Медведи тоже умеют любить. Камень Демиурга. Книга первая

Ирина Юльевна Енц, 2022

Работала себе Катерина в тайге не один год, ловко управляла своим большим коллективом, и тут случилась небольшая неприятность. Молодой сучкоруб ногу топором повредил. Благо, рядом обретался старый знахарь, который и помог парня на ноги поставить. И вот тут все и началось. Неожиданно выскочивший из леса медведь оказался другом самого знахаря Прона и его ученика странной внешности по имени Один. А неподалеку находится странное место под названием Медвежий Яр с двумя каменными глыбами по центру поляны. И слухи об этом месте ходят нехорошие, и старики считают это место проклятым. А тут еще, как на грех, беглые зэки объявились, которых приняли к себе на работу странные люди, назвавшиеся «этнографической экспедицией». Прон, Один и Катерина оказались в самом эпицентре событий. Им предстоит сберечь тайну Медвежьего Яра, которая скрывает знания древнейшей Северной Цивилизации. Дружба и любовь, преданность и верность, неизменные ценности. Именно это и спасет мир от неминуемой катастрофы.

Глава 12

Войдя в дом, я робко остановилась у порога. Что за черт!! Да, что со мной такое?! Никогда за собой не замечала подобного! Мне казалось, что слово «робость» — это вообще не про меня. А тут… Надо ситуацию проанализировать и все хорошенько обдумать. Конечно, не сейчас. Но, заняться этим придется, чтобы найти тот самый корень, причину моих эмоций. Иначе забудется, запутается в клубок, забьется в дальний угол души, и будет потихоньку там разрастаться. А потом и голос подаст, а я и знать не буду, откуда взялась эта напасть в самый неподходящий момент. Ох, ты, Господи!! Куда это меня занесло…

Пока я переминалась с ноги на ногу, стоя у порога, и изводила себя собственной философией, Один подбросив в печь несколько поленьев, раздул огонь, и поставил на плиту старый эмалированный чайник грустного темно-зеленого цвета, с погнутым носиком. И только потом обратил внимание на мое «стояние» у порога.

— Проходи, садись за стол, сейчас чай будем пить.

Выглядел он при этом тоже как-то не очень уверенно. Видимо, чужие в их доме были не частыми гостями. А я решила брать, как говориться, быка за рога. И, забыв о своем недавном смущении, сняла карабин с плеча и поставила его в углу. Прошла, и усевшись на лавку за стол, спросила прямо в лоб:

— Скажи, что ты делал второго дня ночью возле нашей базы?

Если у меня и были до этого кое-какие сомнения, то при виде выражения его лица, они сразу исчезли. Он слегка поморщился, словно я его застукала за каким-то неблаговидным делом, и после минутного молчания, наверное, поняв, что отпираться бессмысленно, хмуро проговорил:

— Чужие появились в тайге, да еще в соседях. Я хотел знать, кто вы такие, и чего от вас можно ожидать.

Я хмыкнула, и ласково спросила:

— Ну и как? Узнал?

Он опять болезненно поморщился. Не иначе, как моя ласковость не пришлась ему по душе. А я подумала, что, видимо, те эмоции, которые он сейчас испытывал, были тоже не совсем привычны для него. Его чувства кидало из крайности в крайность. Потому что, он посмотрел с вызовом на меня, и проговорил:

— Узнал… Вредители леса…

Я от такой характеристики аж на лавке подпрыгнула от возмущения.

— Уж кем, кем, меня не называли, но точно не «вредителем леса»! — Весьма резко выпалила я. — Если хочешь знать, мы ведем в основном только выборочную рубку, и работают у меня люди на колесных тракторах, которые не ворошат почву и не вредят покрову так, как гусеничная техника. Через несколько месяцев после вырубки, ты даже следа на лесосеке не найдешь! А, если я и делаю сплошные вырубки, то на следующий год обязательно на них сажу молодые деревья. Если хочешь знать, у меня мужики на посадке все бесплатно работают! И заметь, я никого это делать не заставляю, сами решение принимают! А если я бью зверя на охоте, то не ради развлечения, а ради пищи, и не более, чем нам необходимо! Пятьдесят мужиков тоже прокормить надо! Так что, кем, кем, а уж «вредителем леса» меня назвать трудно!! — Запальчиво повторила я фразу, с которой начала свою гневную речь.

И только наткнувшись на его удивленный взгляд, я поняла, что разошлась не на шутку, и, скажем так, не совсем по делу. Как в народе говорят, как холодный самовар. С посторонним человеком так себя точно не ведут. А еще, было похоже, что я перед ним оправдываюсь. С чего бы вдруг? И от этого пригорюнилась еще больше. Что же это получается, мне, оказывается не все равно, что он обо мне подумает? Вот же глупость какая! Никогда такого не было, чтобы меня интересовало мнение обо мне окружающих. Я резко замолчала, словно выпустила пар, угрюмо глянула на Одина и буркнула:

— Извини…

Хотя, если бы кто меня спросил в тот момент, за что я извиняюсь, ответить я бы вряд ли смогла. Удивление в его глазах разозлило меня еще больше. Я встала с лавки, и уже спокойнее произнесла:

— Я, наверное, лучше поеду. А то вон, — я кивнула на окно, — скоро гроза начнется. Передай пожалуйста Прону мою благодарность за помощь. И если что понадобится, обращайтесь в любое время. Чем смогу, помогу.

Уже стоя в дверях, я проронила:

— Кстати, насчет чужаков. Когда я ехала к вам, то по дороге увидела странную группу людей. Совершенно непонятно, что они забыли в наших краях.

Я уже взялась за ручку двери, когда Один меня остановил.

— Постой…! Тебе не стоит сейчас уезжать. Гроза совсем близко. Ты не успеешь добраться до дому, накроет. А гроза будет сильной. — Потом, улыбнувшись одними уголками губ, добавил. — Да, и чайник уже закипел.

Я с сомнением посмотрела на него, пытаясь понять, уж не издевается ли он надо мной. Но, он смотрел прямо и открыто, и в его глазах был скорее вопрос, чем какая-либо насмешка. Я нерешительно замерла у двери, опять злясь на себя. Ты или уже иди, раз собралась уходить, или сядь за стол и успокойся! Собственное поведение меня раздражало до невозможности, тем более что объяснить я его себе совсем не могла. По крайней мере, пока. Я уже совсем было собралась уйти, но подумала, что так ничего и не узнала от Одина, а узнать следовало. Неизвестно, когда еще предоставится такой случай задать ему вопросы.

Все еще злясь на свое глупое и взбалмошное поведение, я опять уселась на лавку и усердно принялась разглядывать столешницу. Один (спасибо ему за это) отвернулся к печи, занимаясь приготовлением чая, что позволило мне взять себя в руки и привести немного мысли в порядок. И, со свойственной мне прямотой, отбросив всякие церемонии, я задала вопрос, который давно хотела:

— Скажи, а что это за радужное марево, которое словно окутывает ваш дом?

Я увидела, как напряглась спина Одина. Он распрямился и замер возле печи, а потом медленно повернулся. В глазах его было безмерное удивление, если не сказать, что какой-то испуг. И он, вместо ответа, спросил почти шепотом:

— Ты это видишь???

Я слегка растерялась от его реакции, и наверное, поэтому тоже спросила:

— А разве это так незаметно? — Потом, быстро поправилась. — Я хотела спросить, а что, его не все видят?

Он, забыв про то, что начал заваривать чай, и про кипящий на плите чайник, на котором уже начала подпрыгивать крышка, подошел, сел напротив меня за столом, и принялся разглядывать меня с каким-то удивленным вниманием. Я спокойно выдержала его взгляд, все еще ожидая ответа на свой вопрос. А Один заговорил тихим голосом, будто обращаясь к самому себе.

— Да, Турал¹⁰ оказался прав. Как причудливы узоры судьбы… — Потом, словно опомнившись, проговорил медленно. — Это защита, которая видна не всем. И не каждый может ее преодолеть. Если человек приходит с открытым сердцем и чистыми помыслами, он ничего не замечает. А вот, если… Он видит серую туманную дымку, мешающую ему смотреть. Начинает махать руками, пытаясь ее отогнать. И это для нас, как сигнал. Мы сразу понимаем, кто к нам пришел. Но, на моей памяти из таких был только один человек, и то не из здешних мест, пришлый… — Он не стал уточнять, что это был за человек и откуда он тут «пришлый» взялся. Хотя, мне очень было бы любопытно послушать об этом. Один замолчал задумавшись, стараясь, как видно, подобрать слова. — Защита зримой радугой становится только для тех, кого принимает это место. А за все время, что я здесь живу, я таких еще не встречал.

Я похлопала на него глазами. Для меня все сказанное им показалось какой-то абракадаброй. А самое главное, вопросов только прибавилось. Но, как известно, чтобы получить правильный ответ, нужно задать правильный вопрос. А у меня в голове была каша, примерно из одних междометий и отдельных слов, и сформулировать этот самый правильный вопрос никак не получалось. Что еще за диковинная защита? В каком это смысле? От кого? И вообще, кто такой этот Турал, о котором я и слыхом не слыхивала? Нужно было немного времени, чтобы все как следует обдумать. Один, увидев, что я впала в некую задумчивость, вспомнил про чай. Он поспешно поднялся, убрал чайник с плиты, залил кипятком приготовленные травы, и принялся накрывать на стол. Две чашки, наполненные ароматным настоем из летних трав, нарезанный большими ломтями хлеб, по-видимому, выпеченный здесь, в этой печке, и глиняная мисочка с, истекающими медом, пчелиными сотами. Вот и все нехитрое угощение. От чашек шел горячий пар. Один, по-видимому, решил переключить меня на другую тему, потому что спросил:

— Ты говорила о чужаках. Расскажи подробнее, что за люди.

Я едва пожала плечами.

— Да я и сама толком не поняла. Ни таксаторы, ни геологи, ни охотники. Для охоты на серьезного зверя еще рано. А оружие, которое было при них, именно для серьезной охоты и предназначено. Пять человек на лошадях, хорошо оснащены для длительного пребывания в тайге. С ними проводник, что само по себе наводит на определенные размышления. Да, и на туристов тоже не похожи. И совсем непонятно, что они в наших краях забыли. Ехали в сторону деревни. — Я замолчала, не зная, как еще могу описать виденных мною людей.

А Один глубоко задумался. По лицу было заметно, как сильно его обеспокоила моя информация. Да, и чего уж лукавить! Я с того момента, как только увидела этих пришлых, сама испытывала какое-то чувство тревоги, истоки которой до сих пор не могла обнаружить. Наверное, поэтому, я с преувеличенным оптимизмом добавила.

— Как только вернусь на базу, сразу съезжу в лесничество и у Саныча все узнаю. В деревне без него и мышь не проскочит, и петухи не закукарекают.

Но мои слова мужчину не очень успокоили. Он просто кивнул головой в знак согласия, и опять о чем-то задумался, вертя в руках свою чашку с чаем. И, судя по всему, мысли у него были беспокойные. Чтобы как-то отвлечься от все возрастающей тревоги, я взяла осторожно большую чашку, кстати, вполне себе цивильную, фарфоровую с золотой каемкой по самому краю, и сделала маленький глоток. Вкус напитка был потрясающим. Я смогла определить только душицу и кипрей, но скорее всего, там еще были молодые еловые побеги, которые придавали вкусу едва заметную горечь и терпкость.

Только я открыла рот, чтобы выразить свой восторг от вкуса чая, как на улице грянул раскат грома, да такой, что вся изба затряслась, и тут же сразу громко, с каким-то несвойственным лошадям подвизгиванием, заржала Люська. Я сорвалась из-за стола, чуть не опрокинув на себя кипяток из кружки, схватила карабин и выскочила на улицу. Небо над головой потемнело, туч из сизых превратились в иссиня-черные, как крыло ворона, ветер пригибал верхушки деревьев, травы полегли на землю под его свирепыми напорами. С каким-то человеческим стоном, в котором была слышна смертная мука, огромная ель на опушке повалилась на землю, выворачивая корень. Люська металась возле березки, стараясь сорваться с привязи. Преодолевая сильные порывы ветра, я устремилась к лошади, чтобы ее хоть немного успокоить. Но, кобыла словно обезумела. Она вставала на дыбы и била по воздуху передними копытами, не давая к ней подступиться. Внезапно рядом появился Один, и вытянув вперед руку небольшими шагами направился прямо к разъяренной лошади издавая какой-то замысловатый свист. Люська перестала дыбиться и опустила на землю копыта, продолжая бешено вращать глазами. С ее морды свисала клочьями пена, она вздрагивала всей шкурой. Но, когда руки мужчины коснулись ее морды, стала быстро успокаиваться, и только продолжала громко всхрапывать.

Один обернулся ко мне, и громко произнес:

— Ее надо увести под навес с другой стороны дома. Сейчас начнется ливень…

Я согласно кивнула, очень впечатленная тем, как он успокоил лошадь. Подошла к Люське и принялась ее гладить по морде, приговаривая:

— Бедная моя девочка… Напугалась грозы… Ничего, милая, потерпи. Скоро все пройдет, и мы поедем домой. Сейчас отведем тебя под навес. Там тебя гроза не достанет…

Один отвязал повод, крепко зажав его в кулаке, и повел лошадку к другой стороне дома, где был сколочен навес для дров. По летнему времени, дров было совсем мало, так что, для Люськи места там было вполне достаточно. Он привязал лошадку за большое металлическое кольцо, вбитое прямо в стену, и вопросительно посмотрел на меня. Я, отвечая на его немой вопрос, помотала головой:

— Я останусь с лошадью. Гроза только началась. Ей будет здесь одной страшно.

Он спокойно кивнул, словно ожидая от меня такого ответа, и присел на большую чурку, стоявшую неподалеку. И в этот момент, раздался сильный треск разряда. Где-то совсем рядом, сразу несколько огненных изломанных струй ударили в землю, а через секунду прогремел, словно выстрел из огромной пушки, гром, раскатисто и грозно, сотрясая землю. И на тайгу сплошным потоком обрушился ливень. Я крепко обняла лошадь за шею, глядя из-под навеса на это буйство природы, вдыхая влажный, напитанный озоном воздух. Мне хотелось кричать, выскочить наружу, и подставить лицо под эти хлесткие водные струи, напиться ими, как родниковой водой напивается путник в жаркий день, впитать в себя эту ярость небесного боя. Мне казалось, что если я сейчас этого не сделаю, то переполняющая мое тело энергия просто разорвет меня на части. Я прокричала, стараясь пробиться сквозь вой и грохот бури, обращаясь к Одину:

— Ты присмотришь за ней?

Он кивнул, с удивлением глядя на меня. Но его удивление быстро сменила тревога, когда он увидел, как я скидываю с себя камуфлированную куртку, и быстро стягиваю с ног ботинки. Не иначе, он решил, что у меня что-то неладно с головой. А мне было все равно, что он подумает обо мне в этот момент. Для меня перестал существовать весь окружающий мир. Для меня в данный момент существовала только эта гроза, как некая часть моей сущности, с которой я должна была воссоединиться. Я вылетела из-под навеса, и закружилась, подняв руки и лицо к обезумевшему небу, словно стараясь объять, впитать в себя эту веселящую ярость. И гроза ответила мне новой вспышкой молнии, которая, казалось, прошла прямо через меня. Было ощущение, что я поднялась над тайгой в недосягаемые высоты, где рядом со мной не было никого, только яростные вспышки молний, хлещущие струи воды, да оглушающие раскаты грома.

Примечания

10

Турал — Свет, огонь с тюркского