосатую грудь, отвисшую до пояса и особенно твои длинные кривые желтые зубы, я сразу так и подумал. Я только хотел уточнить, ты и твои сородичи верят в Аллаха или просто являются порождением Шайтана?

Услышав эти слова, девушка, от возмущения перестала кривить лицо и возмущенно широко распахнула глаза

— Неправда! Я не такая!

Потом вспомнив, при каких обстоятельствах, её собеседник мог видеть столь характерные особенности ее тела, девушка вспыхнула от стыда, смущенно начав теребить пальцами край платья.

— Ну, не такая, так не такая. Ты скажи, что мне с тобой делать? Ты сможешь не пропасть без меня?

— Не пропаду. Я живу здесь, неподалеку. Мой отец здесь важный человек. Он наградит тебя, если ты отпустишь меня.

— Я готов отвести тебя домой и передать с рук на руки твоим родителям. Здесь у вас не так уж и спокойно, как могло бы показаться. А твоему отцу известно, что его дочь ходит на свидания к лоботрясу, который бросил её, при первой же опасности?

Эти слова отразились на лице девушки тревогой, переходящей в страх

— Не говорите, пожалуйста, отцу про то, что я встречалась с парнем — он меня убьет!

— Не скажу, если дашь себя поцеловать.

— Не дам. Если узнает, что я согласилась целоваться с чужим мужчиной — точно убьет.

— Такое впечатление, что твой отец так и ищет повод, чтобы избавиться от тебя! Мы арабы проще смотрим на воспитание своих дочерей. Наверное, ты очень прожорливая и съедаешь все продукты, заставляя родных голодать. Не бойся, я ничего не скажу твоему отцу про твои похождения. Давай, я отведу тебя домой, и мы расстанемся. Но и ты не рассказывай твоему отцу про меня. Вдруг ему захочется откупиться моей головой за кровь твоих мучителей.

— А ты что, и вправду араб? И мусульманин? С виду так не скажешь.

Вопрос был задан на северном (мекканском) диалекте арамейского языка, известного нам как «арабский».

Икам ответил на нем же.

— В прошлой жизни я был сотником джихада. Но сейчас это уже не важно. А почему ты думаешь, что я не араб?

— Потому, что все настоящие арабы и мусульмане носят бороды и бреют голову. А ты похож на франка. Или на…

Испугавшись или застыдившись несказанного слова, девушка прикрыла рот рукой.

— Ты хотела сказать «евнух»? Нет. Я не скопец и не франк. Так получилось, что мне пришлось сбрить бороду. Но скоро она отрастет, как подобает. Кстати, во времена Джихада, шахиды брили головы только после Хаджа, а в остальное время носили на голове длинные волосы, заплетая их в четыре косы.

Недоверчиво выслушав слова нового знакомого, девушка, видимо, представив кого-то из своих знакомых с косичками, фыркнула от смеха.

— Ты шутишь!? Косички носят только язычники тюрки и монголы. Ну и другие идолопоклонники.

В это время на площади произошло следующее. Видимо, приняв нелегкое решение, командир отряда вынес быстрый, неправедный, но справедливый приговор своему воину. Его товарищи, забрав у него все оружие и ценные вещи, надели ему на голову петлю аркана. Скорее всего, отряд решил покинуть это негостеприимное место. Поэтому, по сигналу своего командира, воины с гиканьем поскакали через площадь к выходу из деревни, таща на аркане еще живое тело своего бывшего товарища. Всем было понятно, что в него вселился злой дух, который и заставил воина напасть на своих друзей. Когда пыль улеглась, над деревней снова раздались воющие голоса шакалов. Они словно провожали своими песнями непрошенных гостей.

— Ну вот, все твои обидчики наказаны. Кроме нас никто не знает, что произошло с тобой. Так что, забудь обо всем и считай, что ничего не было. Я провожу тебя к твоим родным.

— Если ты пообещаешь никому не рассказывать о том, что было, то я разрешу тебе меня поцеловать.

— Я и так могу тебя поцеловать. Но, я мусульманин и не трону свою сестру по вере.

— Тебе нельзя оставаться в нашей деревне. Давай, я выведу тебя за её границы, и ты пойдешь своим путем.

— А как же ты?

— Не волнуйся за меня. Я у себя дома. И у меня есть защитники.

— Пока ты не сказала этого, я еще сомневался. Но, теперь не стану спорить с очевидным. Защитники у тебя есть. Правда никудышные. Но, это не моё дело. Я и сам найду, нужную мне дорогу. Так что прощай, красавица-дев, и будь осторожнее в выборе знакомых.

— Я покажу тебе короткую дорогу и скажу, где можно взять воду.

— Это серьёзный аргумент. Вода мне не помешает. Ладно, пойдем — показывай дорогу.

Некоторое время Икам следовал за своей спутницей, перебираясь по узким проломам и проходя по подземным лазам под высокими заборами. У самой окраины, когда за стенами заборов стали видна сухая степь долины, покрытая чахлой растительностью, девушка ящеркой проскользнула в пролом под стеной. Когда наш рыцарь уже почти протиснулся в узкое отверстие, на его голову обрушился сильный удар, и он потерял сознание.

Сквозь наступившую темноту до него, словно издалека, донёсся разговор двух мужских голосов, обсуждающих вопрос, убить ли его сразу или отвести к Раису для допроса, предварительно ослепив, чтобы он не мог сбежать и найти сюда дорогу. Наш герой собрался высказать своё категорическое несогласие с обоими, рассматриваемыми вариантами решения его вопроса, Ему показалось, что в разговор вступил женский голос, заявивший, что он — мусульманин. Но его попытка пошевелиться, вызвала еще один удар по голове, и Икам погрузился в полную темноту.

***

Первые ощущения, поразившие нашего друга, приходившего в сознание, было сочетание головной боли и полной темноты. Он понял, что лежит на земляном топчане в одних штанах. Все остальные его вещи у него забрали. Но, полная темнота, окружающая его, мешала ему спокойно оценить сложившуюся обстановку. Он не мог думать ни о чем, кроме того, что с его зрением? Тело его покрылось холодным липким потом животного страха. Преодолевая парализовавший его ужас, он дотронулся пальцами до глаз, боясь ощупать пустые глазницы. Убедившись, что глаза целы, он надавил на глазные яблоки и увидел слабые цветные узоры. Некоторое время он приходил в себя, стараясь успокоиться. Даже головная боль не казалась теперь такой уж невыносимой. Во рту и в горле пересохло. Хотелось пить, и при этом одолевала тошнота.

Икам убедился, что он не связан, но полная, абсолютная темнота не давала сориентироваться в пространстве. Отсутствие оков, говорило о том, что его тюремщики были полностью уверены в его беспомощности. Наш герой настроился на долгое ожидание, рассчитывая восстановить силы и, при первой же возможности, рассчитаться за пленение и унижение, которому его подвергали. Ужас, который он только что испытал, запомнился ему навсегда. И он не собирался прощать тех, кто позволил себе напасть на него.

Полная темнота обострила все остальные чувства. Нашему герою показалось, что в помещении присутствует медленное движение воздуха снизу-вверх. Иногда казалось, что до Икама доносились какие-то звуки и голоса. Наш друг мучительно пытался восстановить в памяти события последнего времени и наметить линию своего дальнейшего поведения.

Незаметно для себя, расслабившись и успокоившись, он впал в сонное оцепенение, в котором находился неопределённо долго. Может быть несколько часов, а может быть и несколько дней.

***

Из расслабленного состояния Икама вывели голоса и колеблющийся свет факелов, появившийся в круглом отверстии в потолке. Не теряя времени, наш герой осмотрел камеру, в которой оказался. Это было небольшое помещение. Его пол был квадратным, размером четыре на четыре метра. Стены, в верхней части наклоненные внутрь, образовывали подобие конуса, в вершине которого на высоте четырех метров, находилось входное отверстие. Насколько позволил слабый свет факела, вся обстановка камеры состояла из двух небольших помостов, которые могли служить сидениями или лежаками. В одном углу находилось отверстие, судя по подставкам для ног, служащее туалетом. А через другое отверстие, находящееся на противоположной стене и размером в ладонь, в камеру снизу поступал воздух.

Икам, наметив план дальнейших действий, продолжал лежать на топчане, следя за действиями своих тюремщиков, прикрыв веки.

— Эй, ты. Выйди на свет!

Наш друг продолжал сохранять неподвижность. Та же фраза прозвучала на нескольких языках. Затем в проеме показалась голова и рука с факелом. Безуспешно попытавшись разглядеть Икама, освещая камеру светом факела, голова исчезла.

Было слышно, как мужчины посовещавшись о чем-то, ушли, оставив нашего друга в темноте.

Вскоре тюремщики вернулись с подкреплением и лестницей из кривых веток, связанных между собой обрывками веревок.

Окрикнув несколько раз, по лестнице, не торопясь спустились двое толстых стражников в кожаных доспехах и железных шлемах. Было заметно, что оба обладают большой физической силой, но на воинов они не походили. Для себя наш герой назвал одного из них «кузнецом», а второго — «мясником». Один из них в руках держал факел. Факел представлял из себя глиняный горшочек прикрепленный к деревянной ручке. В горшочке, судя по черному дыму, горела нефть. Кряхтя и сопя, стражники подошли к лежащему Икаму, который напрягся в готовности перейти в атаку.

Дождавшись, когда увальни приблизились к топчану, наш друг согнулся и разогнулся, как пружина и вскочил на ноги. Используя их круглые физиономии с выпученными глазами и удивленными физиономиями, как боксерские груши, Икам обрушил на них град ударов рук и ног. Обе туши стражников так быстро плюхнулись на пол, что наш боец еле успел подхватить выпавший из рук факел. Не теряя время, успев только завладеть большим ножом-секачом, торчащим за поясом у «мясника», наш друг буквально взлетел в одном порыве по перекладинам лестницы наверх. Сжимая в одной руке нож, в другой держа факел он прижался спиной к стене и огляделся. У входа в колодец спуска с изумленным видом стояли двое. Один, широкоплечий мужчина лет сорока в халате нараспашку, своей ухоженной рыжей бородой и дорогой чалмой похожий на богатого купца и второй, лет пятидесяти, сухопарый с длинной седой бородой, весь в белом одеянии, в котором он был похож на восточного мудреца из детской сказки.

Пользуясь растерянностью мужчин, Икам направил острие ножа в лицо «Купцу»

— Ты кто? И как посмел напасть и ограбить меня?

Тот, сменив удивление на высокомерие, произнес

— Я раис этого района. И никто не смеет приходить сюда без моего разрешения.

— Мне не нужно твоего разрешения. Прикажи вернуть мне мои вещи и выведи меня отсюда. И тогда я прощу тебя.

В ответ раис осклабился.

— Посмотри по сторонам, путник. Мы под землёй. И тебе никогда не выбраться отсюда, без моего разрешения. А его ты не дождешься никогда.

Икам огляделся. Спуск в его камеру находился в небольшой нише, расположенной в темном коридоре шириной в метр и высотой в человеческий рост. Обе стороны коридора терялись в темноте.

— Спускайся вниз.

— Не смей мне приказывать, путник.

Не дав ему закончить фразу, наш нетерпеливый герой с размаху нанес удар плашмя ножом по правой руке раиса.

— Ты украл мои вещи. Они стоят дороже тридцати дирхемов. Ты заслуживаешь отсечения правой руки. Если ты скажешь еще слово, я сделаю это немедленно и потом сброшу тебя вниз.

Встретившись взглядом с Икамом, держась левой рукой за предплечье правой руки, куда пришелся удар, раис молча, неуклюже полез вниз. Обращаясь к «Мудрецу» наш герой сквозь зубы прошипел.

— Уважаемый. Я прошу вас проследовать вниз за вашим другом. Там мы и продолжим наш разговор.

Поборов желание, что-то сказать, старик молча кивнул и спустился вниз.

Икам осмотрев еще раз, при свете факела темный коридор в обе стороны, тоже вернулся вниз.

Указав рукой на один из выступов, он приказал мужчинам сесть там. Стражники понемногу, начали приходить в себя, но еще не поднялись с земли. Приказав им не шевелиться, Икам отобрал у них оружие. Затем он, взяв головную повязку одного из них засунул её глубоко в отверстие, по которому в камеру поступал воздух.

Потом воткнув горящий факел в пол середины камеры, он сел напротив раиса с его напарником и взяв в руки топор и дубинку, отобранные у стражников, обратился к присутствующим

— Я Икам Ибн Абихи Курайши. В прошлой жизни я был сотником Джихада и в этой жизни сохранил уважение к себе. Вы подлые и низкие люди, напали на меня, когда я уже собирался покинуть вашу поганую деревеньку. Вы посмели ограбить меня и бросить меня в эту яму, лишив свободы и возможности совершать молитвы моему Создателю, так как я не вижу здесь солнца, а о муэдзине вы, отродье шайтана, даже и не знаете. Вам нет прощения и оправдания. Ты, который посмел называться Раисом разбойников и нечестивцев и ты, благообразный старик, смеющий своим присутствием оправдывать его преступления, молчите и слушайте. Предупреждаю что, если, кто-то из вас посмеет произнести своими зловонными губами имя Всевышнего, тот лишится всех своих зубов, которые я выбью вот этой дубинкой.

— Разъясняю, что будет дальше:

Видите этот факел? Смотрите на него и думайте о том, что он сжигает воздух в вашей тюрьме, приближая вашу встречу с адским огнем, который ожидает вас и всех таких нечестивцев, как вы, смеющих поднять руку на мусульманина. Ждать придется недолго. Первыми начнут задыхаться и потеряют сознание ваши толстяки, вообразившие себя воинами. А потом придет и ваша очередь. Когда вы начнете задыхаться я отрублю кисти ваших правых рук, чтобы на суде Всевышнего, вы предстали Ворами. А когда я предстану перед Судом то буду свидетелем против вас. И как знать, может, Всевышний узнает своего преданного шахида и простит мне мои грехи, совершенные на пути Джихада. А теперь молчите и ждите, когда к нам придет Азраил.

С этими словами наш знакомый со спокойной улыбкой откинулся назад, оперевшись спиной о стену.

Как видите наш герой, не утратил своей привычки красоваться перед зрителями в любой ситуации. Войдя в роль бывшего сотника Джихада, он стал выражаться также цветисто, как, по его мнению, должны были говорить в это время.

Удивленно переглянувшись, невольные собеседники-слушатели нашего героя попытались вступить с ним в диалог

— Уважаемый, произошла чудовищная ошибка! Никто не покушался на вашу жизнь, свободу и имущество. И мы — не разбойники. Я — Раис нашей общины, Абу Джелал Фахр Ад дин, а это имам нашей мечети и заслуженный учитель богословия и правоведения Саид Абу Бакр Багдади. Эти двое — воины нашего отряда самообороны. Вы же понимаете, что в наше беспокойное время приходится быть осторожным и бдительным. Два дня назад в нашу деревню вошла шайка из войск Махмуд-хана Дешти Чагатай. Его Военачальник эмир Тимур Гурген снова привел своих разбойников в наши края. Когда разбойники вошли в деревню, их было двенадцать человек. А вчера её покинули только десять. Точнее девять, потому, что тело десятого они бросили у границы деревни. Куда делись эти двое? Мы не знаем. Мы посчитали, что Вы, уважаемый, из их числа, хотя теперь мы склоняемся к мысли, что ошиблись. Но вы видите, что мы не связывали вас и не надевали на вас кандалы…

— О чем уже не раз пожалели. Не так ли? Прикажите своему человеку принести сюда мои вещи, и побыстрее. И пусть прикажет вашим людям хорошенько осмотреть здание мечети. Возможно, там кроется ответ, куда подевались эти двое из шайки разбойников. И пусть поторопятся, я начинаю мерзнуть.

Видимо все присутствующие понимали, какую опасность таит огонь в закрытом помещении без доступа воздуха. Один из стражников, давясь от кашля, вскочил и согнувшись в поклоне, спросил разрешения выполнить приказ принести вещи нашего друга. Было забавно наблюдать, как старательно он отвешивал поклоны поочередно, то в сторону Икама, то в сторону своего начальства.

Усмехнувшись, наш герой, кивком выразил свое согласие и прослушал, как Раис приказал принести вещи их гостя и направить людей в мечеть. Он добавил, чтобы принесли еду и воду, для дорогого гостя. Так как Раис отдавал распоряжение на языке курдов то, когда стражник начал подниматься по лестнице, наш друг громко добавил, что с угощением торопиться не надо, так как есть и пить он будет только со своими негостеприимными хозяевами и только на свежем воздухе. Добавив по привычке: Если на это будет воля Всевышнего.

Потянулись томительные минуты ожидания. Теперь заговорил Имам Абу Бакр

— Уважаемый, позвольте открыть воздуховод. Иначе, мы просто не доживем до возвращения нашего посланника.

Толстый стражник, борясь со страхом смерти от удушья и от оружия грозного чужеземца, уже начал терять сознание, закатывая глаза и хрипя, как загнанная лошадь. Факел, начал сильно чадить, выпуская клубы черного дыма, которые черными хлопьями начали кружиться в воздухе опускаясь вниз.

— Можете открыть доступ воздуха, но если вы попытаетесь совершить необдуманные поступки, то умирать будете долго.

Раис торопливо подошел к отверстию и вынул оттуда затычку. Сразу пахнуло свежим воздухом, стражник перестал хрипеть начал глубоко дышать, стараясь прийти в себя. Пламя факела перестало чадить и стало гореть ровным пламенем.

— Уважаемый, теперь, позвольте узнать, какие дела привели Вас в наши края?

Перед тем, как ответить на этот простой и ожидаемый вопрос, наш друг постарался в своём ответе сократить темы для дальнейших расспросов.

— Я Перевозчик. Если людям нужно доставить куда-нибудь, что-то небольшое, но очень ценное, то они обращаются в нашу корпорацию. Наши люди могут доставить что угодно и куда угодно. Быстрая доставка требует дополнительной оплаты. Сейчас я выполняю очень важный заказ. Благо, что он не слишком срочный. Но гарантией выполнения заказа, является честное имя нашего цеха. И ещё ни разу наши люди не нарушили данное ими слово. Это все, что я могу рассказать вам о своей работе и о делах, приведших меня в ваши края.

Этой версией наш предусмотрительный герой решил объяснить наличие в его поясе драгоценностей на огромную сумму. Он рассчитывал, что так он сможет многое объяснить, ничего не объясняя. Понятие о коммерческой тайне здесь было известно еще с библейских времен.

К счастью, вскоре появился посланник. Он доставил все вещи нашего героя, оказавшиеся в целости и сохранности. Причина задержки объяснялась просто — кто-то из бойцов захвативших его польстился на его нож. Заместитель Раиса, по-местному — Наиб, обнаружив пустые ножны, быстро и жестоко провел свое расследование, в результате которого, нож был возвращен в ножны, а виновник лишился зуба.

Осмотрев свои вещи, Икам убедился, что все возвращено в целости и сохранности и понял, что его тайники в поясе не тронуты. Видимо, пояс просто положили с остальными вещами до решения вопроса о его хозяине. Одевшись и получив все свои вещи, Икам стал смотреть на жизнь увереннее и стал терпимее к чужим недостаткам.

Постепенно, между ним и Главой деревни — Раисом и Настоятелем мечети — Имамом завязалась степенная беседа, прерванная появлением Наиба (Заместителя Раиса) который доложил, что у входа в мечеть обнаружены два свежих захоронения воинов Махмуд-хана, ободранных до нитки, но похороненных по мусульманскому обычаю. Последовало предложение перейти в более подходящую обстановку и подкрепить свои силы угощением.

Подтянув пояс потуже, и закинув за спину, весь свой нехитрый багаж, наш друг, в готовности ко всяким неожиданностям, последовал за Раисом, следя за тем, чтобы за ним шел Имам.

Проплутав почти в полной темноте по бесконечным и извилистым коридорам, прокопанным в глиняном пласте, наш герой оказался в своеобразном внутреннем дворике, находящемся ниже уровня земли.

Осмотревшись, он понял, что строители дворика сначала вырыли колодец глубиной в метров шесть, и диаметром метра в три. Затем, по мере углубления размеры колодца увеличили до шести метров. Затем в полученном конусе во все стороны выкопали комнаты с выходом в центр двора. Таким образом получилось восемь обособленных помещений, освещаемых через дверные проёмы светом, поступающим через горловину колодца.

В одном из таких помещений, с проемом метра в три и было приготовлено угощение для гостя. Дверные проемы в остальные помещения были завешаны пологами из толстого некрашеного полотна.

Заняв место у стены, лицом ко входу, наш герой расположился у земляного возвышения, выполняющего роль стола. На нем лежал кожаный круг, заменяющий скатерть. Были расставлены тарелки с зеленью, нарезанным холодным мясом и сыром, напоминающим брынзу. Вместо хлеба на тарелке стопкой лежали пресные тонкие лепешки, похожие на блины. Из напитков были предложены свежее и заквашенное молоко, холодная вода и вино в пузатом кувшине.

В роли хозяина выступал Раис Абу Джелал, хотя, как было понятно, дворик принадлежал Саиду Абу Бакру. Именно он давал знаки двум служанкам, которые сноровисто накрывали на «стол». Оказывая уважение присутствующим, одна из служанок, помогла гостям совершить омовение, попросту говоря, полила на руки воду из медного кувшина и помыла ноги Сначала Икаму, затем Раису, его Наибу и в заключение Саиду Абу Бакру.

Бывший сотник Джихада привычно выполнил все предложенные ему действия при омовении и вместе со всеми прочитал короткую благодарственную молитву, твердо отказавшись от предложенного вина.

Все это должно объяснить нашему бдительному и недоверчивому читателю, как так могло получиться, что люди четырнадцатого века признали своим нашего современника. Но это был не просто наш современник. Он уже совершил не одну экспедицию и набрался определенного опыта. (См. «Амир Икам». )

Так что находясь в обществе самых влиятельных людей деревни, Икам вел себя естественно и непринужденно. Из-за неопределенности событий, проходящих вблизи деревни, Икаму вежливо, но настойчиво предложили некоторое время задержаться в деревне, на правах гостя, пока дороги вокруг не освободятся от разбойников и не станут спокойнее.

Помня, что о его камнях его хозяевам неизвестно, наш герой не стал настаивать на своей занятости и принял предложение погостить в этой деревне, справедливо считая, что ему не помешает получше узнать этот мир и его особенности, и выбрать потом свой путь в нем. В результате этого разговора, подробности которого мы опустим, наш знакомый поселился в гостевой половине Мавляна Саида, как все обращались к Имаму Абу Бакру.

***

Жизнь в общине, знакомство с обстановкой

Монотонный хор детских голосов, повторяющих за учителем слова молитвы действовал усыпляюще. Но Икам, погруженный в чтение свитков, получал удовольствие от осознания необходимости получаемых знаний. Девушка, с которой он познакомился в первый день, оказалась дочерью Имама. Это объяснило, почему тот согласился приютить у себя незнакомого путника. Все попытки отца выяснить подробности произошедшего в мечети, на тыкались на вежливый, но твердый отказ нашего героя обсуждать этот вопрос.

Выяснилось, что Абу Бакр считал себя сподвижником, несущим в народ свет Ислама. После погромов, устроенных непрошенными гостями на землях Сирии за последние столетия, людей, знающих даже основы Ислама, осталось немного. Со времени посещения этих краев Амиром Икамом¹, здесь успели побывать и тюрки, и крестоносцы, и монголы. Спокойными эти края не были никогда. Абу Бакр стал считать своим Джихадом подготовку будущих проповедников и учителей, призванных возродить Веру Пророка на этих опустошенных землях.

Он собрал в своем доме два десятка сирот и стал учить их Корану и законам Ислама. Нашему другу выпала редкая возможность получить нужные знания, практически бесплатно. Сохранив способности к языкам, приобретенные им в одном из его предыдущих путешествий (См. «Икам-легенда Легиона») он легко запомнил весь текст Вечной книги. При этом, он сделал для себя открытие, что во времена Калифа Умара (Мир ему) текст Корана времен этого праведного калифа имел некоторые отличия от текста, записанном в толстом фолианте, лежащем на столе Имама. Как пояснил ему имам Саид, при редакции Канонического текста Священной Книги калифом Усманом (Мир ему), все разночтения были исправлены, и о них было приказано забыть. Поэтому наш герой учил Список Корана, как новый, и незнакомый ему. Тем более, что во времена его посещения этих мест, полного текста Корана, попросту еще не существовало (См. Амир Икам).

Нашему читателю нужно понимать, что тексты Сур (глав) являются, по сути опорными конспектами для чтецов. Дело в том, что в арабском алфавите имеются только согласные буквы, а для обозначения трех гласных (а, у, и) используются специальные значки. Чтобы передать многообразие остальных гласных (Спроси Гугл) писцам приходилось пускаться на различные ухищрения. Поэтому самым простым и надежным способом передавать Священные тексты без искажений, стало их заучивание учениками наизусть, при прослушивании профессиональных чтецов Корана. Чтецы заучивали текст Книги, лишь сверяясь с записями на страницах. Находясь в школе Имама, наш герой попросил разрешение присутствовать на его уроках. Когда через месяц он попросил Мавляна (так уважительно обращаются к ученым и правоведам) проверить его знания, тот пришел в полный восторг. Он не мог поверить, что нашему герою удалось выучить все это за такой короткий срок. Поэтому, он открыл доступ ко всем своим рукописям, хранящимся в его сундуке.

После полудня маленьких чтецов сменяли четыре молодых парня, которых их родители решили сделать правоведами. Юноши приходили в Медресе, как скромно называл свою подпольную школу Мавляна Абу Бакр после полудня, чтобы слушать наставления своего учителя. К ним присоединялся и деревенский Кади (судья) Рахманкул, который мучимый бездельем, охотно проводил вечера в теологических и правовых диспутах с Абу Бакром.

Для нашего читателя, необходимо понять, что кроме текста Вечной Книги, бесценным и нескончаемым источником знаний, для мусульманских ученых являются воспоминания современников Пророка (Мир им) о его поступках и высказываниях. Эти рассказы именуемыми «Хадисами», являются второй ступенью познания мира Правоверным мусульманином. Эти Хадисы в глазах знатоков Права, имели различные степени достоверности, и споры об их значимости стали основным содержанием Диспутов правоведов.

Одни Хадисы признавались одними и отвергались другими знатоками мусульманского Права. Так в результате этой борьбы в Исламском мире сложилось несколько школ мусульманского права.

Само слово мазхаб происходит от корня «захаба» в арабском языке, которое означает «направиться» или «пойти». Оно обозначает в исламе школу шариатского права. По своей сути мазхабы в Исламе представляют собой мнение одного ученого или группы исламских ученых-богословов, до некоторых из которых хадисы просто могли не дойти. И на основе этого, представители других мазхабов выносят решение, которое отличается от данного мнения. В ряде таких случаев хадисы эти могут рассматриваться, как недостоверные. Так сформировались несколько школ шариатского права, получивших свои названия от имен своих основателей: Ханафитский мазхаб, Маликитский мазхаб, Шафиитский мазхаб, Ханбалитский мазхаб, Джафаритский и Исмаилитский мазхаб.

Если наш читатель смог прочитать эти три абзаца до конца, то он уже прошел первую ступень классического юридического образования того времени. Если он смог бы запомнить, то, что прочитал, то мог бы считаться доктором юридических наук 14 века. Нашему другу посчастливилось присутствовать при спорах Имама и Кади (судьи), который любил проводить вечера в ученых спорах об устройстве и судьбах Мира. Стремление нашего героя узнать больше о Мире, импонировала старым грамотеям, и они охотно посвящали его в тонкости мироустройства.

Чтобы нашему читателю стал понятен кругозор спорщиков и степень накала страстей, царивших во время разбора судебных коллизий, приведем, с сильными сокращениями, их ответ на вопрос, «какую бороду и усы можно носить мусульманину?»

О запрете брить бороду писали захиритский правовед Ибн Хазм, маликит аль-Хаттаб, ханбалит ас-Саффарини, ханафит Ибн Абидин. Мнению большинства улемов о запрете бритья бороды противоречили некоторые представители шафиитского мазхаба, которые говорили о нежелательности (макрух) этого, но не считали харамом. Так говорили ар-Рафии, ан-Навави, Закария аль-Ансари и аль-Хатиб аш-Шарбини. Несмотря на это, шафииты аз-Заркаши, аль-Халими, аль-Каффаль аш-Шаши и аль-Азраи считали запретность бритья бороды более правильным мнением.

На дозволенность укорачивания бороды указывают действия сподвижников Мухаммеда Ибн Умара и Абу Хурайры, Помимо того, что Мухаммед призывал отращивать бороду, чтобы отличаться от язычников, он также призывал окрашивать бороды, чтобы отличаться от иудеев и христиан. Обычно мусульмане окрашивают (хидаб) бороду хной. По мнению ан-Навави, мужчинам и женщинам предпочтительнее окрашивать седину в красный или жёлтый цвет. Что касается пророка Мухаммеда, то имеются сообщения о том, что он красил бороду и волосы на голове в жёлтый цвет. Также он говорил: «Поистине, лучшее чем вы можете окрасить седину, — это хна и басма»

Окрашивание бороды в чёрный цвет, по мнению некоторых богословов, запрещено. Исключением является окрашивание бороды и волос в чёрный цвет во время джихада для устрашения врага.

Среди исламских богословов есть разногласие относительно того, как укорачивать усы. Шафииты и имам Малик ибн Анас считали, что укорачивание должно ограничиваться лишь удалением того, что выходит за край губы. Ахмад ибн Ханбаль говорил, что нет ничего плохого ни в укорачивании усов, ни в их сбривании. Ранние ханафиты (ат-Тахави и др.), под укорачиванием понимали полное искоренение (исти’саль), а более поздние говорили, что усы надо просто укорачивать, но не сбривать полностью.

Имам Малик называл полное сбривание усов нововведением, а один из последователей его мазхаба Ибн Фархун даже запретил принимать свидетельские показания у того, кто полностью сбрил усы.

Что касается сподвижников Мухаммеда, то некоторые из них укорачивали усы (Абу Умам аль-Бахили, Микдам ибн Мадикариб, Утба ибн Ауф, Хаджжадж ибн Амир, Абдуллах ибн Бишр и др.), а некоторые сбривали полностью (Абу Саид аль-Худри, Джабир ибн Абдуллах, Ибн Умар, Абу Усайд аль-Ансари, Салама ибн аль-Акуа, Абу Рафиа и др.)

Проштудировав сборник Хадисов, любезно предоставленный ему Абу Бакром, наш нахальный друг попросил своего Мавляна проверить его знания. И Имам, и Кади были поражены от уровня знаний своего ученика, и оба высказали сожаление лишь о том, что не могут представить его на Собрание Улемов, достаточно высокого уровня, чтобы выдать ему Свидетельство о прослушивании лекций достопочтенного Абу Бакра и поэтому, получившим право быть Судьёй.

Наконец наш герой почувствовал, что имеет достаточно уверенности в себя, чтобы с серьезным видом, назвать себя образованным человеком.

***

Икам, полюбил вечерами сидеть в нише, оборудованной, как жилое помещение с выходом в общий двор, где, в зависимости от времени суток, то проходили занятия, учеников Медресе Абу Бакра, то наслаждались вечерней прохладой, члены его многочисленного семейства.

Дочка Мавляна носила имя Насрин, что означает Шиповник, но наш герой переводил это имя, как «Дикая роза». У Абу Бакра, было многочисленное семейство. Многие вдовы, потерявшие мужей, охотно шли в его семью, чтобы спастись от голода и нищеты. Добрый старик не делал разницы между теми детьми, которых его наложницы привели с собой и теми, кого они рожали ему в браке. Как узнал наш герой, слово «Саид» в его имени означало, что Абу Бакр принадлежит к роду Пророка (Мир ему). Поэтому у него было только две жены, чьё происхождение позволяло передать их детям приставку «Саид», обозначающую принадлежность к Священному Роду. Насрин была дочерью Абу Бакра, и ей предстояло в последствии стать женой Саида Курбан Аддина, того молодого человека, которого наш герой видел около развалин моста. Именно благодаря его Смелости и Решительности, проявленных в трудную минуту, Икам и попал в катакомбы деревни.

Так как Икам жил в доме Имама, на правах гостя уже несколько месяцев, то вскоре к нему стали относиться, как к члену семьи. Домочадцы часто, по-приятельски, болтали с ним, сидя во дворе на глиняной скамейке. На ночь все жители деревни уходили в подземные жилища, где было прохладнее летом и теплее зимой. Наш герой всегда оставался во дворе, утверждая, что ему нужен свежий воздух. Но, на самом деле, он никак не мог забыть то ощущение ужаса, охватившего его в темноте. Двор напоминал большой кувшин, выход из которого наверх был только вверх, через горлышко, или вниз — по узким коридорам глиняного холма.

Хозяева не запрещали нашему герою оставаться во дворе, потому, что им не хотелось знакомить его с устройством этого подземного города.

Как рассказала ему Насрин, почти никто в деревне не знал все проходы, прорубленные в толще холма. Говорили, что помещения расположены на нескольких этажах один под другим. Но так это или нет, ведомо только Всевышнему. Говорили, что подземные убежища стали рыть еще деды нынешних стариков. И еще продолжают расширять и углублять под наблюдением Раиса и его Наибов. Всем жителям деревни запрещалось уходить в незнакомые коридоры подземелья. Дело в том, что девять из десяти ходов, уходящих в стороны от верного пути, заканчивались смертельными ловушками. Как правило, ход становился узким, настолько, что двигаться приходилось на четвереньках. Несколько раз ход то шел вниз, то поднимался вверх, а потом, став совсем узким (для его рытья привлекались дети), уходил вниз, увеличивая угол спуска. В конце спуска ход мог закончиться тупиком и человек оказывался зажатым в узком проходе головой вниз под углом в тридцать-сорок градусов. Иногда в конце хода оказывался спуск в колодец, куда можно было спуститься, только нырнув в него вниз головой. В зависимости от везения, колодец через два метра заканчивался тупиком, или расширялся до двух метров и на глубине шести метров превращался в закрытую со всех сторон камеру, куда путник попадал, свалившись с высоты, вниз головой, на камни, заботливо уложенные строителями.

Ну а тому, кому очень повезло, тот попадал в камеру, из которой в разные стороны расходились несколько ходов и только один вел в правильном направлении. Но и на этом пути путника ожидали сюрпризы. Иногда за крутым поворотом проход оказывался закрытым круглым камнем, который, имея размеры в рост человека, словно люк перекрывал проход. Чтобы открыть проход, камень, весом не менее двухсот килограммов, нужно было откатить в сторону. Для этого в отверстия в камне вставлялись колья, используя которые словно рычаги, круглые камни, похожие на мельничные жернова, откатывали в сторону. Обычно для этого требовалось силы, не менее двух сильных мужчин.

Поэтому все жители деревни, включая детей, знали, что самовольные прогулки по лабиринтам смертельно опасны. И никто даже не станет отвлекаться от своих дел, чтобы искать в сети ходов заблудившихся. Все знали, что передвигаться по ходам можно только группами и при наличии не менее двух светильников.

Входы в подземный городок располагались ниже уровня нижнего жилого этажа, так что противнику, пришлось бы пробираться по узким коридорам, в темноте, снизу-вверх, всегда рискуя получить стрелу из арбалета в бок или спину, через скрытые отверстия. Для снабжения воздухом в городке имелось несколько вентиляционных колодцев, входы в которые снаружи были умело замаскированы. Поэтому выкурить обитателей подземных жилищ, в случае их обнаружения дымом не получалось бы.

На верхних этажах располагались загоны для скота, запасы кормов и мастерские. Из домашних животных в деревне держали только коз и ослов, из-за их компактности и неприхотливости к кормам. Держали так же птицу и пасеки. На склонах холмов, не просматриваемых из долины, выращивали зерновые, виноград и фруктовые деревья.

При появлении в окрестностях деревни вражеских войск, жители уходили в подземные укрытия, откуда выходили только по ночам. Во время особой опасности жители переходили на ночной образ жизни. На поверхность выходили только в темное время. Ночью же разводили огонь в очагах для приготовления пищи. В горных районах, где подобные убежища вырубали в каменных породах, в таких городах могли проживать по несколько тысяч человек, оставаясь невидимыми и недоступными для врагов. Если бы не горные укрытия, то народы Сирии, Грузии и Армении, скорее всего, в это неспокойное время, просто исчезли бы с лица земли.

Сейчас жители деревни находились в режиме наивысшей опасности. В окрестностях сновали татаро-монгольские шайки Махмуд-хана, которых привел сюда его Эмир Тимур Гурген. Поэтому нашего героя из предосторожности, решили придержать в гостях, из опасения, что он, невольно мог выдать врагам расположение деревни.

Несколько месяцев наш друг узнавал о внешнем мире, все, что ему могли сообщить обитатели подземной деревни. Он уже приобрел вид почтенного человека, отпустив аккуратную бороду и сбривая волосы на голове. Он уже мог бы исполнять обязанности имама или кади в какой-нибудь глуши. Спокойная и размеренная жизнь уже стала тяготить его. Его мысли занимали способы побега от его хлебосольных хозяев, но он понимал, что у него для побега будет только одна попытка. Условия подземелий, дают слишком много возможностей усмирять строптивцев, а окружающий мир не располагает к сентиментальности.

Но недаром говорится, что «Всевышний дает нам не то, что мы просим, но, только то, что нам нужно».

Глава 3

Отправление в Багдад с документами Саида. (сентябрь 1393)

Однажды утром, после горячего раннего завтрака, после которого большинство жителей отправлялись отсыпаться после ночных работ, а ученики медресе еще не пришли на занятия, к Икаму подошел и сел рядом Абу Бакр.

Чувствовалось, что старик не знает, как начать, видимо важный, но и трудный разговор.

— Мавляна. Мне кажется, что вас, что-то беспокоит? Может быть, я могу чем-то помочь? Я так долго пользуюсь вашей добротой, что буду только рад, стать для вас полезным.

— Икам. Ты говорил, что можешь доставить в нужное место ценные вещи, разумеется за плату? О какой сумме обычно идет речь?

— Все зависит от того, что это за вещь, большая ли, дорогая ли, и в какое место её нужно доставить и, как быстро. Обычно цена начинается от тысячи динаров.

— Сколько? Тысяча динаров?

— Мавляна. Я не возьмусь перевозить сноп клевера, или мешок шерсти. Но когда речь идет о ценных документах или драгоценностях, или о деньгах для выкупа за свободу, то эта цена уже не кажется чрезмерной. Кроме того, я ведь должен внести залог, как гарантию исполнения работы. Но для Вас, Мавляна, я готов сделать скидку. Скажите, о чем идет речь и куда это нужно доставить?

Было видно, что цена совсем сразила старика. Но Икаму была интересна любая возможность покинуть подземную деревню.

— Неужели люди готовы платить такие деньги?

— Уважаемый, чтобы не выглядеть в ваших глазах болтуном, вот камень, который я получил за доставку партии подобных камней. Обычно я оставляю его в качестве залога и забираю, после окончания работы. Уже три раза он возвращался ко мне.

С этими словами, наш герой достал из-за пояса, большой красный камень и протянул его Имаму. Тот, дрожащими руками осторожно стал разглядывать его со всех сторон, недоверчиво поглядывая на нашего героя.

— Уважаемый, до окончания работы камень может оставаться у вас. Вы дадите мне только аванс, а остальные деньги я получу, только когда выполню свою работу. Что нужно сделать?

— Боюсь, что и потом, я не смогу собрать такие деньги.

— Мавляна. Я понимаю, что речь идет о жизни и смерти? И это очень важно для вас? Или речь идет о дорогом для вас человеке?

— Понимаете, Икам. Речь идет о моем брате. Он сейчас находится в Багдаде. Я слышал, что туда направляются войска этого кровопийцы Тимур Гургена. Мой брат тоже Саид. Но у него пропала его шаджара. А без неё он не сможет доказать свою принадлежность к роду Пророка (Мир ему) и, значит его жизнь будет подвергаться смертельной опасности. Я хотел попросить тебя, отвезти ему этот документ, но у меня нет и никогда не будет таких денег.

— Деньги вещь хорошая, но и они не самая важная вещь в этой жизни. Думаю, что жизнь вашего брата стоит гораздо дороже. К тому же я чувствую себя вашим должником за пребывание в вашем доме. Я не привык быть должным. К тому же, я только рядом с вами, смог так глубоко проникнуть в научные истины. Простите мне мое невежество, но поясните мне, что такое — Шаджара?

— Да, пожалуй, я погорячился, говоря, что ты можешь быть Имамом или даже Кади. О Всевышний, как темны люди, лишенные наставников. Слушай и запоминай. Сейчас у нас 795 год Хиджры. Это тебе что-нибудь говорит?

— Конечно! 795 лет назад Пророк Мухаммед (Мир ему!) переехал из Мекки в Ясриб.

Уверенный тон нашего героя не соответствовал его внутреннему состоянию. Получается, что со времени его последнего посещения этих мест прошло770 лет! И значит сейчас здесь примерно 1393 год! Что сейчас происходит в мире? Для ответа на этот вопрос, знаний по школьной программе, оказалось явно недостаточно. Поэтому, все слова своего наставника наш герой слушал с повышенным вниманием. Возможно, его речь покажется нашему нетерпеливому читателю скучноватой, но без неё, многое произошедшее с нашим героем покажется странным и невероятным.

— Известно, что первые четыре праведные калифы принадлежали к роду Пророка (Мир ему) и были его родственниками. По воле Всевышнего у Пророка (Мир ему) не осталось сыновей, продливших его род. Но у него были дочери, и одна из них Фатима родила двух сыновей — Хасана и Хусейна (Да будет над ними благословение Всевышнего). Я — Саид. (Саид, Сеи́д, Сейи́д, Сеййи́д по-арабски — вождь, господин, глава). Это значит, что я веду свое происхождение от рода Самого Пророка. К Саидам относятся только семьи, ведущие свою родословную от Первых праведных калифов — Абу Бакра ас-Сиддика, тестя пророка Мухаммада, Умара ибн аль-Хаттаба, Усмана ибн Аффана и Али ибн Абу Талиба, отца Хасана и Хусейна (Да будет Всевышний доволен ими). Особую категорию Сейидов составляют чистые потомки Пророка — те, во всем родовом древе которых не было никого, кроме сейидов, по мужской и женской линиям. В жилах таких людей течет несмешанная кровь Пророческого рода, и по внешности они более всего напоминают о нем. Потомок Пророка только по женской линии называется «мирза». Они не имеет права носить черную чалму или зеленый шарф, но также почитается правоверными. Потомков внука Хасана, в отличие от потомков Хусейна (Мир им), иногда называют «Шерифы» (Благородные). Отличием сейида у суннитов является, как правило, зелёная чалма, а у шиитов — чалма чёрного цвета. Сейиды пользуются особыми привилегиями: они имеют право ходатайствовать за преступников и освобождаются от телесных наказаний и смертной казни.

Каждый сейид обязан иметь шаджару — родовое древо, в котором указаны все его предки, начиная с самого Пророка. Без наличия шаджары он не имеет права называть себя Сейидом. Говорят, что эмир Тимур Гурген, командующий войсками Махмуд хана, почитает святость крови Пророка и не обижает Саидов. Но мой брат прислал мне известие, что у него пропала его шаджара, и значит, его жизнь может подвергнуться смертельной опасности. Я хотел просить тебя отвезти в Багдад моему брату дубликат его шаджары. Но, боюсь, что для меня это слишком дорого.

— Уважаемый, Мавляна Саид. Я уже говорил, что не привык ходить в должниках. В течение трех месяцев я жил в вашем доме, ел ваш хлеб и слушал ваши бесценные уроки и наставления. Будем считать, что мое обучение закончилось. Я оцениваю ваш труд в тысячу динаров. Я понимаю, что они стоят больше, но у меня нет большей суммы. Так что будем считать, что с долгами мы определились: Вы не требуете у меня плату за учебу, а я обязуюсь доставить документы в Багдад вашему брату. Камень остается вам, как залог выполнения сделки. Я обязуюсь представить вам доказательства выполнения задания, и вы вернете мне камень. Если я не вернусь в течение года, камень остается вам. Мне нужно знать, как я узнаю вашего брата и какой знак он передаст вам, когда я выполню ваше поручение? И я бы хотел получить от вас сотню дирхемов, в качестве аванса и как подтверждение заключения сделки.

— Я приготовил триста дирхемов и готов вручить их тебе, хоть сейчас.

— Достаточно будет и ста. Но вы не ответили на мои вопросы. И я хотел бы услышать от вас последние сведения о соседних правителях. А то, они гак часто меняются на своих тронах, что не успеваешь всех запомнить.

— Моего брата зовут Саид Абу Хусейн ибн Джавдат. Он живет в своем доме на улице Менял у Дамасских ворот в Багдаде. У него на левой груди есть родимое пятно с горошину, а на правой ноге, чуть ниже колена есть шрам в форме буквы «ра»(J). Я не знаю, пусть брат сам передаст что-нибудь, в подтверждение получения своей шаджары.

Теперь о нашем окружении. Земли вокруг нашей деревни считают своими многие правители соседних государств. Но эти края так сильно разорены, что, на самом деле, никого не интересуют. Все проходят по ним, когда им надо попасть в Дамаск или Миср. По моим сведениям, земли Дешти Чагатая принадлежат потомку Чингисхана Махмуд-хану сыну Суюргатмыш-хана. Хотя ходят слухи, что всю власть в Улусе Чагатая или Туране захватил эмир Тимур Гурген ибн Тарагай Барлас. Но так это или нет, известно только Всевышнему. Севернее наших земель самым сильным Султанам является Баязид I, ибн Мурат Османи «Йылдырым». Султаном Багдада и Арабского Ирака является Чингизид Ахмед Джелаир. В Каире находится Повелитель правоверных калиф аль-Васик II Аббасид. А Египтом управляет мамлюк Султан Баркук. За морем на севере, Ханом Дешти Кыпчак и Золотой Орды является Чингизид Тохтамыш. На юге земли язычников и огнепоклонников и кто там правит, известно только Всевышнему. Я сейчас приготовлю деньги и спрошу у Раиса, когда можно будет провести тебя к выходу из деревни.

— Извините Мавляна, обычно, правители или дружат, или воюют друг с другом.

— Эх, простота. Для правителей нет понятия дружба или любовь. Ими движут только Выгода, Страх или Божий Промысел. Если Правитель главной целью своего правления ставит Распространение Истинной Веры, то ему простятся все грехи. Все Правители нашего Мира стремятся подчинить себе всех остальных. Если бы они смогли подчиниться воле одного Султана, то Вера Пророка распространилась бы на весь населенный Мир! Но пока Всевышний не дает сил ни одному из них.

— Перед тем, как беспокоить Раиса, давайте закончим с нашими делами. Принесите вашу Шаджару, аванс и Коран. Залог находится у вас, мне остается получить груз, аванс и дать клятву, что приложу все силы для выполнения задания. А потом можете идти к Раису.

Имам принес кошелек с серебряными монетами и, такой же, с медной мелочью, нужной в дороге. Получив деньги за обучение, хоть и виртуально, имам посчитал своим долгом выдать нашему герою лист плотной белой бумаги, на которой было каллиграфическим подчерком написано, что «Икам, ибн Абихи Курайши, прослушал курс лекций правоведения и может исполнять обязанности судьи (Кади) Маликитского и Шафиитский мазхаба» Грамота была заверена подписью и личной печатью Саида Абу Бакра ибн Джавдата Багдади.

Свой первый документ в этой жизни, наш герой принял с благодарностью. После долгих споров, он согласился взять в качестве аванса сто пятьдесят дирхемов в серебряной и медной монете. И в конце Икаму был передан цилиндрический футляр из толстой кожи, в которой находился лист толстого пергамента, наполовину заполненный длинным списком почтенных предков Абу Бакра и Абу Хусейна, сыновей достопочтенного Джавдата из Багдада. В нижней части листа находилось несколько печатей и подписей судей и нотариусов, подтверждающих достоверность записей. Передав все это нашему другу, небрежно прослушав текст клятвы, которую, положив руку на Коран, принес ему Икам, Имам возбужденно-суетливо направился к Раису Абу Джелалу.

Вернулся он озадаченным и растерянным. Наш друг встретил его широкой улыбкой. Он уже продумал возможные последствия разговора Имама с Раисом Абу Джелалом и начал продумывать запасной, или как говорят в Багдаде — «альтернативный» вариант.

— Уважаемый. Судя по всему, Абу Джелал не хочет, чтобы я покидал ваш гостеприимный дом?

— Ну, да. Сначала он так и сказал. Но потом, после моих уговоров, сказал, что завтра утром пришлет своих людей, которые по тайным ходам, проводят тебя за пределы деревни. Но, что-то в его словах мне не понравилось.

— Не переживайте, уважаемый. Наш договор заключен, и завтра утром я приступлю к его выполнению, независимо от капризов почтенного Раиса. И не могли бы вы дать мне в дорогу немного продуктов. И мне в дороге очень пригодилась бы крепкая веревка, длиной метров в двадцать.

— Конечно же, я дам вам все необходимое.

Вечером в семье Абу Бакра было небольшое торжество, посвященное предстоящему отъезду Икама. Ему было сказано много добрых напутствий. Хозяин подарил ему дорожный мешок — «хурджум». Эта дорожная сумка состоит из двух отделений. Её удобно перевозить на осле или коне, перекинув через седло. А можно было перебросить и через плечо, так, чтобы одна часть легла на грудь, а вторая на спину.

Все старались дать ему в дорогу, что-нибудь. Благо, что размеры хурждума ограничивали щедрость его знакомых. Заглянул и Саид Курбан, жених Насрин. Он посидел немного, высокомерно выпятив нижнюю губу, и удалился, буркнув, что-то на прощание. Насрин, весь вечер грустно улыбалась. Когда все стали расходиться, девушка пожелала счастливой дороги и шепнула

— Жаль, что ты не Саид.

Наш герой вложил ей в ладошку красный камушек и, показав второй, сказал

— Когда я уйду, сходи на вершину минарета, там найдешь второй. Это будет знак, что у меня все хорошо, и что я помню о тебе. А ты попросишь отца сделать из них сережки, и каждую ночь они будут нашептывать обо мне и навевать тебе хорошие сны. Камушек будет вот здесь.

Икам показал ей маленькую сухую тыковку, в которой обычно хранили соль в дороге.

Девушка пристально посмотрела на него широко раскрытыми глазами и, молча ушла, прижав сжатую ладошку к груди.

Перед закатом, когда все спускались на нижние этажи, наш герой вместе с Имамом, прошел к колодцу, чтобы набрать свежей воды в бутыль. Колодец находился неподалеку от дома Абу Бакра в небольшой пещере. К нему можно было пройти по небольшому проходу, в центре которого находился световой колодец, диаметром в метр и высотой метра в четыре. Колодец был выложен камнем и в его глубине текла вода, отведенная по подземному каналу из реки. Канал снабжал всю деревню водой и имел несколько выходов. Подобные сооружения назывались «кяризами». Они позволяли доставлять воду на большие расстояния, не расходуя её на испарение в летнюю жару.

У колодца Икам тепло попрощался с Имамом. Набрав воды, наш друг вернулся к себе, чтобы отдохнуть и дождаться провожатых, присланных за ним Раисом.

Сами понимаете, что перед дальней дорогой, мысли мешают уснуть. Поэтому наш герой, измученный бессонницей, собрав свои вещи, направился в проход к колодцу. Привязав один конец веревки к ограждению колодца, второй её конец он опустил в колодец, где, в ночной тишине, журчание воды было слышно особенно явственно.

***

Вернувшись к световой шахте, Икам, привязав к своему посоху кусок веревки, предусмотрительно отрезанный от подарка Имама, с третьей попытки, выбросил веревку, на которой уже завязал два десятка узлов, с посохом наружу. Убедившись, что посох надежно улегся поперек отверстия, наш герой, связав весь свой нехитрый багаж привязал его ко второму концу троса. Используя узлы веревки, он без особого труда, поднялся наверх, куда затем вытянул и все свои вещи.

Яркий свет луны позволил ему благополучно миновать отверстия колодцев различных размеров, прорубленных в теле холма, которыми вся его вершина оказалась буквально покрыта, как сырная головка. Мимо крепко спящих стражников он прошел в деревню. При лунном свете он легко добрался до площади, но тут луна скрылась и все погрузилось в полную темноту. Тогда наш герой пробрался к мечети и, помогая себе фонариком, поднялся на минарет. После темных камер, вершина минарета превратилась для него в прекрасный чертог, освещаемый звездами, овеваемый теплым ветерком и наполненный ароматами трав. Не нужно долго объяснять, почему наш герой, устроившись поудобнее, заснул здесь крепко и безмятежно.

Проснувшись поздно, когда уже ярко светило солнце и весело щебетали птицы, наш герой плотно позавтракал дорожными припасами, огляделся и наметил себе маршрут выхода из деревни, стараясь обойти места, на которых его могли бы заметить бдительные стражи. Когда наш друг, используя время, пока солнце не поднялось в зенит, собрался было спускаться, он увидел, что дверь у знакомого ему сарайчика открылась, и из него выскользнула фигурка в знакомом платье. Осторожно переходя от укрытия к укрытию, девушка, далеко обойдя здание мечети, вскоре оказалась у входа в башню минарета. Здесь она, пугливо осмотрелась и, преодолев сомнения, стала медленно подниматься по лестнице.

Выглянув из проема люка, первое, что она увидела, было, широко улыбающееся лицо Икама. Закусив губу, девушка, смущенно и радостно, медленно поднялась по лестнице. Так как наш герой встретил её сидя, опершись спиной на ограждение верхушки минарета, на своем импровизированном ложе, на котором он провел ночь, то девушка, расценив это, как приглашение, присела рядом

— Привет! Как я рада снова увидеть тебя! А дома у нас такое творится! Сначала отец решил, что люди Абу Джелала рано утром увели тебя, чтобы вывести из деревни. Но когда пришел Наиб, а потом и Джелал, то все стали искать тебя, думая, что это отец прячет тебя. Наконец, нашли веревку и решили, что ты решил сбежать по водостоку. Сейчас Раис и все его люди ищут тебя в подземном канале. Отец очень расстроен. Он боится, что могли пропасть какие-то документы, которые он передал тебе. Да и о тебе, он тоже волнуется.

— Вот видишь, я жив и здоров. А отцу передай, что, согласно обещанию, я отправляюсь в Багдад. Пусть не волнуется. А раз ты сама пришла, то вот тебе то, что я тебе обещал.

И Икам положил на ладошку девушки второй красный камушек. Та завороженно посмотрела на него и произнесла:

— Я согласна.

— Согласна? На что?

— Я показала твой камень своей подружке. А она мне объяснила, что за такие подарки девушкам приходится расплачиваться своей девственностью, или чем похуже. Так вот — я согласна. Возьми меня. Ты можешь делать со мной, все, что хочешь. Я согласна.

— А что ты скажешь своему жениху?

— Он не спросит. Он видел, что меня отвели в мечеть. Он хотел, чтобы я рассказала и показала, что там было. И еще он хотел, чтобы я делала это с ним до свадьбы. Так лучше я сделаю это с тобой. Жаль, что ты не Саид. Но, если ты украдешь меня, то я пойду с тобой и буду тебе хорошей женой.

Наш герой-любовник повернулся к Насрин. Девушка смущенно облизала губы и робко спустила платье с одного плеча. В разрезе показалась маленькая грудь с торчащим соском.

Икам припал губами к теплым, трепетным губам девушки и его рука проникла в разрез платья. Грудь у неё была небольшой, но упругой…

***

В голове нашего героя, (и не только в голове) звенели сотни колокольчиков. Но ангел, сидящий на правом плече каждого мусульманина, не дремал. Он больно дернул нашего друга за ухо. Наш знакомый встрепенулся и поднялся. Чтобы скрыть свое смущение, он оглядел площадь. Что-то в ней его насторожило. Он не мог понять, что. В правом ухе раздался въедливый голос

— Откуда у нашей селянки такие просвещенные подружки? И что от них можно ожидать?

— Ты хорошо сделала, что пришла. Но еще лучше, что ты рассказала мне о своей подружке. Я не возьму тебя с собой. В том мире ты просто погибнешь. В следующий раз, когда мы встретимся, я напомню тебе о твоем согласии. Ты хочешь сказать, что готова сделать все, что я тебе прикажу.

— Да.

— Тогда, сейчас ты спустишься вниз, пройдешь через площадь и вернешься в мечеть. Ты будешь там пока тень от минарета не достанет до входа. Там в дальнем углу есть пролом, через него ты вернешься домой, но так, чтобы тебя никто не видел. Понятно? Если ты сделаешь все, что я сказал, завтра мы встретимся здесь. Ну а если что-то пойдет не так, то я найду тебя. Все. Уходи.

У Влюблённых клятвы, наверно так положено?

Но сегодня так же, как сотни лет назад,

Обещают смело, даже невозможное,

А потом и должное, делать не хотят!

Девушка недоуменно и обиженно поднялась. Затем, порывисто нырнула в проём люка. Было слышно, как по ступеням возмущенно прошелестели подошвы её сапожек.

Икам проследил, как девушка медленно прошла через площадь, затем вернулась ко входу в мечеть и нерешительно шагнула вовнутрь. Вскоре ее платье мелькнуло за стеной здания мечети.

В левом ухе раздался раздосадованный голос второго ангела, который всегда салится на левое плечо

— Ты просто лопух. Ты будешь жалеть и вспоминать об этом всю жизнь!

Икам злорадно рассмеялся, когда из зарослей кустарника показались несколько фигур, которые, крадучись подошли ко входу в мечеть и притаились. Одна фигура отправилась, видимо за подмогой.

Убедившись, что дверь сарая закрылась за девушкой, наш знакомый спустился по ступеням и нырнул в намеченный пролом в заборе. Через пол часа он уже перемахнул через стену на краю деревни. И, не оглядываясь, зашагал через долину.

***

Когда девять стражников после полудня вместе с Раисом и Курбан Аддином, ворвались в мечеть, их встретила знойная, пахнувшая пылью пустота.

Когда Раис с Курбаном пришли к Имаму, чтобы потребовать объяснения от его дочери, Саид Абу Бакр ибн Джавдат Багдади просто указал им на дверь и заявил, что не уверен, что помолвка Курбана с Насрин состоится, потому, что Абу Бакр решил подыскать для своей дочери жениха побогаче. А его дочь целый день находилась дома, что могут подтвердить все его домочадцы. Абу Бакр держался так спокойно и уверенно, что Абу Джелал предпочел просто забыть об этом инциденте. В конце концов, исчезнувший гость ничего не нарушал и не совершил ничего предосудительного и незаконного. А прав отца на дочь еще никто не отменял.

***

Встреча с воинами Тимура. (октябрь 1393)

Из разговоров с Абу Бакром, наш неутомимый путешественник примерно представлял, в какой стороне должен находиться Багдад. Увесистый хурджум позволял ему не заботиться о пропитании, да и спешить ему было не к чему. Наш герой старался выбирать путь по безлюдным местам, двигаясь в утренние и вечерние часы, когда солнце светило не так жарко. Было похоже, что наступали осенние дни и полуденный жар стал не таким уж невыносимым.

Через несколько дней пешей прогулки, наш герой совсем уж вошел в роль туриста, поэтому, когда из-за гребня холма, на который он зашел по тропинке, показались глинобитные стены и заборы деревни, он еще некоторое время продолжал двигаться по тропе. Когда он понял, что его заметили, делать, что-нибудь было поздно. К нему из деревни направились три всадника, которые перешли на галоп. Стараясь не выдавать своего внутреннего напряжения, наш герой спокойно продолжал двигаться им навстречу.

Когда первый всадник проскакал мимо него, Икам приветливо улыбнулся, но в то же мгновение, от удара по голове, свет померк в его глазах, и он рухнул на дорогу.

***

Сотник в окружении своих нукеров, удобно расположился на земляных помостах, покрытых цветными паласами. От солнца его прикрывали пальмовые листья навеса, под которым на центральной деревенской площади разместилась небольшая харчевня.

Когда его сотня сделала привал для отдыха и пополнения припасов в этой деревне, командир, по обыкновению, выбрал для себя самое лучшее место. Здесь протекал арык и росли несколько деревьев, дающих прохладу. Хозяин харчевни со своими помощниками суетился над приготовлением угощения для дорогих гостей. На соседних топчанах вокруг сотника разместились его личные нукеры. Рядом с ним сидел его писарь, в обязанностях которого было доводить до своего неграмотного командира приказы начальства и развлекать его в минуты плохого настроения.

— Опять к вам скачет десятник Махмуд. Судя по его довольному виду, раздобыл что-то интересное.

Сотник, прищурив глаза смотрел, как десятник соскочил с коня и, погнувшись в поклоне, протянул двумя руками своему командиру кожаный цилиндр. Повинуясь кивку головы, десятник передал цилиндр писарю. Тот зевая, раскрыл его и вынул из футляра и развернул лист пергамента. По мере того, как он вчитывался в слова, с лица его слетело выражение спокойствия, которое сменилось тревогой и даже страхом. Резво соскочив с помоста, он подбежал к сотнику и что-то жарко зашептал ему на ухо. При виде этого, все нукеры встрепенулись и подобрались в готовности сорваться по приказу своего командира.

Командир десятка, видя все это, почувствовал, что над его головой стали сгущаться тучи. Не дожидаясь, когда грянет гром и пройдет кровавый дождь, десятник склонился в поклоне, прижав руки к груди

— Ляббай, (Что прикажите?), командир?

— Откуда у тебя эта бумага?

— Она была у того голодранца, которого мои люди поймали на окраине села.

— Где этот достойный человек?

— Там. Ну, где его поймали.

— Ты знаешь, что в ней написано?

— Нет, командир. Я ведь не умею читать.

— В ней написано, что если только с этим достойнейшим и благороднейшим человеком случилось хоть что-нибудь плохое, то у тебя и у всех воинов твоего поганого отряда нужно немедленно отрубить ваши пустые головы, перед этим переломав вам все кости, а с тебя еще и содрав с живого шкуру! Немедленно доставьте ко мне этого человека, бережно и со всем уважением, и почтением! И моли Всевышнего, чтобы этот достойный человек простил тебя!

***

Икам медленно приходил в себя. Сначала он понял, что его, поместив на какую-то тряпку, на руках тащат куда-то. Затем он почувствовал, что его положили на ровное место и стали бережно приводить в сознание, обмахивая куском ткани, сбрызгивая на лицо водой и давая нюхать какую-то вонючую траву.

Преодолевая страшную головную боль, Икам поднялся и сел, спустив ноги на землю. Его приход в сознание был встречен с неподдельной радостью. Все радостно заулыбались и загалдели. Наш герой обвел всех мутным взглядом и с трудом прошептал запекшимися губами

— Мне надо полежать.

Все зашикали друг на друга, нашего героя осторожно уложили в тень, подложив под голову подушку и поручили, какому-то мальчугану отгонять веточкой от него мух и комаров.

Закрыв глаза, преодолевая головную боль, Икам пытался понять, что произошло? Он слышал, как кто-то распекал, кого-то сдавленным голосом, требуя вернуть все деньги и коня, уважаемому человеку. Так и не придя к логичному выводу, что произошло, наш герой решил выяснить все самому.

Поднявшись, он понял, что находится в сельской харчевне, под навесом в окружении фруктовых деревьев. На радостные крики мальчугана, к нему торопливо подошли несколько воинов, в красных халатах, обвешанные оружием. Неподалеку у коновязи фыркали оседланные кони. Получив в благодарность подзатыльник, мальчишка убежал куда-то.

— Мир вам добрые люди!

— И вам Мир и благословение Всевышнего! Уважаемый, мы очень рады, что можем видеть Достопочтенного Саида, в чьих жилах течет кровь самого Пророка (Мир ему)!

Одетый лучше всех и имеющий самое дорогое оружие воин, убедительно глядя в глаза, стал рассказывать, что его люди отправлены найти и покарать нечестивцев, поднявших руку на кровь Пророка (Мир ему)! Пусть почтенный Саид не беспокоится, все его вещи в целости и сохранности, включая документы и кошелёк. Его коня еще не нашли, но ему была предоставлена вполне достойная замена пропавшему.

Постепенно из всего этого потока слов до Икама стало доходить, что его просто приняли за брата Абу Бакра, обнаружив у него его Шаджару. Решив пока не разубеждать и не разочаровывать своих собеседников, наш друг сдержанно поблагодарил Эмира за заботу. Его стремление говорить по-арабски, было принято с пониманием и уважением. На вопросы сотника, наш друг ответил, что направляется в Багдад. Отказ на сделанное предложение, выделить эскорт для сопровождения столь важной особы, был выслушан с вежливым облегчением. Тут наш герой кстати обратил внимание на тень дерева, свидетельствующей о времени полуденной молитвы. Преодолевая слабость, наш герой совершил омовение в арыке и выполнил салат привычно, как и надлежало бывшему эмиру Джихада. К нему незамедлительно и торопливо, присоединились все воины отряда и жители деревни.

Утром следующего дня, провожаемый напутствиями и пожелания доброго пути всех воинов отряда, щедро раздавая направо и налево благословения, наш герой покинул расположение гостеприимной деревни. Перед отъездом он честно признался десятнику, что у него не было кошелька с пятью десятками золотых динаров и коня. Пораженный таким заявлением, сотник попросил считать их подарком от его новых знакомых.

Продолжая путь по дороге на Багдад, привычно покачиваясь в седле резвого конька, наш герой задумался о той ценности, какую оказывается имеет простой кусок пергамента в глазах местного населения, если на нем в нужном порядке расположены нужные слова.

Тут он впервые правильно понял значение сцены всем известного фильма, когда главарь банды разбойников, добродушно спрашивает оборванца, только что сразившего двумя выстрелами его нукеров

— Саид, ты зачем убил моих людей?

А потом еще и отпускает его, подарив коня.

Наш герой внимательно осмотрел шаджару, так вовремя попавшую в его руки. Потом, о чем-то задумавшись и приняв, наконец, решение, Икам внезапно развернул коня и поскакал в обратном направлении.

Глава 4

Посещение Капсулы и получение документов

Через три дня, потеряв один день на плутание по степи, в поисках верной дороги, наш герой слез с коня неподалеку от входа в Модуль.

Мы опустим уже знакомые нашему читателю подробности посещения этого произведения иноземной Науки и Техники. Уже через несколько часов он, с облегчением покинул его, так как все еще опасался, что его признают незаконным образцом и заблокируют для утилизации. Но принадлежность к Легиону и знание официальных языков Конфедерации, помогло ему, в кратчайшие сроки, изготовить и получить исправленные копии документов, неотличимых от оригиналов. Теперь он стал обладателем личной Шаджары, которая подтверждала, что у Почтенного Джавдата кроме Абу Бакра и Абу Хусейна, был еще один сын по имени Зайнель Абидин, который и стал отцом непутёвого Икамата, которого все зовут просто Икам. Получалось теперь, что наш герой приходится племянникам уважаемым дядюшкам, которые, правда, могли и не знать о его существовании. Но кто из нас интересуется дальними родственниками, пока не приходит время делить наследство? Теперь Икаму пришлось подправить и свое Свидетельство о прохождении курса правоведения у почтенного Саида Абу Бакра ибн Джавдата Багдади.

Внешне ничем не отличаясь, даже в мелочах от оригиналов, копии имели и новые достоинства. Помимо того, что они не боялись влаги и истирания, они не горели и не рвались. Плотно прилегая к листу пергамента, они приклеивались к нему и выглядели с ним, как одно целое. Так в пенале, по-прежнему, было только два документа: Шаджара Саида Икамата ибн Зайнель Абидина ибн Джавдата и его Свидетельство о прохождении обучения в Медресе Абу Бакра. При необходимости же, при знании секрета, листы легко распадались надвое. И на свет появлялась шаджара одного его дядюшки и свидетельство лично написанное вторым.

Наш герой позволил себе частично обновить и дополнить свой гардероб, после чего он стал почти ничем не отличаться от местного населения. Но, помня о двух весьма болезненных ударах, доставшихся его голове, наш герой надел на неё повязку зеленого цвета, очень рассчитывая, что она убережет его от повторения этих неприятных ощущений.

Движение по торговым дорогам подчиняется раз и навсегда заведенному расписанию. Через определенные промежутки пути находятся места стоянок и караван-сараи, с местами выпаса и водопоями. Через два-три дня движения, все путники делали двухдневный привал, чтобы дать отдых людям и вьючным животным. Задерживаться в пути, как и ускорять движение было нельзя, чтобы не встретиться на одной стоянке с караваном, движущимся в одном направлении. Поэтому наш герой, необремененный грузом, через две недели благополучно добрался до пригорода Багдада.

Прибытие в Багдад. Встреча с Абу Хусейном

Переправившись по мосту, установленному на большие лодки через Евфрат, наш герой оказался в пригородах Багдада. Земли Вавилонии, или как их теперь называли Арабского Ирака, были захвачены войсками Чингизида Махмуд-хана. Их привел сюда его полководец Эмир Тимур Гурген. Казалось, что просторы междуречья вымерли. Опустевшие деревни встречали путников пустующей тишиной. Поля пустовали, финиковые рощи сильно поредели от вырубки. Пришельцы бесцеремонно рубили их на дрова для своих бесчисленных костров. Казалось, что весь скот был согнан к военным станам, размещавшимся у водопоев и удобных выпасов, где его пасли оборванные пастухи под наблюдением вооруженных всадников.

Честно говоря, внешний вид воинов Махмуд-хана удивил и озадачил нашего героя. Как бывший военнослужащий, он считал себя специалистом во всех военных вопросах. Но всадники, которые слонялись вдоль дорог в одиночку, группами по несколько человек и небольшими отрядами, разительно отличались от классического образа монгольского воина эпохи Чингиз хана, знакомого ему по школьной программе. Вместо маленьких лохматых лошадок, большинство воинов имели невысоких, но достаточно стройных лошаденок. Вместо лохматых треухов и тулупов, воины были одеты в длинные халаты. На голове у воинов были косматые папахи и железные остроконечные шлемы. Хотя, было похоже, что шлемы были только у младших командиров и носились ими, как знак отличия. Удивляло также, что воины отрядов носили одежду, конскую упряжь и вооружение, выкрашенное в один цвет. Ему попадались воины в желтых, красных и белых одеяниях. Воины носившие разные цвета никогда не входили в один отряд. Почти всех воинов можно было отнести к категории конных лучников. У каждого воина был колчан со стрелами, лук, меч или сабля и топор или булава. Только у единиц были небольшие тонкие копья.

К удивлению нашего героя, движение по дорогам было довольно интенсивным. По дорогам двигались десятки караванов под охраной воинов, которых можно было отнести к «полевой жандармерии.» Оказывается, в армии эмира Тимур Гургена, каждому отряду назначалось место размещения. Между местами отрядов постоянно находились специальные подразделения, которые отвечали за поддержание порядка на нейтральных территориях. Если на ничейной земле происходило убийство или грабеж, то спрос был с командира патрульного отряда. Так как убийства и грабежи местного населения не считались преступлением, то командиры патрульных групп находили постоянный источник обогащения в виде конвоирования купеческих караванов в пределах зоны своей ответственности. Так как жандармы имели право казнить преступников из всех отрядов, застигнутых на месте преступления, то другие воины предпочитали обходить их стороной. Поэтому купеческие караваны в относительной безопасности проходили по землям на которых шли боевые действия. Воинам в походе, нужны были покупатели для их добычи и для пополнения военных припасов. Динар, вложенный в военный бизнес давал десятикратную прибыль. Поэтому торговля никогда не затухала на землях Махмуд-хана. Предъявив начальнику каравана (караван-боши), следующему в Багдад, свою шаджару, подкрепленную десятью динарами, наш герой не только стал членом караванного сообщества, но и почти подружился с Караван-боши и самыми богатыми купцами. На привалах, он легко сошелся с ними и в бесконечных разговорах у костров узнавал многое об окружающем его мире. Так он узнал, что триста лет назад, на земли Ирака и Сирии пришли кочевники из далеких северных степей — тюрки. С тех пор стал популярным хадис, который гласил, что Аллах сказал: «У меня есть армия, которую я назвал тюрками, и я поселил их на Востоке. Когда я гневаюсь на людей, я посылаю на них тюрков».

Тюркские вожди приняли ислам, в той мере, как они его поняли и стали называть себя Султанами. Арабам, покорившим Иран и Ирак, и уже триста пятьдесят лет чувствующими себя здесь господами, пришлось потесниться, чтобы найти свое место в новых реалиях. Следующим потрясением стало нашествие монголов, которые пришли вслед за тюрками, которых объявили своими беглыми рабами. Сто сорок пять лет назад Багдад был разрушен полчищами Хуллагу хана, который казнил калифа, разрушил мусульманские кварталы и городские стены, и вывез всю казну Багдадских калифов.

За прошедшие годы, город так и не смог полностью оправиться от нанесенных ран. Но его выгодное положение помогло ему стать центром торговли и исламской Культуры. При подходе армии Эмира Тимура Гургена, Султан Багдада Ахмед Джалаир оставил город и бежал на Запад, рассчитывая укрыться в Мисре (Египте) у мамлюкского султана Баркука. Говорили, что в Кербельской долине он едва не попал в руки Мираншаху, сыну эмира Тимура, отправленного ему вдогонку, но, бросив тому все свои богатства, а также сыновей и жен, ему все же удалось скрыться. Но, точно это известно только Всевышнему.

Купцам было известно очень многое из того, что происходило сейчас в Арабском Ираке и вокруг него. Лучшие люди города Багдада, с бегством своего султана, поспешили начать переговоры с эмиром Тимуром. Величина дани была определена, и Тимур вошел в бывшую столицу халифов. В предместьях Багдада воины пустились в самые тяжкие бесчинства. Ходят слухи, что в пригороде Багдада воины даже сожгли минбар (кафедру для чтения проповедей), опустошили михраб (нишу, указывающую направление на Мекку, где обычно размещался ящик для пожертвований) и повесили имамов на люстрах мечети. А сам Тимур сейчас расположился в пригороде Багдада, проводя приятнейшие дни в «беседках, украсивших берега реки».

Наш герой, уже не раз ругал себя за легкомыслие, с которым он решил доставить брату имама Абу Бакра его Шаджару. И назначенная им цена за эту услугу, уже не казалась ему такой уж чрезмерной.

Его аскетизм нравился его новым знакомым, которые недоумевали, как человек столь высокого происхождения может обходиться без многочисленных невольников, невольниц, коней и шатров. Когда Икам твердо отклонил все предложения подарить ему столь необходимые вещи, его наперебой стали приглашать к себе в шатры купцы каравана. За приют он расплачивался рассказами о своих похождениях, которые он вел от имени своего мифического предка Икамата, сотника Джихада. Но так как он бессовестно вставлял в свои рассказы фривольные анекдоты, то в шатре, куда был приглашен наш друг, стали к вечеру собираться все богатые купцы каравана. Каждый считал своим долгом и честью пригласить к себе столь занимательного рассказчика и столь знатного спутника. Категорический отказ нашего знакомого от вина, только укрепил его авторитет законоведа твердого в вопросах веры. Долгие контакты с монголами, любителями выпить, приучили к терпимому отношению к спиртному. Но воздержание воспринималось всеми, как твердость духа и искренность в догматах ислама.

Время в пути в хорошей компании пронеслось быстро. Вскоре караван вошел в пригороды молодого, по меркам Вавилонии, города с короткой, но бурной историей. Исторический центр обозначенный круглой стеной, напомнившей нашему герою стены Новой Селевкии Ктесифона, был виден со всех концов города. Но жизнь города была сосредоточена не там. Численность горожан утроилась за счет беженцев из пригородов, прибывших к родственникам переждать лихое время. Всем нужно было есть. Поэтому жизнь в бесконечных лабиринтах кривых улочек кипела. В них жизнь и честь, стали дешевле миски похлебки. Город был в кольце военных станов, дымящих своими кострами за городской стеной, словно в осаде. На страже всех четырех главных городских ворот стояли отряды под командованием лично преданных эмиру Тимур Гургену беков-военачальников. Они следили за тем, чтобы горожане не выходили без разрешения за ворота, а воины не проникали в город. Это было сделано не столько из-за заботы о горожанах, сколько из боязни потревожить отдых Эмира.

Караван-Боши быстро решил все таможенные и визовые проблемы у входа в ворота, и караван, беспрепятственно направился к ближайшему караван-сараю (гостевому дому-«дворцу караванов»). Здесь наш герой тепло попрощался со своими новыми знакомыми. Караван-Боши, попросил Икама помолиться за его успехи в трудном бизнесе и передал ему небольшой вышитый кошелек, в котором позже наш герой обнаружил свое золото, переданное купцу за проезд в караване. Из караван-сарая купцы и караванщики разошлись и разъехались по своим делам. Дорога закончилась, и начинались новые дела и проблемы. Кого-то ждал отдых в кругу семьи, а кого-то — новая дорога к новым приключениям.

За дирхем старик, сидевший у стены караван-сарая, охотно взялся показать дом уважаемого Саида Хусейна, что живет в своем доме на улице Менял у Дамасских ворот. Ухватившись за повод коня нашего героя, он бойко засеменил по узким, извилистым проходам, между домами, гордо именуемыми улицами, переулками, проулками или тупиками. Благодаря провожатому, уже через полчаса наш герой выехал из узкого проулка на широкую улицу, на которой за высокими кирпичными заборами находились большие дома богатеев, в смысле, уважаемых горожан.

Чувствовалось, что его проводник не хочет задерживаться в этом беспокойном месте, наш герой вручил ему серебряный дирхем. Оторопевший от такой щедрости старик (он рассчитывал на медную монету с таким же названием), не преставая кланяться и призывая на нашего друга благословение Всевышнего, решил не искушать Судьбу и быстро исчез за углом, вместе со свалившимся на него богатством.

А наш герой, уже вкусивший достоинства своего нового имени, безбоязненно направился во двор указанного ему дома. Ворота были раскрыты. Во дворе, у коновязи стояли кони и по двору праздно шатались полуодетые воины в желтых халатах. Они с холодным любопытством посмотрели на гостя. Тот, с высокомерным спокойствием соскочил с коня и привязав его к коновязи, смерив холодным взглядом ближайшего бойца, приказал отвести его к уважаемому Саиду Абу Хусейну ибн Джавдату.

Тот, как и все настоящие солдаты, услышав приказной тон, сразу решил, что человек имеет все права приказывать, поэтому посчитал за лучшее, просто и без разговоров выполнить распоряжение. Окружающие, почувствовав командный тон, тут же потеряли к Икаму всяческий интерес. Как ему стало понятно, в доме Абу Хусейна, встал на постой какой-то эмир со своим отрядом. Неопределенное положение хозяина, то ли Саида, то ли нет, не позволило командиру просто выгнать его с семьёй из дому, но и церемониться с ним особенно никто не собирался. Поэтому, для проживания Абу Хусейна и его семьи был выделен небольшой сарайчик в глубине двора.

Когда воин привел Икама к дверям пристройки, в которой ютились все многочисленные домочадцы хозяина, наш герой почувствовал сильное волнение.

Небрежно бросив бойцу дирхем, наш друг посмотрел на воина с таким удивлённо-вопросительным видом, что тот, тут же исчез.

Икам остановившийся у двери увидел десятки широко раскрытых глаз, смотрящих на него: детских — с любопытством, женских — с тревогой.

— Мир вам и благословение Всевышнего! Могу я увидеть уважаемого Саида Абу Хусейна ибн Джавдата?

Из глубины помещения, поднявшись с небольшого коврика, на котором сидел, к Икаму вышел худощавый мужчина средних лет в белом халате, наброшенном на плечи. Стараясь сохранять спокойствие, он встал в дверном проёме, словно стараясь закрыть собой своих близких.

— Я имею честь видеть уважаемого Саида Абу Хусейна ибн Джавдата?

— Да, это я. Но, некоторые обстоятельства не позволяют мне называть себя Саидом.

— Меня прислал к вам ваш брат Саид Абу Бакр ибн Джавдат.

Услышав имя брата, старик словно испытал облегчение и возмущенно заговорил

— Я не знаю, что вам пообещал мой брат, но я сейчас нахожусь в столь стесненных обстоятельствах, что вряд ли смогу вам помочь.

— Надеюсь, что вам не составит труда показать мне родимое пятно на левой груди и шрам на правой ноге, в форме буквы «ра»(J). Так я пойму, что имею дело с тем человеком, которому, по поручению уважаемого Абу Бакра, должен передать нечто важное и ценное.

— Я не собираюсь делать этого. Мало ли, что пообещал вам этот бездельник.

— Тогда мне придется вернуть эту вещь вашему брату.

— Думаю, что так будет лучше.

— Странно. Ваш брат не пожалел тысячи динаров, чтобы я доставил её вам.

— Тысячу динаров? Да у него отродясь не было таких денег!

— Теперь есть. Раз он позволил себе потратить их, чтобы доставить вам вашу Шаджару.

Как понял, наш догадливый читатель, Икама перестал забавлять и уже начал утомлять этот разговор. Поэтому он решил его закончить, чтобы выполнить свое поручение и узнать кодовую фразу, по которой отец Насрин сможет убедиться в выполнении своей просьбы.

— Мою шаджару? Откуда она у вас?

— Я уже объяснил, что ваш брат Саид Абу Бакр вручил её мне, чтобы я доставил её вам за вознаграждение. Вознаграждение от вашего брата в размере тысячи золотых динаров, я уже получил. Остаётся решить с вами некоторые формальности, и вы получите вот этот документ.

Не выпуская из рук, он дал своему собеседнику прочитать текст на листе пергамента.

Когда Абу Хусейн закончил читать документ на его лице отразилось крайнее волнение

— Какую же сумму вы хотите получить от меня? Я сейчас нахожусь в несколько стесненных обстоятельствах, и таких денег у меня нет. Точнее, мне понадобится некоторое время, чтобы её собрать. Может быть вас устроит расписка?

— Я предполагал, что ваши финансовые возможности сейчас ограничены. Поэтому, я просто прошу оказать мне одну услугу, и мы будем в расчете.

— О какой услуге идет речь?

— Посмотрите вот сюда

С этими словами он показал Абу Бакру свой список. Ознакомившись с ним, тот недоуменно посмотрел в глаза нашему герою.

— Как видите, согласно этого документа, я тоже являюсь Саидом и даже вашим родственником. Кажется — племянником. Как вы видите, документы выполнены у одного нотариуса и одним писцом. Получается, что, либо они оба сомнительные, или оба подлинные и достоверные. Я прошу вас, при случае, не опровергать наше родство. Можете просто сказать, что слышали обо мне что-то, но сами меня никогда, до этого случая не встречали. Что скажете?

Абу Хусейн был в растерянности. На его лице отражалось борьба самых противоречивых чувств.

Этот разговор прервало появление воина с неприступным видом объявившим, что его бек требует к себе хозяина дома и его гостя.

Абу Бакр молча и покорно направился за воином. Икам последовал за ним бросив фразу, словно завершая прерванный разговор

— Уверен, что вы сейчас примете правильное решение…

Пройдя через двор, они остановились перед полотняным навесом, установленным перед входом в дом. Под навесом на помосте сидел бек в распахнутом халате. Не глядя на хозяина дома, он ткнул корявым пальцем в Икама

— Ты кто? И чего тебе здесь надо?

Холодно и высокомерно посмотрев в глаза беку, наш друг спокойно ответил

— Я — Саид Икамат ибн Зайнель Абидин ибн Джавдат Курайши. А ты кто?

От такого ответа сотник даже поперхнулся

— Саид? Еще один?

— А что ты, сын греха, имеешь против потомков нашего Пророка, (Мир ему)? Как смеешь ты проявлять непочтение к Крови Мохаммеда, (Мир ему) — Посланника Всевышнего!?

Голос нашего героя зазвенел истинным бешенством. Он даже не играл. Он вновь ощутил себя сотником Джихада. Увидев его лицо, перекосившееся от гнева, бек растерялся.

Жизнь в те времена протекала по закону, сформулированном в бессмертных стихах Фирдоуси:

Жизнь такова, и тут, хоть бейся лбом:

Ты на коне иль ходишь под седлом!

Каждый военный на генетическом уровне, с первого взгляда умеет отличить начальника от подчиненного. Все воины бека, присутствующие при этой сцене, оцепенели. Им хотелось только одного — оказаться подальше от этого беспокойного места.

Икам сделал шаг вперед, но его остановила рука Абу Хусейна

— Икамат, сынок, успокойся. Рахимбек никого не хотел обидеть. Он всегда с уважением относился ко всем потомкам Пророка (Мир им всем) У меня была возможность в этом убедиться.

— Уважаемый! Вы меня не так поняли! Я просто хотел сказать, что еще один Саид посетил этот дом.

— Вообще-то этот дом и принадлежит Саиду. Или принадлежал, до вашего посещения!

— Уважаемый, этот дом и принадлежит почтенному Саиду Абу Хусейну. Мы просто попросили дать нам кров. Но, клянусь, что мы компенсируем все неудобства, доставленные уважаемому Саиду Абу Хусейну!

— Тогда и вы простите меня за несдержанность. Надеюсь, у вас есть писарь, который умеет читать документы, написанные на языке Пророка (Мир ему)?

Военный писарь, бегло ознакомившись с документами, предъявленными ему Икамом, что-то, постоянно кивая, зашептал на ухо своему командиру. Лицо бека поскучнело и помрачнело

— Уважаемые. Вам придется проследовать в Ставку Эмира Тимура Гургена. Все лица столь высокого положения, обязательно должны быть представлены к его двору. Сейчас я подготовлю почетную стражу, и вас проводят прямо в его Стан. Понимаю, что вам необходимо собраться, но прошу не задерживаться долго. Эмир не любит ждать.

Новоявленные родственнички вернулись к сараю, где возник радостный переполох, вызванный новостью о приглашении Абу Хусейна ко двору Эмира. Икам подождал снаружи и через некоторое время, из двери вышел преображенный Абу Хусейн, в новых одеждах, большой зеленой чалме и белом халате из тонкой шерсти. На ногах были одеты остроносые сапожки. В руках он держал резной посох.

Через некоторое время, кавалькада из двух наших знакомых и четырех вооруженных воинов из окружения бека направилась в Ставку эмира Тимура. Абу Бакру бек выделил коня из своего табуна. По дороге, под видом вежливой беседы, наш герой провел истинный допрос своего нового дяди обо всем, что тот мог вспомнить из истории своей семьи. Кроме легендарных подробностей его интересовали и вопросы попроще: когда и где родился, на ком женился и сколько имел детей. Все ответы он очень внимательно прослушал, и вскоре наш герой был готов рассказать об истории семьи своего отца даже то, о чем его дяди могли и забыть.

Благодаря воинам сопровождения, отряд беспрепятственно пересек пригороды Багдада и выехал на западный берег, где традиционно располагались, как любили выражаться в Вавилонии «элитные коттеджные поселки и виллы знати». Этакая «Золотая миля"побережья Тигра.

Здесь и раскинулся большой и шумный стан Эмира Тимура Гургена. Его описанию мы посвятим отдельную главу, или даже отдельный роман, в зависимости от настроения и пожелания нашего читателя. А пока скажем только, что, прибыв к границам стана, наши знакомые попали в гостеприимные руки стражников-чопекунчей, охраняющих внешний периметр Ставки. Забрав коня у Икама, они провели наших знакомых за земляной вал, огораживающий скопление шатров, телег и юрт, заполнившее все свободные места между несколькими загородными дворцами Султана Багдада и его Приближенных вельмож, что собственно и являлась походной Ставкой эмира Тимура.

Здесь стражники передали заботу о них привратникам, которые отвечали за порядок и безопасность внутри лагеря. Те спровадили их в шатер какого-то вельможи, который, выслушав их, попросил пересказать все это группе писцов, которые, предварительно разведя наших знакомых в разные шатры, записали их рассказы на листы белой плотной бумаги. Во время записи, они постоянно переспрашивали об уже сказанном, и повторяли свои вопросы, слегка изменив их значение. Тут подошло время ужина, и нашим знакомым принесли блюда с едой, состоящей из кусков жаренной и вареной баранины и конины. Из напитков им были предложены холодная вода, кумыс и несколько видов вина. Наш герой, который не доверял угощениям от незнакомых людей, устроил демарш, спросив у слуги:

— Эта еда является угощением или милостыней?

Тот, взглянув на пропыленный халат нашего путешественника, высокомерно бросил

— Для вас, это конечно милостыня от нашего господина.

— Тогда унеси все это обратно, и передай своему господину, что мужчины из рода Пророка (Мир ему), не едят милостыни.

Оторопевший слуга, бросив взгляд на писарей, бросился из юрты. Писаря, собрав свои писчие принадлежности, вышли вслед за ним. А Икам, чтобы не соблазняться аппетитными запахами выставил все блюда за вход. Благо, что запасы в его хурджуме, который он предусмотрительно оставил при себе, помогли ему пережить объявленную голодовку. Но через час в его юрте показался какой-то важный чиновник, который завел с ним вежливую беседу.

Он попросил Икама разделить с ним его ужин, так как на прием эмира сегодня они уже опоздали. Поняв намерения собеседника и убедившись, что все это — угощение, наш герой вежливо принялся за еду. Он подробно пересказал, в очередной раз, историю своей семьи, причем ему показалось, что за пологом обозначилась чья-то голова, кто пытался не упустить ни одного слова из их разговора. Тогда наш друг повысил голос и контур головы исчез. Это не ускользнуло от внимания его гостя, который лишь одобрительно усмехнулся.

По окончании трапезы его собеседник передал, что завтра Великий Эмир Тимур Гурген примет Саидов на ежедневном приеме, в рабочем порядке в своем шатре. Он посоветовал подумать о своих просьбах к Эмиру, который очень хорошо относится к потомству Пророка (Мир ему). И попросил не беспокоиться о своем дяде. Абу Хусейне. Сообщество Саидов, постоянно находящихся при дворе Эмира, пригласило его к себе на маленький Той (вечеринку). Среди Саидов Абу Хусейн очень известный человек и только досадное отсутствие шаджары, не позволяло ему занять ранее достойное место при дворе. Теперь, когда все недоразумения разрешились, его дядю ждет большое обеспеченное будущее. А молодежи нечего делать среди стариков. Так что нашему герою было предложено набираться сил перед важной встречей, которая может решить всю его судьбу. Наш герой поблагодарил за совет и приготовился провести ночь в раздумьях и размышлениях.

Но его планы нарушило появление бойкой служанки, которая, убрала посуду, потом принесла воду для омовения и постелила постель для гостя. Она без умолку болтала обо всем на свете, не уставая восхищаться внешностью и умом своего временного господина. Взяв масляную лампу, она бесцеремонно проводила его в отхожее место и предупредила, чтобы при необходимости, он обязательно разбудил её ночью, так как ночная прогулка без сопровождающего и освещения в Стане запрещена. Кроме возможности вляпаться во что-то непотребное, можно встретиться с волкодавами, охраняющими лагерь или привратниками, которые отвечают за ночной покой в лагере.

Догадавшись, что девушка не собирается до утра покидать его юрту, наш герой решил познакомиться с ней поближе.

— Как зовут тебя, красавица, и чего ты хочешь от меня?

— Меня зовут Зарин. Я служанка в стане господина Мир Ахмета.

В голове нашего героя мелькнуло знакомое из армейской юности — Зарин, заман, иприт, В-газы — легко запомнить. Хотя «Зарин» — это не название отравляющего боевого газа, как подумал Икам, а всего лишь — «золотая» на иранском — форси.

— Что же приказал тебе твой господин Мир Ахмет.

— Он мне ничего не приказывал. Я сама пришла. Просто, когда я узнала, что господину Саиду понадобятся слуги, то подумала, что может быть, мой господин захочет, взять меня к себе? Это ведь хорошо, когда у знатного господина хорошие слуги. А я буду хорошей служанкой. Я могу много работать и мало есть. И я могу все-все, что прикажет мне мой господин.

Решив не связывать себя обещаниями и найти повод для отказа, наш герой спросил

— Тебе известен язык тюрков?

— Кто же не знает язык этих шайтанов? Ой! Простите меня, господин!

Девушка испуганно закрыла рот ладошкой.

— Я не знаю. Но, хочу выучить его как можно быстрее.

— Я научу вас мой господин. А еще я подберу вам хороших гулямов из тюрков, с которыми вы сможете говорить по-тюркски, сколько угодно.

Поняв, что от её присутствия не избавиться, наш герой решил совместить приятное с полезным. Он попросил её познакомить с языком кочевников — тюрков, который был недоступным для него во время его последнего путешествия. (См. Амир Икам)

— Можешь начинать.

Девушка поняла эти слова, как разрешение приступить к занятиям. Показывая на различные предметы, она стала называть их сначала на иранском, а затем и на тюркском языках. Перечислив все, что увидела в шатре, она стала перечислять предметы одежды. Наверное, чтобы было понятнее, она просто снимала их с себя и показывала нашему герою. Затем она перешла к перечислению частей своего тела. Когда она перешла к предметам его гардероба, наш друг понял, что его воздержание в последнее время затянулось, и покорно отдал себя в руки своей настойчивой и старательной преподавательницы, которая старательно скрывала отсутствие опыта и фантазии за настойчивым напором и многократным повторением пройденного. Когда наш герой перехватил инициативу, то его новая знакомая, как старательная ученица понравилась ему больше, чем как учительница-самоучка. Она оказалась неискушенной и бесстыдной одновременно, полностью отдавшись стремлению понравиться своему господину. Не станем описывать все, чем эта пара скрасила ночь. Нам остается только проявить деликатность и завидовать молча.

Когда наш герой проснулся в самом превосходном расположении духа, девушка уже исчезла, оставив нетронутыми пригоршню серебра, которую наш знакомый подарил ей в знак благодарности.

Глава 5

Знакомство с Тимуром. (ноябрь 1393)

Повторяя про себя новые слова, услышанные вечером, Икам занялся утренним туалетом. Вскоре к нему в юрту принесли блюдо с мясом, политым мясным бульоном и тонкие хлебцы, сложенные вчетверо. Этот завтрак рассчитанный на четверых, дополнялся большим кувшином с кумысом. Получив мелкую медную монету, слуга охотно согласился подождать, пока наш друг подкрепил свои силы, и с радостью забрал с собой посуду с остатками трапезы.

Потратив немало времени, на подготовку своей одежды к деловому приему, наш герой стал терпеливо ждать приглашения. Вскоре к нему в юрту прибыл тот Сановник, с которым он вчера разделил свой ужин. Он попросил называть его просто Абу Салам и вызвался проводить нашего героя в шатер Эмира Тимура Гургена, где и будет проходить прием.

Ставка Эмира напоминала большой город, составленный из палаток, шатров и навесов всех размеров, расположившихся в садах и виноградниках, раскинутых между дворцами багдадской знати. Но при этом, в расположении Стана чувствовался определенный порядок. Шатры, принадлежащие одному беку или одной из жен или наложниц Эмира, составляли, как бы, отдельный квартал. Кварталы вытягивались радиально от центра стана, где находился дворец, занятый самим Тимуром. Возле него находилось большое, богато украшенное деревянное здание, служащее личной походной мечетью Тимур Гургена. Современный читатель, лишенный романтики и трепета перед сакральным, назвал бы его сборно-щитовым, но мы предпочитаем называть здание мечети разборным, приспособленным к переездам.

Между кварталами были проложены настоящие улицы, огороженные тканевыми пологами с проходами в шатры, стоящие вдоль улицы. Одни улицы были предназначены для пешеходов, а вторые, более широкие, предназначались для всадников, вьючных животных и телег. Хозяйственные постройки располагались по периметру Стана. Здесь же находились шатры для прислуги и охраны. В сопровождении Абу Салама, наш герой прошел к шатру, вплотную прилегающему к огромной юрте, предназначенной для Приемов. Здесь уже находился Абу Хусейн, который кривой улыбкой встретил своего «племянника», озадаченно оценив его затрапезный вид. Но формально, у нашего героя было все необходимое для посещения Двора: халат, чалма и сапоги. Как невоенный человек он был освобожден от ношения оружия. Но, рядом со своим родственником, наш друг выглядел излишне демократично.

Вежливо поприветствовав своего знакомого и, осведомившись о его здоровье, наш друг, вместе с Абу Хусейном прослушали правила поведения в зале Совета.

После вызова к Эмиру, им, как Саидам, будут указаны места справа от Великого Эмира. После занятия своего места вставать и переходить по залу запрещено. В зале каждому будет предоставлен нож и деревянная ложка для еды. Если Великий Эмир соблаговолит преподнести чашу вина, то тогда будет необходимо встать, приблизиться к подножью Трона и пасть ниц перед ним. Брать чашу можно только обеими руками. Одной рукой можно брать чашу только от равного себе, но не от правителя. Поэтому тот, кто ее брал одной рукой, проявлял неуважение. Взяв чашу из рук Правителя, нужно было встать и пятясь, отойти назад, затем отвесив три поклона, выпить все вино до дна. Если последует пожалование одеждой, то одевать её следует после угощения, и совершения тройного поклона. Если Великий Эмир пожалует блюдом с кушаньем, то надо понимать, что после того, как блюдо поставят перед награжденным, его сразу заберут и унесут в его шатер. А на его место поставят другое, блюдо с которого и можно будет есть.

Возле трона всегда находятся четыре Церемониймейстера. Необходимо следить за ними и выполнять все их указания.

Выслушав эти наставления, наши знакомые разместились на скамье в ожидании вызова к Эмиру.

***

Совет проходил в большой юрте, диаметр которой был около сорока метров. Напротив входа размещался помост высотой около метра, размером с двуспальную кровать. Помост был из резного дерева, богато украшенный позолотой и инкрустациями. На нем сидел сам Великий Эмир. Вокруг помоста сидели родственники Тимура Гургена. Рядом с помостом, спиной к нему стояли четверо вельмож в одинаковых халатах с небольшими жезлами в руках. Наверное, это и были церемониймейстеры, о которых предупреждали наших знакомых. Вдоль стен полукругами сидели и стояли в несколько рядов придворные и военачальники, всех степеней. Как узнал позже наш герой, в Уложениях Тимура, было подробно прописаны места для всех категорий «сильных мира сего», допущенных к Решениям Судеб Мира. Мы не станем утомлять нашего читателя перечислением всех титулов и званий, присутствующих здесь особ. Наш читатель забудет о них раньше, чем дочитает список их чинов, рангов и почетных обязанностей. Скажем кратко, здесь были сосредоточены представители всех ветвей власти обширной империи известной под именем «Дешти Чагатай» или как предпочитал называть её сам Великий Эмир «земли Турана».

Когда Икам и Абу Хусейн были вызваны на Совет, прошло уже несколько часов его работы. О чем говорилось в это время, осталось для них неизвестным. Услышав свои имена, они оба вошли через главный вход, расположенный напротив Трона и по сигналу одного из церемониймейстера остановились и опустились на колени. В полной тишине четко прозвучал голос вельможи, который в цветистых выражениях объявил о прибытии во Двору Великого Эмира двух благородных Саидов, чьё высокое происхождение подтверждено достоверными шаджарами и свидетельствами Уважаемых жителей Багдада.

Дождавшись приветливой улыбки Эмира, правое крыло сдержано радостно и одобрительно загудело. Заседание Совета было рабочим, поэтому обошлось без особых церемоний. К каждому подошли по два слуги и подняв под руки, отвели их на указанные им места в окружении Тимура. Икам был доволен, что его место оказалось во втором ряду почти за спиной Абу Хусейна. Перед тем как усесться, тот приветливо раскланялся, как со старыми знакомыми со всеми, кто находился рядом. По знаку жезла, снова наступила тишина и Совет продолжил свою работу.

Наш знакомый, усевшись на пятки, в положении для молитвы, выпрямив спину и держа голову прямо перед собой ловил каждое слово. К его сожалению, почти все разговоры велись на языке тюрков и Икам остро почувствовал свою ущербность, дав слово в кратчайшие сроки освоить этот жизненно необходимый язык. А еще он только сейчас понял степень своего нахальства, которое в один миг подняло его на самый верх пищевой цепочки этого мира. Не думая о последствиях, он оказался у подножья Трона, месте столь желанном, сколь и опасном, для тех, кто окажется там.

Из ведущихся выступлений он понял в общих чертах, что Султан Багдада Ахмед-Джалаирид спешно переправился на правый берег Тигра и ему удалось скрыться. Правда, в Кербельской долине он едва не попал в руки сына Великого Эмира, Мираншаха, пущенного ему вдогонку, но, бросив тому все свои богатства, а также сыновей и жен, спасся. Бывший правитель Багдада поспешил в Миср-Египет, надеясь на гостеприимство Мамлюков, где, по слухам, он и был принят мамлюкским султаном Баркуком. Довольный эмир обещал сам осмотреть караван с богатой добычей и пленниками, прибывший в Ставку.

Потом прозвучал доклад о том, что все вино из погребов Ахмеда-Джалаирида, еще остававшегося в изрядной степени монголом, а потому любителя выпить, было вылито в Тигр, и, как свидетельствовали очевидцы, «захмелевшая рыба плавала вверх животом, словно мертвая». Последнее замечание вызвало дружный смех присутствующих, правда сразу смолкнувший, по условному знаку жезла.

Затем, какой-то придворный стоя на коленях, выслушал приказ восстановить мавзолей основателя одной из четырех правоведческих школ ислама, Ахмеда ибн-Ханбала.

И наконец, одобрительным гулом был встречено решение о том, что Багдадские художники, ученые и все те, кто составляли сливки общества, должны будут в ближайшее время, отправиться на постоянное проживание в Самарканд — новую столицу Мира.

Затем в течение почти часа Тимур разбирал военные вопросы, а точнее склоки своих военачальников, которые, под видом поиска справедливости, бессовестно ябедничали и клеветали друг на друга, обвиняя своих противников во всех смертных грехах.

Было видно, что эти вопросы интересны и понятны Эмиру. Он живо участвовал в обсуждении, вникая в каждую мелочь и демонстрируя глубокое понимание нежных душ своих головорезов.

Когда заседание Совета подошло к концу, по сигналу церемониймейстера, появились десятки слуг с медными котлами и множеством круглых блюд из луженого железа на высокой ножке. Потом поднесли около сотни железных чашек, круглых и глубоких, похожих на шлемы всадников. После разложили куски мяса на эти блюда, а в чашки приправленную баранину и мясные шарики, рис и другие кушанья, каждое из которых различалось по цвету. Сверху каждой чашки и блюда клали тонкую хлебную лепешку. Перед передними рядами расстелили шелковую ткань вместо скатерти и на нее поставили блюда и чаши с мясом, и все, кто был тут, начали есть. Те, кто сидел во вторых рядах, присоединялся к тем, кто сидел на передних, особо почетных местах. У каждого был свой ножичек для резания мяса и своя деревянная ложка для еды. когда одни ели рис и другие кушанья, что там были, все остальные, поочередно, ели из одной чашки.

Абу Хусейн потеснился и пригласил нашего героя присоединиться к нему. Перед раздачей пищи, перед каждым из них положили свертки с халатами их шелковой ткани, называемой «камка». Это двусторонняя цветная ткань с растительными узорами. Халаты из неё служили своеобразной формой для служивого люда и знаком отличия одновременно. Вручение такой одежды было традиционным и желанным подношением и наградой.

Поймав мимолетный взгляд Эмира, брошенный в их сторону, Абу Хусейн прижал руки к груди и склонился до земли. Икам присоединился к нему, некстати подумав, что во времена первых Калифов, жизнь не была наполнена столькими условностями.

— Я поговорил со своими знакомыми и узнал, что все Саиды, кто не имеет должности будут отправлены в Самарканд. Имея диплом судьи, ты можешь рассчитывать на должность Кади в одном из небольших городков в этих краях. Если хочешь, я могу похлопотать о тебе. Не думаю, что тебе стоит ехать в Самарканд. Там ты можешь встретить людей, которые хорошо знали нашего отца и всю его семью. Не стоит рисковать.

— Спасибо, дядюшка. Я пока еще не решил, чего я хочу от этой жизни. Но, я помню все то добро, которое вы сделали для меня. Если вам понадобится мои услуги — обращайтесь. Обещаю, сделать все, что в моих силах.\

В это время слуги внесли большие кувшины со сладкими напитками, кумысом и вином. После иронического рассказа о захмелевших рыбках, это выглядело несколько непоследовательно, но предсказуемо. К вину подали много мяса, риса, различных блюд. Когда мясо съели, подали чашки с медом, персики, вымоченные в уксусе, и виноград. И все это время не было недостатка в вине. Слуги по первому знаку наполняли чаши пирующих доверху. Наш герой отметил, что здесь в качестве подливки к мясу, подавали сильно посоленный мясной бульон, которым поливали мясо и который наливали в блюда. В него было принято макать куски хлеба и мяса. В отличии от арабов и персов, подающих мясо без соли, тюрки ввели в обычай обязательно угощать гостей хлебом и солью. Редко кто отваживался задумать плохое против хозяина дома, с которым делились хлеб и соль.

После окончания Общей трапезы, облачившись с помощью слуг в новые халаты и поблагодарив троекратным поклоном за проявленное внимание, Икам и Абу Хусейн разошлись по своим покоям.

При дворе Тимура (декабрь-январь 1394)

В этот раз в распоряжение нашего героя была предоставлена почти новая юрта из белого войлока. Рядом с ней было свободное место еще для двух палаток или шатров. У коновязи наш друг с радостью обнаружил своего коня. Видимо, обслуживающий персонал этого отеля хорошо знал свое дело.

Слуга, представившись Ниязом, сказал, что ему поручено разместить нового гостя Великого Эмира со всеми удобствами. Эта юрта предоставляется в его полное распоряжение. Рядом выделено место для еще двух палаток для хранения имущества и размещения слуг почтенного господина. Пока слуги уважаемого Саида еще не прибыли в его распоряжение могут быть выделены несколько гулямов (рабов). Но, тогда забота о них, на все время их использования, ложится на господина Саида. Но если почтенный господин захочет внести установленную плату, то он, Нияз, возьмет на себя все заботы об обеспечении его всем необходимым.

На столь откровенное вымогательство, наш друг ответил долгим взглядом. Ему было понятно, что огромный и сложный организм Ставки не может нормально действовать без тысяч слуг, на плечах которых и лежат обязанности по его обеспечению. Но, чтобы разобраться в хитросплетениях этого организма ему нужно время, или нужен человек, который может помочь ему.

Поблагодарив за заботу, Икам сказал, что ему нужна служанка по имени Зарин, которую он хотел бы взять себе в услужение. Нияз с готовностью отправился исполнять это поручение. Очень скоро в юрте появился менеджер средней руки этого гостиничного комплекса, который представился, как Тулеген Ага. Он выразил готовность выделить в распоряжение почтенного господина любых невольниц или гулямов для любых целей. Чтобы прекратить перечисление всех предложений на местном рынке труда, Икам уточнил, что его пока интересует только одна девушка, по имени Зарин, она должна быть в стане господина Мир Ахмета. Но он обещает, что, при необходимости пополнить число своих слуг, он вспомнит о господине Тулеген Ага.

Сей господин признался, что его удивляет выбор почтенного Саида, ведь в наличии у него имеется богатый выбор девушек и мальчиков на любой вкус. Кроме того, сейчас прибыла новая партия товара из бывшего гарема самого Султана Багдада. И очень скоро можно будет выбрать недорого очень хорошие экземпляры. А пока он уже отправил Нияза, чтобы он немедленно доставил Зарин сюда. Нехорошо заставлять ждать столь достойного господина.

Чтобы скоротать время, Икам поинтересовался сколько будет стоить, если он решит купить девушку себе. Оценив одежду «достойного господина», уже снявшего подаренный халат, менеджер со вздохом, назвал сумму в двадцать динаров. В ответ на удивленный взгляд, он тут же сократил цену вдвое. Этот торг прервало несвоевременное появление Нияза, не скрывающего удивление от результатов его поиска. В стане господина Мир Ахмета, знаменитого ювелира, нашлась только одна замарашка по имени Зарин. Её господин охотно предоставил её в распоряжение господина Саида, которого он видел на Совете.

В молодой женщине, стоящей за спиной Нияза, наш друг с трудом узнал свою знакомую. В длинном, грязном платье, в бесцветном платке, оставляющем открытым только лицо, босая, она мало напоминала ту бойкую красотку, с которой наш друг коротал ночь. При свете дня было видно, что ей уже далеко за двадцать, хотя сутулилась она скорее от смущения. Эта неожиданная встреча явно тяготила её, и она отводила взгляд.

Вручив слугам по серебряной монете, именуемой здесь «таньга», наш герой отпустил их. С усмешкой осмотрев девушку он, накинув себе на плечи подаренный халат, приказал отвести его к её хозяину.

Поклонившись и пролепетав: «Да, мой господин», — девушка повела его по лабиринту полотняных переходов.

***

Его появление в шатре ювелира Мир Ахмета вызвало привычную суету, какую проявляют слуги, при внезапном прибытии гостей. Хозяин радушно встретил гостя и, усадив его на подушки, начал с традиционных приветствий и пожеланий. Икам внимательно осматривал обстановку типовой однокомнатной юрты представителя Среднего класса. Отдав положенное время разговору ни о чем, наш герой, извинившись за внезапный визит, перешел к делу. Не смущаясь, он заявил, что наслышан о почтенном Мир Ахмете очень много хорошего и именно это заставило его обратиться прямо к нему. Дело в том, что в силу неких обстоятельств ему придется задержаться в Стане Великого Эмира. А это требует определенных расходов. И, как выяснилось, немалых.

— Уважаемый. Я всегда готов помочь уважаемому человеку, оказавшемуся в стесненных обстоятельствах. Но вам проще обратиться к визирю. Он никогда не отказывает знатным людям. Кроме денег он может поставить вас на хорошую должность. О какой сумме идет речь?

— Почтенный Мир Ахмет. Я обратился к вам, именно потому, что не хочу, чтобы мои финансовые дела вышли за пределы нашего круга. Что вы скажете вот об этом?

Икам положил на столик два зеленых камешка из своих запасов. Увидев их, ювелир сразу принял серьёзный вид и хлопнул в ладоши. По его знаку, появившийся в входном проёме юноша, принес деревянную шкатулку с инструментами. Мир Ахмет долго и тщательно осматривал через лупу оба камня и со вздохом сказал

— Камни великолепные. Не буду спрашивать откуда они. Они стоят тысячу динаров. Я могу дать вам пятьсот, нет — шестьсот динаров. Жаль, что они не парные. Их цена сразу возросла бы.

Наш герой, покопавшись в своем поясе, выложил на стол еще два таких же камушка. Ювелир на время потерял дар речи. Положив две пары камней рядом, он, казалось, просто наслаждался их красотой. По-видимому, что он не сразу понял слова нашего друга

— Полторы тысячи золотых динаров за всё. Смотрите какой чудесный получится комплект: серьги, перстень и брошь. И я хотел бы треть получить серебром.

Словно очнувшись Мир Ахмет осипшим голосом ответил

— По рукам! Деньги сейчас принесут.

С этими словами он взял камни и вышел из шатра.

Вскоре он вернулся с двумя кошельками. Один с золотом, а второй, больше похожий на мешок, с серебром. Было видно, что он очень доволен совершенной сделкой.

— Спасибо, уважаемый. Теперь я знаю к кому я могу обратиться в следующий раз, когда найду, что-нибудь стоящее. Мне неудобно вас беспокоить, но не могли ли вы принять часть серебра себе на хранение? Просто мне пока даже некуда его положить.

— Непременно, непременно! Всегда буду рад иметь с вами дело!

— Спасибо. Извините за короткий визит, но мне еще нужно устроиться на новом месте. Благодаря вам, это будет проще. Да, чуть не забыл. Я хотел бы просить вас уступить эту девушку, которая меня к вам привела. Кажется, её зовут Зарин.

— Какая девушка? Зарин? Я вас умоляю! Она — ваша! Примите её в подарок в честь нашего знакомства!

— Спасибо. Я ваш должник!

— Эй, Юнус! Прикажи Зарин собрать её вещи. Я отдаю её почтенному Саиду Икамату!

Отказавшись от вина, наш герой из вежливости еще посидел немного и направился к себе в сопровождении своих приобретений: серебра, золота и золотой Зарин,

***

За время отсутствия нашего героя его юрту уже приготовили к проживанию. В центре горел огонь, вокруг него были разложены кошмы с подушками и лежала стопка одеял. В углу лежало седло, а упряжь и оружие было развешано на решетки вдоль стен. У коновязи к ногам коня был брошен сноп клевера. У входа в юрту их встретил слуга-гулям Пайам, мужчина средних лет, который сказал, что передан в услужение Почтенного Саида, для ухода за конем, доставки топлива и выполнения всех работ по хозяйству.

Войдя в своё новое жилище, наш друг остался вполне им доволен. Он даже засомневался, а не поторопился ли он с приобретением служанки. Снова внимательно осмотрел девушку. Она уже сменила платье на другое, более чистое, но такое же потрёпанное.

Мужчины умные, конечно понимают,

Что Женщины их не умеют врать.

Они лишь фантазируют, слегка приукрашают,

Они, лишь просто, не хотят их огорчать.

— Зарин. Тебе нужно помыться и сменить платье.

— Если позволите, я быстро сбегаю в баню. И я в лавке старьевщика возьму себе другое платье, получше.

— Сколько нужно денег?

— У меня есть свои сбережения, господин.

— На мои вопросы нужно отвечать точно и быстро. Сколько?

— Помывка в бане обойдется в пол таньга, а платье можно взять и за три.

— Вот тебе двадцать таньга. Только не задерживайся, и платье должно быть новым. Купи себе обувь и платок. Иди.

Вызвав к себе Пайама, он приказал обращаться к нему только на тюркском, чтобы он мог освоить новый для него язык. В это время слуги принесли в юрту блюдо с едой и кувшины с водой и кумысом. Его запрет приносить вино уже запомнили и строго выполняли.

Довольно скоро появилась запыхавшаяся Зарин, которая с удивлением выслушала приказ разделить с ним ужин. Она пояснила, что вообще-то слугам достается только остатки ужина после своих хозяев. Поэтому и блюда, присылаемые со стола Эмира такие большие. Повара понимают, что у господ есть еще и слуги, которым тоже нужно есть.

После ужина, во время которого уже осмелевшая девушка, засыпала Икама последними новостями, среди которых был и последний анекдот, который передавался по всей Ставке на все лады. В нем, какой-то чудак, которому прислали блюда со стола Великого Эмира, приказал слугам отдать их своей собаке. На возмущенное замечание, что это еда со стола самого эмира, он зашикал на слуг и заявил

— Говорите тише! Если мой пес узнает, что это объедки, хоть и самого Эмира, то он точно, их есть не будет!

С этими словами девушка чуть не повалилась на пол от смеха. Было понятно, что этот рассказ имел огромный успех у неизбалованной аудитории и, наверное, станет фольклором.

Усмехнувшийся Икам, сообразил, что этим чудаком мог быть именно он и пообещал себе быть поосторожнее в своих высказываниях.

Получив блюдо с остатками ужина, Пайам отправился спать в палатку для слуг. Временным слугам хозяева не предоставляли место для ночлега.

После ужина, наш герой проверил, как его ученица запомнила его уроки. Девушка выплеснула на него всю свою нежданную радость от изменения своего положения. Ночь пролетела быстро и плодотворно. Словарный запас нашего героя пополнился значительным списком новых слов и идиоматических выражений, который мы не станем приводить из соображения, что кроме читателей наш рассказ может заинтересовать и читательниц.

***

В течение месяца Великий Эмир Гурген отдыхал сам и дал время для восстановления сил своему воинству. За это время наш герой почти полностью освоился в своей новой жизни. Благодаря заботам Зарин, он был полностью освобожден от хозяйственных забот.

Потомки Пророка, ученые, начальники общин и законоведы, согласно «Уложениям Тимура» относились к первому классу Табеля о рангах, который ввел в своих землях Великий Тимур. На нашем герое, находящегося при Дворе, возлежала обязанность ежедневно прибывать в Шатер Совета и, заняв свое место, находиться там, в ожидании, когда Тимур Гурген потребует от своих советников разъяснений по сложным вопросам, поднятым при докладах Чиновников.

После окончания Совета, заканчивающегося обильными пирами, все расходились по своим шатрам. Как и всех придворных, их бесплатно обеспечивали утренней и вечерней трапезой, кормом для слуг и вьючных животных. Им так же были положены Шатры из «обменного, жилого фонда» Эмира.

Деньги, полученные у ювелира, наш друг превратил в два шатра-юрты, одну белую и другую серую. В Белой он разместился сам и хранил все свои ценности. Все его вещи разместились в больших ковровых сумках, приспособленных для перевозки во вьюках и используемых как походная мебель в качестве подушек, диванов или кресел. Полы были застелены кошмой и разнокалиберными коврами. Все остальное развешивалось как деталь интерьера, удобно находясь на виду.

Трое его гулямов из тюрков, в свое время отказались служить в армии Тимура и стали рабами. Все они были военнопленными захваченными в боях, один — с Тохтамышем, ханом Дешти Кыпчак, второй в Могулистане на востоке Мавераннахра. Третий, из турок-османов, просто был захвачен в какой-то пограничной стычке. Наш герой выкупил их, принял к себе на службу, выдав каждому теплую одежду, коня и пообещав выплачивать по десять таньга в месяц. Под руководством Зарин они взяли на себя заботу за небольшим хозяйством нашего героя и его стадом, в котором уже насчитывалось пять двугорбых верблюдов бактрианов и десяток лошадей. Все они говорили на разных диалектах тюркских языков, понятных другим, но легко распознаваемым с первой фразы. Причем, каждый из них, только свой язык считали правильным, а говор своих товарищей — «варварским жаргоном».

Зарин, в нарядных платьях, бренча украшениями, покрикивая на гулямов, всю свою нерастраченную нежность и набранную силу направила на служение своему господину, для которого стала неисчерпаемым источником информации (в смысле слухов и сплетен) обо всем что происходило в Ставке эмира.

Ставка была реальной, хоть и походной Столицей Турана — Дешти Чагатай. Здесь находился Сам Великий Эмир. В одном из шатров под усиленной, почетной охраной проживал и сам Махмуд-хан, сын Суюргатмыш-хана, сына Казан-хана — потомок Чингисхана и официальный Правитель Турана и Дешти Чагатай. Его изредка можно было увидеть в свите самого Тимур Гургена, и с которым, судя по всему, они были в приятельских отношениях. Но не более. Кроме того, в Ставке находились дворы всех официальных жен Эмира и все его многочисленные наложницы.

Здесь находился и многочисленный двор Великого Эмира, все Малые дворы его Сыновей, родственников, Министров и Сановников.

Но всех жителей и гостей Столицы ежедневно нужно было кормить, поить и обогревать. Поэтому, главные медиа-центры Столицы назывались Продуктовый, Водяной и Дровяной (топливный). Они находились на больших складах с одноименными названиями. Сюда ежедневно стекались все доверенные слуги своих хозяев со всей Столицы за продуктами, водой и топливом. Здесь происходил обмен слухами и сплетнями, правдивыми и не очень. Зарин, одетая благодаря щедрости своего господина, как знатная госпожа, а также используя свою природную смекалку и пронырливость, была всегда в курсе всего, что произошло, происходит и произойдет во всех знатных столичных домах.

Благодаря умело подобранным помощникам, наш герой к этому времени уже освоил десяток тюркских диалектов, на которых он общался со слугами, как земляк. Эту свою счастливую особенность в изучении языков, он сохранил еще со своего первого приключения (См. Икам — легенда Легиона).

Благодаря Зарин, лежа на подушках в своей юрте, он узнавал все или почти все раньше самого Эмира.

Так он узнал, что для отправки в Самарканд в ближайшее время готовится большой караван, в котором вместе с богатствами, захваченными в Ираке, туда должны будут отправлены Багдадские художники, ученые, искусные ремесленники и все те, кто сделал Багдад центром Наук и Культуры. Теперь в мире должен остаться только один Центр — новая столица Мира — Самарканд.

Настала пора нашему герою определяться, кем он видит себя в этом мире и чего ждет от своей Судьбы.

Присутствуя на заседаниях Государственного Совета, пусть и на галерке, но он имел возможность узнавать о событиях в мире, которые могли повлиять на судьбы многих людей.

Так ему стало понятно, что севернее Турана, находятся два сильных тюркских государства, которые в силу родственности племен их сформировавших, имели много общего, что делало их потенциальными союзниками. Хотя их правители понимали Союз только, как безоговорочное признание их гегемонии, и только себя видели во главе этого Союза. Кроме Степных империй Дешти Кыпчак (Кипчакская Степь), которой правил хан Тохтамыш и Турана-Дешти Чагатай (Чагатайская Степь) на берегах Средиземного моря на Малоазиатском полуострове образовалось новое сильное государство Тюрков Усманов, именуемых так по имени своего первого Правителя Усмана. Оно занимала земли на европейском и азиатском побережье Средиземного моря. Европейская часть называлась Румелией, а азиатская — Анатолией. Некоторые Усман произносили, как Осман, что в общем-то, было одно и то же. Этим государством правил некий Баязид I, ибн Мурат Усмани «Йылдырым». Сей достойный муж объявил себя «Мечем Ислама» и заявил о желании распространить веру Пророка (Мир ему) на европейские земли. Он осадил Константинополь, и Император Константинополя изъявил покорность султану Баязид-хану и обязался ежегодно выплачивать султанскому дивану 10 тысяч золотых. Помимо создания в Константинополе исламского суда, в городе уже был размещён шеститысячный османский гарнизон, а для мусульманских поселенцев был выделен целый квартал города, известный как [квартал] Исламиё, туда был назначен мусульманский кази и было решено построить соборную мечеть и минарет, дабы призывать мусульман к молитве.

Воины Баязида воевали в Сербии, Венгрии, Греции и Болгарии. Эмир Тимур симпатизировал дерзкому и удачливому соседу и рассчитывал на Союз с ним на основе распространения ислама.

Хан Тохтамыш, правящий Дешти Кыпчак, был потомком Чингисхана и правил Улусом Джучи, по праву наследника. В своё время, Великий Эмир Тимур Гурген оказал немалую помощь Тохтамышу, чтобы тот мог сесть на трон «Золотой Орды», как сейчас именовали земли (Дешти Кыпчак) Улуса Джучи, бывшего, как и Чагатай сыном Чингисхана.

Земли двух улусов имели много общего в кочевом быте, общей истории и военной Славы Чингизидов. Их Союз мог стать началом возрождения Великой Империи их Великого деда — Чингисхана. Но их правители не могли признать себя равными. Тохтамыш, Чингизид по крови не считал равным себе «выскочку» тюрка всего лишь женатого на женщине рода Чингисхана и имеющего право только на титул «Гурген», что значит «Зять». Тимур взял в жены бывшую жену эмира Хусейна дочь хана Казана. Звали ее Сарай-Мульк-ханум. Как ханская дочь, она считалась старшей женой Тимура, и все называли её просто «Биби-Ханум»,

Тимур, посадивший Тохтамыша на трон «Золотой Орды» рассчитывал по крайней мере на благодарность своего «протеже».

Отдых на землях Вавилонии подходил к концу. На государственном Совете открыто обсуждались планы дальнейших походов. Как всегда, главным опасением всех трех тюркских Правителей было заключение союза двух против третьего.

Лазутчики докладывали о сосредоточении сил Тохтамыш хана севернее Дербента в провинции Ширван. Тимур готовился к походу на север. Но он хотел обезопасить себя от возможного флангового удара Баязида.

Когда Зарин обмолвилась, что жены Абу Салама начинают готовиться к отъезду их господина, Икам решил действовать. После окончания заседания Совета, когда придворные начинали расходиться, наш герой, как бы случайно, оказался возле вельможи и вежливо поприветствовав, попросил уделить ему минуту времени.

Скрыв удивление за вежливой улыбкой, сановник выслушал просьбу нашего героя включить его в состав Посольства в земли Баязида. Ничего не обещая, он обещал похлопотать за Икама, отметив похвальное стремление приложить свои силы и знания к службе Великому Эмиру.

Через несколько дней в такое же время, Абу Салам встретился с Икамом, и уточнил когда тот готов тронуться в путь и на какую должность в составе Посольства рассчитывает?

Ответ о готовности выехать хоть завтра и согласие на любую должность, решили вопрос. На следующем заседании Совета был оглашен Фирман Махмуд-хана об отправке Посольства к Султану Баязиду. В состав посольства был включен и наш герой дипломат-любитель. В посольстве ему была назначена должность помощника Посла.

Зарин мужественно выдержала новость об отъезде. Дорога в неизвестное пугала её, но предложение (или угроза) получить свободу, рассеяла все сомнения и девушка рьяно (и мстительно) взялась опустошать кошелек своего господина, закупая дорожные запасы. Слуги, получив жалование за месяц вперед, стали готовить в дорогу вьюки и вьючных животных. Шустрая Зарин выгодно продала верблюдов и закупила вьючных мулов, выгадав пять динаров. Мулы в горных районах земель османов практичнее верблюдов. Получив сэкономленные динары в качестве премии за расторопность, девушка почти простила своего господина за его сумасбродство. Как всегда, перед дорогой обнаружилось множество мелких проблем, но Икам, уже начавший тяготиться долгим пребыванием в стенах Ставки, с нетерпением стал ожидать начала движения в поход.

С помощью своего доброго знакомого Мир Ахмета, наш герой превратил несколько мелких камней в четыре комплекта воинского снаряжения для себя и своих гулямов и четверых приличных скакунов. Для гулямов он ограничился кожаными доспехами, стальными шлемами с кольчужными воротниками, железными наручнями и наколенниками с кольчужными накладками. Для себя он приобрел великолепный пластинчатый доспех дамасской работы с золотой насечкой. Для Зарин он приобрел двух рослых мулов — иноходцев и паланкин, а также маленькую белую монгольскую лошадку с широкой спиной, на которую можно было, хоть улечься в дороге. Когда его гулямы вооружившись и сели на коней, они совершенно преобразились и стали выглядеть, как настоящие разбойники. То есть стали похожи на настоящих воинов армии Великого Эмира. Помня о своем прошлом, наш герой выбрал для своего отряда привычный черный цвет. Зато Зарин в походном одеянии смотрелась, как настоящая принцесса.

В этих хлопотах время пролетело незаметно. Абу Хусейн, отправляющийся со всем своим многочисленным семейством в Самарканд, даже пустил слезу, получив от заботливого племянника сотню золотых динаров на дорожные расходы. Именно за эту сумму он долго и безуспешно пытался продать свой дом, но цены на дома в Багдаде упали так низко, что найти покупателей на дом, в котором квартировалась сотня Лихого Рахимбека, было невозможно.

Наконец все плохое, как и долгое ожидание закончилось. И караван Посольства ранним утром вышел из Дамасских ворот города Багдада.

Глава 6

Командировка в земли Бейликов. (февраль 1394)

Дорога встретила их моросящим дождем. В этих краях дождь считался хорошей приметой. Тучи, бегущие по небу, не давали солнцу высушивать землю. Было тепло и влажно. Склоны холмов начинали зеленеть пробивающейся травой. В теплом воздухе чувствовалось приближение весны. Весна обещала молодую траву, на которой скот, отощавший за зиму быстро восстановит силы и даст многочисленное потомство.

Все имущество нашего героя уместилось во вьюках двух десятков лошадей и мулов. Общий состав Посольского каравана достигал несколько сотен лошадей, большая часть которых были заняты вьюками с подарками Баязид хану. Наличие Фирмана Великого Эмира, позволяло производить замену лошадей на почтовых станциях с непривычным для нашего героя, названием «ямчин». Все почтовые станции находились под защитой и попечением специальных чиновников, называемых «даруга». По монгольскому обычаю, через каждый дневной переход были расположены постоялые дворы, почтовые станции — ямы (караван-сараи). Под дневным переходом, обычно понимается расстояние, что соответствует примерно 8 фарсахов (44 километрам).

В них, по требованию чиновников — даруга сосредотачивались запасные кони для проходящего посольского каравана. Впереди каравана на два дня пути, Абу Салам высылал двух гонцов, которые предупреждали начальников станций о приближении каравана и его потребности во вьючном транспорте. При прибытии на станцию, его встречали слуги, которые быстро перегружали вьюки на новых лошадей. Сменив лошадей, караван тут же продолжал свое движение. Вместе с лошадьми из станции выезжали погонщики, которые после прибытия на следующую станцию, возвращали своих лошадей обратно. По правилу, заведенному Великим Эмиром на его землях, его посланники должны были преодолевать за сутки два дневных перехода. Гонцы со срочными донесениями должны были двигаться еще быстрее, проезжая за сутки три дневные нормы. Обычные казенные торговые караваны имели документы, на которых стоял один крест. Посольский караван имел два креста. Гонец с фирманом с тремя крестами имел право загонять лошадей до смерти, не неся за это ответственность. Возможно, отсюда берет свое начало фраза: «Аллюр — три креста», что означает «Быстро, быстрее некуда!»

Но хороша была не только сама задумка организации государственных перевозок, но и её воплощение руками чиновников — даруга, верных слуг Великого эмира. При недостатке казенных лошадей, они, не заморачиваясь, высылали своих людей на дорогу, которые выходили и проводили насильственную мобилизацию всех лошадей, отнимая их у всех путников, оказавшихся в пути в «недобрый час». Отказ и сопротивление расценивалось как бунт и мятеж, и подавлялось с крайней степенью жестокости. При этом возврат лошадей владельцам или обмен их, даже не рассматривался.

Чтобы сэкономить казенные средства, питание каравана проводилось в попутных городках и поселках, лежащих вдоль «Царской дороги».

Когда наш друг вместе с другими караванщиками въехал в первый, лежащий по дороге городок, его удивила реакция местных жителей. При виде всадников, торговцы бросились закрывать свои лавки, а все горожане бросились наутек во все стороны, словно в город входил не Почтенный Посольский караван Великого Эмира, а ворвалась шайка разбойников. Но, оказывается горожане знали, что делали.

Поняв, что к их приходу угощение не приготовлено, охрана каравана, не дожидаясь особых указаний, рассыпалась по улочкам города. Захватив несколько бедолаг, не успевших скрыться, они, задав им трепку, приказали им вести их к дому городского старшины — Раиса.

Чтобы избитые проводники не отставали, воины применяли испытанный прием. Размотав головную повязку, которую носили все мужчины в этих краях, они, обмотав её вокруг шеи несчастного, держа её за концы, просто тащили его за собой. Если тот оказывался недостаточно прытким, и падал, свернув шею, то его тело, со смехом, просто бросали на дороге. Подойдя к дому Раиса, того, не церемонясь, вытаскивали на улицу, где сначала избивали, а затем приказывали обеспечить караван всеми необходимыми припасами для людей и животных. Чтобы не тратить время, все требовали в тройном размере. Пока стражники общались с местными властями, Караван разбивал лагерь для отдыха. И тут, словно по волшебству, к месту стоянки каравана приносилось для них много вареного мяса, риса, молока, кислых сливок и корма для животных. Из числа горожан, при необходимости, выделялись люди для охраны каравана, его поклажи и лошадей. Всем было известно, что в случае пропажи чего-либо, местные власти должны будут тут же возместить причиненный ущерб. При этом, власти ссылались на вековую традицию, введенную еще при арабских завоеваниях. Называлась эта славная традиция — Алуфа, от арабского термина «альф, «алуфа («корм», «пища») — сбор продуктов питания и фуража для войск и военных чинов, а также для гонцов и проезжих чиновников с их челядью, верховыми и вьючными животными

Движение Посольского каравана по землям Великого Эмира был больше похож на карательный рейд по вражеской территории. Нашему герою можно было только догадываться, как местное население относится к армии своего Господина. Было понятно, что на этой территории во время нахождения здесь армейских отрядов, поддерживался жесточайший оккупационный режим. Наместники, назначенные Тимуром Гургеном, с уходом армии в очередной поход, контролировали только города, крепости и караванные пути. Поэтому, помимо укрепленных почтовых Ямчин, вдоль дорог между ними устанавливались наблюдательные вышки, с которых стражники просматривали всю Царскую дорогу, обеспечивая безопасность гонцов и посланников Великого Эмира.

При такой организации движения Посольский караван двигался достаточно быстро и не испытывал никаких трудностей в пополнении дорожных припасов. В таких условиях старинная тюркская пословица: «Джигита прокормит дорога», — начинала восприниматься неоднозначно.

Наш герой со своими людьми, находясь в составе каравана, тоже обеспечивался всем необходимым. Он отметил, что его люди, не делали попыток принять участие в общении с местным населением. Во время сцен откровенного беспредела они мрачнели, но молчали, всем своим видом показывая, что их это все не касается. Зарин, впервые оказавшись вне стен Ставки, растеряла всю свою бойкость и молча жалась к своему господину. Свое отношение к происходящему наш герой выразил в том, что снял свои доспехи и уложил их во вьюк. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь, даже по ошибке, принял его за охрану каравана.

Зато Абу Салам не видел в происходящем ничего особенного, давая понять, что так обстоят дела на всех землях Великого Эмира.

Хоть Посольство и двигалось по дорогам вдвое быстрее торговых караванов, но путь до границ земель Баязида занял почти месяц.

Вскоре они подошли к городку, стоящем на границе с землями Баязида. После решения таможенных проблем, в сопровождении чиновников, присланных Баязидом, уже ожидающих их на границе, караван разместился в пригородном караван-сарае.

Дальше караван снизил скорость и совершал только дневные переходы, останавливаясь для отдыха в караван-сараях, лежащих вдоль дороги. Для отдыха лошадей, через три дня движения, караван останавливался на дневной отдых. Чиновники Баязида, сопровождающие караван, просто и незамысловато закупали все необходимое у купцов, на выделенные для этих целей деньги своего Султана. Купцы постоянно находились в лавках при гостиницах. самые лучшие из которых получили название султан-ханов или караван-сараев, а менее роскошные — просто «ханов». В каждом караван-сарае находились склады со всем необходимом в дороге. Здесь же, можно было совершить любые сделки по купле-продаже товаров, а также обменять деньги или получить ссуду у менял-ростовщиков.

В подавляющем большинстве гостиниц условия для отдыха путников были отличные, в остальных вполне сносными. Их строили вдоль основных торговых путей на удобном для путешественника расстоянии одну от другой с тем, чтобы дать приют торговым караванам.

Люди могли отдохнуть там после утомительного дневного перехода и дать животным восстановить силы. На землях Усманов расстояние между гостиницами определялось следующим образом: за основу брали путь, который может пройти верблюд за день по местным дорогам, — то есть за 9 часов, что составляло около 30,5 километра. Таким образом, вышедший ранним утром караван к наступлению ночи обязательно доходил до гостеприимных стен хана.

По мере приближения каравана к хану, все заметнее становились оборонительные башни и массивные каменные стены этого приюта путешествующих; постепенно все отчетливее можно было различить затейливые переплетения узоров и ноздреватую поверхность камня ниш искусно оформленных дверных проемов.

Внутри путника ждал комфорт. В ханах, находившихся в городах, плата взималась за въезд и выезд, а на дороге въезд в ханы и выезд из них были бесплатными.

Взгляд вошедшего в хан путешественника первым делом останавливался на мечети с фонтаном для омовений. Здесь путники возносили Аллаху хвалу за то, что он соблаговолил предоставить им защиту в этот день; потом сгружали огромные тюки с товарами и переносили их в специально предназначенные для этого склады, а усталых животных отводили в удобные помещения со сложенными из камня кормушками.

Люди могли переночевать в отдельных комнатах или в общем зале. В хане имелись баня и различные ремонтные мастерские. К услугам путников была харчевня, а в некоторых крупных ханах, в частности в султан-хане на дороге Конья — Аксарай и хане Каратай на дороге Кайсери — Малатья, слух гостей услаждали оркестры музыкантов.

Если музыкантов в хане не было, то путешественники развлекали друг друга рассказами о виденных ими чудесах, об опасностях, которым они подвергались, о разных диковинных и необычных вещах, о которых они узнали во время странствий.

В городских ханах люди обычно собирались в огромных залах, где слушали речи опытных и хитроумных торговцев, мудрых ученых и набожных паломников — те говорили так интересно и складно, что немудреные гостиницы превращались в настоящие «университеты для бедных».

Члены Посольства чувствовали вежливую отстраненность от них местных жителей. Они отличались от них и одеждой и прическами. Большинство воинов посольства носили две косы, часто окрашенные хной в светло-рыжие цвета. Мужчины-тюрки носили длинные бороды и усы. Многие мужчины в землях Османов ограничивались ношением усов и брили бороды и головы. Естественно, что и те, и другие вежливо считали себя цивилизованными людьми, а остальных — грязными и невежественными дикарями.

Абу Салам предупредил своих людей, что земли Баязида объявлены Землями Ислама, и любое преступление против его жителей, будет караться по местным законам, быстро и беспощадно.

Это заявление повергло лихих стражников каравана в тихое, но глубокое уныние. Поэтому дальнейшее движение караван осуществлял скучно, монотонно и без веселых дорожных приключений и развлечений.

***

Знакомство с устройством Османского государства (март 1394)

Наш герой не мог не отметить для себя разительное отличие в организации работы местных властей двух тюркских государств.

Однажды, во время дневной стоянки, когда Посольский караван сделал остановку в большом караван-сарае, наш друг собрал своих слуг-гулямов для разъяснений. Пользуясь случаем, мы познакомим нашего читателя с этими достойными представителями разных семей великого тюркского народа.

Как мы уже рассказывали, в Ставку Великого Эмира они попали разными путями. Бурибай попал в плен во время похода Эмира Тимура Гургена в степи Могулистана на востоке Чагатайской Степи. По последней моде он брил переднюю часть головы и заплетал волосы в одну длинную косу, спадающую ему на спину. Джамбул был пленен в стычке на границе с Золотой Ордой. По моде времен Чингисхана у него была выбрита макушка, а волосы на висках и затылке были завиты в четыре косички. Арда из тюрков Усманов, практически возвращался к себе на родину, где был взят в плен, в какой-то пограничной стычке с воинами Тимура. Он носил усы и брил голову.

Бурибай и Джамбул исповедовали веру Вечного Неба — Тенгри и не считались мусульманами. Так как они отказались служить Тимуру, их просто сделали рабами и использовали на тяжелых и грязных работах. Слуги и рабы Ставки составляли свой замкнутый мир, живущий по своим законам. Зарин предложила им перейти на службу к своему хозяину, который щедро платит за службу и не требует вероотступничества. Так они стали слугами у нашего героя. Арда был мусульманином, но это не помешало объявить его рабом Эмира. Служба арабу тяготила его, но жизнь уже научила, что хозяева-земляки ничем не лучше. Быть рабом плохо везде и всегда.

Усадив рядом с собой Зарин, Икам собрал всех троих вокруг блюда с мясом, и завел разговор о том, почему так различаются города Турана и Османов. Кувшины со сладким фруктовым напитком дополнил трапезу. В этих краях кумыс не готовили и не пили. Вино наш герой не употреблял и не угощал им своих слуг. Хотя и не запрещал употреблять его в свободное время.

Первым не выдержал Бурибай

— Нигде, кроме Турана нет такого беззакония и беспорядков. Тимур называет себя Гургеном, но позволяет нарушать законы Яссы Чингисхана и себе и своим людям. Чингисхан требовал быть беспощадным к врагу во время войны, но после неё покорившимся обеспечивалась Жизнь и Безопасность. Уплатив Ясак, можно было рассчитывать на защиту и справедливый Суд. На землях Турана идет бесконечная и беспощадная война армии Тимура с покоренными народами. Тимур набирает воинов в свою армию за деньги и не казнит их за дезертирство. Он хорошо им платит, но эта армия съедает его страну. Чтобы прокормит эту армию, ему приходится снова и снова идти в походы на соседей. Тимур — не потомок Чингисхана и не соблюдает его законы. Поэтому в его землях нет и не будет никогда порядка. Тимур объявил себя защитником Ислама и хочет возродить Империю Чингисхана. Если он не определится, кто он — мусульманин или Чингизид, он никогда не станет Великим Государем.

— А я с этим не согласен. У нас, в Дешти Кыпчак ханы давно приняли ислам и это не мешает им быть Великими и Непобедимыми.

— По законам Яссы, за ложь положена смерть. Нельзя быть мусульманином и соблюдать все положения Яссы. Достаточно просто посмотреть, как человек режет барана. Если он перерезает горло и проливает кровь на землю, он заслуживает смерти по закону Чингисхана. Если он останавливает сердце животного и не сливает его кровь на землю, а потом ест это мясо, то он совершает Харам-запретное. Рассказывают, что когда эмир Ногай был убит воином русского тумена, который принес его голову своему государю, тот приказал его казнить, за то, что раб посмел пролить кровь нойона на землю.

— Мы сейчас говорим не об этом. Тимур перестал быть степняком и стал горожанином. Он строит город Самарканд и возводит крепости. И для этого он разрушает другие города и другие крепости. Но он забыл закон, уравнивающий все религии. Все люди могут молиться своим богам и не дело правителя принижать одних и возвышать других из-за того, что кто-то выбрал другую религию. Правитель должен издать один закон для всех и строго требовать его исполнения. Тогда в стране будет порядок.

Наш друг посмотрел на Арду, хранившего молчание.

— Великий Эмир Тимур хороший воин. Возможно, что он лучший воин из тех, кто сейчас живет на свете, после Султана Баязида, конечно. Но он — не Государь. Завоевывая новые земли, он не делает ничего, чтобы они вошли в состав его государства и стали его частью. Наш Султан Баязид является потомком тюркских Султанов Сельджука и Усмана. Сейчас он объединил все Бейлики, отпавшие на время от Единого Султаната его отца. Но в каждой части нашей страны, каждый правитель имеет знающих людей, которые понимают, как править и помогают правителям бейликов и вилаятов организовать жизнь на наших землях по законам Веры и справедливости. В каждом вилояте (области) есть свой диван, во главе которого стоит «визирь» или «сагхиби азам». Финансами государства заведует отдельное учреждение. Оно собирает налоги и выделяет деньги на государственные нужды. Для написания приказов и указов бея существуют отдельные канцелярии. В провинциях у беев есть такие же диваны. Младшие беи управляют провинциями с помощью диванов и, таким образом, приобретают опыт. Если сын старшего бея ещё мал, правитель назначает ему из доверенных людей атабека или лалу.

Таким образом, Двор правителя каждого бейлика повторяет двор Главы государства. Его образовывают официальные лица, каждое их которых знает, чем ему заниматься. Один — налогами, другой строительством, третий водоснабжением, четвертый религией, пятый судами. Поэтому в каждой местности все знают, кто за что отвечает.

На новых землях создаются новые провинции и вилаяты, а в них — новые диваны и наводится закон и порядок. Во всех бейликах уделяется большое внимание производству товаров, сельскому хозяйству и торговле. Новые земли заселяются мусульманскими переселенцами земледельцами и тимариотами. Земледельцы охраняют свои земли и развивают сельское хозяйство. Они платят налоги и вступают в армию добровольцами в пехоту и саперы. Тимариоты, в зависимости от размера надела, во время войны приводят с собой всадников. Если владелец тимара умирает, то его надел переходит его наследникам. Поэтому все жители наших земель считают себя причастным к победам нашего султана и хранят ему верность. А если, кто-то из слуг Султана посмеет незаконно нанести ущерб жителям, то его голова не долго будет оставаться на плечах.

В нашей стране имеются торговые города Трабзон, Самсун и Синоп (на побережье Чёрного моря); Фоча, Измир и Аясолук (на берегу Эгейского моря), Анталия и Алайе (на побережье Средиземного моря); Сивас, Кайсери и Конья (в центральной Анатолии)].

Ткани и ковры из Анатолии увозят торговцы в Сирию, Египет, Ирак, Индию и даже Китай. Разрабатываются серебряные рудники в районах Кютахьи, Амасьи и Байбурт, а также квасцовые рудники в Фоче, Чаркикарахисаре, Улубате и Кютахье. Лошади, различные охотничьи птицы, овцы и козы, которых разводят на наших землях их жители, также приносят значительный доход казне и своим хозяевам.

А Тимуру нет дела до рудников, мастерских и сельского хозяйства. Вместо того, чтобы делать богатыми свои земли и своих людей, он, чтобы содержать свою разбойничью армию просто грабит соседей.

Тут Арда спохватился, что сказал много лишнего.

— Простите меня, мой господин. Я говорю глупости, но чего ждать от простого гуляма.

— Я не сержусь на тебя. Я услышал то, что хотел услышать. Как-нибудь мы вернемся к этому разговору. Спасибо всем за откровенность. Я узнал много нового для себя. Мне еще нужно обдумать ваши слова. Надеюсь, что все здесь сказанное, здесь и останется. А теперь ешьте вволю. У нас впереди длинная дорога.

***

— Арда. Я понял, что ты непростой человек. Мы едем к Султану Баязиду. Если хочешь, я отпущу тебя на свободу прямо сейчас, если ты дашь мне слово, что не станешь вредить нашему Посольству. Если хочешь, я отдам тебя Баязиду. В любом случае, обещаю, что перед возвращением домой я дам тебе свободу. А если ты согласишься помогать мне, то и дам хороших денег, чтобы обеспечить тебя надолго.

— Спасибо, Икам-эфенди. Я готов служить вам до вашего возвращения в Туран.

— Я рад твоему решению. Давай пока оставим его в тайне.

— Да, господин-эфенди.

***

Дождавшись, когда слуги убрали еду со скатерти, Абу Салам доверительно улыбнулся Икаму

— Икам, мы скоро будем в Анкаре. Там находится один из дворцов султана Баязида, в котором он даст прием в честь своего пребывания в Анатолии (Так называли азиатскую часть земель Баязида). Тебе, как моему помощнику нужно, хотя бы в общих чертах ознакомиться с Баязидом и его Султанатом. Этот султанат создан тюрками, которые не получили закалки в стальных туменах Чингизидов. Сюда они бежали со всех земель, куда приходил Чингисхан и его полководцы. Очень много тюрков прибыло сюда после разгрома Хорезма. Они прижились здесь и подчинив себе местные народы, стали здесь править. Сто лет назад, Государство Сельджуков распалось на небольшие удельные владения, которыми правили всякие самозванцы, не имеющие в своих жилах ни крови Пророка, ни крови Чингисхана. Они присвоили себе различные титулы и прозвища на турецком и арабском языках, такие как «великий бей (улу-бей), бей, мелик, эмир и султан». Все они считали себя независимыми правителями, номинально признавая только авторитет калифа. В последнее время, потомок Усмана Мурат почти объединил их всех в один Султанат, но неудачно сложил голову на Косовом поле, где сражался против Сербского эмира Лазаря Хлебеляновича. Говорят, что в этом бою погиб и эмир Лазарь, и султан — заде Якуб, брат Баязида. Об этой битве говорят разное. Рассказывают, что Баязид, как только узнал о смерти отца, сам приказал казнить своего брата, чтобы стать султаном. Точно об этом ведает только Всевышний. Зато сейчас дочь Лазаря Оливера стала женой Баязида Деспиной-хатун, а его сын Стефан — его верный слуга и эмир Сербии. После смерти Мурада все эти правители бейликов решили выйти из подчинения его сына. Но Баязид вернулся в Анатолию, переправил через море свою армию и привел к покорности почти всех своих вассалов, кроме некого самозванца Кади Бурханеддина. Нам повезло, что теперь мы не должны переправляться через море. Здесь мы встретимся с самим Баязидом и сможем увидеть всех его самых важных вассалов, в том числе и нового Правителя Константинополя Мануила. Баязид сместил бывшего правителя Андроника и отдал трон Мануилу, которого для этого выпустил из тюрьмы, в которой держал почти два года.

Икам, поверь, Великий Эмир Тимур Гурген — очень умный и великодушный человек. Баязид нравится ему, и он считает, что тот должен занять место в его окружении. Для чистоты крови наследников Султана, он даже готов найти ему в жены какую-нибудь принцессу из рода Чингизидов, которая родит ему наследников благородного происхождения. А своих христианских жен он сможет или удалить от себя или отдать своим Придворным. Ходят слухи, что мать самого Баязида сама была из ромеев и оставалась христианкой. Поэтому и жены Баязида остаются христианками. Но к этому вопросу мы вернемся позже. Сейчас наша задача заключить союз с Баязидом против Султана Мисра (Египта) и хана Золотой Орды. Тогда наши враги окажутся между двух огней, между армиями Тимура и армией Баязида. Великий Эмир разрешил мне обещать Баязиду все земли, завоеванные им в Европе у франков и хана Тохтамыша, включая Константинополь, в качестве наследного владения для него и его потомков. Как видишь, от таких предложений Баязид не сможет отказаться. Ну а если он заупрямится, то мы разошлем всем правителям бейликов письма с предложениями перейти под руку Великого Эмира. Без земель в Анталии, Султан сразу станет сговорчивее и займет подобающее ему место у подножья трона Тимура Гургена.

Твоя задача, во время нахождения здесь много слушать, много видеть и поменьше говорить. Помни, что Всевышней дал нам два уха, два глаза и только один язык. Обо всем будешь рассказывать мне. Ты хотел посмотреть Мир? Вот и ходи, смотри, спрашивай и запоминай. Знакомься с Правителями, их Визирями, министрами. Со всеми, кто приближен ко Двору. Все они могут оказаться нам полезными. Зеленую чалму не надевай. Если очень захочется одень черную. Но лучше не говори о своём происхождении. Здесь, среди безродных самозванцев, это может быть опасным. Если что будет непонятным — обращайся.

— Слушаюсь и повинуюсь.

***

Дворец в Анкаре, где Султан Баязид давал Торжественный прием для своих вассалов и Послов Эмира Тимура, отличался от дворцов Ирака или Ирана. Возможно по той причине, что «тюрк всегда считал город тюрьмой», представления Строителей дворца Султана о его резиденции имели весьма своеобразный характер — она у них имела вид нескольких отдельных строений, объединенных в единый комплекс окружающей их стеной.

Личные покои султана и его гарем находились в отдельных зданиях. Кроме того, во дворце были отдельные строения для совещаний Совета, кухни невероятных размеров, на которых одновременно готовили пищу для сотен человек, флигеля для хранения одежды и посуды султана, а также тканей и халатов, предназначенных в качестве подарков его гостям. Здесь же были даже собственные мастерские по изготовлению шелковых тканей.

Кроме того, во дворце имелись отдельные строения для обучения верховой езде, конюшни, домик для всего, связанного с охотой султана, арсенал, амбары для продуктов, канцелярия и множество небольших садиков, с водоемами и фонтанами для услады глаз. Рядом с дворцом находились казармы личной гвардии Султана. Личная гвардия султана, набиравшаяся из детей христианских народов по «налогу крови», после принятия Ислама и воспитания в мусульманских семьях и перешедших навсегда в казармы «Нового Войска — Яны Чары», где им предстояло пройти обучение и посвятить свою жизнь службе своему султану, без права жениться, иметь семью и детей. Теперь казарма должна стать их домом, Султан — отцом, а сослуживцы — семьей. Рассказывали, что таких сынов у Султана было целая тысяча и они были ему преданы, как псы. За их спинами султан мог не опасаться козней своих конников сипахов, получивших за службу земельные наделы — тимары, отважных и своевольных, как и все военные сословия. Хотя точно это ведомо только Всевышнему.

Наш друг с видом праздношатающегося бездельника, найдя себе провожатого из местных жителей, с интересом знакомился с жизнью Султана и его Двора. В близлежащих дворцах разместились Дворы Правителей Бейликов, добровольно-принудительно прибывших по приглашению на Приём к своему Султану. Кому не хватило места во дворцах, разместились в караван-сараях. Кому не хватило места в них, заняли дома именитых горожан. Пребывание здесь Султана, на время, давало городу статус Столицы. И все спешили решить неотложные дела с устройством наследников, поиском невест, получением доходных мест, разрешения споров и тяжб. Город гудел, как улей. По его улицам сновали толпы людей. Везде, где позволяли условия, шла бойкая торговля, всем, чего могли пожелать душа и позволить кошелек.

Статус Посольства не дал Абу Саламу и его людям оказаться на улице. Для их размещения был выделен большой дом неподалеку от Дворца султана. В его дворе, разбив свои походные шатры все разместились с привычным комфортом и удобствами. Дом был не очень большим, но в нем была баня и большой скотный двор. Так что жаловаться на условия размещения было нельзя.

Прохаживаясь по людным улицам, наш герой не замечал обязательного в таких случаях надоедливого присмотра со стороны охранных органов, что беспокоило его и заставляло быть осторожным. Ему хотелось привлечь к себе внимание и выйти на контакт со службой Безопасности Правителя. Отчаявшись, он даже направился в дом, где проживал Мануил Палеолог, будущий Правитель Константинополя.

Слуга у входа, узнав о цели прибытия посетителя, вежливо попросил подождать, а потом провел изумленного Икама во двор, где в небольшой беседке его встретил мужчина средних лет в дорогой одежде. Он, с не меньшим удивлением выслушал нашего приятеля, которого принял за какого-то важного чина. Пребывание некоторого времени взаперти отучило Нового Правителя Константинополя отказываться от свиданий. В результате, посмеявшись над недоразумением, Мануил предложил Икаму отобедать. Наш герой с охотой согласился, и они некоторое время мило общались обо всем на свете. В ходе светской беседы Икам передал будущему правителю все последние новости, которые были выслушаны со скрытым интересом. В конце разговора он беззаботно намекнул, что его Эмир Тимур, может оказаться небесполезным такому Влиятельному человеку. Союз с Тимуром имел неоспоримые преимущества перед дружбой с Правителями Золотой Орды или Баязидом. Тимур имел общие границы с обоими и находился за морем, то есть не мог прийти, чтобы остаться. Эти слова были восприняты, так и следовало ожидать — как веселая шутка остроумного человека. В заключение, новые знакомые обменялись перстнями, обещая сохранить их, как память о знакомстве и как напоминание в случае следующей встречи.

Выйдя на улицу, наш герой опять не заметил за собой слежки и направился прямиком в ближайший дворец, оказавшийся местом пребывания зятя Баязида Алаэддин-бея, который тоже, запросто согласился принять члена Посольства Великого Эмира. Рассчитывая на дипломатическую неприкосновенность, после обязательного трепа ни о чем, Икам прямо предложил Бею покровительство Тимура Гургена, на что тот, неожиданно ответил, что готов вернуться к этому разговору после получения официального письма от самого Тимура. Снова последовал обмен перстнями в «знак знакомства и доверия» после которого наш друг направился домой, чтобы подумать о случившимся и доложить своему Шефу о проделанной работе.

***

Пир во дворце Баязида

Абу Салам не дал нашему герою искупаться в лучах славы. Пока Икам знакомился с достопримечательностями Анкары, стало известно о грандиозном Приеме, который давал Султан для своих гостей. Прием должен был состояться на следующий день и всем было приказано приготовиться, в смысле — привести в порядок свой внешний вид. Абу Салам со своими доверенными слугами был занят подарками, предназначенными для вручения Султану. Он попросил своего помощника не отвлекать его пустяками. Требования к костюмам было одно: Новое, чистое и богатое. Исключены были цвета черного и коричневого цвета, так как эти цвета были определены в землях Османов для райи — немусульманского податного населения. Обувь красного, желтого и черного цвета не приветствовалась, как установленные цвета военных сословий. В остальном все отдавалось на выбор самих членов Посольства.

Весь оставшийся день наш герой провел, проверяя готовность своего гардероба к завтрашнему дню. Бедняжка Зарин вся извелась в сотый раз проверяя каждый стежок на его одежде и каждый завиток его усов и бороды. Выбрив гладко голову, наш знакомый посчитал себя готовым ко всему. Поэтому он занял свое любимое место на широком топчане, чтобы хорошенько отдохнуть. Вскоре рядом примостилась Зарин с докладом о ходе подготовке. За разговорами и не только, время до ужина пролетело незаметно. Благо, что в состав Посольства, приглашенного на Прием, были приглашены только четверо, включая Самого Посла Абу Салама.

Утром следующего дня все приглашенные члены посольства прибыли к Дворцу. Здесь им пришлось в окружении остальных сановников, приглашенных на Прием, дожидаться прибытия Султана.

Султан прибыл в окружении своих личных телохранителей. Перед ним три знаменосца пронесли его личные штандарты с изображениями Дракона, Льва и Орла. За знаменосцами перед султаном шел слуга с открытым зонтиком. С обеих сторон от султана двигались воины-пехотинцы с позолоченными мечами. Эти воины носили высокую белую шапочку квадратной формы с полотняным шлыком, который свешивался на затылок, балахон из красного сукна и широкие шаровары синего цвета. Их оружием были сабля, круглый щит, кинжал, боевой обоюдоострый топор, лук и колчан со стрелами. Бросались в глаза отсутствие бород и длинные усы на молодых лицах. Почти у всех воинов были светлые глаза и русые волосы.

Вслед за султаном, все собравшиеся проследовали в зал, где Султан с гостями заняли высокий стол, за которым каждому было определено его место. Вокруг Султана сидели его министры. По одну сторону от султана расположились Правители Бейликов, по другую его гости, включая Посольство Великого Эмира.

Первым слово было предоставлено Главному Визирю Султана, который в своей заздравной речи, напомнил собравшимся о славных свершениях Своего господина. Он поблагодарил Всех собравшихся за верность наследнику Славного Султана Мурада, погибшего смертью мученика на Косовом поле. В цветистых выражениях Спикер завуалированно призвал Собравшихся не допускать больше досадных, сепаратистских ошибок. В кратком изложении его речь звучала примерно так:

«Мы прошли с тобой пол света, если нужно — повторим!»

После этого, красочно было поведано о разгроме Болгарского царства, пленении его царя в Никополе и взятии столицы царства Тырново. Было объявлено, что Болгарские земли отныне входят в состав Султаната на правах пашалыка и о приглашении мусульманских переселенцев на присоединенные земли. Было сказано о Смене Правителя в Константинополе, где, на место отстраненного за утрату доверия Андроника, был назначен Мануил Палеолог.

В нарядном мужчине, который коленопреклоненно благодарил за назначение и подтвердил все обязательства перед султаном, наш друг узнал своего нового знакомого, чей перстень хранился в его тайнике.

Было объявлено о призыве на военную службу всех сипахов (тяжело вооруженных всадников, имеющих в пользовании казенные земли — тимары), а также добровольцев в пехотные, саперные и части иррегулярной кавалерии, для отправки в Румелию (так называли все европейские земли Султаната) Предстоит Большая война в Валахии и Греции. И туда в ближайшее время отправится и сам Султан.

Затем, по знаку церемониймейстера, поочередно предоставлялась возможность Правителям бейликов заверить своего султана в вечной верности, отчитаться о количестве воинских контингентов, отправляемых в войско Султана и преподнести подарки «на дорожку».

После того, как все прибывшие вассалы высказались, слово было дано Послу Эмира Тимура, приславшего Султану Баязиду Грамоты и подарки.

Абу Салам встал с каменным лицом и монотонным, невыразительным голосом произнес пожелания здоровья и долгих лет жизни султану Баязиду. После его слов слуги султана пронесли мимо Султана подарки, за которые он поблагодарил улыбкой и наклоном головы в сторону Посла.

Собственно, на этом торжественная часть и была закончена. Чтобы не утомлять нашего читателя описанием нездорового питания, скажем только, что трапеза была обильной, на драгоценных блюдах, украшенных затейливым рисунком и самоцветами, пирующим подавали баранину, козлятину, дичь и голубей. Слуги в красивых одеждах (многие из них — невольники-христиане) подносили гостям в золотых и серебряных чашах шербет.

Из-за приближающейся войны, различные увеселения, развлечения игры и кукольные представления не проводились.

По окончанию пира все разъехались по своим местам.

***

Абу Салам был взбешен. Его, Посла Великого Эмира выставили, как просителя милостей у Султана! Словно, какой-то там эмир, из далекого Турана, ищет покровительства у Могущественного Султана Румелии и Анатолии! Завтра он потребует объяснений у Баязида. Ведь не может же он, в самом деле не принять Посла Великого эмира!

Наутро Абу Саламу был нанесен еще один удар. Великий Визирь в личной беседе сообщил ему, что Султан благодарит Эмира Тимура за подарки и передает ему ответные дары и пожелания долгих лет жизни. К сожалению, Султан вынужден был сегодня убыть в Румелию, где его ждут военные подвиги. Он поручил Великому Визирю проводить достойно Посольство обратно. От себя лично, Визирь поинтересовался, что означают странные письма, полученные от эмира Тимура некоторыми Правителями Бейликов с предложением перейти в подданство Тимуру? Наверное, тут произошло какое-то недоразумение, о котором Султан предпочел позабыть. Великий Визирь попросил Абу Салама не задерживаться с убытием и обещал всяческое содействие.

Обо всем этом растерянный Абу Салам рассказал своим помощникам, собрав их в своей комнате. Половина Правителей Бейликов, которым он передал письма Эмира, не ответили, а вторая половина передала их Баязиду. Нужно было решить, что делать с письмами, которые еще не успели отправить к получателям: уничтожить или отвезти обратно?

Здесь Икам поинтересовался, а где письмо к Алаэддин-бею?

Узнав, что Посол не стал зря рисковать, отправляя письмо зятю Султана, наш герой передал о своём разговоре с этим достойным господином. Изумленный и обрадованный Абу Салам отправился к Алаэддин-бею, тут же придумав благовидный предлог.

О чем они говорили мы не знаем, но посол вернулся вечером, окрыленный успехом. Теперь он знал, что сможет доложить Великому Эмиру. Видимо Алаэддин — бей рассказал много интересного и нового о делах Султаната, так что теперь все затраченные труды Посла и его помощников оказались ненапрасными.

Через три дня, «без лишнего шума в местной прессе», не привлекая к себе внимание, Посольство Великого Эмира отправилось в обратный путь. Перед отъездом, наш друг, верный своим обещаниям, расстался с Ардой. По просьбе Арды, он представил его Абу Саламу и тот, после долгой и обстоятельной беседы, попросил того выполнить несколько пустяшных поручений, для чего и оставил тому кошелек с некой суммой. Но, подробности этого разговора и его последствия известны только Всевышнему.

Движение по землям Анатолии, благодаря сопровождающему чиновнику Посольского министерства султана, прошли без задержек и приключений. Движение к Ставке Великого Эмира по землям Сирии и Ирака, Посольство осуществляло по заведенному правилу, шумно и весело.

В этот раз путь с Ставке был короче, потому, что Тимур Гурген привел свои войска на Север Ирака. Прибыв сюда, наш герой, вместе с Абу Саламом предстал перед самим Эмиром Тимуром и получил высокую оценку своим трудам. К чести Посла, тот не стал приписывать все заслуги Посольства, истинные и мнимые только себе. Поэтому все его помощники были щедро награждены и поучили разрешение восстанавливать силы и готовиться к новым поручениям.

Глава 7

Возвращение к Тимуру (ноябрь 1394)

Вернувшись в ставку Великого Эмира, Икам снова занял закрепленное за ним место в «квартале Саидов». Его шатер снова оказался в окружении прежних соседей, которые поспешили навестить отважного путешественника, обласканного самим Эмиром. Кроме тысячи золотых динаров, Икаму были переданы из казны целая гора имущества, поставленного в качестве трофеев в Ставку. Для размещения в сундуках, ковровых и кожаных мешках-чемоданах тканей, одежды, посуды и ковров, нашему герою пришлось приобрести еще один шатер — юрту. В качестве награды ему было выделено пять скакунов и десяток вьючных лошадей и мулов. Для помощи в ведении его возросшего хозяйства, по требованию Зарин на невольничьем рынке Ставки были приобретены два раба их числа христиан, захваченных в Такрите. Так Джамбул и Бурибай, ожидаемо получили себе в подчинение по помощнику.

Снова жизнь потекла по заведенному распорядку — дневное присутствие на заседаниях Совета, вечерние приемы соседей, чередующиеся с ответными визитами и продолжительное и содержательное знакомство с последними новостями в обществе Зарин.

Наш герой очень быстро узнал обо всем, что произошло во время его отсутствия.

Султан Мисра (Египта), видя в Тамерлане лишь наследника кочевых орд, дерзнул бросить ему вызов. Все позволяло думать, что не сегодня — завтра Тимур двинется войной на Мамлюков. Но прежде ему надо было укрепить свое главенствующее положение в Ираке и наказать тех, кто слишком далеко зашел в своем недовольстве. Поэтому он поручил своему сыну Мираншаху привести к послушанию южную часть Месопотамии, вплоть до Бассоры.

Сам же Тимур двинулся на север, где его воины покрыли свои знамена неувядаемой славой, захватив город Тикрит и его цитадель. Об этом городе наш герой, в отличие от нашего просвещенного читателя, услышал впервые.

Город издревле был домом для арабского христианского племени Ийяд. Во времена Джихада арабы города тайно помогали мусульманам, когда те осадили город. Мусульмане вступили в Тикрит в 640 году, и с тех пор он рассматривался ими, как часть провинции Джазире. С 1036 года городом правила династия Укайлидов. В 1137 году здесь родился легендарный полководец Саладин, в честь которого названа провинция Салах-ад-Дин.

На свою беду город имел несколько недостатков. Во-первых, он был богат и был сильным конкурентом для мусульманских купцов Багдада. Во-вторых, он оставался важным центром ассирийского христианства и получил известность также, как важный центр развития сирийской и христианской арабской литературы. Эти вопиющие недостатки в глазах Великого Эмира не имели никакого оправдания. Взятие города и разгром сирийского христианства, придавало Тимуру и его воинам ореол «истинных борцов за Веру».

Защитники города и его цитадели закрыли ворота перед «новоявленным Шахидом». К задаче взятия города Тимур подошел со свойственным ему обстоятельностью и размахом. Он превратил всех своих воинов, почти семьдесят тысяч человек, в «саперов». Они обложили стены цитадели дровами и подожгли их. Когда укрепление рухнуло, «саперы» снова превратились в воинов и бросились на штурм. Потом из черепов защитников были сложены «башни», которые снабдили пояснительными и назидательными надписями для будущих туристов: «Так наказаны злодеи». В городе были захвачены огромные трофеи, непредусмотрительно брошенные местными жителями.

Решая задачу усмирения Ирака, Тимур решил завладеть укрепленными замками Курдистана и Диарбакира. Ход удачной компании был омрачен тем, что при штурме небольшого курдского замка, в феврале 1394 года стрелой был смертельно ранен сын Великого Эмира эмир-заде Омар Шейх.

Все еще пребывая по этому поводу в мрачнейшем расположении духа, Эмир осадил город Мардин, построенный на склонах горы, увенчанной цитаделью. Этот город, являлся одним из наиболее активных центров деятельности различных восточных Церквей. Мардин решил сопротивляться, и, чтобы им овладеть, пришлось повоевать.

Город, казалось, был обречен, как вдруг 22 марта Тимуру пришло сообщение о рождении сына у Шахруха, то есть его внука, того, кто впоследствии стал в Самарканде принцем-астрономом, великим Улугбеком. (Это имя наш герой помнил еще со школы, при рождении мальчик получил имя Мухаммад-Тарагай, сын Шахруха. Улугбеком (Великим беком) его назвал растроганный дед. Под этим погонялом-прозвищем он и вошел в историю). На радостях Великий эмир простил мардинцев и даже велел отдать им все, что было отобрано. Решительно, любовь к семье была у него сильнее всех других чувств, или же, как говорили «злые языки», город оказался действительно неприступным, и рождение внука позволило непобедимому полководцу «сохранить лицо». Точно это ведомо только Всевышнему.

Затем был взят город Амид. И Эмир двинул свою армию на Великую Армению. С появлением его войск, племенное объединение тюркских племен, называющее себя Ордой Черной Овцы (Кара Коюнлу) и как знак отличия, носящих на головах мохнатые бараньи шапки черного цвета, откочевала на земли султана Баязида. Их предводитель Кара Юсуф стал верным союзником Султана.

После Амида был взят Диарбакир, город, построенный из черного базальта у самого Тигра. Затем пал Ван, находившийся на берегу большого соленого озера, благодаря которому окружавший его пейзаж был озарен невероятным, фантастическим светом. Защищавшие свой город армяне сражались храбро; подкатить к нему осадную башню было невозможно. Ветераны утверждали, что понадобилось построить нечто вроде форта, своею высотою превосходящего цитадель, чтобы с его верхней площадки обстреливать улицы и дома. Высота высшей точки города заставляет усомниться в правдивости этого предания; но кто знает, что мог сотворить Тимур? Как бы там ни было, Ван в конце концов пал.

***

Кочевой город-Ставка Тимура Гургена жил своей жизнью. Независимо от того, что происходило за валом его границ, ежедневно доверенные слуги с вьючными осликами, мулами или лошадями, прибывали на Водяной, Топливный и Продуктовый дворы-площади и получали положенные их хозяевам корма, дрова и воду. Все шатры занимали раз и навсегда установленные места, относительно соседей и Главного Шатра Великого Эмира. Переезжая с места на место, город снова приобретал знакомые всем его обитателям черты. Изучив его «улицы» и «кварталы» единожды, заблудиться в нем было невозможно. Только выйдя из шатра, можно было заметить высокие горы, непривычно обступившие Стан со всех сторон.

Изменение цен на зерно, вино или рабов интересовали обитателей Ставки сильнее, чем новости о том, что где-то неподалеку вся огромная масса воинов Эмира остановлена какими-то сумасбродами грузинами, которые с непонятным упорством, не пропускали никого через Дарьяльские ворота Арагвского ущелья.

Дело в том, что, предвидя поход Тимура на Мамлюков, Тохтамыш, хан Золотой Орды, очевидно заключивший союз с Султаном Мисра (Египта), собрал свои войска и начал наступление на юге Дербента в провинции Ширван, которая являлась частью земель Тимура. При первом приближении войск Тамерлана, движение войск Тохтамыша приостановилось, и войска занялись привычным делом — грабежом прилегающих территорий. Но сам факт присутствия этой войсковой группировки на стратегических путях снабжения армии Тимура, угрожал его коммуникациям и делал невозможным ведение боевых действий против Султана Мисра, не опасаясь за свои тылы. Это выдавало цель Хана Золотой Орды — оттянуть поход Великого Эмира на Мамлюков.

Тимур Гурген решил, пройдя через Арагвское ущелье, отрезать армию Тохтамыша и прижать её к Каспийскому морю. Но, упорство грузин сорвало эту блестяще задуманную операцию. Не пробившись через горы, армия совершила марш и вышла к Дербенту. Но Тохтамыш, со всеми захваченными богатствами уже ушел в свои степи.

***

На заседании Совета было принято решение, перед Походом на Миср (Египет), нанести поражение Тохтамышу и отомстить Грузинскому царю. Посчитав, что зима в Грузии будет теплее, чем в Дешти Кипчак, армию повернули обратно. Пока остальные войска со всех необъятных земель Великого Эмира будут выдвигаться для похода в Степи Золотой Орды, её основной боеготовый костяк направился на Грузию.

Сначала все было, как обычно. Армия Великого Эмира, колоннами прошла по предгорным районам, обкладывая немногочисленные замки и торопливо продвигаясь вперед. Но, затем зима показала своё истинное лицо Ледяные дожди, превращали дороги и тропы в ледяные горки, на которых кони и мулы падали вниз, ломая ноги и увлекая за собой вьюки, ездоков и погонщиков. Городки и села встречали незваных гостей гнетущей тишиной. Все жители, забрав с собой продукты ушли в горы, где попрятались в тайных убежищах, скрытых в глубоких пещерах и бездонных ущельях. Все ценное они подло попрятали по тайникам.

Впереди войск, шли отряды, горных стрелков, завербованные в горных районах Ирана и Афганистана. Они выросли в горах и умели воевать там, где степняки превращались в беспомощных пешеходов. Но они первыми и взбунтовались. Поставив себя на место защитников родных очагов, они быстро сообразили, что в родных горах зимой грузины — непобедимы. Горцы Тимура, в отличие от Великого Эмира, знали, что горы зимой непроходимы. Как говорили в Герате — «вооще непроходимы».

Можно сколько угодно приказывать и грозить, но лед и скалы тебя не услышат. Армия остановилась. Грузины, не давали покоя передовым отрядам. Они постоянно подло нападали в вечерних сумерках на зазевавшихся сторожей, а потом трусливо исчезали в ночной тьме на своих небольших горных лошадках. С горных вершин в воинов, сидящих у ночных костров, прилетали стрелы самострелов, заставляя искать укрытие в расщелинах промерзших скал. На Совете Военноначальники в один голос говорили о непобедимых горах и коварных горцах. Тимур Гурген хмуро выслушивал всех и обещал, что скоро ему будет знак от Всевышнего. Тохтамыш продолжал угрожать путям подвоза и с приходом весны нужно было ожидать его нападения. Тут нужно было все хорошо продумать и ждать Знака свыше.

И знак пришел. Весть из Самарканда принес гонец, с обмороженными щеками и бородой с усами, смерзшимися ледяными сосульками. Он объявил, что что у юного Улугбека появился единокровный брат: всего за несколько месяцев эмир заде Шахрух сумел осчастливить своего отца двумя внуками; великая нежность наполнила Тимурово сердце.

Армии было выставлено праздничное угощение. Как потом вспоминали ветераны: «Состоялся пир, на котором подавались вина: мазендаранское белое, ширазское красное, хорасанское жемчужно-серое; пили и водку, чистую и прозрачную, как горный ручей. Недостатка в дамах вельможных, как и самых легкомысленных, на празднике не было».

Этот пир должен был помочь солдатам забыть ужасы и трудности горной войны и самое главное объяснить всем доходчиво и понятно, почему непобедимая армия, словно огромный дракон, ободрав до крови об острые скалы свое ненасытное брюхо, гремя железной чешуёй, медленно поползла в обход гор, чтобы вдоль берега моря выползти на степные просторы, где никто не сможет остановить эту огромную тушу. И дракон сможет снова беспрепятственно и безнаказанно ползти, отравляя все своим смрадным дыханием, оставляя после себя лишь смерть и разрушения.

На Совете было торжественно объявлено, что на землях Ирака и Ирана наместником остается эмир заде Мираншах, которому было поручено продолжить войну в Грузии взяв в осаду город Алинджак около Нахичевани.

Но для нашего героя, все эти события отошли на второй план. Дело в том, что у Тимура Гургена был милый и забавный обычай, призванный дать своим Эмирам и Бекам, почувствовать себя членами одной с ним, дружной семьи. Для этого, раз в несколько лет, он проводил «чистку» своего гарема. Или, как говорили тогда в продвинутом Багдаде — «оптимизацию». У Великого Эмира было восемнадцать официальных жен и целая толпа наложниц. Жены Эмира были родственницами Правителей, с которыми были заключены Военно-Политические Союзы или просто поддерживались мирные отношения. Они всегда сопровождали своего Повелителя в походах и разводы им не грозили. Чего нельзя сказать о наложницах. После пяти лет пребывания в гареме, наложница, если не стала «женой по залету», то есть не родила Эмиру сына, получала право на почетную отставку с пенсией. Чтобы она не чувствовала себя одинокой и брошенной, Тимур Гурген великодушно подыскивал им хороших и заботливых мужей из числа своих ближайших соратников, которым это мероприятие преподносилось, как великая честь и доверие. Многие эмиры и беки, начинавшие свои карьеры в армии своего Эмира еще тогда, когда он был всего лишь главарем банды разбойников, заработав на службе и должности и богатства, все равно чувствовали себя безродными выскочками в общении с потомками «благородных фамилий». Взяв в жены принцессу — дочь какого-нибудь Шейха или Малика, они получали возможность дать своим наследникам громкое и почетное имя. Ведь внук Малика или Шейха, для продолжателя новой династии, звучит гораздо лучше, чем сын Громилы — Вырви Глаз.

Собираясь в поход на север в земли Золотой Орды Тимур Гурген, решил устроить для своих соратников настоящий праздник. Впереди предстоял большой поход и было предусмотрительно и своевременно, сократить гарем до разумных размеров. Поэтому, во время очередного пира, с большой помпой, было объявлено о награждении наиболее отличившихся соратников правом получить себе в жены «прекрасные цветы из сада великого Эмира».

Наш друг, добросовестно отбывавший свои обязанности на своем теплом месте, чуть не поперхнулся от неожиданности, узнав, что его верная служба, наконец-то, по достоинству оценена Великим Эмиром, и ему дозволяется взять в жены некую Гизем-ханум. Как сквозь туман он выслушивал завистливые поздравления окружающих. Праздничный пир продолжился с новой силой. Чтобы никто не чувствовал себя обделенным, в шатер под бравурную музыку пританцовывая, влетели юркие танцовщицы. Сладострастно изгибаясь в танцах, они обещали всем желающим, доступные радости плотских утех. Их появление было встречено шумным гулом мужских голосов, славящих щедрость и широту души своего Повелителя. Все счастливцы, получившие подарки неслыханной щедрости, отвесив положенные поклоны отправились к своим шатрам, где их уже ждали невесты, которым предстояло впервые увидеть своих мужей.

Наш герой за время своих путешествий привык к различным поворотам судьбы. Но как многие наши современники, он почему-то считал, что есть вещи, которыми Судьба не может распоряжаться без их согласия. Находясь уже довольно продолжительное время при дворе Восточного Деспота, он все еще считал, что власть Эмира ограничена какими-то рамками. На самом же деле, Тимур Гурген, как и все Простодушные Монархи, считали своим естественным правом распоряжаться своими подданными полностью и абсолютно. Подданные, их жизни, здоровье, время, жизни их близких и родных — все принадлежало им по праву и всецело зависело только от пожеланий и капризов земных Владык.

Направившись к себе, Икам обнаружил еще одну белую юрту, уже установленную рядом с его жилищем. У входа его ожидала растерянная Зарин. Даже для неё эта новость оказалась неожиданной. Увидев лицо своего господина, она встревоженно встала у него на пути. Прижавшись к нему, она уговорила его выслушать её. Умоляющим жарким шепотом она разъяснила, своему излишне горделивому хозяину, что он оказался в ситуации, которую придется принять, как данность. Он не может отказаться от дара Великого Эмира и отвергнуть свою новую жену. Это будет Оскорблением Эмира и Проявлением Черной Неблагодарности после всех дней, проведенных при его Дворе. Находясь на службе, регулярно получая все положенные льготы и жалование, нельзя просто встать и уйти, наплевав на мнение своего повелителя. Его посчитают сумасшедшим и для лечения вызовут не самоучку лекаря-табиба, а палача-профессионала. Что же тогда будет с нею и его людьми?

Наверное, Зарин неплохо узнала характер своего господина, раз привела такой странный аргумент. Словно кто-то, рискуя головой задумывается о сохранности прически? Но наш герой, услышал свою подругу и благодарно прижал её к себе.

— Где она?

— Госпожа Гизем-ханум ждет вас в своем шатре.

— Госпожа?

— Ну да. Ведь она теперь здесь хозяйка.

— В моем доме, для меня нет хозяек!

— Теперь есть.

— Ты мне перечишь?

— Нет, мой господин. Я напоминаю. Что теперь в вашем доме есть хозяйка, которая будет следить за огнем вашего очага.

— А как же ты?

— А я была и останусь вашей служанкой.

— Пойдем спать. Я устал.

— А как же Гизем-ханум?

— Потом. Завтра или позже.

— Мой господин. Это несправедливо и жестоко. Возможно вы чувствуете себя оскорбленным, но ведь и она здесь не по своей воле. Зачем же делать ей больно? Вы ведь не такой.

— Вот как? Тогда пойдем со мной к нашей новой жене. Посмотрим, какая она?

Войдя в шатер, который был обычной юртой средних размеров, Икам огляделся. Необычным было убранство юрты. Непривычно центр занимало большое ложе, покрытое шелковым одеялом с разбросанными на нем подушками. Вокруг ложа стояли четыре светильника на высоких ножках. В полутьме были видны несколько сундуков и больших ковровых сумок с вещами. Стены юрты были завешаны коврами и дорогими тканями. Рядом с ложем стояли два столика. На них стояли блюда с угощениями и кувшины с напитками. На краю ложа сидела женщина в просторных цветных одеждах, с накинутым на голову тонким платком. При виде Икама она поднялась и поклонилась

— Мир Вам, мой супруг. Я Гизем-ханум, дочь Шейха племени Нохос. По воле Великого Эмира я отдана вам в жены. Я постараюсь быть вам хорошей женой. Просто мне нужно некоторое время, чтобы запомнить все ваши привычки. Надеюсь, что вы сможете стать мне достойным Супругом. Проходите и присядьте. Вам нужно отдохнуть после трудного дня.

С этими словами она сняла с головы платок. На голове у неё была замысловатая прическа, в которой волосы, заплетенные в косички, и локоны переплетались ленточками, цепочками и гирляндами из монеток. На вид ей было около двадцати лет. На смену девичьему очарованию уже пришла женская красота.

— И вам мир, Гизем-ханум. Я — Саид Икамат ибн Зайнель Абидин ибн Джавдат Курайши. Признаюсь, что решение Эмира Тимура дать вас мне в жены, оказалось для меня полной неожиданностью. Скажу честно, что мне не хочется, что-либо менять в моей жизни. Познакомься — это Зарин, моя подруга, помощница и жена. Она ведет мое хозяйство. Так, что не мешай ей в этом. Еще вчера я мог сказать:

Имея десять жен, Пророк

Сказал: «Вам хватит четырех.»

Всевышний же, мужчин жалея,

Дал им всего одну лишь… шею!

Гизем-ханум, дождавшись, когда Икам присел на ложе, подошла к нему. Словно ниоткуда в её руках оказались кувшин с водой и таз. Она опустилась на колени, сняла с ног нашего героя обувь и стала мыть ему ноги.

Этим женщина заставила замолчать нашего друга. Трудно рассуждать о независимости, когда вынужден подчиняться действиям рук, моющих тебя. При этом, как бы рассуждая вслух женщина негромко произнесла

Шея — одна, зато — пара рук!

Они ведь удержат и пару подруг!

Это замечание вызвало улыбку у нашего героя.

— Девчата. А давайте-ка поужинаем вместе.

— Надеюсь, что эта рабыня, сможет достойно нам прислужить.

— Повторяю. Она — моя женщина. И если ты не научишься с ней ладить — жизнь твоя станет слишком монотонной. Если наше общество для тебя тягостно, можешь поесть за отдельным столиком.

Ужин прошел в напряженной обстановке. Обе женщины ревниво демонстрировали готовность и желание прислуживать и угождать своему господину, демонстративно не замечая друг друга.

Закончив трапезу, Икам снял напряженность тем, что, не задумываясь, налив дамам в кубки сладкого щербета и, знаком предложил выпить. В этом мире, где гусарство еще не разбаловало красавиц и не сделало мужчин рабами этикета, угощение из рук мужа была большой редкостью. Мужчины, в том мире, стеснялись проявлять свои чувства к своим женщинам и позволяли нежности только в очень интимной обстановке.

Обе красавицы поспешили принять столь явные знаки благоволения. И Гизем-ханум поспешила нанести удар сопернице

— Мой господин. Вы должны сказать мне, перед кем из ваших родственников я могу не закрывать своего лица?

Вся эта сцена уже порядком утомила нашего героя, поэтому он ответил грубо, с претензией на армейский юмор

— Здесь у меня нет родственников, так что закрываться тебе не перед кем. Разве что передо мной. А перед остальными можешь не скрывать своей красоты.

Икам, по огоньку, мелькнувшему в глазах Зарин, понял, что его слова, в отредактированном виде утром разойдутся со всей Ставке.

— Только рабыни не прикрывают лица, как твоя подружка!

— Рабыни, говоришь? А ты кто? Ты была рабыней Эмира, а теперь стала моей собственностью. Тебя отдали мне, как поношенный халат, как остаток еды на блюде. И мне дали понять, что я — тоже раб, потому, что должен принять тебя. Хотя «мужчины из рода Пророка не едят милостыню». Вот и получается, что мы все — рабы. Так что не смей притворяться, что мы — рабы больше, чем ты, а ты будешь нашей госпожой! Или мы станем одной семьей, либо нас съедят, более сильные, более умные и более дружные. Все, хватит. Надоело. Убирайте еду, я хочу спать.

Наш герой развалился на ложе, показывая всем видом, что поставил в конце разговора жирную точку.

Зарин собрав посуду, мстительно оставила нашего героя одного на растерзание его новой жене. Гизем, затушив светильники выскользнула из платья и ящеркой юркнула на ложе. Здесь мы оставим нашего героя переживать потерю своей независимости. С разрешения нашего воспитанного читателя мы опустим подробности душевных терзаний и глубину его нравственного падения. Скажем только, что жирная точка, поставленная им в разговоре, очень скоро превратилась в многоточие, а потом и совсем затерялась на страницах написанного ими ночного сочинения.

А к вечеру следующего дня хитом Ставки стал рассказ про некого Ходжу, который утром после свадьбы обнаружил, что его новая жена на редкость уродливая. На вопрос жены, перед кем из его родственников она может не закрывать лицо, огорошенный Ходжа заявил

— Перед кем хочешь, можешь не закрываться. Кроме меня!

Эту историю на все лады передавали друг другу и слуги, и их хозяева. А так как свадьбы в это утро были сыграны в десятках шатров, то анекдот оказался если не очень смешным, то достаточно злободневным.

Наверное, единственным человеком, кому эта история не понравилась, был сам Эмир. Но все знали, что он не любит шутки и не умеет смеяться над собой.

Уж коль женился — спрячь Строптивый Нрав,

Если хочешь жить получше и подольше.

И ничего, что станет вдвое меньше Прав,

Зато Обязанностей станет вдвое больше!

***

Решение о недопустимости союза Тимура и Баязета

Новая семейная жизнь внесла разнообразия в распорядок дня нашего героя. Следуя очевидной истине, что холостому плохо везде, а женатому только дома, наш герой, неожиданно для себя, полюбил свои служебные посиделки в шатре Государственного Совета, на которых он отдыхал и душой, и телом.

В это время главной темой обсуждений стал Поход в Земли Дешти Кипчак, где правил наследник Чингисхана хан Тохтамыш. Он уже восстановил свои силы, после поражения в июле 1391 года, когда четыре года назад его войска были полностью разгромлены и бежали с поля боя. Тогда Тимур Гурген решил, что этого урока, преподнесенного своему бывшему просителю, неблагодарному Тохтамышу, хватит надолго. Как будто природный Чингизид может унизиться до чувства благодарности безродному выскочке, рожденному, чтобы быть рабом у подножья трона. Тохтамыш урок запомнил, но не усвоил. Он считал, что теперь настала его очередь для реванша.

Золотая Орда, наследница Улуса Джучи, сына Чингисхана, сохранила обычаи и силу степной империи. Не имея близких контактов и влияния со стороны оседлых народов, её жители и армия смогли сберечь традиции и боевые качества Туменов Бату. Как в сказке, на месте одной отрубленной головы вырастала другая, на место отца в седло садился старший сын, а остальные сыновья оставались дома, чтобы подрасти, набраться сил и сменить старших.

Слушая выступления военачальников и министров, в воображении нашего героя рождались самые причудливые образы и картины. Неудивительно, поэтому, что однажды ему приснился сон, который, с необъяснимой ясностью, врезался ему в память.

Он увидел, как на волшебном поле к волшебному ключу с Живой Водой, приползли три дракона. Каждый имел свои отличия и волшебные свойства.

Один был желтый, как сухая трава степей. В его жилах текла желтая кровь. Раны на нем тут же зарастали, а на месте отрубленных лап, крыльев и даже головы, тут же вырастали новые. Убить его можно было, только поразив в самое сердце. Но где оно находилось у этого дракона не знал никто. Даже он сам.

Второй был Красным, как скалы. У него была красная кровь и ядовитая слюна. Кого бы не укусил этот дракон, от его слюны, его враги умирали и отдавали ему свою силу. В землях, где обитал этот дракон, он съедал всех, кто не успел скрыться. С каждой победой Красный дракон становился все больше и сильнее. Но он не умел летать. Мог только плавать и ползать. Но несмотря на это, его сила становилось все больше, и он ползал по соседним землям, поедая соседей.

Третий Дракон был Черным от рождения и в его жилах текла черная кровь. Но он был самым прожорливым и самым сильным. От своих размеров и силы, он разучился летать и разучился плавать. Он умел только убивать и пожирать всех на своем пути. Его шкура покрылась железной чешуёй. Он был вечно голодным и злым. Поэтому, он не мог найти себе покоя. Он постоянно кидался во все стороны, где рассчитывал найти пропитание для своего ненасытного брюха и съедал всех, кто попадался у него на пути и не успел убежать, улететь или уплыть.

И вот встретились эти три дракона возле волшебного источника. А на берегу источника стоял камень, на котором было написано, что сколько бы драконов не вошло в источник, первым из него выйдет дракон, которому подчинятся все остальные драконы и у него в подчинении окажутся все сильные свойства остальных, и за ним послушно последуют остальные драконы. Но этот дракон станет Повелителем всех Драконов и у него, будут свойства и силы всех трех. И станет у того дракона три головы и сможет он и летать, и плавать, и не будет он бояться ни стрел, ни копий. Если от них не защитит его железная чешуя, то нанесенные ему раны тут же зарастут. И убить его будет невозможно, потому, что будет у него три головы и три сердца. Но остальные драконы, если не покорятся, станут простыми смертными драконами и в положенное время сдохнут от старости.

И тут со дна Волшебного Источника раздался голос Предка всех Драконов. Он звал их к себе, чтобы появился, наконец на земле самый сильный Дракон на свете, о трех головах, равному по силе которому не будет на земле, и вся Земля станет его Вотчиной, где станут жить и править Миром только этот Дракон и подвластные ему драконы.

И стоят эти три дракона в раздумьях на берегу и решает каждый для себя, как бы остаться живым и забрать силу всех остальных, и чтобы его голова стала главной.

И тут, как всегда бывает, жене, спящей рядом, приснилось нечто поистине ужасное: То ли сережку она потеряла, то ли растолстела, то ли похудела, то ли платье у соседки оказалось точь-в-точь, как у неё, ну вы ж понимаете! И заверещала она нечеловеческим голосом, замахала спросонок ладошками и разбудила она нашего героя на самом интересном месте. Захотелось нашему герою сон досмотреть, и отправить женушку за очками, но вспомнил, что нет у него очков. Да и жена уже засопела. Вздохнул наш друг, перевернулся на другой бок и заснул. Но сон больше не приходил. Но крепко врезался в память и к нему в мыслях стал он возвращаться часто, стараясь понять, что бы этот сон означал для него.

***

Поход в земли Дешти Кыпчак (Золотой Орды) (февраль 1395)

Зима рано приходит в предгорья Кавказа. Из-под рыхлого ноздреватого снега побежали ручьи и на просохших пригорках появилась новая трава. Вся природа, просыпаясь от зимней спячки радовалась жизни.

Весной у животных родится новое потомство, и станет у пастухов много молодых овечек, телят и жеребят. Их матери начнут давать много молока. Так что воинам в долгом походе не придется задумываться о еде. Поэтому настало самое время армии Великого Эмира идти в Кыпчакские Степи, чтобы утвердить власть Тимура, свергнув с трона недостойного и неблагодарного Тохтамыша.

Свернулись Станы и стоянки. Вереницы повозок и вьючных животных выстраивались в бесконечные колонны, между которыми собирались отары овец и табуны кобылиц. Огромная армия готовилась к Большому Походу. Готовилась спокойно и деловито, как кочевники готовятся к перекочевке на новые пастбища. И в этом спокойствии чувствовалась уверенность в своей мощи и непобедимости.

Наш герой, как военный человек, (ведь бывших военных не бывает), старался оценить численность воинства, которое Великий Тимур собирался повести в Степи Кипчакии. Специалисты, говоря об армиях Европы и Азии, приходят к выводу, что Азиатские воинства были по численности на порядок больше армий Европы. На самом деле, при подсчете военной силы нужно всегда учитывать особенности ведения войны. В Европе, воины, отправляясь на войну, оставляют дома свои семьи и все свое недвижимое имущество, беря с собой только самое необходимое, «для жизни и работе в поле». Таким образом, армия в несколько тысяч человек считается и является значительной военной силой. А теперь представьте, что с рыцарем следует его семья, слуги, весь его скот, запасы продовольствия и в обозе везут всю мебель, посуду, и все-все, что хранится в кладовых и подвалах. Все это нужно кормить и охранять. Тогда из пятнадцати тысяч воинов, треть придется выделить для охраны обоза, в котором наберется не менее тридцати, а то и сорока тысяч женщин, детей, обозников, слуг, лакеев, пастухов, мастеров, поваров, портных, сапожников и музыкантов.

И получается парадоксальная ситуация, в которой армия в пятнадцать тысяч человек, оказывается сильнее и мобильнее Орды в пятьдесят тысяч. Но, это правило действительно только в крошечных королевствах Европы. Такая армия может успешно действовать в населенных районах, где может забирать все необходимое у мирного населения. Но, совершить марш по пустынным или безлюдным районам, такая армия не сможет. Потому, что к концу марша полностью потеряет боеготовность. и неизбежно будет разгромлена даже небольшим отрядом свежих сил.

Армии кочевников-номадов, полностью соответствовали правилу: «Все своё ношу с собой!»

Война стала их повседневностью. Походы были их Жизнью. А жизнь у них была одна. Поэтому жить и воевать они привыкли с удобствами и даже роскошью. Для жизни с удобствами, нужно не так уж много — несколько десятков слуг. И тогда у вас будет все: и ванна перед сном, и бокал вина или чашка кофе утром. Чистая постель, теплый шатер и холодная вода все будет, если у вас есть возможность содержать целый штат слуг. Повара в любое время предложат любые деликатесы, музыканты будут играть сутки напролет, конюхи подведут коня, псари приведут собак, Ловчие подадут сокола. Жены, наложницы и невольницы всегда готовы развлечь и обогреть. Но взамен они тоже потребуют себе и слуг, и еду, и подарков, и денег.

Племена кочевников, приходя на службу, приводят с собой свои стада и свои семьи. Они просто идут на войну. Тут становится главным критерием подсчета войск, что именно нас интересует: Сколько воинов выйдут на поле боя и примут участие в сражении? Или сколько человек движется в обозах, охраняют себя и имущество, пасут скот и относят себя к Армии.

По подсчетам нашего героя, численность боеспособных бойцов в армии Великого Тимура достигало почти ста тысяч человек. В случае успеха в разграблении захваченной территории, и преследовании разгромленных войск противника, к ним могут присоединиться еще столько же, из числа привратников, сторожей и стражей, пастухов и обозников. Общая же численность армии с обозами в начале похода могла достигать и четырехсот тысяч человек. Армия, возвращающаяся обратно, превышала и пятьсот тысяч и более. Её численность возрастала за счет пленников и рабов, которых гнали, как скот на рынки и для внутреннего потребления. Временами, за счет пленников, общая численность Армейской группировки могла приближаться и к миллиону. Но, боеспособных воинов к концу войны, вряд ли было более семидесяти тысяч воинов. Это обстоятельство, позволяет военным всех времен, говоря о результатах сражения, не кривя душой, смело докладывать, что у наших было десять тысяч, а у врага в три раза больше. Не зависимо от исхода боя звучит красиво. Хотя у нас было десять тысяч бойцов и сорок тысяч поддержки, а у врага было всего тридцать, а в бою смогли участвовать тысяч семь. Но кому это важно? Ключевая фраза сказана: у врага в три раза больше. Если мы победили, то честь нам и хвала, а если проиграли, что ж поделаешь: Плетью обуха не перешибешь.

Чтобы подвести черту под этим разговором, и больше не вызывать иронических замечаний у нашего въедливого читателя, приведем пример — наш друг, числящийся всего лишь консультантом-правоведом «при штабе», имел двух женщин, четыре юрты, четырех слуг и два десятка вьючных животных. И при этом никого из них не ждали в боевом строю. Хотя, наш догадливый читатель уже усмехнулся, поняв, что мы слегка кривим душой. Конечно же, наш герой, не сможет остаться в стороне от любой потасовки, лишь бы восстановить душевное равновесие, расшатываемое рутиной семейной жизни.

Глава 8

Письма к Баязету (март 1395) и Тохтамышу

Человеческая природа хочет стабильности и постоянства. Это дает ей чувство уверенности в завтрашнем дне. Поэтому в Большом Шатре Совета, в котором Тимур Гурген ежедневно собирал свой двор, все было привычным и незыблемым. Все шло, по раз и навсегда, установленному порядку.

После командировки в Анатолию Баязида, Икам вошел в круг приближенных Абу Салама. Но его место во время приемов оставалось среди Саидов и Шерифов. После окончания официальной части он шел в шатер своего нового знакомого, который привычно уже начинал считать его «своим человеком». Абу Салам, в свою очередь входил в окружение посла Шамсутдина Алмалыкий. Этот человек, судя по его простонародному имени, что означало просто"Шамсутдин из Алмалыка», был одним из самых верных и надежных соратников Великого Эмира. Владеющий несколькими языками, умеющий читать и писать почти на всех «международных» языках того времени, блестящий оратор и хитрый царедворец он был одним из тех неприметных людей, которые проводили в жизнь внешнюю политику своего Повелителя.

Прибывая в шатер своего друга, который из-за высокого статуса нашего «самозванца», не смел называть Икама своим подчиненным, Икам понимал, «кто, есть кто». Поэтому их общение внешне напоминало разговор двух приятелей, один из которых обращается к другому с пустяшной просьбой, а второй, по-дружески, её исполняет. Вращение в этих кругах давало возможность нашему герою постепенно узнать много интересного о событиях в мире.

Так он узнал, что на границах земель Турана уже сложилась коалиция, направленная против Тимура. В неё вошли Правитель Золотой Орды Тохтамыш, правитель османов Баязид, мамлюкский султан Баркук, эмир Сиваса Ахмед Бурханеддин, правитель орды Туркменский эмир Кара-Коюнлу Кара Юсуф, Джалаириды, правитель Мардина. Совместные силы и возможности этих правителей заставляли считаться с ними. Сейчас стояла задача расколоть этот Союз. Многое на этой кухне оставалось тайным, даже для тех, кто был рядом. Поэтому в нашем рассказе мы будем говорить только о том, что нам передал наш герой. Об остальном наш пытливый читатель может догадываться или строить предположения сам. Потому, что точно все ведомо только Всевышнему.

Наш герой не без интереса узнал содержимое письма, которое после долгих споров писцы смогли облечь в относительно дипломатические словосочетания. Дело в том, что Тимур, как и все неграмотные люди, обладал неистощимым запасом народных непечатных выражений, которые он, не колеблясь, вставлял в свои послания к иноземным правителям. В переводе его слова приобретали некоторую деликатность, но сохраняли стиль автора. Письмо к Тохтамышу на тюркском (татарском) языке, написанное уйгурским алфавитом звучало примерно так

«Именем Аллаха тебя спрашиваю: почему ты, предавшийся наваждению шайтана кыпчакский хан, вновь взять в руки оружие? Разве ты забыл нашу последнюю битву? Разве не моей рукой была сломлена твоя отвага, захвачено богатство, зашатался трон? Не забывай мои благодеяния, опомнись! Вспомни, какой ты должник передо мной! Еще есть время избежать наказания. Выбирай — хочешь мира или войны? Я готов к тому и другому. Но учти: на этот раз пощады тебе не будет».

Как истинный дипломат, Гурген Тимур приказал приготовить письма и к ближайшим соратникам Тохтамыша, которые находясь в его ближайшем окружении, не до конца разделяют мнения своего хана. Послу были вручены несколько свитков, куда нужно было вписать имя адресата. В этих письмах, в свойственной ему манере Тимур писал:

«Я никогда не нуждался ни в чьей дружбе, ни в союзе с кем-либо… Я предоставил убежище вашему господину… я поддержал этого, тогда никому не известного, человека… Взамен я от него не просил ничего… Он вспомнил обо мне для того, чтобы выразить свое презрение, поступить со мною, как с самозванцем, тогда как я построил свое благополучие собственными руками, не имея, в отличие от него, счастья быть рожденным на троне… Он переступил рубеж Трансоксианы, поднял против меня мои же народы… Да будет он удушен своим желанием мира… Горе ему! Он разбудил богов войны, роковым оружием которых я являюсь! Я не буду знать покоя до тех пор, пока «не угаснут очи Тохтамыша от зренья моей мести»!

Зная о содержании писем, желающих присоединиться к посольству в Золотую Орду оказалось немного. Несмотря на то, что Послом к Тохтамышу направлялся сам Шамсутдин, а может быть, именно поэтому, но все старались уклониться от такой чести. Конечно же кроме нашего героя. С разрешения Абу Салама он, на молчаливый вопрос Посла, обводившего взглядом присутствующих в Посольском шатре, приложив ладонь к груди, склонил голову, заслужив одобрительную улыбку Шамсутдина.

***

Меняются времена, пересыхают реки, разрушаются горы и исчезают государства. Не меняется только природа человека. Абу Салам, относясь к прихоти Икама как к «детской болезни» чиновника еще не совсем растерявшим юношеские идеалы молодости, все равно продолжал считать себя его «патроном» и продолжал нести моральные обязательства за его успехи на дипломатической стезе. Во время прощального ужина он пообещал нашему герою, что как только Эмир Тимур закончит свои дела с Тохтамышем, он вызовет Икама в Анатолию для связи с его, Абу Салама посольством Анатолии или Румелии. Там наш знакомый передаст ему последние известия о событиях в Дешти Кыпчак и встретится со своим другом и партнером. Он вкратце передал содержание письма, над которым сейчас трудился целый штат писарей и дипломатов под руководством самого Абу Салама.

Главной мыслью письма было предложение союзнических отношений в борьбе с золотоордынским ханом Тохтамышем. Тимур требовал начать письмо восхвалениями Баязиду, которого он превозносит как правителя, равного по рангу: он, — по мнению Тимура, — «великий эмир, Божий меч против его врагов, посланный Богом, чтобы отстаивать интересы мусульман и защищать границы ислама». Он присваивает Баязиду почетный титул, который ему в то время еще не давали: Возвеличивая османского султана согласно восточному этикету, Тамерлан называл его «великий эмир, Божий меч против его врагов, посланный Богом, чтобы отстаивать интересы мусульман и защищать границы ислама».

Далее пишется о том, что Тимуру стало известно, что султан на западе исламского мира постоянно находится в состоянии священной войны против неверных. Эта деятельность вызывала высокую похвалу, пожелания успеха в этом деле и готовность оказать поддержку. Далее следуют пояснения, что Тимур сам на востоке мира ведет войну против неверных, и, следовательно, оба они служат одной и той же идее.

Далее Тимур излагает свое видение ситуации, созданной в Иране и Туране Чингиз-ханом, а также к разделу этих стран между его сыновьями. При этом отчетливо видно, что Тимур рассматривает себя и своего Хана, Султана Махмуда, как настоящих наследников Чингиз-хана и его идеи покорения всего мира. Иран, по его мнению, вначале достался потомкам Чагатая, во времена Менгу Хана же перешел во владение Хулагу Оглана, что явилось поводом для многих войн между наследниками Чагатая и Ильхана.

Мимоходом, Тимур касается своих отношений с Баязидом: «немного ранее мой сын Мираншах Бахадур послал к тебе Хаги Мухаммад Киссахона с предложениями дружбы.

«Так как ты в то время ходил в западные страны со священной войной, ему пришлось вернуться (а именно, не повидав тебя). Если от тебя пришел бы хоть какой-нибудь посланник, я пошлю посла к тебе и тем самым подтвержу дружбу.

Я планирую провести следующее лето в высокогорных долинах Аладага (на Озере Ван) и оттуда предпринять поход в Сирию. Если переговоры с Тохтамышем вступят в новую стадию, я пошлю тебе об этом новость.

Если ли же эти переговоры окажутся фальшивой игрой, то придется с Божьей помощью идти против него в поход. Несмотря на все эти переговоры, ко мне поступают новости, по которым он уклоняется от мира и верности в том, что он хочет перейти реку Узи (Днепр) и идти в сторону укрепленных мест на побережье моря Каффа.

В этом случае Тимур сообщает о своей готовности преследовать его. «Мы предпримем самые оживленные усилия, чтобы с помощью Бога претворить это намерение в жизнь. Так как он имел дело с франкскими неверными и поддерживает с ними тайную связь, необходимо начать священную войну. Мы выступим с Кавказа и Вы, мой дражайший, с Вашей стороны (а именно с Балкан), и потом мы разобьем общими силами этих тупоголовых (неверующих). Исполнение этого плана зависит от Всевышнего, и судьба народов лежит в его сильной руке». Далее следуют разглагольствования об отношении Тимура к мамлюкам: в настоящее время ситуация следующая: в прошедшем году мы предприняли поход против арабского Ирака, и дело дошло до обмена послами и подарками государственными людьми Сирии. Черкесский юнец неизвестного происхождения Баркук, который закупается на рынках, использовал отсутствие истинного правителя в Египте для того, чтобы захватить власть.

Когда дела страны кыпчак будут улажены, мы выступим в Сирию, одолеем с Божьей помощью черкесского юнца и преподнесем ему заслуженный урок за его несправедливость и насилие. Это еще и поэтому необходимо, что и жалкий сын судьи из Сиваса Кади Бурхан ад-Дин вынашивает злые замыслы и хочет сотрудничать с черкесским юнцом. В качестве дальнейшего знака моей безграничной дружбы я даю вам четкие сведения об этих делах, и было бы желательно, чтобы вы направили ваши усилия на то, чтобы действовать вместе с нами и помогать нам.

Далее было бы желательно, чтобы вы отныне постоянно присылали нам послов, так что состоялся бы обоюдный обмен новостями и к нам бы поступали известия о вашем благополучии и процветании вашей империи. Да сохранит Господь Бог сад его божественного благословения вечно зеленым!»

***

Абу Салам сильно сомневался в успехе своей миссии, но рассчитывал на то, что встреча с войсками Тохтамыша опять закончится его поражением. И тогда новости об этом заставят Баязида пересмотреть свое отношение к Союзу с Мамлюками. А без разрушения этого союза война с Султаном Каира может закончиться поражением Гурген Тимура. Кроме того, Тамерлан просил не предоставлять убежища двум его врагам — Ахмеду Джалаиру и Кара Юсуфу. Бывший Султан Багдада и Вождь племенного союза Черной Овцы (Кара Коюнлу) получили убежище в землях Султана Османов. Выдать их Тимуру означало для Баязида признать свое подчинение Эмиру Турана и его хану Махмуду. Но Абу Салам рассчитывал, что Баязид еще сохранил уважение к законам Степи: «Посла не душат, Посредника не убивают». Поэтому от твердо обещал нашему герою дождаться его в ставке Баязида и тогда уже действовать по обстоятельствам.

***

Битва Тимура с Тохтамышем (апрель 1395)

Весна в степи самое лучшее время года. Вся Природа наполняется жизненными соками. Весна время любви и время рождения нового потомства. Но по прихоти человека именно весной созревают планы самых кровопролитных Завоеваний и начинаются самые Великие Походы, несущие Смерть, Страдания и Разрушения.

Два Посольства встретились в Степи неподалеку от Железных Ворот Дербента. Одно Посольство хана Тохтамыша вел посол Нойон Урак, вторым командовал Шамсутдин Алмалыкий, он вез Тохтамышу гневные претензии своего господина. Воспользовавшись отсутствием посторонних лиц, оба Посла посчитали возможным встретиться в шатре, чтобы обсудить свои дела. Разговор вышел достаточно откровенным. Не тот и не другой, понимая неизбежность военного столкновения двух армий не хотели в это время оказаться в лагере противника. Жизнь и так полна неприятностей и неожиданностей, и рисковать ею без необходимости неприемлемо для профессионального дипломата.

Нойон Урак с каменным лицом ознакомился с содержанием письма Гургена Тимура, подлинник которого он получил от своего коллеги. Ему было ясно, что его «миссия невыполнима» по определению. Но и вернуться с пустыми руками к Тохтамышу он не мог. Пока Урак и Шамсутдин мучительно искали выход из сложившегося положения, наш герой, находящийся рядом на правах помощника, с обезоруживающим нахальствам попросил Послов разговора наедине. Когда все посторонние покинули шатер (известно, что ничто не придает смелости, граничащей с безрассудством, как стремление выполнить свой долг без риска для жизни), Икам передал нойону Ураку свиток, на котором были перечислены все воинские отряды, составившие армию Тимура с указанием их численности и имен их командиров. В ответ на недоуменный взгляд Шамсутдина, наш наглец заявил, что эта неофициальная и секретная информация должна убедить Посла Тохтамыша немедленно вернуться к своему безрассудному господину, чтобы призвать его подчиниться требованиям Победоносного Эмира. Общность целей помогает людям быстрее найти общий язык. Ознакомившись с содержанием списка, нойон сказал, что если бы он мог сохранить этот список у себя, то он мог бы считать свою миссию выполненной и вернулся, чтоб довести эти сведения своему Господину и, заодно он смог бы передать ему Послание Эмира.

Тут наш герой, прямолинейно заявил, что этот список является секретным и даже за три тысячи динаров, он не смог бы его оставить его Послу возможного противника.

Слово не воробей… Оно вырвалось, и его услышали трое и поняли друг друга.

— А за пять?

В шатре повисла тишина. Икам, словно потеряв дар речи, от возмущения, встал и отошел в дальнюю часть юрты, отвернувшись лицом к стене. Шамсутдин, прикрыв два глаза, слегка качнул головой. Урак тоже вежливо склонил голову в прощальном поклоне. Лист со злополучным списком исчез в его рукаве. Посол хана поднялся и, неся перед собой футляр с посланием Эмира, вышел из шатра.

Через некоторое время, два посольских каравана разошлись в разные стороны. Послы спешили донести до своих Повелителей, все то, что смогли узнать о противнике.

Двух гулямов, прибывших к Послу Шамсутдину, в качестве прощального дара с деревянным опечатанным ларцом, в котором, как они заявили находится дипломатическая почта, Посол предусмотрительно приказал придушить их обоих, без долгих разговоров. Как и следовало ожидать, вместо обещанных писем, в ларце оказалось всего лишь пять тысяч новеньких золотых динаров, отпечатанных в Багдаде с именем нечестивого Ахмеда Джалаира. Вечером того же дня Шамсутдин передал Икаму кошель с двумя тысячами динаров, на что тот возмущенно ответил, что если уважаемый Посол отравлен богомерзкими идеалами Равенства и Братства, то он ему не попутчик. Если начальники будут получать наравне с подчиненными, то Мир погрузится в Анархию и Хаос. Если господин Шамсутдин считает возможным наградить своего помощника, некой суммой, то пусть она хотя бы будет приличной, для устоев Мира!

Шамсутдин оценил шутку и принял обратно половину суммы, запретив рассуждать более на эту тему. Он пообещал дать трудам своего помощника самую высокую оценку и высказал готовность принять его в свою команду. После этого Посол и его помощник стали почти добрыми приятелями.

***

Возвращение Посольства в Ставку Эмира прошло почти незаметно. Эмир Тимур сейчас был в своей стихии. У него в подчинении была армия. Армия была в той стадии, когда она наиболее боеготовна. То есть, воины, пополнившие военные отряды были в меру голодны и полны ожидания добычи. Только что начавшийся поход, еще не обтрепал полковые знамена и не довел солдат до изнеможения, а их коней до истощения. Командиры и воины верили в Счастливую звезду своего Вождя. Впереди их ждали Победы и Добыча. Ради этого они готовы были не жалеть своих сил и чужих жизней.

Командиры на Советах больше не жаловались на недостаток жалования и не требовали прибавки. Каждая из сторон: Вождь и Его войско свято соблюдали договор. Вождь приводил воинов в новые богатые земли, указывал на врага, который встал на пути к добыче, и требовал его уничтожить. Войско, веря в будущую Добычу, было готово беспрекословно выполнять приказы Эмира и смести всех, кто встанет у него на пути.

Эмир испытывал то пьянящее чувство единения со своей армией, которое известно только подлинным командирам. Годы подготовки и месяцы тренировок закончились. Впереди было упоение битвой и сладкая эйфория от Победы. Каждый воин, сидящий на коне, чувствовал это единство тысяч людей, собранных в один механизм беспощадного уничтожения.

Эмир принимал доклады от разведчиков, обнаруживших врага, определивших места его станов и полевых лагерей. В голове Тимура складывалась общая картина предстоящего сражения.

Местом для предстоящего сражения были выбраны берега реки Терек. Весенний разлив превратил реку в серьезную преграду. Летом, когда река почти пересыхала, её конница преодолевала без всякого труда. Но сейчас с её характером приходилось считаться. Река разделила две большие армии, готовые сражаться до победы. Каждая армия имела свои особенности. Но, в силу родства своих воинов-степняков, каждая из армий имела схожее построение. Горы на западе и морские берега на востоке, лишали обе армии свободы маневра. Действовать предстояло на относительно небольшом пространстве, заключенном между морем и предгорьем. Перед каждой армией легли обрывистые берега разлившегося Терека.

И Тохтамыш, и Тимур планировали решить исход войны в ходе одного решительного сражения. Собрав в одном месте практически все свои воинские силы, они обрекли себя на активные и решительные действия. Такие армии просто не могли долго находиться в одном месте. Скоту требовался корм, а воинам нужна была добыча. В течение месяцев, солдаты терпели лишения совершая марши, выдвигаясь к месту сражения. Мастерство их полководцев свело их всех в одном месте, чтобы разгромить врага и закончить войну. На тысячи километров вокруг их не было никаких воинских сил! Разгромив врага сейчас, они в качестве приза получали беззащитные территории полные вкусной еды, беззащитных женщин и груды добра. После тяжелого ратного труда наградой им будет возможность стать хозяевами всего, что встретится им на пути. Игра стоила Свеч! И если в этом огне многим из них предстоит сгореть — значит такова Судьба! Но, каждый знал и свято верил, что именно он выживет и в полной мере насладится плодами этой Победы!

***

Икам взяв с собой в качестве оруженосца Бурибая, оставив своих женщин под присмотром Джамбула, в полном боевом доспехе, ведя на поводу запасных лошадей прибыл к берегу реки, где развивался стяг Великого Эмира. Сам эмир, в окружении воинов личной гвардии находился тут же. Он сидел на крупном коне и внимательно смотрел за происходящим на обоих берегах Терека. Бросив мимолетный взгляд на нашего героя и оценив его воинственный вид, он молча указал на отряд панцирников, находившихся неподалеку. Поклонившись, наш герой направил коня к командиру отряда. Тот узнав нашего друга, предложил находиться рядом с ним, пообещав, что при возможности обязательно даст тому возможность отличиться или даже погибнуть на глазах Тимура Гургена. Поблагодарив своего временного командира за столь радужную перспективу, Икам, отдав поводья запасного коня Бурибаю, все внимание сосредоточил за происходящим перед ними.

Сегодня ночью, передовой отряд войск Тимура переправился через Терек и тут же приступил к оборудованию земляных укреплений на захваченном плацдарме. Уже несколько дней передовой отряд противника, которым командовал эмир Казанчи высланный Тохтамышем, чтобы воспрепятствовать переправе войск Тимура, курсировал вдоль берега, стараясь определить место будущей переправы. Тимур приказал создать ложный отряд, в десятке километров отсюда, в который собрал всех привратников, стражников и даже женщин из лагерного Обоза. Этот отряд собрался у брода через реку словно готовясь к переправе. Его хитрость удалась, и Казанчи собрал всех своих воинов напротив места ложной переправы, готовясь атаковать врага в то время, когда тот начнет переход на другой берег.

В это время передовой отряды авангарда Тимура успешно переправились на левый берег и закрепились на нем. Один отряд отборных воинов неожиданно для конников Казанчи напал на них с тыла, разгромив и рассеяв его.

Выиграв время, необходимое врагу для подхода резервов, Тимур приказал начать переход на противоположный берег основных сил своей армии.

Понимая, что в самое ближайшее время Тохтамыш постарается нанести удар по переправляющимся войскам, пока они разделены рекой, и не могут действовать сообща, воины Тимура, переправившись через реку сразу же начинали устраивать оборонительный лагерь, окапывая его рвами, валами и частоколами.

Наконец Тимур Гурген дал знак и Его Стяг, в окружении личной гвардии, двинулся к переправе. Наш герой, вслед за своим Эмиром тоже оказался на противоположном берегу. К вечеру основная часть войск Тимура закончила переправу и оказалась на укрепленном плацдарме. На правом берегу остался арьергард с резервом и Ставка Эмира, со всеми его женами, и Казной.

Перед заходом солнца, по сигналам переданных сигнальными флажками, командиры отрядов прибыли к Стягу Тимура. Наш герой получил редкую возможность наблюдать за событиями в качестве наблюдателя. Эмир в короткой, но эмоциональной речи объявил, что наутро их ждут тяжелые испытания. Утром Тохтамыш, ожидаемо попробует окружить их и опрокинуть в реку. Поэтому приказ на бой прост, но труден. Ночью дать воинам поочередно отдохнуть, не обращая внимание на ночные вылазки Ордынцев. Пусть ими занимается охранение. Все будет решаться завтра, когда им придется вести бой в условиях окружения. Если они выстоят и смогут продержаться в течение дня, то враг дрогнет и будет разбит. Поэтому завтра они выйдут из укреплений, построятся для сражения и разобьют Тохтамыша, как уже это было четыре года назад.

Поклявшись исполнить все сказанное, командиры отрядов разъехались по своим местам.

***

Ночь действительно выдалась беспокойной. За оборонительным валом всю ночь кружились летучие отряды, оглашая окрестности криками и свистом и пуская стрелы-свистульки. Был слышен бой барабанов и пенье сигнальных труб. Несмотря на шум, ночь не принесла неожиданностей, если не считать того, что один отряд легкой кавалерии под командованием Кунче-оглана, дезертировал и перешел на сторону Тохтамыша. К удивлению нашего героя, это не вызвало удивления у его соратников. Давно прошли времена Чингисхана, когда бегство с поля боя было неслыханным по дерзости преступлением. Теперь все полководцы стремились заполучить в стане врага тайных агентов, которые перейдя на их сторону перед сражением, смогут передать им все планы врага. Но для того, чтобы иметь такую возможность, приходилось мириться с такими переходами, как с неизбежным злом.

С рассветом, на равнине показались отряды Тохтамыша. В них наш герой сразу узнал наследников Чингисхана. Небольшие косматые юркие лошадки, мохнатые шапки-треухи, копья с конскими хвостами и халаты из шкур баранов — классический образ монголо-татар, как о них рассказывали нашему другу в школе. Перемещаясь с места на место, они зрительно увеличивали свою численность. Тимур был в твердой уверенности, что перед ним находятся только передовые отряды хана Золотой Орды, а прибытие его основных сил следует ожидать не раньше следующего дня. Поэтому он решил, не дожидаясь подхода всего войска врага, начать бить его по частям.

По сигналу Тимура его эмиры, начали выводить свои отряды из укрепленного лагеря и строить их для сражения. В ходе своей богатой сражениями жизни, Тимур выработал свой стиль ведения сражения. Его он описал в, оставленном потомкам своем труде-завещании, известном как «Уложения Тимура». Чтобы не утомлять нашего читателя подробностями, суть его можно свести к следующему: Все свое войско он делил на несколько частей-отрядов, которые поочередно, атаковали центр и фланги врага. При этом, Тимур рекомендовал всегда начинать сражение, только имея численное превосходство над противником. Трезво оценивая выучку своих воинов, он не требовал от них совершения никаких сложных маневров или перестроений на поле боя. Отряд, имея в своем составе в основном легкую кавалерию, фронтально атаковал врага сомкнутым строем. Когда, отряд, не добившись успеха рассеивался, в атаку переходил следующий отряд. Одна атака сменяла другую. И каждый раз это были отряды, воины которых еще не принимали участия в бою, на свежих конях, с колчанами полными стрел, и вкладывающие силы в свой один единственный удар по врагу. Противник, подвергающийся непрерывным атакам свежих сил, не имея возможности перегруппироваться и заменить передовые части новыми бойцами, в конце концов не выдерживал натиска и терпел поражение.

Тохтамыш, став во главе армии Золотой Орды улуса Джучи, вел бой по отработанным приемам, привычным степным воинам еще со времен «Потрясателя Вселенной». Отряды его воинов, избегая рукопашной, вели маневренный бой, осыпая врага стрелами. Израсходовав стрелы, отряды отходили в тыл, освобождая место для своих товарищей. В тылу они меняли лошадей, пополняли запасы стрел и снова атаковали врага.

В этот день (15 апреля 1395 года) на берегу Терека две степные армии получили возможность сравнить эффективность своих «военных школ». Справедливость требует признать, что исход сражения определился не превосходством одной тактики над другой, а обстоятельствами, которые случайно сложились именно так, а не иначе.

Как только войска Тимура заняли свои места для боя, их тут же атаковали с флангов, стремясь отрезать полевую армию от укрепленного лагеря и от резервов, на другом берегу.

В те времена полководцы не делали секретов из того, кто ведет свои отряды на врага. Каждый эмир или бек имел свое знамя, которое было хорошо известно противнику. Поэтому к Тимуру вскоре прибыли гонцы с донесениями, что его левый фланг атаковали отряды правого крыла Тохтамыш-хана под командованием нойонов Кунче-оглана, Бек-Ярык-оглана, Актау, Давуда-Суфи и Удурку. Они легко смяли авангард левого фланга. По сигналу Тимура, им навстречу вышли основные силы войск левого фланга, которые в ходе атаки опрокинули конницу золотоордынцев и начали её преследование. Тактика действий армии Тимура, как мы уже упоминали, не предусматривала вариант прекращения наступления на отступающего врага, как и других сложных маневров на поле боя. Поэтому однажды перейдя в наступление, его воины шли только вперед, пока была такая возможность, или пока враг позволял им это.

На правом фланге воины Тимура успешно отразили атаку отрядов ордынских нойонов Иса бека и Бакыш-хаджи. Увлекшийся боем Иса бек даже чуть было не попал в плен ратникам Тимура.

В это время передовые отряды левого крыла, продолжая преследовать отступающую кавалерию, подставили свой фланг центру Тохтамыша. Тот не преминул этим воспользоваться и ожесточенно атаковал во фланг увлекшихся преследователей. При этом, отступающие воины Золотой Орды выполнив прием «Все кругом», сами перешли в атаку во встречном бою. Воины Тимура оказались неготовыми к такому ходу событий. Их отряды смешались и покатились назад, ломая строй, сея панику и беспорядок, нарушая строй своих отрядов, которые находились за ними. На их плечах конники Тохтамыша ворвались в центр боевого порядка Великого Эмира, который, неожиданно для себя, сам оказался в самом центре событий.

В самый разгар сражения ситуация оказалась следующей: Центр и Правое крыло Тохтамыша совместными усилиями атаковало центр Тимура, создав реальную опасность для Правителя Турана. Но левое крыло Тохтамыша не смогло сломить правый фланг Тимура.

Армия Тимура имела построение в три эшелона. Армия Тохтамыша имело построение в один эшелон. Его центр и правое крыло имели явный успех, но не имели резервов.

В то время, когда сам Тимур отбивал атаки в центре боевого порядка, его правый фланг, отразив атаку Левого крыла Иса бека и Бакыш — хаджи, продолжал стоять на месте.

Из укрепленного лагеря на помощь своему Эмиру выдвинулись пехотинцы и резервы. Они пригнали телеги и укрывшись за большими щитами, организовали новый рубеж обороны, непреодолимый для легких конников Тохтамыша.

Исход сражения этого дня решили отряды третьего эшелона армии Великого Эмира. Третьим эшелоном командовал сам Махмуд-хан, официальный правитель Турана. Вообще-то, по справедливости и юридически, нужно говорить, о том, как Махмуд-хан, Султан Турана сражался с Тохтамышем, ханом Золотой Орды. Но почему-то, в Ставке Тимура Гургена, все считали его главным Полководцем, поэтому, чтобы не вносит путаницу в наш рассказ, мы ограничимся только упоминанием того, что Махмуд-хан, Султан Турана, командовавший третьим эшелоном своей армии, пришел на помощь своему эмиру.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

См. роман «Амир Икам». — прим. автора.