Мечта некромантки

Ирмата Арьяр, 2023

Дарайна днем – приличная девушка и учится играть на скрипке. А ночью… она, дочь черного мага, постигает искусство некромантии, вопреки запрету отца на магию. Но вся ее жизнь переворачивается с ног на голову, когда с того света на этот бежит преступник – маг, что может красть чужие лица. Их пути случайно пересекаются, и на кону оказывается жизнь близкого человека, великая любовь и солидный денежный куш. Сможет ли Дарайна справиться со всеми вызовами? Это будет борьба, в которой переплетутся дружба и предательство, любовь и слезы, жизнь… и смерть.

Глава 1, в которой потомственная некромантка и начинающая скрипачка Дарайна встречается со злейшим врагом человечества

Демон, возвышавшийся в центре вмурованного в пол бронзового пентакля, величественно повернул рогатую голову, обжег фиолетово-багровыми глазищами на скуластом лице.

До чего же хорош! Рога мощные, витые, спереди — словно корона. А из-под рогатой короны — волосы шикарные, густые, до узкой талии спускаются, как черный водопад шелка. И такая же пышная и шелковистая кисточка на хвосте.

Я стояла несколько мгновений и облизывала такую красоту взглядом, наслаждаясь, как темно-синяя кожа демона переливается при малейшем движении, словно поток воды.

И как жаль, что видны только когтистые руки, широченные мускулистые плечи и шея, остальное упаковано в дымчатую броню. Хочу всё целиком лицезреть. И чтоб крылья, горбом сложенные за спиной, распахнул — интересно же, какой они формы!

***

Полчаса назад

— Дара! — содрогнулся дом, как от грома.

Знакомьтесь, это папа. Проснулся, наконец. Десять вечера, солнце давно зашло, пора бы.

Вот только требовательные интонации в его голосе мне сегодня не нравятся. Таким тоном он обычно демонов призывает, а не родную дочь.

Уж не гости ли у него опять?

Ненавижу, когда он пьет ночами с демонами и утром мучительно ищет шестой угол в пентаграмме. И зовет меня — отправить его собутыльников к чертям вместе с пустой стеклотарой (их термин, они ее там куда-то сдают, говорят), рыбьими костями, металлическими банками из-под пенистого эля.

Стащила я как-то непочатую банку на пробу — гадость несусветная этот ваш эль! Напоила им нашего волкодава. Пришлось труп поднимать.

Папик до сих пор не догадался, что наш пес давно дохлый — лает Ральт исправно, кошек гоняет, дом сторожит. А что шерсть вылазит, устала подклеивать, и пованивает от него… так не надо кормить порядочное животное всякой дрянью, проскакивающей в щели контура, незамкнутого по причине дрожания папенькиных рук. Не всегда он меня зовет на подмогу — стыдно ему передо мной, видите ли.

И правильно стыдится: еще не хватало мне самой его лохудр-демониц выпроваживать. С тех пор, как маменька померла, спасу от них нет — лезут и лезут.

С одной стороны, я их понимаю: отставной черный маг его величества — еще видный мужчина. Рост и стать богатырские, лицо волевое, волосы темно-русые, глаза — как два аквамарина и брови вразлет. А загар с красноватым оттенком адского пламени — просто загляденье.

Я не в него пошла, жаль, а уродилась в колдунью-маменьку — невысокую и белокожую, с глазами как спелые вишни сорта «Кровавый шабаш в темную ночь». И волосья у меня не пойми какие — пегие, выгоревшие, а то и подпаленные жаром Преисподней. Тоже опыты ставлю, пока папик со своими приятелями чудит, как сегодня ночью: дымище багровый расползся по башне и до сих пор не выветрился.

Все остальное время, кроме ночи и раннего утра, папик на высоте: нет на свете веселее человека, чем некромант. Правда, юмор у него черный, как считает наш утонченный маэстро.

— Дарайна! — снова сотряслась наша башня, служившая нам домом. — У нас гости!

Так и знала! И явно не простые, особенные. Ворота давно закрыты, никто не стучал бронзовым молотком, в колокольчик не звонил. А значит, с Той стороны явились. Терпеть не могу его рогатых приятелей!

— Нам закуси какой-нибудь сообрази! — донеслось сверху.

Начинается! Соображу, дело не хитрое, не на скрипке играть и заклинания семиэтажные на одном дыхании произносить.

Шмыгнула на кухню, схватила поднос, быстренько собрала блюдо с маринованными мухоморчиками и поганками. Да еще выложила полукругом ломтики вяленой гадюки, и в центр водрузила плошку солёной жабьей икры.. Пусть его рогатые подавятся.

Эти милые деликатесы к нам в дом соседка-ведьма таскает, тоже папенькина воздыхательница. Уродина. Нос крючком, губа до пояса. Жуть.

А на другую тарелочку мы положим… А где сушеные мышиные хвостики к элю? Недавно же целая связка у очага висела! Неужели бесёнок какой стибрил? Можно, конечно, у соседки купить, но как же не хочется к ведьме на поклон идти. Обойдутся.

Папику — отдельная тарелка с человеческой едой. Солёные огурчики с ломтиками чесночной колбасы и кольцами сладкого лука, помидорчики, тоже обязательно с чесночком, капуста квашеная с клюквой и анисом — демоны этого на дух не переносят. Мелкая пакость, а в тарелку не полезут. Надеюсь, и маг-отец не перепутает после третьей рюмки, что для кого, а то с него станется поганкой закусить, жалко его будет. Как-никак отец родной, единственный.

Подумала пару секунд, а не вызвать ли бесёнка, пусть пробежится, чад из легких выветрит свежим земным воздухом, заодно еще какую-нибудь гадость стащит, но самой интересно, кто у нас гости. К демоницам отец не позвал бы, деликатность мы блюдем.

Отправилась лично, насвистывая этюд ля-минор. Без единой ошибки! Вот почему на скрипке так никогда не выходит? Что за закон подлости? Не устаю удивляться, как боги ко мне неблагосклонны. С таким именем — и никаких даров!

Папенька, сколько себя помню, вечно сокрушался, что я в магии звезд с неба не хватаю, угольков из преисподней не таскаю. Магия — это та же музыка, в ней чувство ритма и гармонии важно, слух нужен, а в некромантии — абсолютный слух. «Некромант ошибается только один раз», — эта цитата предшественников висит у него над столом в рамке. Научишься, мол, на скрипке сносно пиликать, тогда и с магией дело сдвинется.

Зачем, спрашивается, в Академию меня отправлял, если не доверяет? Зуб даю — надеялся, что провалюсь на вступительных и навсегда заброшу идею учиться на некроманта.

Слух у меня, кстати, абсолютный, но этого мало, чтобы не только слышать, но и вызывать душу мелодии из мертвого дерева и струн.

Пинком распахнула дверь в кабинет отца и — фьюить — сфальшивила, взяв на октаву выше. Оу! Вот это экземпляр! Таких эффектных гостей я у папули еще не видывала.

Какие рога! Какие мускулы! Какие глаза огненные! Кисточка на хвосте!

Удивительно ли, что я, онемев, наслаждалась такой красотой минут пять?

***

Демон взметнул хвост, — наверное, это какой-то приветственный жест типа салюта, судя по жизнерадостному клыкастому оскалу, — и кисточка распустилась, как бутон, выставив фиолетовое жало с ярким ядовито-желтым огоньком на острие. Симпатичный цветочек, руки чешутся оборвать. Хм… А это точно приветствие, если в глаза тычут таким ядовитым оружием?

— Стоять, Азир! — свирепо рыкнул на него папик, за миг до того расслабленно сидевший на полу, по-бедуински скрестив под собой ноги и медитируя на стоявшую перед ним граненую, как хрустальная ваза, литровую бутыль. Опять? Ненавижу! Некромант, видя, что демоняка не пошевелился, а его поза стала даже более угрожающей, рявкнул: — Отставить, сказал! И хвост подожми.

Обожаю! Вот правильно, так и надо с демонами обращаться: «К ноге! Место! Фас! Апорт!»

Другого языка они не понимают. Почувствуют слабину — всё, пропал некромант. Глазом не успеешь моргнуть — клочки по закоулочкам, и душа в аду. А никто лучше не знает настоящую цену душе, нежели некромант. Тут мы высочайшие профи, маклеры чернейшей из бирж, даже не подпольной, а подземной. К нам (ну, то есть, к папику, конечно) за консультацией приходят Сами Знаете Кто, и платят немалые проценты. Папик меня к этим сделкам и на версту не подпускает, а зря. Нет у него деловой жилки вот ни столечко. Не дано ему, как мне на скрипке.

— Служанка? — поднял бровь гость.

— Не держим, — поморщился некромант. — Моя дочь Дарайна. Дара, это мой приятель Азир, высший, если ты не заметила, демон. Даже не пытайся его превратить в рогатую мышь, как прошлого гостя, и выгнать веником. Не получится, силенок не хватит.

О! Это хорошо, что папенька счел мой столбняк, то есть повышенный интерес к красоте и мощи экземпляра с Той Стороны, за как всегда внезапное пробуждение маменькиного наследия и подготовку к ведьминской атаке.

— Дар-Айна… Испугалась, маленькая? — демон насмешливо качнул перед моими глазами смертельно опасной кисточкой.

Чтоб тебя! Ну почему исчадия Тьмы никогда не воспринимают меня всерьез? Не в папеньку мастью пошла, увы. Пигалица писклявая, да еще и в несерьезных пегих кудряшках. Я уже привыкла, что приходится с каждым мелким бесом свои права некромантические качать, вдалбливая этим тварям, кто тут хозяин положения. Но сейчас особенно обидно. Хотя бы потому, что мне еще долго учиться вызывать подобных высших демонов, не по зубам они мне пока. А вот я им — на один чих…

Удерживая левой рукой поднос, взяла бутерброд с жабьей икрой, представляя, каким красивым бисером будут выглядеть икринки на черных шелковых волосах демона, и с размаха насадила на повисший перед носом ядовитый шип.

— Закусь подана!

Швырнула поднос, целясь на стол в углу затянутой дымом комнаты (левитирующее заклинание не даст ему перевернуться в полете). Теперь гордо удалиться.

— Посуду сами за собой уберёте, некогда мне, — бросила я, не поворачиваясь.

Ай, какая непростительная ошибка! Разве можно спокойно оставлять демона за спиной, пусть даже связанного словом некроманта?

Его хвост обвился вокруг моей лодыжки, и я едва не грохнулась. Косяк задержал: я об него знатно лбом приложилась.

— Это что за гадость? Отравить меня решили? — возмущенный демон двумя когтями брезгливо держал бутерброд. — Ешь сама!

И хвост потянул меня назад к исчадию ада, как удочка рыбку.

Папик нахмурился:

— Азир, немедленно отпусти мою дочь.

— Пока она сама не съест вот это, не отпущу! — заявил рогатый.

— Считаю до трех, или запру тебя в эту бутыль! — привстал черный маг его величества. — Еще полную, причем. Цени мою царскую щедрость. Раз.

— Твою щедрость? — возмутился адский красавец. — Я же тебе эту водяру и притаранил в дар! В вашей дыре такую еще лет пятьсот гнать не научатся.

— Значит, будешь сидеть полтысячелетия в уникальной бутылке, по шею в самой качественной водке. Два.

Хвост нехотя отцепился, и напоследок скользнул кисточкой по ноге ласкающим жестом, как ладонь.

— М-м-м… а какая у тебя нежная кожа, ангелочек! — демон демонстративно облизнул чувственные губы.

Я онемела от такой наглости.

Папик выразительно постучал ногтем по горлышку бутыли:

— Добро пожаловать в одиночный аквариум, рыбка рогатая. Открывай и залазь.

— Открыть открою, — уступчиво кивнул Азир, и под его прищуром крышка спешно свинтилась. — Но голодным не полезу. Дурной это тон — пить на голодный желудок, — он презрительно покосился на поднос. — Что, некроманты в этом мире совсем обнищали? Я не гурман, мне достаточно телячьего бифштекса с кровью. Пять штук. И сыр порезать. Я предпочитаю твердые сорта, и жирность должна быть не меньше пятидесяти пяти процентов. И салатик из креветок с лимоном. Или твоя дочь готовить не умеет? Могу научить.

— Эй, а он случайно не перепутал наш дом с ресторацией? — возмутилась я, покраснев. Кухарка из меня аховая. Тут у меня как со скрипкой: ингредиенты рецептуры все в точности соблюдены, по граммам, время по секундам выверено, а есть невозможно почему-то. Бутерброды и яичница — верх моего мастерства.

— А что возьмешь за обучение? — оживился папик, разливая прозрачную жидкость по рюмкам.

Собутыльники уже не обращали на меня никакого внимания. Грех не воспользоваться. Тем более, что заклинание деалкоголизации любого напитка у меня отработано идеально — комар носа не подточит. Даже потустороннего. Даже папенькиного. Вкус и запах мерзкого зелья сохранится, и даже туман в голове появится качественный, способный принимать очертания белочки. А вот алкоголя как такового — не будет. Как бы иначе мой родитель выжил за эти годы после всех этих чудовищных еженочных возлияний?

Но сначала отвлекающий маневр.

Я с надрывом провозгласила:

— Пить — здоровью вредить! А при ребенке так вообще только нелюди делают!

И с такой укоризной посмотрела в глаза бесстыжие, во все четыре глаза, что оба смутились и отвернулись. То, что надо! Мое заклинание тут же юркнуло невидимым мотыльком, рассыпалось капельками и растеклось по стеклотаре.

— А я и есть нелюдь, — вяло огрызнулся демон, внезапно вспомнив о своей подлой сущности. — Так вот, об обучении. Цена обычная. За милую душу и выпьем, — предложил он, изящно опустошил рюмку… задумался на миг, с подозрением прищурившись на бутылку, и мое сердце екнуло. Неужели догадался? Все-таки в присутствии высших демонов я еще свой фокус не проворачивала.

Но Азир выдохнул, поставил тару и, мрачно глянув на мухоморы, решил занюхать кисточкой хвоста, но, увидев прилипшую жабью икринку, с минуту брезгливо отряхивал, чистюля.

Черный маг фыркнул и пить не стал, а взгляд сделал не менее огненный, чем у демона. И сам весь такой грозный, что Азир мгновенно присмирел и глазищи потупил, не выдержав. Обожаю папика!

— Широко улыбаться будешь своему Повелителю, Азир, — холодно процедил маг. — Забыл, с кем говоришь? Не смей даже заикаться о душе Дарайны.

— Я и не заикаюсь, — пробормотал гость. — Так, помечтал. Можно и за меньшую цену сторговаться. Скажем, на заветное желание, которое никогда не исполнится, а? Ты только подумай, маг, как твоя дочь будет готовить! Божественно, не побоюсь этого слова! Да ей любой король не только руку и сердце с потрохами отдаст после первой же рюм… э-э… постоянно путаю эти ваши названия столовых приборов… после первого же блюда, но и душу продаст за добавку. Какой мы бизнес развернем, прикинь.

— Папик, а теперь он тебя за сутенера держит? — подала я голос, не решаясь уйти.

Успокоившийся маг как раз поднес рюмку к губам и поперхнулся первым же глотком. Ой, а про рюмку-то я и забыла! А теперь и не успеть с заклинанием, да еще когда рогатый с таким вниманием смотрит.

— Дарайна! — прокашлявшись, еле выдавил некромант со слезами на глазах. — Одна из заповедей мага — никогда не произноси слова, значения которых не знаешь.

Я промолчала. Наша соседка-ведьма, папина воздыхательница, давно взялась за мое всестороннее образование. Без ведома отставного Черного мага, разумеется. А кто еще будет развивать во мне ведьминское наследие, доставшееся от почившей маменьки? Мужчинам-то это искусство недоступно!

Между тем, папик нехорошо так задумался:

— Заветное желание, говоришь? Есть у меня одно… самое заветное…

— Не твое, Амадей, — поспешил демон остановить размечтавшегося мага. Вот что-что, а чуйка у Той стороны непревзойденная! О чем хорошем для Той стороны может мечтать некромант, обремененный хорошо развитым черным юмором?

— А чье же еще? — удивился папик.

— Так твоей дочери, раз речь о мастер-классе для нее по кулинарному искусству. Дар-Айна, у тебя же есть заветная мечта?

Есть! Выспаться наконец! Потому что с ночным образом жизни Черного мага — всем остальным в доме не до сна, даже мышам! То беглых мелких бесов выловить надо, то помочь пентаграмму починить, да гостей с Той стороны покормить и выпроводить восвояси, то к соседке-ведьме наведаться за поганками и уроком по женской магии, то пакость спланировать для маэстро…

— Есть, конечно! — гордо вздернула я подбородок. — Но за такую чушь, как готовка, я свою мечту не отдам! Чай, не кухаркой родилась!

— Пожалуй, к нашей скромной кухне я уже привык, — грустно вздохнул некромант.

— Ну, пап, да умею я готовить, честно. Только когда мне? — вступилась я сама за себя, потому как больше некому защитить сиротинушку. — Нашу клятую башню промыть после твоих опытов не успеваю как следует. А еще домашние занятия!

— Какие? — удивился родитель.

— Вместоакадемические, ты обещал! И огород! А главное — маэстро Дальег!

О ночных походах на кладбище и собственных магических опытах в погребе, где и хранятся съестные припасы, я предпочла не упоминать. Узнай папик, почему у нас в подземелье всё, кроме мухоморов, так быстро портится, мне несдобровать.

— Маэстро Дальег, да уж… — совсем загрустил отец, подперев голову кулаком и рассеянно роясь вилкой в капусте, выцепил клюковку, отправил в рот и скривился. — Знаешь, друг мой Азир, какие кошмары меня мучают с тех пор, как Дарайна на скрипке начала учиться? Твоему пеклу и не снились.

Я даже задохнулась от возмущения! Его кошмары мучают? Его?!

Это меня они мучают кошмарнее, чем черти грешников на Той стороне!

Как только начинается урок музыки, так я сама не своя становлюсь! Так-то добрая. Честно-честно. Милостыню подаю, со слугами вежлива, прохожих лошадьми не давлю…

Но я ненавижу, ненавижу, ненавижу этого учителя музыки! Старикашка плюгавый, трухлявый пень. У него сукно на локтях протерлось, и желтая кожа просвечивает. Сразу понятно: вместо рубашки под камзолом — накладная манишка без рукавов, вроде слюнявчика младенческого. Скряга! Ему такие деньжищи папенька платит за мое обучение, мог бы и приодеться!

По десять раз заставляет гамму играть. Пятьдесят. Шестьсот шестьдесят шесть! Осатанеешь тут.

Он меня тоже ненавидит.

А как же! Знаменитый чуть ли не век назад (и тогда же забытый) маэстро Дальег, гению которого рукоплескали все сильные мира сего, тратит последние силы на втюхивание бездарной девице законов гармонии.

Дались мне эти законы.

В нашей округе один закон: мой папенька. Черный маг Его Величества. В отставке.

Год назад он напортачил что-то несусветное с порталами: королевскую площадь разнесло вдребезги и, самое главное, от статуи архангела Гарниэля, целиком, как утверждали скульптор и казначейство, отлитой из золота, осталось лишь одно отломившееся перо. Испарилось сокровище с высоченной стелы. Вознеслось.

А перо оказалось из позолоченного железа. Причем, и позолота была фальшивой!

«Подменили! — уперлись скульптор и казначейство. — Украли!»

Король тогда совсем озверел, чуть папеньку не казнил, но одумался и не стал связываться с некромантом.

А мне та статуя никогда и не нравилась: изуверство какое-то желтушное, крылья петушиные и, главное, лицом — копия короля. Это архангел-то? Государь наш Этьен хоть и красавчик, но далеко не свят. Очень далеко. Сволочь он, откровенно говоря, и убийца. Сначала казнит за малейшую провинность, потом мертвых допрашивает.

Папенька этими допросами и занимался лет пять, и характер у него совсем испортился. Сколько безвинно загубленных, — все зубами скрежетал он и пил по возвращении с работы безбожно, по-черному, как некромант. Неудивительно, что руки у него быстро дрожать начали, и пентаграммы ему последние годы я чертила.

Отставке он так обрадовался, что нализался с демонами до чертиков, и опять чего-то там натворил, в имение маменькино сбежал и меня с собой уволок.

А я только поступила в Чародейскую Академию, только влюбилась впервые в одного черноглазого однокурсника, только собиралась на свой первый бал в королевский дворец. И тут такое….

Деревня, можно сказать, глушь, Саратошь.

Академический отпуск дали мне с первого дня первого курса. Разве мог ректор отказать в просьбе бывшему Черному магу его величества отпустить дочурку на домашнее обучение?

Помню, молнии тогда летели во все стороны, — так они друг на друга орали. Ректор-то Белым магом его величества оказался. По округе все кладбища поднялись на защиту папеньки, даже королевская усыпальница. Леса окрестные тоже подтянулись — за ректора заступиться. Паника поднялась страшная. Весь Ковен магов собрался драчунов разнимать, да людей и нелюдей, чисть и нечисть успокаивать.

Потом мы с родителем едва ноги унесли от монаршьего гнева, а два соперника так и не узнали, кто из них круче, Черный или Белый. Зато ославили меня на всю столицу, не успела поступить. Не знаю теперь, как и возвращаться.

Знал бы кто, чему меня тут учат!

Игре на скрипке! Меня, потомственную некромантку!

Я минут пять стояла, онемев, и полыхала праведным гневом.

Демон задумчиво изучал меня, скользя изучающим взглядом. Не нравился мне этот взгляд! Ой, как не нравился! Но я еще на кухне надела на себя мамин защитный амулет, так что не страшно даже демонского сглаза!

А черный маг все грустил, провалившись в невесть какие воспоминания. Хотя очень даже весть! Мамуля-то моя готовить умела божественно, вот он и грустил по своей любимой и ее талантам.

Наконец некромант встрепенулся:

— Бог с ним, с кулинарным даром. Обойдемся как-нибудь. Кухарку найму, в конце концов. А музыкальный дар слабо дать моей девочке?

— Душу не продам, да еще за такую фигню! — уперев руки в бока, оглядела я обоих.

— Дарайна! Что за выражения в моем доме! — папик.

— А за какую продашь? — демон. А глазищи-то загорелись… нечисть!

Игнорирую.

— Далась тебе эта скрипка, пап.

— Или ты научишься играть, или никакой магии, я сказал! — величественно вскинутая голова, суровый взгляд, бутылка в руке вместо скипетра, и рюмка вместо державы. — Заклятье наложу.

Я испугалась. Если папеньке какая блажь в голову ударит — сделает ведь. Как пить дать, сделает. Черный маг Его величества никогда не пасует перед трудностями, даже если руки дрожат.

Азир спрятал лукавую ухмылку за кисточкой хвоста, которую тщательно расчесывал полированным когтем, пожал плечами:

— Ну-у, не знаю… Очень сложная задача, сам понимаешь. С кухней куда проще. Скрипка — инструмент тонкий, душевный, это вам не сковородка.

— За ценой не постою, — папика охватил азарт, — всё, кроме, сам понимаешь, чего.

— Всё? — ехидно переспросил демон, и шасть хвостом к моей ноге, кисточкой пощекотал. Я взвизгнула. Ненавижу щекотку!

— В разумных пределах, — спешно поправился маг.