Аспирантура, туфельки и…

Ирина Шорец

Эта книга – пособие для девушек, собирающихся поступать в аспирантуру. Стоит ли отдавать себя и свою молодость в жертву науке, если вы, прежде всего, задумываетесь, каким цветом накрасить ногти и как заработать на туфли? И если ваши мысли только об одном – о мужчинах, то, может, стоит стать аспиранткой своей жизни, а не какой-нибудь кафедры, которая может вас пробросить, впрочем, как и мужчины. Что ж, если все же вы мыслите научно не только про мужчин, а ваша кафедра пытается удержать вас любым способом, то эта книга тоже для вас. Вас – умных и способных сублимировать свою сексуальную энергию в науку и карьеру. А мужчины здесь смогут научиться понимать «женскую логику». Существует она или нет – решат, прочитав эту книгу…

И роковой день настал…

День аттестации и перевода на второй курс аспирантуры наступил. Все волнуются, а зря, говорят старшекурсники. Все самое страшное будет впереди, когда тебя переведут и дотянут до конца учебы, а уж потом как востребуют с тебя за все три года, так что лучше бы не аттестовали на первом курсе.

Выходит, что первая аттестация всего лишь театр абсурда?

Все аспиранты-первокурсники выглядят как нарядные зрители, которым придется по случаю выйти на сцену и сыграть свою роль. А от того, как ты сыграешь, будет зависеть судьба твоей дальнейшей пьесы.

Мы стоим в коридоре университета перед дверью кабинета проректора по научной работе. Мне эта дверь знакома, как дверь в царство Снежной королевы. Неужели, только я одна ее боюсь? Все спокойны, уверенно делятся своими отчетными планами друг с другом. Нет. Если присмотреться и прислушаться, то они просто сравнивают себя с другими. И как студент в самый последний момент пытается что-то еще ухватить, так и аспирант выискивает у другого то, чего нет у него. Это все равно, что в той сказке: пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что.

— Ой, а мы будем отчитываться перед всеми? — испуганно произнесла аспирантка-минчанка, крупная высокая молодая женщина (ей 30 лет). И мне тут же стало спокойно. Бояться все: и взрослые, и дети. И сразу же в подтверждении своих мыслей я услышала знакомую мне фразу:

— Я больше всего боюсь проректора по научной работе. Говорят, она всех рубит, — призналась все та же пугливая аспирантка, сеющая зерна страха среди и без того нервных аспирантов.

— Алина Марьяновна?! Чудесная женщина! — с восторгом о проректоре отозвалась аспирантка, которой я дала кличку выскочка. Она относилась к типу аспиранток, которые сунут свой нос, куда попало, и раздают всем научно обоснованные советы без надобности. Главное, чтобы все послушали, какая я умная, какая я молодчина.

Но, слава Богу, выскочку никто не поддержал. Оказывается, дрожь в коленках от взгляда Алины Марьяновны ни у одной меня появляется. Мне так хотелось послушать еще про оправдывающее мое волнение в царстве Снежной королевы, как вдруг дверь замка открылась, и Полина Тимофеевна пригласила нас войти в кабинет…

Полина Тимофеевна — начальница отдела аспирантуры. На первый взгляд, милая женщина, которая ко всем относится как к своим детям, даже чересчур заботливо. Этакая добрая фея. Но если посмотреть с горы отучившихся лет, то она — самая приближенная придворная Снежной королевы. Она с помощью своей приветливой улыбки заманивает всех магистрантов в замок Снежной королевы и замораживает их мозги, оставляя в нем только желание учиться и писать диссертацию. Как будто для других целей мозги твои и не предназначены. Поначалу так и происходит. Ты регулярно посещаешь занятия, она отмечает явку каждого в специально предназначенном для этого журнале. Всегда дает напутствие, скорее, заклинание на поход в библиотеку, архив и на самое важное — создание диссертации. И ты послушно все выполняешь, да так бы и дальше продолжал, если бы Полина Тимофеевна не была слишком занятой женщиной. Как только она дает слабинку — не появляется с журналом перед началом занятий, тут же мозг аспиранта, если не успел «слишком отмерзнуть», начинает оттаивать и замечать другие стороны прекрасной жизни в аспирантуре. Привычка вырабатывается за двадцать один день, а мы, к счастью, учимся только четыре дня подряд. За три дня успеваем оттаять. Но не все.

Но, по крайней мере, Полину Тимофеевну никто не боится, поначалу ее все только любят…

Итак, «показ» серьезного научного представления начинается. Прошу занять удобные места.

На «сцену» первой выходит Алина Марьяновна. Окидывает всех пронизывающим взглядом из-под очков, приветливо улыбается, но от ее улыбки пугливая аспирантка тяжело вздыхает в углу.

— Присаживайтесь, молодые аспиранты, — говорит (точнее, приказывает) Алина Марьяновна. — Надеюсь, вы будущее нашей науки. И сейчас оправдаете свое достойное звание аспиранта, отчитавшись за год о проделанной работе.

Потом она обращается ко всем собравшимся научным руководителям каждого аспиранта и просит начать с конкретной кафедры, в общем, по порядку.

Мое внимание немного рассеяно. Я не понимаю, что будет дальше и почему она не начала с меня, то есть с моего отчета? Я же ее подчиненная. Ой, подначаленная. Опять не то. В смысле, я ее аспирантка.

Но первой к трибуне приглашается та, которая больше всех боялась. Она так нервно доставала из своей папки листок с отчетным планом, что в итоге его порвала.

— Не волнуйтесь вы так, — поддержал выступающую ее научный руководитель.

— Молодец, серьезно относится к нашему мероприятию, — после такой одобряющей фразы проректора по науке, пугливая аспирантка заговорила как отличница, которая вызубрила весь текст экзаменационного билета.

— Все, — выдохлась она.

Но это было только начало. Тут же на нее посыпались вопросы преподавателей с других кафедр, ищущих возможность использовать эти научные исследования и в своих целях. Например, будет ли им легче прикручивать лампочку, зная о законах гравитации. Или смогут ли они спать спокойно после того, как выслушают достоверные факты авангарда.

Научный руководитель аспирантки воспринимает такую атаку как камень, брошенный в свой огород, и запоминает тех, кто больше всех «валит» его подначаленную, чтобы при удобном случае тут же вернуть этот булыжник.

Пугливая аспирантка так разволновалась, что перепутала свои предметы с объектами, как в бумагах, так и в голове.

— Соберитесь с мыслями и прочитайте, что вы написали в своем плане, — взяла дело в свои руки Алина Марьяновна, мудрая женщина. Этим самым она разрешила нам всем читать с листа, который большинство из нас держало в руках и пыталось заучить на память. После таких слов, аспиранты спокойно отвели глаза от листов, но, не выпустили их из рук, а посмотрели на «сцену».

Снова тяжело вздохнув, пугливая аспирантка быстро прочитала свои записи. Лучше бы она этого не делала. Потому что на нее опять посыпались вопросы.

— Это они на первом выступающем так отрабатывают, — шепнула мне Рината, сидевшая за мной. — Надеюсь, я буду где-нибудь в конце.

— А что, так лучше? — шепотом спросила я.

— Конечно. Им всем надоест. И сама знаешь, внимание будет уже рассеянным.

— Так, в каких конференциях вы принимали участие? Какие статьи вышли у вас за этот год? — интересовалась Алина Марьяновна. — Полина Тимофеевна, сколько по плану должно быть статей за первый курс.

— Чем больше, тем лучше, — пошутила заведующая нашим отделом, пытаясь разбавить серьезную обстановку.

— Я спрашиваю точное число, — без юмора в голосе потребовала Алина Марьяновна.

— Три. Две обязательно должны быть уже напечатаны, — протараторила Полина Тимофеевна. Тут уже моя очередь пришла спокойно вздыхать — у меня как раз две статьи напечатанные есть. Вот только нет третьей. Где взять третью? Надо срочно что-то придумать. Сейчас послушаю, в каких изданиях печатаются научные статьи аспирантов, и допишу себе. Скажу, что отдала, и жду очереди. Позже я узнала, что такой отмазкой пользовались почти все аспиранты.

— Сколько у вас напечатано статей? — обратилась Алина Марьяновна к выступающей. У той оказалось их пять. Она смогла просунуть свои статьи во всевозможные научные издания. Чем и реабилитировала неудачное начало выступления. Пугливая аспирантка была похвалена и, получив нравоучительные советы на дальнейший учебный год, спокойно отпущена на свободу. Она покинула «наш театр» до следующего года.

— Кто следующий? — спросила проректор по научной работе, обращаясь почему-то к «присяжным». Тогда ей следовало бы построить вопрос по-другому: «Чей следующий?».

Следующей снова была не я. И когда прошел час, и нас осталось не так уж много, я успела немного успокоиться, и унять свое волнение. Слишком захватывающим было «представление». Это отвлекло от мыслей о предстоящей моей игре, и я стала наблюдать за другими героями этого «спектакля».

Я открыла для себя одну истину: по тому, как одевается аспирант, можно определить, каким ученым он будет. Да, стиль одежды выдает каждого.

Вот, например, стиль выскочки, которая сейчас выступает за трибуной. Уверенная, активная девушка в очках, обрамленных черной роговой оправой, на ее маленьком носике, всегда стремящемся вверх. Буквально все части ее тела говорят: «Перед вами будущий кандидат наук!». Этакая важная особа в строгом сером костюме с иголочки, за которым она спрятала свою молодость, чтобы казаться еще взрослее и умнее. Неужели ради этого нужно превращаться в занудливую старуху, всезнающую и не переубежденную.

— У вас есть готовый текст диссертации, семь научных публикаций, но это не дает вам повода останавливаться на этом, — начала свою нотацию, как обычно, Алина Марьяновна.

— Алина Марьяновна, могу ли я вас попросить за свою аспирантку? — перебил ее начатую речь научный руководитель выскочки. — Мы будем продолжать усовершенствование диссертации. Но я бы хотел дать ей несколько преподавательских часов на нашей кафедре. Она показала отличные результаты во время педагогической практики.

— Вы же знаете, что аспирант не имеет права работать, чтобы не отвлекаться от своего предназначения.

— Алина Марьяновна, это никак не отвлечет меня. Наоборот, поможет выполнить практическую часть научной работы, — подмазалась выскочка.

Да, с таким арсеналом заслуг — статьи выше нормы, готовый текст — можно сразу в Академию наук. Научный мир разбогатеет, но бедные студенты…

— Что ж, если это не помешает ее основной научной работе, и на кафедре действительно есть острая необходимость в ней, можете дать аспирантке несколько лекций, — согласилась проректор университетской науки.

Не то чтобы я была негативно настроена по отношению к этой выскочке, и вовсе не чувство зависти поселилось во мне. Просто я не понимала, зачем быть такой серьезной, слишком важной, если можно и проще объяснить свои научные исследования, чтобы они стали понятны не только узкому кругу ученых, но и обывателям, которые захотят повысить свое образование. Правда, на ее исследовании заморочишь голову совершенно ненужной информацией и сломаешь язык, пробуя выговорить ею же придуманные термины. Что ж, руководители рукоплещут будущей грозе студентов.

Следующим на сцену выходит будущий кандидат науки в мужском облике. Почему я снова так критична и сурова? Потому что мужчиной, в моем понимании, такой образ не назовешь. Глядя на такого аспиранта мужского рода, складывается впечатление, что он не моет волосы перед аттестацией, как студент перед экзаменом, чтобы не смыть знания. Студенческая примета вошла в привычку и приобрела новые формы у этого аспиранта — не расчесываться. Я, конечно, понимаю, что все мы творческие личности и таким образом проявляем себя. Но кричащая несовместимость стилей одежды тоже выделяет его из толпы. Казалось, его вид так и заявляет: «Мне все равно, что подумают другие! Я — аспирант! Я кандидат в кандидаты философских наук! И я не обращаю внимания на мелочи и на шушеру всякую…».

Другой представитель мужской науки дополняет первого. Эта, так же как и предыдущая, слишком индивидуальная личность. Длинные, волнистые, неухоженные, как у дикаря, волосы. Строгий, но великоватый костюм, прикуплен, наверное, на вырост. Путь то в науке долгий, а денег на новый костюм может не появиться еще дольше. И существенное отличие его индивидуальности — длинные, но ухоженные ногти, за что мы с Ринатой прозвали его маникюрщиком еще в магистратуре.

Свою речь он произносил слишком заумно и занудно. Сначала преподаватели внимательно слушали, делали умный и понимающий вид, затем от тихой монотонности по очереди начинали зевать, затем стали перебивать его отчет, в итоге просили остановиться. Но не тут-то было, аспирант-индивидуалист продолжает говорить даже тогда, когда его просят занять свое место. Он что-то еще бормочет себе под нос, но, наконец, чувство такта и правила этикета пробрались сквозь дебри его ума и отключили звук.

Пришел черед Ринаты.

Я не ожидала, что и она может растеряться, или мне это показалось. Хотя, неизвестно, как ты себя поведешь за трибуной в роли выступающего. Это место — проверки твоих нервов. Детектор лжи, определяющий твое настоящее отношение к аспирантуре. Как будто все тебя проверяют на научную способность. В самом ли деле ты готов отдаться науке? Но не поздновато ли? Мы же проходили проверку в магистратуре. Для чего, спрашивается, вы занимались с нами весь год в аспирантуре, чтобы вот здесь, на премьере «спектакля» одного аспиранта, забросать его труд гнилыми помидорами?

В этот момент меня охватил страх, который сковал всю умственную деятельность и речевой аппарат. Только мысли гудели в голове в бешеном ритме. Что я буду говорить, как я буду оправдывать свою ненаучную деятельность? Как я им объясню, что мне нравится получать аспирантскую стипендию просто так! Проводить свободное время в свое удовольствие, спать до обеда, ходить по магазинам и только изредка заглядывать в библиотеку, а еще реже в университет. И как им объяснить, что я не люблю строгие костюмы серого цвета. Я вообще не ношу костюмы! И не собираюсь напяливать на нос толстые очки в роговой оправе, носить в руках огромные учительские сумки и забивать себе голову тем, что окружающие, да и ты сама, не понимаешь. Да, я не готова посвятить свои лучшие годы науке! В этот момент, мне показалось, что все на меня как-то странно посмотрели. Но я же не оглашала свои мысли вслух? Или проговорила? Это была не я! Это всего лишь мысль вылетела случайно из моей головы и материализовалась. Нет, все же я молчала. Значит, преподаватели умеют читать мысли. Может, все в науке это умеют, или только посвященные? Может, в ней не все так ужасно, как кажется. Так, нужно срочно подумать позитивно: я люблю науку, я не представляю жизнь без аспирантуры, ну только два оставшихся года, если вы мне их дадите. Теперь я мило улыбалась преподавателям и Алине Марьяновне.

Так, что там происходит с Ринатой? Похоже, что и под конец представления присяжные не устали, наоборот, взбодрились. Кажется, у них какой-то диспут развился. Молодец, моя подруга так уверенно отвечает, как будто понимает, о чем ее спрашивают, или она действительно их понимает? Вот уж кто настоящий науковед. Рината своим выступлением разделила «зрителей» на две части: приверженцев и непочитателей ее таланта.

«Актеры» все покидали и покидали сцену. Каждый уходил в совершенно другом настроении, сильно отличающемся до выхода на сцену. Представление подходило к завершению. В огромном кабинете остались я и аспирант с талантливым актерским мастерством. Он так правдоподобно отчитался, что захотелось ему зааплодировать. Какой молодец! Его монолог был прекрасен, все ему поверили. Перевели на второй курс, но попросили предоставить реальный результат его творчества к следующему заседанию совета. И вот на обозрение всей строгой комиссии я осталась одна. Почему меня оставили напоследок? И что это означает?.. Почему мой научный руководитель закрывает свою папку и снимает очки?

А как же я?! Вдруг вся моя научная часть встрепенулась, и я поднялась. Дайте мне слово, я тоже хочу выступить, я же так готовилась!

— Осталась моя аспирантка. Мы с ней идем пока медленными шагами, но уже уверенно, — ответила за меня Алина Марьяновна, мой научный руководитель. Было такое ощущение, что не только в науке.

— Мне рассказать о проделанной работе? — не выдержав, спросила моя научная самостоятельность.

— Я думаю, что мы можем закругляться, — предложил профессор и заведующий кафедрой, к которой относилось мое будущее звание. — У аспирантки Алины Марьяновна, несомненно, работа идет большая.

Как? Вы даже выслушать меня не хотите? Но от всех «присяжных» послышалось:

— Мы тоже не сомневаемся…

— Да, мы согласны…

— Можно заканчивать на этом.

Если они устали и решили объявить финал, то почему на мне? Ощущение незаконченности беспокоило меня больше всего:

— У меня напечатано две статьи в научных изданиях…

Но меня перебил строгий голос моей руководительницы:

— Хорошо, сдайте свой отчетный план Полине Тимофеевне, и можете быть свободны.

— И все? — снова спросила я, так жаждущая выступить. Я даже речь подготовила. Но все мои попытки пресекли на корню.

— Идите, работайте над диссертацией и статьями, — сказала Полина Тимофеевна, забирая у меня отчетный план, и добавила: — Поздравляю!

— Спасибо. До свидания, — повиновалась я и вышла из кабинета. Даже не зная, радоваться мне или огорчаться.

На коридоре меня ждала Рината.

— Ну, что? — спросила она.

— Не знаю, вроде все нормально, — пожала плечами я.

— А чего сомневаешься?

— Они меня даже не выслушали, сказали идти работать над диссером.

— Значит, перевели! Поздравляю!

— А что, разве кого-то не перевели на второй курс? — удивилась я, что не заметила ничего подобного.

— С нашей части аспирантов все будут учиться дальше, а вот с другого потока, говорят, есть проблемы у некоторых. Но главное, что мы прошли! — сделала вывод довольная, но измученная Рината.

— И что теперь делать? — растерянно спросила я.

— Как что? Отмечать! Надо же стресс снять!

И мы с Ринатой пошли в столовую нашего университета.